Малая

Алайна Салах (2024)

— Чего ревешь? — Я не реву. — Я машинально касаюсь щек, с удивлением обнаруживая, что они мокрые. — На аборт пришла? Не торопись — пожалеешь. Лучше поезжай к своему мальчику и еще раз все обсудите. — С чего вы взяли что у меня кто-то есть? — огрызаюсь я. — Может быть, я его нагуляла. — Нагуляла? — Усмехнувшись, мужчина изучает мое лицо. — Нет. Слишком много «но». Давай довезу, куда нужно. Вернуться в эту клоаку всегда успеешь. — Некуда мне ехать, понятно? — в отчаянии шепчу я. — И с парнем обсуждать нечего. Он сказал, что становится отцом ему рано. После этого мы расстались. — Олябьева!!! Ты идешь?! — Так не терпится ее выпотрошить? — Мужчина холодно смотрит на медсестру поверх моей головы. — Перестань орать. Я даю малой возможность передумать.

Малая

1

— Олябьева, — Рыжеволосая медсестра, выглянувшая из смотровой, равнодушно чиркает по мне взглядом. — Ты это? Готовься. Через пять минут пригласим.

Подавив всхлип, я втягиваю голову в плечи. Не верится, что это происходит со мной. Ах, если бы можно было отмотать время назад и быть осторожнее. Внимательнее следить за циклом, пить противозачаточные.

Шаркая стоптанными кроссовками, мимо проходит девушка с огромным животом. Кроме нас двоих здесь больше никого. А жаль. Лучше бы передо мной была очередь, чтобы появилась возможность подготовиться.

Бросив на меня неприязненный взгляд, девушка подплывает к кулеру с водой и выдергивает пластиковый стаканчик. Какой у нее срок? Наверное, уже рожать вот-вот. Судя по одежде, она явно не из богатых. И все равно не боится. А я вот трусиха. Страшно жить впроголодь, без надежды на счастливое будущее. Страшно, что, оставив этого ребенка, я не смогу дать ему всего, чего он достоин. Страшно быть нищей матерью-одиночкой, живущей на пособие и не имеющей ни образования, ни жилья, ни работы.

Откуда-то из коридора доносится скрип открывшейся двери, стук шагов. Четкий, уверенный. Прерывисто вдохнув, я смотрю себе на руки. Трясутся. Сжимаю их в кулаки. Раз приняла решение, надо быть ему верной.

Шаги приближаются и стихают неподалеку. Больничная вонь сменяется запахом крепкого мужского парфюма.

Не поднимая головы, я оцениваю носки мужских туфель, появившихся по соседству. Черные, глянцевые, без единой пылинки.

— Чего ревешь?

Голос, строгий и глубокий, заставляет меня поднять глаза. С противоположного конца кушетки на меня смотрит брюнет лет тридцати — тридцати двух. Пытливый взгляд, сильная челюсть, темный кашемировый свитер под горло. В длинных пальцах зажат престижный смартфон. Он настолько не вписывается в местный интерьер с его бледно-зелеными стенами и обшарпанными полами, что на секунду я даже забываю о своих бедах, задаваясь вопросом: что он здесь забыл?

— Я не реву. — Я машинально касаюсь щек, с удивлением обнаруживая, что они мокрые. — В смысле, все нормально.

— Не похоже. Как зовут?

Обычно я не завожу разговоры с незнакомцами, и тем более, когда они настолько бесцеремонно спрашивают, как меня зовут. Но день сегодня не обычный, а потому я не пытаюсь сопротивляться.

— Линда. — Я издаю нервный смешок. — Дурацкое имя. Маме сильно хотелось выпендриться.

— Красивое, — не соглашается незнакомец. — Я Север.

— У вас имя, кстати, не лучше.

Говорю и прикусываю язык. Только нестабильное эмоциональное состояние могло побудить меня быть настолько бестактной.

— Извините, — мямлю я, виновато улыбнувшись. — Я просто…

— На аборт пришла?

Ничего не ответив, я отворачиваюсь. Какими бы дорогими не были его ботинки, это не дает ему право лезть ко мне в душу.

— Зачем торопишься. Лучше поезжай к своему мальчику. Еще раз все обсудите.

