Мэтт. Часть 1

Акулина Вольских, 2021

В гетто всё просто – не ты, значит тебя. Мэтт родился здесь и хотел бы жить иначе, но законы этого места побороть сложно. Сложно не стать кем, кого в тебе видят. Сложно удержать зверя, беснующегося внутри, свирепого и беспощадногоПриквел к серии книг «Напарница»Содержит нецензурную брань.

Глава 8. «Недопонимание»

Возможно, вся ситуация и закончилась бы как обычно, если бы под финальный гонг в коридор не вышел школьный инспектор.

— Уайт! — гаркнул он так, что все присутствующие разом замолчали и обернулись.

Мужчина зашагал к нам. В воцарившейся тишине даже звук его шагов звучал угрожающе.

— Прайм! В медпункт. А ты, — он ткнул пальцем мне в грудь. — В мой кабинет.

Он развернулся спиной, и мне ничего не оставалось, как под встревоженный шёпот одноклассников проследовать за ним.

Длинный язык Прайма, приведший впоследствии к его же сломанному носу, поставил на уши всю школу. Наконец, администрация обратила внимание на разросшийся конфликт со всей серьёзностью.

Несложно догадаться, как проходили разбирательства. Прайм выл, причитал и шмыгал опухшим клювом, обвиняя во всех бедах меня. Я только молча ухмылялся, понимая, что говорить что-либо в своё оправдание не имеет смысла. Отец несчастного орал, как ненормальный. На меня, Джой, директора, сына — на всех подряд. Называл школу притоном для отморозков, маргинальной дырой. Директор в процессе разбирательств почти всё время отмалчивался и кивал, то и дело вытирая платком испарину со лба и бросая на меня укоризненные взгляды.

Джой злилась. Она пыталась что-то возразить в самом начале, но, задавленная криком, притихла и, кажется, посерела.

Отец Прайма требовал моего исключения, но, поскольку эта школа была единственной в нашем районе, об этом не могло быть и речи. Когда встал вопрос о переводе на домашнее обучение, в спор-таки вступила Джой. С несвойственной ей бойкостью, она обозначала свою, а заодно и мою, позицию, приводя здравые аргументы. Когда она закончила, ни директор, ни разгневанный папаша не нашлись, что возразить. Таким образом, для меня всё осталось по-прежнему. С той лишь разницей, что теперь за мной наблюдали похлеще, чем за заключёнными Алькатраса.

Прайм тоже остался в школе. Опасливо косился на меня, избегал стачек и всё больше молчал. И всё же, обилие яда в детском организме иногда брало верх над инстинктом самосохранения, и он снова налетал на меня.

Джой все-таки уволили. Она устроила дома такой скандал, что даже звуки музыки и крики детей из соседних квартир робко стихли. Мать кричала, плакала, бросала вещи. Столько бранных слов, как тогда, я от неё в свой адрес ещё не слышал. Она кричала о том, что я изгадил ей жизнь одним своим рождением и продолжаю портить всё, чего касаюсь, как и мой отец. Что я сам виноват во всех конфликтах с одноклассниками. Я и мой упертый характер. Если там, в кабинете директора, она отстаивала мои права, то сейчас собственноручно закапывала и меня, и те последние крохи доверия и любви, которые были во мне. Молча, сжав зубы, я выдержал эту истерику и ушёл к себе.

Слова Джека о том, чтобы я поговорил с ней, сейчас звучали смешно. Бессмысленно было объяснять мою позицию человеку, для которого я в принципе не могу быть прав. От обиды, злости, в горле встал ком. В носу защекотало от непрошеных слез. Чтобы не дать себе шанса на слабость, схватил перчатки и принялся избивать грушу. Ссадины на костяшках болели, но я не замечал эту боль. Гораздо сильнее её была та, что поедала душу. Набрасывалась, как голодная пантера, и рвала на части то светлое, что до этого дня удавалось хранить внутри себя.

Один. В городе, где живёт несколько тысяч человек, я чувствовал себя тотально одиноким. И пусть теперь в школе не каждый решился бы встать против меня, легче от этого не становилось.

Было и ещё кое-что. На следующий день после драки, Прайм растрезвонил о случившемся на весь город. Меня и Джой вызвали в участок, и молодой шериф разнёс сперва меня, а потом и мать. Обещал лично присматривать и пророчил мне будущее за решёткой.

