Сердолик без оправы

Айлин Даймонд, 2016

Мечты иногда сбываются, даже самые, казалось бы, дерзкие и невыполнимые. Вот и Аннабел Кловер в одно и то же время обрела то, о чем грезила с детства, и вдобавок, совершенно случайно, получила еще и любовь. Обычный туристический вояж подарил незабываемые ощущения. Крутые горы и не менее крутой роман с парнем, умеющим покорять не только вершины, но и сердца…

3

Все любят подарки — подарки даже самые непрактичные, ненужные и пустяковые.

Важен сам факт: о тебе помнят, о тебе думают, для тебя стараются.

Джоан Кловер в дни рождения Энни не баловала взрослеющую дочь разнообразием: дарила сугубо утилитарные вещи.

Портативный компьютер — чтобы дочь овладевала навыками серфинга по Интернету.

Мобильник — чтобы дочь всегда находилась под контролем.

Самоучитель по составлению писем.

Металлический кейс, плоский, с кодовым замком и жесткой пластмассовой ручкой.

Сборник законов штата.

И прочее, прочее, прочее, без чего не может обойтись ни один помощник ни одного партийного функционера.

И конечно, речи быть не могло о станковом рюкзаке, облегченном ледорубе, страховочном шнуре или ботинках с шипами.

Подарки других приглашаемых на торжество тоже не имели никакого отношения к альпинизму, скалолазанию или горному туризму.

Друзья семьи, близкие и дальние родственники, коллеги покойного шерифа и избранные представители политического бомонда, как правило, не напрягали ни воображение, ни финансы, прибегая к традиционным приношениям.

Флакон духов — почему-то непременно французских, но произведенных в Китае.

Толстая книга в переплете с нудным романом давно почившего классика.

Диск с последним блокбастером из жизни мутантов.

Набор для вышивания гладью.

Последних у выросшей Энни набралось штук десять, но она так и не сделала, даже на пробу, ни одного стежка.

И в день своего двадцатилетия Аннабел не ждала ничего из ряда вон выходящего.

Образцовая и послушная дочь еще с вечера заранее готовилась к вымученной кислой улыбке и короткому чмоканью в щеку партийной матушки.

Утро радостного и торжественного дня не предвещало экстраординарных событий.

Если не считать того, что Аннабел проспала лишних целых три минуты — впервые с того дня, как пошла в школу.

Проснувшаяся чуть позже обычного именинница первым делом поздравила отца с круглой датой.

Под лучом солнца, прорвавшегося сквозь жалюзи, темно-зеленые глаза на траурной фотографии на мгновение ожили.

Тускло блеснула шестиконечная звезда на левой груди.

Аннабел тяжко вздохнула — у нее всегда перехватывало гортань при воспоминании о героической безвременной смерти обожаемого блюстителя порядка.

Будь шериф жив — непременно бы огорошил дочь потрясающим сюрпризом.

Затем, как всегда для поднятия настроения, Аннабел пару минут помедитировала, впившись взглядом в гения сольных восхождений.

Этот человек собственной судьбой каждое утро напоминал, что в жизни можно добиться всего.

Ну, а вместо разминки с упражнениями на растяжку мышц рук, ног и шеи девушка, вступившая в третий десяток, пару раз качнула боксерские перчатки, висевшие в изголовье.

Эта спортивная реликвия, доставшаяся от покойного отца, в самые трудные моменты и непростые ситуации выручала зеленоглазую крошку.

Аннабел привыкла изгонять злость, отчаяние и зависть коротким раундом в спарринге с кожаным болваном, набитым опилками. Натянув огромные, тяжелые и грубые бойцовские аксессуары, мисс Кловер выдавала серию неумелых хуков и апперкотов. Потом весь день ныли суставы пальцев и побаливали бицепсы, но зато настроение было если не чемпионское, то близкое к призовому.

Мама не возражала против кожаного болвана и перчаток. Правда, вкладывала в занятие совсем другие мотивы.

— Терпеливо ловить момент, когда противник расслабится, и бить сразу, коротко и точно — закон победы, моя дорогая девочка! — вдохновляюще произносила она всякий раз, когда случалось застать дорогую девочку за боксерским экзерсисом.

Вот и этим утром, в день своего двадцатилетия, Аннабел Кловер захотелось первым делом не почистить зубы, не принять душ, не застелить постель, а нанести безликому манекену не меньше сотни ударов.

