Рядом

Айгуль Клиновская, 2021

Начинающий пикапер Сергей оттачивает навыки на милой девушке, не осознавая, что сам на крючке. Установщик окон Иван соглашается помочь незнакомцу убить себя. Маленькая Ира с помощью Таинственного леса лечит маму от "синтетического сиропа". В обычной школе появляется загадочный стажёр из Академии прикладной магии. Танатокосметолог Михаил провожает в последний путь чужих и мечтает покинуть планету ради родных. Ольга Гитлеровна держит в страхе весь двор, но однажды появляется тот, кто все изменит… Эти и множество других историй, которые вас увлекут и не оставят равнодушными. Они о людях и событиях, которые рядом. В жизни, фантазиях, снах.

Айгуль Клиновская

Поток любви

— Иди в баню. Не буду это делать.

Я вяло отбивалась от подруги, которую накрыла очередная гениальная идея.

— Любовь повсюду. Чтобы ее стало больше, надо делиться. Безвозмездно.

— Да, но объясняться в любви вслепую? Это авантюра чистой воды.

— Я ткну наугад трижды в телефон, ты напишешь. Это же знакомые люди.

— Да почему я-то?

— А я уже написала. Запустила уже свой поток любви. Теперь твоя очередь.

— Ладно, текст какой?

— Я вас люблю, спасибо, что вы есть!

Андрей Холод, первый счастливец, получивший сообщение, сидел в прострации. «Может, холодильник снова потек после ремонта? И это такой сарказм?» На всякий случай робко ответил: «Спасибо». Полежал пару минут, глядя в потолок. Набрал родной номер.

— Заеду сегодня. Ничего не случилось. Соскучился. И еще, мам. Я тебя люблю.

Лев Новый рукль пытливо перечитывал смс, выискивая подвох. «Новый коллектив проверяет реакцию. Или номером ошиблась?». Отстучал в ответ: «И я успел вас всех полюбить». Посидел, барабаня пальцами по столу. В соседней комнате супруга напевала дочке песню. Улыбаясь, придвинул ноутбук и заказал букет для жены. С запиской «Люблю».

Зоя Петровна Соседка поджала губы. «Вроде как она святая, простила за то, что я ее затопила. А мы плохие!» Кипя гневом, встала из-за стола и яростно полила ни в чем не повинный кактус. Внезапно подумалось: «Господи, чего я себя накручиваю?» Медленно напечатала в ответ: «И я люблю тебя, детка. Храни Бог!» Потом позвонила дочери.

— Приходите с Олегом, поговорим. Я вас люблю, родные, простите меня за все. Все в порядке, не болею. Жду.

Ульяна осталась довольна экспериментом. Перед уходом вещала, что созданный поток любви принесет счастье всем, кого коснется. Уже лежа в постели, вспоминала свою уникальную подругу и улыбалась. Надо же придумать такое! Тренькнул телефон. Сообщение: «Мы вас любим, дорогой клиент!». Отправитель — спа-салон «Гламурная Улитка». Начавшийся с маленькой капли, мой поток любви несся по планете. Как и обещал генератор идей по имени Уля.

La Liberta

— Как ты думаешь, а не сделать ли мне каре?

Я сидела напротив подруги, обхватив кружку с кофе двумя руками. Скорбь женщин всех времен и народов лежала на моем лице черной тенью. По крайней мере, я так полагала.

Оглядывая кафе, с грустью думала о том, что вот жизнь течет, официанты снуют, музыка льется. И невдомек никому, что у меня локальная катастрофа вселенского масштаба.

— Ой, прекрати, что за дурацкий стереотип. Если с мужиком проблема, то сразу менять прическу. Да и волос у тебя на голове мало для каре. Надо было отращивать, готовиться. Ибо я знала, что твой бобер — хитер.

Ульяна, как и полагается Деве, была прагматичной особой. Поэтому зализывать раны после неудавшегося романа я предпочла в ее компании.

— Ты знаешь, он мне не разрешал сделать татуировку. Я хотела маленькую, просто слово какое-нибудь на итальянском — пожаловалась я Ульяне, наблюдая за официантом.

Переслушавший на своем веку не одну сотню таких разговоров, он сделал вид, что ничего не услышал, виртуозно собрал тарелки и удалился. Было бы эпично, подумала я, если он вдруг с видом камикадзе вставил бы пять копеек в наш разговор. Остались бы от него мокрое место и поднос — как месть всем мужикам в его лице.

