Элла Алекс

Ав Жуковский, 2021

Турист-одиночка, тоскующий по утраченной любви, столкнулся на острове Родос с невероятной чередой совпадений и случайных знакомств. Они кажутся настолько плотно спрессованными во времени, что вызывают оторопь и надежду. Благодаря им он сумел подняться над тоской и обнаружил: стоит только позволить случайностям случиться, и провидение бесспорным образом начнет проявлять заботу и любовь. Так были ли это случайности? Или весь их сценарий – чей-то замысел с единственной целью вернуть Алекса к полной жизни? Биографичный рассказ о дружбе и путешествиях, об афтершоках любви, а также о средиземноморцах и их разнообразных способах жить.

4. Клаудия.

Вышагивать по улицам вечернего города в день приезда не хотелось. Впереди целая неделя, и я еще успею поскучать в старых кварталах. Сегодня же предстояло сделать важный стратегический ход. Я зашел в маленький магазин, и спросил у продавца какого-нибудь местного приличного вина. На выбор оказалось лишь три бутылки, одну из которых тот протянул со словами: «Твоей девушке понравится». Уже стояла плотная южная ночь. Хмыкнув, я расплатился и отправился устанавливать дружеские отношения с хозяйкой дома.

Клаудия полулежала на диване с бутылкой пива в руке и смотрела телевизор. Он разговаривал с ней на немецком и показывал новости с бегущей строкой. Гостиную приглушенно освещал торшер.

— Привет, Клаудия! Разделите со мной эту бутылку, если не сильно заняты?

— Конечно, почему нет?

— Чудесно! Где тут можно добыть бокалы?

— Попробуйте посмотреть на кухне в шкафу.

Открыв одно за другим несколько отделений старого серванта, я нашел пару стеклянных бокалов с ножками разных цветов и штопор. Смахнул пыль с посуды, негромко вытащил пробку, и с открытой бутылкой в одной руке и небрежно скрещенными бокалами в другой вернулся в гостиную.

— Какую пилюлю выбираете, красную или синюю?

— Конечно красную, — белозубо улыбнулась Клаудия. Я в очередной раз позавидовал отсутствию досадного провала в истории европейской стоматологии и уселся рядом на угол дивана.

— Хотите что-нибудь съесть? — вежливо осведомилась хозяйка.

— Нет, спасибо. Я только что заходил в соседний ресторан в попытке узнать, что такое долмадес.

— Как все прошло?

— Не слишком познавательно. Я быстро все съел.

— Хаха. Значит все-таки голодный.

— Нет-нет, все в порядке. — Я разлил вино по бокалам, протянул ей тот, что с красной ножкой, и поднял свой: — Во-первых, хочу сказать спасибо за вашу вражду.

— Наверное, вы хотели сказать «гостеприимство».

— О. Мой чертов английский, конечно я имел в виду гостеприимство! — Слова «hostility» и «hospitality» так созвучны, что я их перепутал. — Мне надо больше практиковаться: целый год почти не с кем было поговорить по-английски.

— Ничего, хорошая шутка получилась! — рассмеялась Клаудия. — Вообще-то ваш английский вполне неплох.

— Спасибо, но можно я вам не поверю? — улыбнулся я.

— Уж точно лучше, чем у многих немцев и греков.

— Мне трудно о них судить.

— Так расскажите, Алексей, кто вы? Чем занимаетесь? — начала она вежливое знакомство.

Я коротко рассказал о работе и о городе, в котором год назад упал метеорит, о том как множество людей остались без стекол в окнах и как я рассказывал в об этом в новостях. Добавил, что неженат, чаще всего путешествую один, и рассказал, чем именно больше всего интересуюсь в поездках. Клаудия часто прерывала меня короткими вопросами, которые были всегда точны, емки, уместны, и выводили рассказ на новую тропинку, но в то же время не выплескивались из заданных мной берегов. Ни разу она не спросила о том, чего я не коснулся до сих пор в своих описаниях. Чувствовалось, что ей действительно интересно слушать, и слушать она умеет: делает это с живым участием, и в то же время с тактом; посматривает на собеседника, но не упирает глаза в глаза. При этом я готов был биться об заклад, что те вопросы, которые задавала эта женщина, действительно ее интересовали. Все остальное она просто оставляла в стороне. Изредка Клаудия поворачивала голову к телевизору и по нескольку секунд смотрела в экран.

— В Италии сильное землетрясение, — пояснила она, — Там разрушен целый город, говорят, что многие погибли. Ужасно, просто ужасно.

— Действительно. У вас есть там знакомые?

— Кажется нет, но моя дочь собирается жить в Милане.

— Землетрясение было где-то рядом?

— Нет, в центре сапога, к востоку от Рима.