— С чего вы взяли что у меня есть мальчик? — огрызаюсь я. — Может быть, я его нагуляла.

— Нагуляла? — Усмехнувшись, Север точечно изучает мое лицо: лоб, глаза, подбородок. — Нет. Слишком много «но».

— Вы телепат?

— Олябьева! — знакомый сварливый окрик заставляет меня вздрогнуть. — Давай заходи.

Обернувшись, я смотрю на рыжеволосую медсестру. На ее руках надеты резиновые перчатки.

— Давай я тебя лучше довезу, куда нужно, Линда, — продолжает Север, будто в наш диалог только что не вмешался третий. — Вернуться в эту клоаку всегда успеешь.

— Некуда мне ехать, понятно? — в отчаянии шепчу я. — И с парнем обсуждать нечего. Он сказал, что становится отцом он не планирует еще лет пять. После этого мы расстались.

— В таком случае ему стоило лучше предохраняться.

— Олябьева!!!

— Так не терпится вырезать плод из матки? — Мужчина холодно смотрит на медсестру поверх моей головы. — Перестань орать. Я даю малой возможность передумать.

Та что-то возмущенно бормочет себе под нос, но на удивление не спорит — лишь оглушительно хлопает дверью.

— Я не передумаю… — бормочу я, вскакивая. — Спасибо вам. Но я даже не знаю, где сегодня буду спать, не говоря уже о том, чтобы растить ребенка.

Вытерев слезы, я в сопровождении тяжелого взгляда Севера иду к смотровой. К горлу подкатывает тошнота, колени подкашиваются. Господи, пожалуйста, дай мне сил пережить этот день.

2

Смотровую я покидаю с растерянной улыбкой на лице. Во рту так сухо, словно я не пила целую вечность, поэтому я первым делом иду к кулеру.

— Быстро ты, — нагоняет меня знакомый голос. — Рад, что передумала.

Обернувшись, я обнаруживаю, что недавний собеседник сидит на том же самом месте и смотрит на меня.

— Я не беременна. — Мой голос дрожит от радости. Лишь когда я произношу это вслух, то сама окончательно в это верю. — Мне предложили сделать повторное УЗИ, и оказалось, что там ничего нет. Это просто чудо какое-то. В другой клинике врач заявила, что срок уже шесть недель.

— Что ж, тогда поздравляю. — Его губы трогает улыбка. — Я так понимаю, для тебя это большое облегчение.

— Огромное. — Заулыбавшись, я поворачиваюсь, чтобы налить воды и тут же морщусь. Не фильтрованная, а обычная, из-под крана. — А вы свою жену ждете?

— Я не женат. У меня была запланирована здесь встреча, но, выяснилось, что ее не будет.

— И вы решили дождаться продолжения моей истории? — говорю я, даже на секунду не допуская мысль, что этот дорогой во всех смыслах мужчина готов тратить свое время на такие глупости.

— Так и есть. — Сощурившись, он оглядывает меня с новым интересом. — И как выяснилось, не зря.

Поперхнувшись от неожиданности, я прячу глаза. Шок постепенно отпускает, и на смену ему приходит смущение. Этот Север, что, со мной флиртует? Да нет, быть такого не может. Зачем ему? Женщины, с которыми он привык общаться, обитают явно не в потрепанных женских консультациях.

— Ладно. Спасибо вам за компанию и приятно было познакомиться. — Задернув молнию на толстовке, я выразительно смотрю на дверь. — Я пойду.

— Полчаса назад тебе негде ночевать.

— Так и есть. Но это ведь не ваша забота.

— Не моя, — согласно кивает он, поднимаясь. — Но сегодня меня тянет на благотворительность. Пойдем, довезу, куда нужно.

Заметив мой настороженный взгляд, он морщится.

— Перестань так смотреть. Разумеется, я тебя пальцем не трону.

С этими словами он толкает входную дверь, пропуская меня вперед. Я успеваю заметить крошечную татуировку между его большим и указательным пальцем, похожую на иероглиф или скрипичный ключ.

— Спасибо, — еле слышно сиплю я, окончательно робея. Его предложение подвезти особенно заманчиво, с учетом того, что на улице идет дождь и я понятия не имею куда ехать. Правда есть одно «но». Отец учил меня никогда, ни при каком раскладе не садится в машины к незнакомцам. По этой причине я не пользуюсь такси.