— На каком основании один взрослый человек может запрещать что-то другому взрослому человеку? — Ульяна начала заводиться. — Это не надевай, туда не ходи, это не делай. Ты же не ногу себе хочешь отрезать, в конце концов.

— Он одеяло свое забрал. Сказал, что привык к нему. Представляешь, Уль?

— А я говорила. Ты в нем растворилась, на себя забила, а он теперь постельные принадлежности тащит из дома. Погоди, еще за любимой вилкой вернется. Десерт будем брать? Шоколадную бомбу. Это символично. Кинем ее мысленно в твоего бобра.

— Да, берем. Худеть будем завтра, — я потянулась и выпрямила затекшую от скорбной позы спину. — Что в итоге по плану на неделю?

— Актерский практикум, мастер-класс по эпоксидной смоле, интеллектуальная игра. А в святую пятницу тут — обсудим впечатления и накидаем план на следующую неделю.

— Отлично… А как ты думаешь, какую тату мне сделать лучше — Liberta', что значит свобода? Или Felicita' — счастье?

Я, Фридрих и экология

— Красный калифорнийский червь!

— Сама такая, — зевая, парировала я в трубку.

Новый день ворвался стремительно. В приоткрытое окно — звуками улицы и солнечным светом. В мое незащищенное и ранимое ухо — бодрым голосом подруги, на чей звонок я опрометчиво ответила, не успев толком проснуться.

— Нам срочно нужны эти черви! Я прочитала, что их держат дома и они доедают пищевые отходы. Тем самым мы уменьшаем расход продуктов и помогаем планете.

— Уважаемая Грета Тунберг, вы не могли бы трубку вернуть Ульяне?

— Ни разу не смешно.

— Уля, у меня дети, коты и помирающая хавортия. Понимаешь, на что она мне намекает своим понурым видом? Что вот только червей мне и не хватало.

— Иди в баню. Потом не проси у меня червячка. Только если за деньги.

— Черви будут голодать у меня, я же толстенькая и люблю покушать. Мне самой мало, еще этих кормить.

— Они будут утилизировать всякие картофельные очистки, не бойся, что кинутся отнимать у тебя кусок пиццы.

— Ты себе их заведи, а я пока по старинке поутилизирую отходы, ладно?

— Ой, все! Никакого в тебе прогресса. Чувствую, работать над тобой еще и работать. А я, между прочим, имя уже первому придумала — Фридрих. Пока, на связи, умчалась искать.

Я откинула телефон и закрыла глаза, пытаясь собрать остатки сна. Но безуспешно. Пчелиным роем в голове уже завихрились мысли.

Ульяна с недавних пор стала экоактивисткой. Мини-шагами она и те, кто волей-неволей встал под ее знамена, двигались в экологически чистое и светлое будущее.

Первыми искоренили трубочки для напитков — «Пластик разлагается веками! Рот есть, им и будем пить». Затем настал черед экономии воды — «Детям в Африке воды не хватает, а ты открыла кран и ходишь вся из себя». Целлофановые пакеты сменили на шопперы — «Кого увижу с пакетом из магазина — прокляну!».

Теперь еще и Фридрих…

Я посмотрела на свой чахлый цветок. Врешь, не возьмешь! Ты у меня будешь еще колоситься и цвести! Только вместе войдем в наше счастливое экобудущее!

Главное, чтобы на его светлом пороге не лежал улыбающийся подкидыш Фридрих с запиской «Кто, если не я, порадует вас подарком. Навеки ваша Ульяна Тунберг».

Кого целует Бог?

Бабушка растолкала ее под утро.

— Беги. Приснилось, что сегодня!

Женщина охнула, но тут же зажала рот рукой, боясь спугнуть вспорхнувшую внутри радость. Быстро собралась, стараясь не разбудить мужа.

Поселок маленький, все рядом. Ворвалась к врачу, не произнося ни слова. Просто смотрела с мольбой, унимая сбившееся дыхание. А в глазах надежда — как слабый росток, пробивающийся посреди выжженной степи.

Врач глянула молча, затушила сигарету.

— Как чувствуешь — прилетела ни свет ни заря. Одна рожает и в отказ. Мы и так, и сяк, но не хочет брать.

Женщина осела на пол в беззвучных рыданиях, протянув безвольные руки к врачу.

— Только без соплей! Оформляться и в палату. Как договаривались.

Женщина с трудом встала и, пошатываясь, вышла. Врач, проводив ее взглядом, перекрестилась и прошептала: «Господи, прости. Не для себя стараюсь».