— Ну, это довольно далеко, вашей дочери вряд ли будет угрожать что-то подобное.

— Да, но как подумаешь…

— Поэтому я стараюсь меньше думать о новостях, хоть и занимаюсь ими на радио. Чаще всего они говорят о том, что нас совсем не касается, но преподносят это так, будто каждый день в нашей жизни — новая трагедия, и не одна.

— Это точно. Неужели нельзя в новостях говорить о хороших вещах?

— Можно. Но разве их будут тогда слушать? Новости — это всегда что-то из ряда вон. Хорошо, если рекорд или научное открытие. Но чаще всего это кровь, грабеж и катастрофы.

— Так вы не любите свою работу?

— Не очень. Но, к сожалению, она интересна и держит в тонусе. И к счастью, — сделал я акцент, — это не единственная моя профессия. Так что есть на чем успокаивать нервы и перезаряжать батареи… А чем занимаетесь вы, Клаудия? Как я понимаю, сдавать свой дом в аренду — не единственная ваша работа?

— Вообще-то три дома: два соседних здания тоже мои. И кроме этого, я менеджер: сдаю в аренду чужие дома, виллы и апартаменты. Всего у меня в управлении двадцать восемь таких мест.

— Ничего себе!

— Как раз сейчас готовлюсь принять большую группу из Австралии — она приедет в начале сентября. Там будет двадцать четыре человека. И подготовить для них всю эту фигню… ну вы знаете: полотенца, простыни, мусорные пакеты, помыть полы… моя уборщица не успевает иногда даже мой дом подмести! Уфф, куча работы, — выдохнула Клаудия и отпила вина. Потом она отставила бокал, сославшись на проблемы с желудком:

— Давайте дальше я буду свое пиво, ладно?

— Как пожелаете.

Мелодично пикнул ее телефон, и хозяйка дома отвлеклась, чтобы лениво посмотреть пришедшее сообщение. Я продолжил болтать:

— Это же, наверное, интересно — видеть столько людей из стольких стран, все время узнавать от них что-то новое. Нет нужды постоянно общаться только со своим кругом знакомых…

— Ну, клиенты бывают разные. Приезжают и не самые приятные гости. Да вы знаете: попадаются какие-нибудь умники-засранцы, и все с ними идет со скрипом. Кроме того, в этом деле ведь не только общаешься с людьми. Много работы с самими домами. Иногда это просто изматывает. Надо готовить кучу рекламных материалов, выкладывать их в интернет, готовить проспекты… Но вы правы, со многими гостями интересно. Вот, кстати, один из постоянных клиентов только что прислал сообщение, хочет зайти сегодня. Он жил в соседнем доме пару недель назад, сейчас переехал в другой дом, но оставил тут кое-что из одежды, вот собирается забрать. Так он как раз — приятный парень, с ним интересно было общаться. Знаете, — картинно понизив голос, сказала Клаудия, как будто хотела поделиться сплетней — он жил тут неделю. И каждый вечер к нему приходила новая девушка. Каждый вечер новая, — нараспев повторила она и шутливо закатила глаза. Я покивал с нейтральной улыбкой.

— О, как я устала от работы. Наверное, тоже стоит отвлечься и провести хотя бы день на пляже, — просто лежать, загорать, плавать, болтать со знакомыми. Это было бы здорово. Надо будет выкроить для этого какую-нибудь субботу.

— Почему бы нет? У вас есть для этого все возможности.

— В смысле?

— До любого хорошего пляжа тут максимум двадцать минут.

— Но работы так много! Целый день проводишь в делах, из-за них никуда ехать неохота.

— Как человек, которому до ближайшего моря надо лететь три тысячи километров, я бы посадил вас за такие мысли в тюрьму.

— Что, звучит настолько странно?

— Знаете, когда я жил в Таиланде, по вечерам мы играли в шахматы с сыном хозяйки дома, у которой я снимал квартиру. Однажды я спросил его: «Слушай, я никогда не вижу тебя на пляже. Ты туда ходишь вообще?» — «Не особо. А зачем?», говорит. — «Как, неужели ты не любишь купаться в море?» — «Нет, мы тут не очень любим пляжи, что нам там делать?». — Мне хотелось запустить в него арбузной коркой. Я думал: «Ты живешь на одном из лучших курортов мира, люди из других стран мечтают попасть сюда и платят за это немаленькие деньги, — а ты, имея все это рядом с домом, не пользуешься своим счастьем?»

— Ну да, когда море рядом, оно становится как часть дома, предмет обстановки. А много ли внимания мы обращаем на стены, в которых живем годами?

— Иногда не лишне вспоминать об их ценности.