Возле входа припаркован огромный темный внедорожник. С первого взгляда ясно, что он принадлежит Северу. Отец Родиона недавно приобрел себе такой же.

— Едешь? — Подняв брови, мой новый знакомый кивает на пассажирскую дверь.

Я мешкаю с ответом, но порыв ветра, сорвавшийся с крон облезлых берез и обжегший шею, заставляет быстро сдаться. В салоне по-крайней мере тепло.

Вжавшись в молочную обивку сиденья, я напряженно смотрю вперед. И что дальше? Куда ехать? Возвращаться в квартиру Родиона после случившегося точно не вариант. Никогда не смогу забыть с каким возмущением он смотрел, когда я сообщила новость о беременности. Так, словно я одна во всем виновата.

— Холодно? — Север, опустившийся на соседнее кресло, оценивающе оглядывает меня. При дневном свете его глаза кажутся темнее, чем показались изначально. — Решила, куда ехать?

— Парню звонить не буду. — Удерживать его взгляд дается сложно. Я не привыкла общаться с незнакомцами, тем более — с такими. Какими — таким, пока не могу объяснить даже самой себе. — Сел телефон.

— Есть зарядка, — не отводя от меня глаз, он кивает на консоль. — Какой у тебя?

— Та же модель, что и у тебя… То есть у вас.

— Общение на «ты» меня вполне устраивает. Давай его сюда.

С трудом разорвав зрительный контакт, я лезу в карман. Пальцы нагрелись и мелко подрагивают. Я чувствую, что Север все еще на меня смотрит.

— Неплохой телефон для той, кому негде ночевать. — Усмехнувшись, он забирает телефон из моих рук и кладет на панель. Экран моментально вспыхивает значком зарядки.

— Это подарок, — поясняю я, прочистив горло. — Сама я не могу себе такого позволить.

Взгляд моего собеседника на секунду становится задумчивым, после чего, он наконец отворачивается, чтобы включить дворники.

— Пара минут — и можешь звонить. — Кивком указывает на мой мобильный.

— Пока не могу придумать, кому. — признаюсь я. — С Родионом у нас все кончено.

— То есть к твоему парню мы не едем?

— Нет.

— А жаль. Хотелось пару раз дать ему по ребрам.

Я ошарашенно смотрю на него, ища подтверждение тому, что он шутит.

— Я не шучу, — словно подслушав мои мысли, говорит он. — Каждый должен нести ответственность за свои поступки. Думаю, будь твой отец в курсе сложившейся ситуации, он бы поступил также.

— Мой отец сидит в тюрьме, — горько усмехаюсь я.

Север бросает на меня быстрый взгляд.

— Даже так? Извини.

— Уже три года как, — зачем-то говорю я. — А вы сможете… То есть сможешь довезти меня до ближайшего фастфуда? Я немного проголодалась.

— Немного? — Север с иронией на меня косится. — Ты не ела примерно сутки.

Окончательно смутившись, я отворачиваюсь к окну. Как он узнал? Определенно, это самое странное знакомство за всю мою жизнь.

— У тебя взгляд голодный и губы бледные, — поясняет он, трогаясь. — Предлагаю поехать в нормальное место. Тоже хочу перекусить.

Я хмурюсь, плохо понимая, радует ли меня перспектива пообедать в его компании. В голове по-прежнему звучат отцовские заветы не вступать в контакты с незнакомцами, перебиваемым здоровым желанием провести время в тепле и полноценно поесть.

Чтобы дать себе возможность подумать и потянуть время, решаю спросить о другом.

— Что означает твоя татуировка?

— Эта? — Север бегло смотрит себе на запястье.

— А есть и другие? — не подумав, брякаю я, и поймав его ироничный взгляд, краснею.

— Да, эта.

— Это что-то вроде масонского знака.

Яснее от такого ответа не становится, но продолжать расспросы я не решаюсь. А то еще подумает, что мне интересны другие его татуировки.

— Хочу макароны с котлетой, — говорю я вслух, отчего во рту собирается слюна.

— Ну с этим проблем точно не будет. Есть неплохое место в паре кварталов. Поедем туда.

3

Когда машина останавливается у входа «Тео», я не могу не улыбнуться. Надо же такому случиться: Север выбрал мое любимое заведение.