Потому что трудно описать гремучую смесь чувств, которые испытала Энни, не обнаружив даже намека на подарок.

Не было ничего перевязанного розовой ленточкой, ничего упакованного в серебристую бумагу.

Но Аннабел ограничилась тем, что отвесила подушке кулаком правый крюк.

Джоан Кловер, несмотря на свою партийную загруженность, не могла забыть о подарке, не могла! Этого бывало за всю историю.

А может, подарок слишком малого размера и уместился в миниатюрной коробочке?

Но тщательный обыск, с дотошностью, унаследованной от знаменитого шерифа, не дал результата.

Нет, ни среди косметических принадлежностей у зеркала, ни в ящиках стола, ни на полке рядом с куском гранита не оказалось ничего похожего на футляр, в котором скрываются драгоценности.

Фантазии о бриллиантовых сережках, колечке с бирюзой или хотя бы изумрудной брошке развеялись, как утренний туман над кукурузными полями.

Аннабел вдруг припомнила вчерашний намек матери о каком-то счете, который отец открыл сразу после появления малютки Энни на свет.

А может быть, подарок, наоборот, элементарно не вмещается в комнату?

Сердце набрало запредельные бешеные темпы.

Жалюзи у окна, выходящего на улицу, с треском взлетели к потолку.

И снова разочарование.

Увы, у крыльца не сиял новеньким кузовом автомобиль полуспортивного класса, на котором можно было рвануть в даль, за тоскливый линейный горизонт, рвануть к горам, подпирающим небо.

Не было даже велосипеда для маунтбайка, с усиленной рамой, рифлеными шинами и сорока пятью скоростями.

Аннабел метнулась к окну, глядящему на внутреннюю лужайку.

Именинница обрадовалась бы и простой одноместной палатке — с тамбуром, навесом от дождя и карманами для одежды. Но ни маленькая, ни большая палатка не проглядывалась в траве, которую когда-то шериф заботливо прихорашивал любимой газонокосилкой.

Аннабел, возвращаясь обратно в постель, мимоходом отвесила безучастному кожаному манекену высокий пинок, но финт не удался, лишь тапок совершил продолжительный кульбит и замер подошвой вверх в дальнем углу.

Аннабел зарылась в одеяло, накрыла голову подушкой и предалась негромким причитаниям.

Как будто двадцать лет исполняется каждый день.

Сейчас казалось, что даже коробка пластмассовых цветных скрепок сошла бы за приличный подарок.

Все-таки это лучше, чем ничего.

Выплакавшись, Аннабел резко скинула подушку, сбросила на пол одеяло, живо соскочила с постели и, проскакав на одной ноге за тапком, срочно направилась в ванную, смывать непрошеные слезы.

Вдруг Джоан Кловер заявится и узреет неприличную печаль наказанной дочурки?

И праздник продолжится очередным разбирательством.

А то, что мать наказала двадцатилетнюю Энни, как неразумное дитя, стало совершенно очевидно.

Проводя привычный комплекс водных процедур, она пыталась понять, чем же могла разгневать грозного домашнего политика?

Норма по рассылке писем перевыполнена.

В доме наведена чистота.

— Ч-ч-черт!

Аннабел взглянула в туалетное зеркало и выдула из пенной зубной пасты белесый мятный пузырь.

— Ч-ч-черт!

Лишь одно событие тянуло на столь суровое наказание: неудачный визит Огдена Хакена.

Правда, миновал целый месяц…

Припомнилось лицо матери, узнавшей о произошедшем: сощуренные глаза, складки у губ.

И холодное молчание, не сулившее ничего хорошего.

— Ч-ч-черт!

Аннабел запустила зубной щеткой в зеркало, и паста разлетелась по кафелю отчаянными брызгами.

Полный мрак: остаться на двадцатилетие без единого подарка.

Аннабел отрешенно присела на край ванны.

— Это похлеще любого фильма ужасов!

Аннабел всадила ногти в розоватый обмылок.

— Может быть, и торжество отменяется?

Аннабел метнула обмылок.

— И никто, никто, никто не придет?..

Аннабел попыталась всплакнуть, но все слезы остались в спальне на подушке.

— И никто, никто, никто не поздравит…

Если бы сейчас на крыльце возник Огден Хакен, то вряд ли ему удалось бы отделаться легким испугом…