Узнал об этом и Джек. Дня через три после инцидента, я пришёл на ферму, уже понимая, что отвертеться от разговора мне не удастся. Но, к моему удивлению, встречать меня вышел Сэм. От его привычной веселости не осталось и следа. Он махнул мне рукой и повёл в амбар. Встал рядом с подвешенным на крюке снарядом, сложил на груди руки.

— Я не буду спрашивать тебя о причинах, — строго начал он. — Думаю, этот нытик заслужил трёпку. Так?

Я кивнул, радуясь, что хотя бы в этом месте моя точка зрения имеет вес.

— Но я зол, Мэтт. Чертовски зол. И знаешь, почему? — он сделал паузу. — Я злюсь, потому что ты потерял контроль над собой. А этого делать нельзя. Никогда.

Сэмюэль подошёл ближе. Заглянул мне в лицо, и в его глазах помимо злости я разглядел волнение.

— Ты понимаешь, о чем я говорю? Понимаешь?

Я молча смотрел на него, ощущая, как он вдавливает меня в пол одним взглядом.

— Ты — боец, Мэтт. И, помимо того, что это звание влечёт за собой ответственность, есть ещё одна важная вещь. Злость — это твой союзник. Она даёт тебе силу, мощь. Я это вижу. Но только тогда, когда ты контролируешь её, когда умеешь управлять ею. Если ты теряешь контроль, тогда она начинает управлять тобой. Становится твоим врагом. Она делает тебя слабым, уязвимым. Контроль, Мэтт! Всегда! Даже когда хочешь крушить всё вокруг, не теряй контроль! Ты понял?

Смиренно кивнув, я опустил голову. Сэм похлопал меня по плечу.

— Идём в дом, — произнёс он мягче. — И скажи спасибо, что я отговорил отца проводить с тобой воспитательную беседу.

Мы обогнули дом, прошли мимо конуры Брайта, который только равнодушно шевельнул ухом и остался лежать.

— Мужчина должен уметь защищать свою честь, — продолжил Сэм. — Свою и своих близких. Но делать это надо осознанно. И распускать руки только тогда, когда слова бессильны.

Уже в доме Джек бросил на меня пару недовольных взглядов, но, видя, как легко ведёт себя Сэм, смягчился и сам. Я же снова ловил сладкое чувство причастности к чему-то значимому, ощущал себя деталью этого маленького мира.

С этого дня мой собственный мир разделился на две половины. Первой из них для меня теперь был Джек и его сын. Уроки бокса, тёплое, дружеское общение, взаимная забота, интерес — всё это настолько не вписывалось в прежнюю картину жизни, что теперь, прорываясь сквозь костяной щит к центру груди, надёжно поселилось в сердце.

Второй частью остался родной район, мама, школа и связанные с ними дрязги. Единственным лучом света в этом непроглядном мраке был Малкольм. Но даже от него, лучшего друга, я жадно таил тот хрупкий оплот любви и спокойствия, подаренный мне Джеком и его семьёй.

Жить с Джой стало ещё сложнее. Теперь вместо равнодушия я ежедневно получал упрёки и тычки. Она огрызалась по любому поводу, стоило мне войти в двери квартиры, и продолжала до тех пор, пока я не уходил. Бить меня она не смела, но слова её ранили почище оплеух.

Чарли Прайм продержался в школе до окончания учебного года и перевёлся. Появилась надежда, что школа перестанет быть полем боя и начнёт, наконец, походить на образовательное учреждение.

Два летних месяца я снова провёл на ферме, изредка появляясь дома. Раза два или три забегал на несколько минут, скорее для того, чтобы Джой не подала в розыск.

Сэм, как и в прошлом году, тренировал меня в амбаре. Теперь задания стали сложнее, а требования возросли. Пару раз Сэмюэль даже устроил мне спарринг, договорился с местной школой бокса, и меня поставили против парня, который занимался много дольше меня. Конечно, я проиграл. Злился и скрипел зубами, рывком снимая перчатки. Но после того как Сэм рассказал мне об ошибках, обозначил сильные стороны, стало понятно, над чем нам надо работать. И мы работали.

К началу сентября я возвращался домой обновлённым. Мне хотелось верить, что теперь обновится и моя жизнь, что в её палитре появятся другие краски, кроме серой. Шёл и верил в то, о чем мечтал. Но мечты разбились о суровую стену реальности так быстро, что даже мушки замелькали перед глазами.

Открыв дверь квартиры матери, я тут уже увидел на полу возле обувной полки знакомую сумку. В конце коридора показался её владелец в домашних тапках. Майк скривился и крикнул в сторону кухни:

— Эй, Джой. Твой щенок явился.