— Уже была здесь? — угадывает он. — Так и думал.

— Бывала иногда, — подтверждаю я, вежливо улыбаясь знакомой администраторше. С плохо скрываемым любопытством она переводит взгляд с меня на Севера. Раньше я приезжала сюда только с Родионом.

— Пойдем. — Его рука проходит сантиметрах в десяти от моей лопатки без намерения коснуться. За такую деликатность я ему благодарна. Не люблю, когда трогают чужие.

Стоит официанту опустить на стол меню, желудок выдает громкий урчащий звук. Организм, оправившийся от стресса, начинает жадно требовать свое.

— Можно мне, пожалуйста, пасту с индейкой, — говорю я, подавив прилив стыда. Из двух зол стоит выбирать меньшее. Если я не поем прямо сейчас, то шлепнусь в голодный обморок.

— Почти макароны с котлетой, — усмехается Север, глядя в меню. — Закажи еще что-нибудь. Не обеднею.

— Чай васильковый, — робко добавляю я. — И… еще эклер.

Приняв заказ у Севера, официант исчезает. Сразу становится неуютно. Во-первых, мой собеседник не пытается заводить беседу, предпочитая пристально меня разглядывать, во-вторых, дневной свет, усиленный лучами потолочных бра, слишком подчеркивают очевидное: я сижу за столом с незнакомцем, ставшим свидетелем одного из самых ужасных дней в моей жизни, рассчитывая, что он оплатит мой обед. Папа провалился бы сквозь землю, узнав, до чего я докатилась.

— Спасибо большое. — Оторвавшись от накрахмаленной скатерти, я заставляю себя взглянуть на Севера. Почему такой мужчина как он вдруг решил возиться с неудачницей вроде меня — загадка. Он явно не заинтересован мной как женщиной.

— Твои макароны еще не принесли, — без улыбки отвечает он. — Рано благодарить.

— Не только за макароны. А за то, что в самый паршивый день в моей жизни вы… то есть ты, оказался рядом. Я догадываюсь, что у тебя есть дела поинтереснее, чем нянчиться со мной.

— Ну почему же? Для меня это интересный опыт — стать свидетелем судьбоносных событий. Я рад, что мы встретились.

— Расскажи что-нибудь о себе. — С улыбкой прошу я, до конца не уверенная, что имею право на такую фамильярность. — Обо мне ты и так знаешь слишком многое.

Его лицо пересекает кривая усмешка.

— Ты знаешь мое имя, номер моей машины и то, что я никогда не был женат. Неплохо для часового знакомства.

— Ты не говорил, что никогда не был женат. Ты сказал, что у тебя нет жены.

— Значит, теперь ты знаешь еще больше. Так что? Решила, куда поедешь после?

Потупившись, я качаю головой.

— Нет пока. Но это не значит, что нужно за меня переживать. Ты уже и так сделал для меня очень много. Серьезно, я не пропаду.

— Сколько денег у тебя на карте? — Прямота этого вопроса заставляет меня вздрогнуть.

— Немного.

— Немного — это сколько?

— Примерно столько, чтобы оплатить это обед. — Поняв, что звучу жалко, я решаю пояснить: — Обычно я не бедствую. Просто так совпало.

Так совпало, что новость о моей несуществующей беременности пришлась на конец месяца, когда деньги, выделяемые мне Родионом, подошли к концу.

— Держи. — Север открывает бумажник и кладет на стол две купюры. — Хватит на то, чтобы снять гостиницу. Приглашать к себе не входит в мои планы. — Заметив мое за пунцовевшее лицо, он с усмешкой добавляет. — Ничего личного, малая. Просто люблю спать один.

— Я не могу их взять. — От растерянности я даже прячу руку под стол.

— Почему?

— Потому что это ваши… то есть твои деньги. А мы друг другу никто.

— Бери. — В его голосе отчетливо слышится металл. — Или милосердие теперь не в чести?

— Если сомневаешься, то лучше не делать, — цитирую я очередной завет отца. — Не хочу злоупотреблять твоей добротой.

— Тогда будешь мне должна. — Насмешливо сощурившись, Север откидывается на спинку кресла. — Так тебя устроит?