Через пару часов родился новый человек.

Бабушка, что-то бормоча, сварила бульон. Ее сморщенное, как печеное яблочко, лицо озарялось светом улыбки. Оглушенный вестью мужчина с сумкой провизии был отправлен в больницу.

Там ему дали халат и разрешили пройти в палату. Такой силы счастье плескалось в нем, что, казалось, вот-вот разорвет. Он вошел и застыл в дверях. Любовь заполняла все и рвалась за пределы. Ни в палате, ни в целом мире невозможно было ее уместить.

Жена подняла глаза. Их общая бездна отчаяния, которая росла, ширилась и скалила зубы до этого дня, теперь стремительно исчезала под натиском всепобеждающей и всепоглощающей любви.

Мужчина наконец подошел, робко присел рядом. Жена отогнула краешек пеленки.

— Смотри, что у нее. Богом поцелованная наша дочь…

Кафе было украшено гирляндами. Это придавало темнеющему за окнами парку праздничный вид. Мы с Ульяной обсуждали план поездки в Каппадокию.

— В марте высокий сезон. Тихо-мирно едем в апреле. Когда цены ниже.

— У тебя во всем орднунг, ни шагу влево.

— Немцев в роду нет. Просто маниакальная любовь к порядку.

— А чего ты, маньячка моя, постоянно трогаешь пятнышко на шее?

Ульяна, смеясь, развела руками.

— Маленький изъян моей идеальной сущности. Трогаю, когда о хорошем думаю. Мама говорит, что я Богом поцелована. Но ведь для каждой мамы ее ребенок такой, да?

Папа

Сегодня был генеральный прогон. Худрук Инесса Марковна, которая еще Ленина помнила, была категорически против этой постановки. Но время требует инноваций и новых решений. И Железная Ин, не желая прослыть «отрыжкой феодализма», со скрипом уступила. Тем не менее на репетиции продолжала красноречиво и горестно вздыхать.

Мне было уже не до нее. Внутри меня еще с первой читки появился традиционный торнадо куража, который сейчас достиг апогея. И уляжется он с последней репликой на премьере, когда я буду стоять за кулисами и ждать реакцию зрителей.

Позвонил папа.

— Как дела, доня?

— Завтра премьера. Трясет, как обычно, пап.

— Любишь абсурд?

Я засмеялась. Это была фраза из пьесы «Человек из Подольска», которую я отвоевала для постановки.

— Люблю абсурд!

— Тогда полный вперед!

— Есть, мой командир! Завтра жду вас с мамой, как обычно. Цветы не неси, я стесняюсь.

— Без них никак, папа должен порадовать своего дончика. Твоя неистовая подруга придет? Такая смешная. Бдит за всеми и не дай Бог кому-то из зрителей начать разговаривать или шуршать.

— В этом вся Ульяна. Придет, куда же без нее. Папа… А ты гордишься мной?

— Я очень горжусь тобой, доня.

— Но я не стала вторым Станиславским или Мейерхольдом. Я всего лишь режиссер провинциального театра.

— Будь тем, кто ты есть. И будь при этом счастливой. Это все, что нужно отцу от дочери.

— Спасибо, я счастливая на самом деле, просто меня потряхивает сейчас, вот и вымогаю добрые слова. Я вам с мамой витамины купила, кстати.

— Мы их пить не успеваем, заботливая ты моя, куда столько.

— Хочу, чтобы вы были бодрые и здоровые. И я из-за кулис всегда видела ваши две головушки в зале… Я люблю тебя, папа.

— А уж как я тебя люблю, ты не представляешь! Держи хвост пистолетом, Анатольевна! До завтра…

Не будет он пить витамины. Цветов не принесет. И на премьеру не придет, и даже не позвонит. Никогда.

Ему было всего двадцать восемь лет, когда машину занесло на повороте… Но где-то в параллельной Вселенной я все-таки стала режиссером. И папа ходит на все мои премьеры, сидит довольный в первом ряду и шепчет маме:"Який хороший спектакль зробила наша дочка".

Метаморфозы любви

— Я хочу убить себя. Вы мне поможете?

Молодой человек смотрел прямо в глаза.

Иван застыл ошарашенный, не в силах сказать ни слова. Затем, кое-как собравшись с мыслями, встал, затушил сигарету и ответил:

— Мне надо подумать.

… Ровно через час все было кончено.

Это был обычный день. Иван с напарником приехали на очередной заказ. Они были мастерами по установке окон.