— Тогда за тех, кто иногда нам о ней напоминает! — подняла бутылку Клаудия и сделала большой глоток. — Хорошо, через пару дней я точно поеду на пляж и проведу там весь день. Договорюсь с друзьями, чтобы и они присоединились. В местечке Стегна хороший пляж, и там как раз живут мои знакомые, одна британская пара. Если хотите, можем поехать туда вместе, — я вас познакомлю. Заодно попрактикуетесь в английском с настоящими британцами. Как вам идея, Алекс?

— Это было бы здорово. Спасибо, Клаудия, с удовольствием составлю вам компанию.

— Тогда договорились. За отдых! — она удовлетворенно проглотила еще пива. Помолчав, Клаудия заговорила снова:

— Вообще-то я от всего этого устала. Я имею в виду, от Родоса, от Греции. — Этой блондинке в годах удавалось менять тему разговора совершенно непринужденно. — Хочу убраться отсюда подальше. Подумываю о Португалии. Вы бывали в Португалии?

— Да, был разок…

— Вам понравилось?

Я развернуто описал, что именно думаю про Португалию и Лиссабон в частности.

— Да? А мне понравилось, — тряхнула Клаудия головой. — Я была там дважды, но не в Лиссабоне. Может, вам просто не повезло с погодой, или вообще…

— А чем Греция не нравится?

— Ну, я живу здесь уже двадцать пять лет. Со стороны кажется, что все хорошо: море, солнце, все такое. Но это в глазах туристов. Здесь тяжело. Я имею в виду, психологически, иностранке, здесь, в старом городе. Плюс этот дурацкий кризис, который непонятно когда кончится. — Говоря это, Клаудия смотрела в потолок. Потом повернулась к моему углу: — Поймите правильно: здесь есть хорошие, замечательные люди, у меня есть друзья. Но самое грустное, что большинство греков именно здесь, в Олд-тауне, не хотят развиваться. — Клаудия отхлебнула из бутылки, и прибавила оборотов. Ее будто прорвало:

— Многие из тех, что живут здесь, плохо образованы, они неактивны, им достаточно того, что они унаследовали, — но посмотрите вокруг: ведь живут как в руинах! Те, кто поактивнее, еще молодыми выбираются отсюда, потому что здесь нет развития. Тут, в старом городе, просто нельзя ничего менять: можно только сувенирами торговать. А те, кто остается, ревнивы к чужим успехам, но сами как-то улучшать свое положение не готовы. Чувствовать ревность соседей неприятно, тем более иностранке.

— Так какой план? Продать свои дома и уехать?

— Я уже выставила их на продажу.

— А что думает Роксана? Ведь вашу дочь зовут Роксана?

— Да, как вы узнали?

— Это имя на половине картин в доме.

— Я сразу поняла, что вы умный, Алекс, — неожиданно произнесла Клаудия бронебойный комплимент, как будто гвоздь забила. Но ее улыбка сгладила тяжеловесное впечатление, и я решил проглотить эту лесть, или сарказм, или что бы там ни было. — Роксана не будет жить здесь, она переезжает в Милан. Мы говорили с ней об этом. Я спросила: «Я хочу продать дом, ты не против?» — «Против, против! У нас такой классный дом! Я хочу приезжать сюда летом, привозить друзей!» — «Да, но я хочу переехать. А хочешь ли ты вместо Милана или Рима когда-нибудь вернуться и постоянно жить здесь?» — «Нет», ответила Рокси. Вот и весь разговор, о чем еще говорить?

— Понятно. — Я добавил вина в свой бокал, вопросительно посмотрел на Клаудию, но она так же молча помотала головой и приподняла пивную бутылку, подтверждая свой выбор. Кажется, мы начинали ладить и даже понимать друг друга без слов. На телевизор хозяйка уже не отвлекалась.

Я собрался было продолжить копаться в ее мнениях о странах и европейском кризисе. Но тут вдруг раздался звук дверного звонка — мелодичный, наподобие церковного колокола, который извещает о начале мессы. Я сжал открывшийся было для следующей фразы рот, а Клаудия проворно обернулась в сторону двери и громко крикнула: «Входите, открыто!», и, полуобернувшись ко мне, быстро проговорила:

— Думаю, это Эли. Тот парень, о котором я говорила.

Ворота во дворе громыхнули, впуская нового гостя. По дорожке размеренно прошлепали пляжные тапочки, и через несколько секунд в проеме двери за москитной сеткой нарисовалась высокая фигура в коротких шортах и белой футболке. Фигура отодвинула москитную сетку рукой, и в дом, чуть пригнувшись на входе, вошел здоровенный загорелый парень с немного растрепанными темно-русыми волосами и легкой улыбкой на по-модному небритой правильной европейской физиономии — разве что с широковатым носом.

— Элиии! Привееет!