— Напоминает сделку с дьяволом, — с нервным смешком замечаю я. — Попросишь взамен мою душу?

— Это самый крайний случай, — Север смеется. Кажется, делает это искренне, судя по яркому, почти озорному блеску в серо-зеленых глазах. — Я отойду ненадолго. — Приложив телефон к виску, он встает. — Несут нашу еду, так что тебе будет, чем заняться.

С трудом дождавшись, пока официант уйдет, я торопливо наматываю спагетти на вилку. Господи, как же вкусно. Достаточно суток голода, чтобы заново ценить все, что стало казаться привычным.

Проглотив кусочек индейки, я невольно смотрю на купюры, по-прежнему лежащие в центре стола. Они действительно мне нужны, так как способны подарить самое ценное — время. Возьми я их сейчас — получу сутки уединения для того, чтобы успокоиться и решить, как быть дальше. Я привыкла во всем полагаться на Родиона, но факт моей ложной беременности обнажил неприглядные факты: наши отношения вовсе не так надежны, как мне казалось, если в критический момент он безоговорочно выбрал не нас, а себя.

Я пытаюсь отвлечь себя едой, но взгляд как примагниченный, снова возвращается к деньгам. Купюры новые, словно только-только вышедшие из-под печатного станка. Рука тянется к ним, но застывает, когда перед глазами встает укоризненное лицо отца. Дескать, ай-яй-яй, не тому я тебя учил, Линда.

Да, брать чужое ты меня не учил, пап. Но и как выжить в большом городе, оставшись без жилья и денег, ты не научил меня тоже.

Подавив прилив стыда, я хватаю купюры и запихиваю их в карман джинсов. На душе сразу становится спокойнее: вопрос с ночевкой решен. Когда заработаю — обязательно разыщу Севера и все ему верну. Я не беру чужое, а кредитуюсь.

Спустя пару минут Север возвращается за стол. Если исчезновение денег и стало для него очевидным, он не подает вида.

— Даже порозовела, — замечает он, увлеченно принимаясь за салат. — С собой что-нибудь закажи.

Я собираюсь решительно отказаться, однако наметившееся движение у входа заставляет меня перевести взгляд. В дверях ресторана стоит Родион. Вернее, уже не стоит, а идет прямиком к нам с Севером.

— Здесь мой парень. — Из-за паники мне с трудом удается говорить членораздельно. — Понятия не имею, как он узнал.

4

Север прослеживает направление моего взгляда и удовлетворенно хмыкает.

— То есть преподать урок ответственности все же удастся.

— Линда, что происходит, а? — Голос Родиона звенит отчаянием. — Ночевать ты не пришла, телефон выключен… У меня чуть крыша не поехала… Я полдня твоих одногруппников обзваниваю, а в итоге нахожу тебя с каким-то…

Его взгляд рикошетом проходится по Северу.

— Хорошо, что на твоем телефоне локатор включен. Еще бы пара часов — и я бы стал звонить в полицию.

Первый шок от его появления сходит, заставляя вспомнить, что Родион уже больше суток не имеет на меня никаких прав и, следовательно, отчитываться перед ним я тоже не обязана.

— Какое тебе дело, где я нахожусь? — Я придаю голосу отстранено-снисходительную интонацию, невольно копируя речь Севера. — Ты свою позицию относительно наших отношений высказал. Больше нам говорить не о чем.

— Давай не будем обсуждать наши отношения в присутствии посторонних… — Родион раздраженно косится на моего соседа по столу. — Поедем домой и обо всем поговорим.

— Лучше дождись, пока мы пообедаем, — подает голос Север. — Твоя девушка голодна, я тоже.

Мои пальцы стискивают скатерть. Меньше всего мне бы хотелось стать причиной конфликта.

— А ты бы… — Родион разворачивается к Северу с явным намерением вступить в перепалку, но осекается. — Слушай, а я тебя знаю.

На лице моего компаньона не отражается ни единой эмоции. Даже удивления.

— И откуда же?

— Ты дружил с моим старшим братом. Пару раз даже дома у нас был. Ты, наверное, уже не помнишь. Лет восемь-десять.

— Твой брат — покойный Глеб Винокуров? — сощурившись, уточняет Север.

Я наблюдаю за происходящим, затаив дыхание. Господи, что за день! Мой новый знакомый, оказывается, был дружен с покойным братом моего парня.