Работали, как всегда, сосредоточенно и слаженно. Выйдя на перекур, Иван подставил лицо весеннему солнцу и зажмурился. Он любил жизнь во всех ее простых проявлениях. И в работе, и в быту, и в делах амурных — везде были свои тихие радости.

В этот момент и прозвучало рядом:

— Вы мне поможете убить себя?

Иван раздумывал полчаса и согласился. Напарнику сказал, что идет в магазин.

Незнакомец подготовился основательно. Крепкая петля уже свисала с балки.

— Я понимаю, это из ряда вон, но у меня нет другого выхода. Она не дает мне видеться с детьми. А о том, чтобы сойтись, не хочет и слышать.

— Почему? Может, бил или пил? Может, за дело она так? — Иван пытался докопаться до сути этого странного мероприятия.

— Изменил я ей, — поник головой потенциальный самоубийца. — Три года за ней хожу. Не прощает.

— Ладно, помогу. Как мужик — мужику. Хоть и глупо все это.

Незнакомец накинул петлю на шею и сделал видеозвонок жене. Иван стоял неподалеку и наблюдал.

— Видишь, до чего ты меня довела?! — закричал незнакомец, когда лицо жены появилось на экране. — У меня нет иного выхода! Живи теперь с этим, а я ухожу…

Сделал якобы шаг в пустоту и забился в убедительных конвульсиях. Отключенный слабеющей рукой телефон упал на предварительно разложенную тряпку.

Тут же раздался входящий звонок. Отчаянный, разрывающий тишину подъезда. Иван подошел, поднял телефон и ответил. Рыдающая женщина выкрикивала имя. Иван сурово прервал ее:

— Женщина, я тут мужика спас. Хорошо, что мимо шел… Да жив он, жив! Вытащил я его. Адрес? Записывайте.

Продиктовал адрес. Женщина прокричала, что живет недалеко и скоро будет.

Иван отдал телефон виновнику переполоха и сказал:

— Ну вы даете…

Махнул рукой и пошел к напарнику. Ставить окна. Чтобы люди каждый день открывали их навстречу солнцу и тихо радовались жизни.

Двести миллионов лет назад

Опер Василий Семашко ввалился домой голодный, злой и уставший, как собака. Жена, бросив на него быстрый взгляд, унеслась в кухню греть еду.

Через пятнадцать минут, умывшись и малость подобрев, он уже сидел за столом и уминал борщ с черным хлебом и салом. Жена сидела напротив и смотрела во все глаза. Она ждала.

Василий поднял глаза, усмехнулся.

— Налей сто грамм что ли, Лен. Сейчас такое расскажу — упадешь.

У них было заведено. Он рассказывал ей о странных или курьезных случаях на работе. Жена сидела дома в декрете, поэтому жизнь не изобиловала чем-то выдающимся. Весь день с дитем, как белка в колесе. Поэтому ее жадно интересовали истории, которые приносил муж.

— Представляешь, сегодня чудика одного привезли, — выпив и закусив, начал рассказывать Василий. — Жена у него пропала. Говорит, что сделал машину времени и закинул ее куда-то.

— Ой, Вась, — махнула рукой жена и засмеялась. — Ерунда какая!

— Да мы тоже думаем — или он сам ее того, или сбежала она. В сарае бандура какая-то стоит, говорит, что это и есть машина времени. Тоже мне, изобретатель. Видали мы таких, закопал небось где-то бедолагу.

— А по его словам — куда он ее отправил-то?

Василий от души зевнул, отодвинул пустую тарелку и встал из-за стола.

— Спасибо, борщ отменный. Говорит, к динозаврам.

Спустя час, закончив домашние дела, жена тихонько примостилась возле спящего мужа.

— Вась, а Вась, — легонько потрясла его за плечо. — А когда динозавры жили? Если он туда ее…

Василий открыл мутные глаза, соображая, где он и который час.

— Двести миллионов лет назад. Спи, Лена.

Перевернулся на другой бок и захрапел.

Ночь наступила во всех временах.

Под ее покровом в зарослях папоротника и саговника кипела жизнь. Стайкой перелетали с дерева на дерево небольшие, размером с ворону, анурогнаты. Рыскали велоцираптеры в поисках зазевавшейся добычи. Почуяв тяжелую поступь мегалозавра, весь лес на мгновение замирал, чтобы оценить, насколько он близко. Огромный желтый диск луны периодически закрывался взмахом гигантских крыльев птеродактилей.

