Проект Ирион

Айлин (2023)

Тайна, которая хранилась десятилетиями находиться под угрозой. Герман Олегович, директор завода, обычный человек, патриот своей страны, пытается в одиночку противостоять целой системе и еще даже не догадывается, что уже давно находиться под пристальным вниманием спецслужб. Евгения, молодой сотрудник завода, невольно оказывается втянута в опасную игру и ее жизнь оказывается под угрозой…

Глава 3

Однажды к Евгении в коридоре подошел лаборант, молоденький парнишка в очень странном прикиде, да и с не менее странным поведением, и сказал:

— А я знаю, почему беда с материалами в цехе стекловарения. Я разгадал их проблему. Приходи ко мне в лабораторию, расскажу. Но ты мне взамен подаришь свой спортивный рюкзак, он мне давно нравится.

Евгения была удивлена столь необычным персонажем, да и расставаться с рюкзаком своего двоюродного брата, который она у него когда-то выиграла в споре, она не хотела. Евгения решила выяснить, что это за товарищ. Спрашивать у коллег она не стала, какое-то седьмое чувство ей подсказало сохранить втайне их разговор, поэтому она просто определенное время наблюдала за ним и окончательно убедилась, что парень необычный, но очень умный, если не сказать талантливый. Вбив набор странностей лаборанта в поисковик «Гугла», Евгения получила неожиданный результат — синдром Аспергера. И тут она поняла: ну, конечно, парень — аутист, этим и объяснялись все его причуды. Также это объясняло, почему он видел и анализировал то, что другие просто не замечали.

Евгения решила подружиться с необычным коллегой и, купив пару пирожков с повидлом, пошла прямиком в его лабораторию налаживать контакт.

Но не всё так просто, как хотелось бы. Чтобы попасть в лабораторию, нужно пройти военную охрану, а там спросили спецразрешение, которого у Евгении не было. Евгения включила всё свое обаяние, и один из военных согласился позвать Мишку-лаборанта. Миша вышел в халате и защитной маске. Он похож был на замызганного поросенка: на халате живого места не было, всё заляпано разными цветами. Вероятно, он его как надел, так ни разу не стирал. Руки в какой-то синей жидкости, даже маска вся в россыпи синих брызг. Миша нисколько не удивился и радостно поприветствовал Евгению: подошел и бесцеремонно обнял ее, чем вынес приговор ее белоснежной рубашке — теперь и она была украшена разноцветными ляпами.

–Рад, что ты ко мне заглянула. Видишь, ко мне никого не пускают, я тут колдую совсем один. Пойдем в парк лучше. Сейчас я только халат и маску сниму и руки помою, — затараторил Миша и поспешил обратно в свою лабораторию.

Парк был вне территории завода, и обеденный перерыв был маловат для реальной прогулки, но Миша выбора не оставил. Вернулся он спустя минуту и, крепко схватив Евгению за руку, уверенно повел ее в парк. Евгения шла и думала, почему она его слушается и не остановит, ведь со стороны это смотрелось крайне странно: они малознакомы, а он ведет себя так, как будто ее лучший друг и чуть ли не парень. Евгения старалась думать, что причина только в его диагнозе, и молча шла за ним. Она чувствовала, что Миша много знает такого, о чем она даже не догадывается, и очень надеялась, что он с ней поделиться. В парке Миша принялся, активно жестикулируя и запинаясь, на эмоциях рассказывать, как он каждый день на протяжении шести месяцев вел тщательное наблюдение изменения состава стекла в процессе варки и стыковал эти данные с записями технологов и мастера цеха по плановому и фактическому количеству засыпанных материалов в печь.

— Только через полгода я понял, что никто не виноват. Технолог по стеклу пишет план засыпки правильно, ребята — рабочие по засыпке стекла фактически засыпают в печь тоже правильно, мастер выдает материалы в соответствии с нормативом. И то, что идет излишек или недостача по ряду материалов, — это не их вина. Так что я понял: рабочие, технологи и мастер не виноваты, — повторял вновь и вновь Миша, и так активно и эмоционально, как будто сделал открытие века, а Евгения начала уже сомневаться в правильности принятого ею решения пойти с ним гулять по парку.

— Ну тогда как же так получается, что никто не виноват, а материалы или остаются лишними, или исчезают раньше положенного срока? — не выдержав, громко перебила Мишу Евгения.

— А это фокус такой, — широко улыбаясь, заявил Миша.

Если бы Евгения не знала про диагноз Миши, то подумала бы, что тот издевается над ней, и влепила бы ему хорошую затрещину. Но тут явно что-то было не так, а что именно, Миша простыми словами пока не мог донести. Поэтому Евгения глубоко вздохнула и, насколько это было возможно, спокойно спросила Мишу:

— Какой еще фокус? Разве в охраняемом военными закрытом цехе могут быть фокусы? Ты что такое мне говоришь? Я что-то не понимаю тебя.

–Ну смотри, когда к нам приезжают замерять вредные выбросы в цехе стекловарения, что мы делаем? На въездных воротах тетя-охранник, проверяя машины, выясняет, кто и зачем едет на завод, и за разумное вознаграждение предупреждает владельцев бизнеса о надвигающейся угрозе. Ты знала об этом? — практически припрыгивая от радости, спросил Миша.

— Нет, не знала, — ответила Евгения, уже не скрывая раздражения.

— Ну вот, теперь знаешь. И когда тетя-охранник звонит, директор дает команду нажать на кнопочку, и крыша цеха открывается, вредные вещества очень быстро улетучиваются. А когда проверяющие проходят через охрану на самом заводе, также подается сигнал, и крышу закрывают. Поэтому при замере мы всегда укладываемся в предельно допустимые значения вредных веществ, так как их концентрация при таком проветривании резко падает. Конечно, проверяющие и предположить не могут, что крыша всего цеха — сложный подвижный механизм, для того чтобы устраивать для них фокусы, — не обращая внимания на раздражение Евгении, рассказывал Миша.

— Ладно, я поняла. Но это просто обман, хорошо спланированный и организованный обман проверяющих структур, причем тут материалы? Их что, тоже в открытую крышу уносит? Или, может, в нее влетают материалы, когда она открыта? Миша, я вот совсем не поняла, зачем ты мне про проверяющих рассказал, хотя мы начали говорить о нестыковках в материалах в цехе стекловарения? — Евгения говорила медленно, стараясь донести смысл своих слов до Миши.

Ей казалось, что они говорят с ним на разных языках.