— Да. — Родион заметно оживляется. — Я даже помню, на какой ты тачке ездил. На черном мерине заряженном с огроменной банкой. Глеб рассказывал, что обвес под тебя лично в Ингольштадте изготавливали.

Кивнув, Север с усмешкой смотрит на меня. В его взгляде читается: выдыхай, малая, разборок не будет.

— Ты извини, что так сразу с наездом… Но ты сам пойми: я все утро ищу свою девушку и в итоге нахожу ее в компании другого мужика. Вы вообще откуда друг друга знаете?

— Случайно познакомились в клинике.

Родион впивается в меня глазами. Дескать, ты уже сделала аборт? И он, получается, в курсе?

— Выяснилось, что я не беременна, — бормочу я, краснея. — Долго объяснять.

— Давай поговорим нормально, а, Линда? — Забыв о существовании Севера, Родион смотрит на меня с мольбой. — Знаю, что повел себя как конченный дебил. Просто я не был готов к таким новостям и запаниковал.

В его глазах читается неподдельное отчаяние, и это заставляет стену моих обид и недоверия пошатнуться. Вчера мы оба были на взводе и наговорили друг другу много лишнего. Не только Родион, но и я. Возможно, действительно есть смысл прояснить ситуацию в более приватной обстановке и на более спокойный тонах.

Не зная, как быть, я нахожу взглядом Севера. Он понимает все без слов и, отодвинув пустую тарелку, кивает.

— Да без проблем. Поезжайте.

Я чувствую невероятное облегчение. Кажется, мое скорая ничуть его не обижает. Не хочется выглядеть грубой, после того как он был со мной настолько заботлив и мил.

— Подождешь, пока я дойду до туалета? — Поднявшись, я вопросительно смотрю на Родиона.

Он облегченно улыбается, словно не был уверен, что ему удастся меня увести.

— Конечно, малышка.

Чтобы не заставлять никого ждать, я ускоряю шаг, но обрывки их диалога с Севером успевают меня догнать.

— Я не видел тебя на похоронах Глеба.

— Меня тогда не было в стране.

— У меня сеть магазинов спортивной техники. Ты вроде всегда экстримом увлекался. Запиши мой номер. Для друга моего брата всегда лучшие цены.

5

— Спасибо. — Потупив взгляд, я проскальзываю в приоткрытую Родионом дверь. После нашей ссоры он особенно старается быть обходительным.

Очутившись в салоне, я неожиданно обмякаю. Исполненный боли монолог, который я почти сутки прокручивала в голове, забывается, заставляя меня растерянно смотреть перед собой. Была бы я какой твердой и решительной как моя подруга Полина, Родиону пришлось бы неделю умолять с ним заговорить. Но я слишком мягкая, слишком неуверенная в себе. Увидела его взволнованным и моментально забыла о собственной обиде и о том, что по его вине собиралась совершить непоправимое.

— Малышка моя. — Жадно притянув меня к себе, Родион зарывается лицом в мои волосы. — Не делай так больше, пожалуйста. Не сбегай. Я ни спать, ни есть не мог. Знаешь же, как сильно я тебя люблю.

От этого признания тело превращается в камень, а к горлу подкатывают не выплаканные слезы.

— А каково было мне по-твоему? — Мой голос плаксиво дрожит. — Ты сказал, что этот ребенок тебе не нужен. Наш ребенок, Родион.

— Малыш, ну для чего сразу рубить с плеча? Ты ведь видела, что я был на эмоциях. Становится отцом действительно не входило в мои планы на ближайшее время. У меня в бизнесе столько головняков… Еще расширяться надо.

Из-за того, что Родион считает необходимость развития бизнеса достаточной причиной для убийства ребенка, меня прорывает.

— Но в мои планы тоже не входило становится мамой! Это означает бросить универститет и распрощаться с мыслями о карьере на ближайшие несколько лет. Но я была готова на эти изменения, потому что речь шла о нашем ребенке! Ты говорил, что мои проблемы — это твои проблемы, а в итоге заявил категоричное «нет». Хотя ты прекрасно знаешь о моей ситуации… Знаешь, как сильно я завишу от тебя. Именно ты и твоя семья настояли, чтобы после заключения папы я продолжила учебу и не разменивалась на подработку. И ты не мог не понимать, что для меня означают слова о том, что беременность сейчас не к месту. Одной мне ребенка содержать не по силам, по крайней мере сейчас. Мне элементарно жить негде!