И посреди всего этого ночного великолепия юрского периода раздавался истошный женский крик…

Балкон и девочка

Сначала была голая степь, потом приехали молодые и веселые люди, которые построили город. Вот тогда балкон и появился на одном из однотипных домов.

Значит, уже больше полувека он смотрит на жизнь своими окнами. А уж что происходило внутри квартиры, которой он принадлежал, — так это, считай, в самом его сердце было.

Когда в квартиру въехала новая семья, балкон чутко уловил топот маленьких ножек. Да, это была девочка. Щекастый пупс, смышленый и смешной.

Летом на балконе устраивались посиделки с подружками — с жаркими обнимашками, быстротечными ссорами и сокровенными тайнами. В холода девочка приходила реже. Да ему и не надо было — не хватало ей еще простудиться.

А он ее удивлял, как мог, в любое время года. То покажет паучка на блестящей паутинке, то позволит зиме раскрасить окна дивными узорами, а однажды даже приманил горлицу свить гнездо на своем шкафу.

Дни шли своим чередом.

Девочка пошла в школу. Мама ее вышла во второй раз замуж. Неудачно. Пока девочка была в школе, балкон слышал иногда глухие звуки. Муж женщины приходил пьяный и бил ее. Она никогда не показывала этого девочке, скрывала. А балкон все знал.

Но ничем не мог помочь. Старался только выстудить себя посильнее, когда плохой человек выходил покурить. Чтобы тот, зябко ежась и чертыхаясь, быстро тушил сигарету и уходил прочь.

Но однажды… Это был очень плохой день. Уже мягко опустился на город зимний вечер. Девочка брела из школы к дому. Балкон отчаянно светил окнами, желая предостеречь от поджидающего горя. А девочка, глядя на уютные желтые окна, думала о том, что раз горит свет, то мама дома. А когда мама дома, то значит, там светло и тепло. И пахнет чем-то очень-очень вкусным.

Вместо этого дома сновали чужие люди, пахло только табаком и бедой.

Еще до прихода девочки маму увезли на «Скорой помощи», а рыдающего крокодильими слезами отчима скрутили и вывели вон. О, как хотел балкон исторгнуть из себя камень и сбросить вниз — прямиком на плешивую голову мерзкого человечишки.

Забрали и девочку. Позже приходили родственники, суетились, собирали вещи. По обрывкам фраз он понял, что мама поправилась и они с девочкой уезжают. Это были хорошие новости, но балкон грустил — ведь он даже не успел попрощаться. Год за годом балкон потом видел много разных жильцов, но никто из них так и не стал ему другом.

Время шло. Ветер, этот вестник хорошего и плохого, приносил чудные новости. О том, что мир меняется, что страны, на карте которой крохотной точкой был их город, больше нет. Сам городишко чах и терял один за одним сносимые подчистую дома. Потому что люди разъезжались в разные стороны в поисках лучшей доли. Балкон слушал новости ветра со стариковской рассеянностью.

Но однажды утром, когда он привычно осматривал подслеповатыми окнами улицу, он увидел ее. Женщина шла неспеша, внимательно разглядывая все вокруг. Потом подняла глаза и посмотрела на балкон. И он узнал ее, свою девочку, через столько лет! Она стояла и смотрела на него. А он — на нее. Потом она медленно подняла руку и помахала. Старому доброму балкону ее детства.

Удивительный стажер

Из дневника.

1 июня.

Я не силен в школьных делах. Почему именно мне такая стажировка? Кто-то в Силиконовой долине, я здесь. Это удручает.

Сегодня первый день. Директор школы Жанна Кайратовна, которую дети за глаза называют Гестапо, представила меня классу. Поток их мыслей сбил с ног. Меня даже качнуло. Все захихикали. Гестапо посмотрела неодобрительно. Сослался на жару.

8 июня.

Получил послание от Эрика. Он в Google. Прошу его подыскать мне место, может, удастся перевестись.

Под пухленькой Леной К. сломался стул. Громче всех хохотал Дима Б. Предложил соревнование. Кто будет быстрее: Дима с починкой стула или Лена с решением контрольной. Победила дружба, хотя я видел, что добрячка Лена тянула время. Просканировал грядущее — удивительно, на выпускном балу эту пару выберут королем и королевой.

15 июня.

Эрик сообщил, что перекочевал в Facebook и с Цукербергом иногда выходит на пробежку. Сухо ответил, что рад за него.

У Рината В. — пьющие родители. Сходили в горы, чтобы мальчик смог раскрыться и поверить в себя. Итог — Ковбой, как прозвали его ребята, обучил всех разводить костер и ставить палатки. Каюсь, не удержался, навестил его родителей в виде Шайтана. Пить бросили моментально. Посмотрел будущее — наш покоритель гор станет спасателем.

22 июня.

Эрик уже в Amazon, решил всю Большую Четверку почтить присутствием. Некогда читать его хвастливые сообщения, дел невпроворот.

Разработал структурированный подход чтения детских мыслей. Думаю, сделать темой дипломной работы. Поток теперь не хаотичный, а разделенный по эмоциям. Чтобы сначала принять и обработать негативные.

Сегодня узнал, что ученики между собой называют меня Волшебником. Какие они у меня проницательные! Хочу стать для них лучшим учителем. И другом.

Из отчета.

"Я, студент пятого курса Академии прикладной магии, прошу продлить стажировку. С возможностью распределения после защиты диплома в данное учебное заведение для дальнейшей работы".

Простая сложная история

— Я ненавидела свою свекровь.

Дана развернулась и подол свадебного платья пеной разлетелся по комнате.

За окном ликовал июнь. Детским смехом, птичьим перекликом, шепотом тополиных крон. Даже одуванчики ухитрялись разлетаться с мелодичным шелестом.

— Мама, у меня свадьба. Июнь поет, лето зовет. А ты о ненависти!

Было досадно. Зачем говорить о плохом на пороге безграничного счастья?

Мама похлопала по дивану.

— Присядь, расскажу.

Дана, подобрав подол, царственно прошлась по комнате. Потом засмеялась и плюхнулась рядом с матерью, утопив все вокруг в белом облаке кружев.

— Ты знаешь, на Востоке семья — это все. Дома всегда гостеприимно распахнуты. Когда я вышла замуж, почти каждый день приходилось встречать гостей. Люди на пороге, свекровь раскладывает еду. Всем и каждому. Но, когда очередь доходит до меня, опускает половник и говорит: «Сама себе положишь».

Дана затаила дыхание. Мама раньше об этом не рассказывала.

— Почему бабушка так поступала?

— Я не понимала. Она делала так каждый раз. Изо дня в день. Словно я человек второго сорта, пыль под ногами. Меня душила обида. Так и жила, чувствуя, как растет ненависть.

— Я не знала этого…

— Так продолжалось почти три года. Пока однажды она не рассказала историю из своей жизни. Когда она была юной снохой, как я, мать мужа обделяла ее. Всем пожирнее и повкуснее, невестке — поменьше и пожиже. И тогда моя свекровь пообещала себе: «Жена моего сына будет наполнять свою тарелку сама. Гуще, больше, жирнее, вкуснее — так, как захочется именно ей».

За окном перешептывались тополя, будто обсуждая услышанное.

— Я так долго жила с ненавистью в сердце. А мне всего лишь нужно было поговорить. Множество проблем исчезают сами собой, когда люди начинают разговаривать друг с другом. Запомни это.

Мама усмехнулась.

— Вот такая тебе песнь июня перед свадьбой.

Дана прижалась к ней, чтобы лучше сохранить мамины слова. Прямо на сердце, солнечными росчерками.

— Спасибо, мама. Это песнь самой жизни…

Помидоры для Наташки

Моей подруге Ахтуловой Наталье посвящается…

— Улетай, улетай!

В идеальную немецкую кухню залетела муха и нарушила орднунг. Наташка замахала полотенцем, прогоняя ее.

А я сидела с бутылкой грейпфрутового пива и глупым от счастья лицом. И смотрела на ее мельтешение.

Изгнав божью тварь, она достала тарелку и торжественно водрузила на нее огромный помидор. Затем, отрезая по маленькому кусочку, начала смаковать.

Таков был ее заказ.

— Привези помидор, выращенный на южном солнце!

И началось великое путешествие двух счастливейших помидоров на свете. Двум овощам крупно повезло. Упаковав каждый из них с любовью в круглую тару, я отправилась с ними из Казахстана аж в Германию.

На таможне меня остановила суровая женщина и молча указала на монитор. Там светились два зловещих круга, подозрительно похожие на противопехотные мины.

— Что это? — спросила офицер, сканируя меня взглядом на предмет благонадежности.

Я нервно захрустела пальцами и промямлила:

— Это помидоры…

Ее глаза округлились.

— Что?!

— Понимаете…

И я, запинаясь, начала живописать о многолетней школьной дружбе, о разлуке, о тоске на чужбине по нашим овощам и фруктам.

Конец ознакомительного фрагмента.