— Я знаю-знаю… — Родион покрывает быстрыми поцелуями мой лоб, щеки, подбородок. — Прости. Просто эта новость стала для меня шоком.

— Мы живем вместе три года и регулярно занимаемся сексом, — не сдаюсь я. — Неужели ты ни разу допускал мысль о том, что я могу забеременеть?

— Малышка, я не хочу ссориться. В итоге ведь все обошлось, и ты не беременна.

Нахмурившись, я выпутываюсь из его объятий.

— Но я могла бы быть. Еще пару часов назад меня могли выпотрошить в смотровой. Я думала, что у нас серьезные, годами проверенные отношения.

— Так и есть…

— Я больше в этом не уверена. Если я останусь с тобой, и мы продолжим заниматься сексом, нет гарантий, что в один прекрасный день я не забеременею по-настоящему. И если мне действительно придется сделать аборт, я не смогу тебя простить. Только я знаю, чего мне стоило это решение. Я ревела всю ночь.

— Малышка, я тебя поэтому и искал… — На лице Родиона появляется смущенная улыбка. — Чтобы сказать, что я готов принять ответственность… Если ты еще раз забеременеешь, мы обязательно будем рожать.

Кровь туго пульсирует в ушах. Я не ослышалась? Он изменил свое мнение и готов стать отцом?

— Почему у тебя глаза на мокром месте? — Родион ласково трется об меня кончиком носа. — Я тебя очень люблю, малыш, и сделаю все, чтобы ты была счастливой. Не сомневайся. А теперь давай поедем домой?

Онемев от наплыва эмоций, я молча киваю. Родион крепко обнимает меня и наконец могу обнять его ответ. Еще с утра я думала, что моя жизнь кончена, а к обеду счастливо улыбаюсь. Может быть, эта встряска была нам необходима, чтобы понять, чего мы хотим друг от друга в действительности?

— Хочешь, заедем в бутик и купим тебе классную шмотки?

Обняв его крепче, я мотаю головой. Не хочу. Хочу поехать в нашу квартиру, сходить в душ и провалиться в глубокий восстанавливающий сон.

Через боковое окно я вижу, как дверь ресторана распахивается и на улицу выходит Север. Прикуривает сигарету и, быстро напечатав что-то в телефоне, поднимает голову. Наши взгляды встречаются. Его губы трогает легкая улыбка, после чего он, глубоко затянувшись, вышвыривает окурок и идет к своей машине.

— Я тебя так быстро сердце колотится. — Родион касается губами моего виска. — Ну что, едем?

Откинувшись на сидении, я машинально запускаю ладони в карманы джинсов. Если мое сердце и билось быстро, то сейчас и вовсе срывается в сумасшедший галоп. Деньги Севера так и остались у меня.

6

По приезде в нашу с Родионом квартиру меня моментально срубает сон. В сравнении с суровым внешним миром, которому нет никакого дела до двадцатилетней студентки, здесь все знакомо и ощущается безопасным. Мы живем вместе с тех пор, как стали встречаться, и я считаю это место своим вторым домом после родительского.

Просыпаюсь от звука голосов, доносящихся из гостиной. Судя по низким приказным нотам, к нам в гости заехал отец Родиона.

Повернувшись к отливающим синевой окну, я гадаю, стоит ли выходить здороваться или лучше попытаться заново уснуть. Выбираю второе, и не потому, что я такая вежливая, а потому что жутко хочется пить.

— Добрый вечер, Максим Аркадьевич. — Улыбнувшись в качестве извинения за свой заспанный вид, я прижимаюсь к Родиону. — Как ваши дела? Будете чай?

— Сделай, — соглашается он, как и всегда без приветствия.

Я давно не принимаю такую манеру общения на свой счет, ибо отец Родиона ведет себя так со всеми. Вежливым на моей памяти он пытался быть только с моим отцом.

— Выспалась? — негромко спрашивает Родион, потрепав меня по руке. Этот быстрый жест расшифровывается как: приготовь отцу чай и оставь нас ненадолго. Скоро подойду.

Я не спорю. Знаю, что у Винокуровых так заведено: когда говорит глава семьи, не позволительно отвлекаться. А на Родиона, как на наследника и единственного сына, это правило особенно распространяется. После смерти старшего брата он старается быть достойной ему заменой.

— А что с помещением? Договор подписали? — требовательно звучит голос Винокурова-старшего, пока я бреду на кухню.

— В понедельник должны.

— Это я уже на прошлой неделе слышал. Хреново работаешь. Каждый потерянный час — это проебанные деньги.

Я нарочито громко хлопаю шкафами, делая вид, что увлечена приготовлением чая и не слышу их диалога. Хотя за Родиона в этот момент очень обидно. Он ведь очень старается. Неужели нельзя хотя бы изредка его поддержать? Покойного Глеба я видела всего пару раз, когда была подростком, но запомнила его стиль общения, так как они сильно напоминающий манеру его отца. Они и внешне были похожи: оба рыжеволосые и коренастые. Родион-то совсем другой: высокий, худощавый, с правильными аристократичными чертами лица — вылитый Леона Андреевна. И характер у него под стать — очень спокойный. Поэтому несправедливо требовать от него быть таким же как Глеб.

— Все будет к среде, пап, я же сказал. — отвечает Родион, имитируя жесткость тона, которая обычно ему не присуща. — В остальном у меня все готово и даже коллектив укомплектован.

— Работа пяти минут, — не задерживается с брезгливым вердиктом Максим Аркадьевич. — Через три месяца сезон начинается, а ты точку продажи до сих открыть не можешь. Это, блядь, что за работа…

— Ваш чай! — вклиниваюсь я, опуская чашки на стол. — Если нужно покрепче, я добавлю заварки.

Улыбка на моем лице способна осветить здоровенное подземелье. Уж слишком хочется смягчить тягостную атмосферу.

— Кстати, пап. Знаешь кого мы сегодня с Линдой встретили? — Голос Родиона звучит с преувеличенным энтузиазмом. — Помнишь друг был у Глеба на мерине сто сороковом? Север?

При звуке имени недавнего знакомого я вздрагиваю. Вернее, вздрагиваю я от напоминания о том, при каких щекотливых обстоятельствах мы познакомились.

— Может и был, — не слишком заинтересованно бросает тот. — К чему рассказ?

— Мы немного поболтали. Знаешь, чем сейчас занимается?

— Ты что, блядь, как девочка, загадками разговариваешь? — раздраженно рявкает Винокуров-старший. — Нормально отвечай.

Лицо Родиона покрывается пятнами унижения. Я машинально опускаю взгляд под стол и вижу, что его ладони сжаты в кулаки. Очень хочется его обнять, но я решаю отложить это до момента, как его отец уйдет.

— Он владеет турбазой, — покорно отвечает Родион, выдержав паузу. — У него полный интересующий нас комплект: дома в аренду, стрельбище, прогулки на лошадях. Снегоходы и квадроциклы у него уже есть, но Север пообещал обратиться, если возникнет потребность в новых.

— Обещал обратиться, — передразнивает его Максим Аркадьевич, однако сейчас его голос на удивление не звучит зло или раздраженно. — Тебе контракт готовый под нос сунули, а ты сидишь на заднице и ждешь, пока он сам себя подпишет. Как лох, ей богу. Сегодня же ему звони и назначай встречу. Хоть домой пусть к вам на чай приезжает. Проебешь такого клиента — самолично казню.

7

Пап, привет! У меня все хорошо. Скоро сессия, и я, как обычно, немного нервничаю. Не хочется тебя подвести. Ты обязательно должен мной гордится. Как минимум, моим красным дипломом:)

Вчера я сумела затащить Родиона на выставку современной живописи. Он сопротивлялся, как мог, но по итогу ему все понравилось. Даже предложил купить картину, которая мне особенно полюбилась. Рыбак в лодке. Я отказалась, потому что стоила слишком уж дорого. Он и так тратит на меня много. На прошлой неделе сережки бриллиантовые подарил без повода.

После выставки гуляли по набережной и купили у старушки цветы. Она на радостях минут пять желала нам здоровья и счастья. Было очень трогательно.

Так что не переживай, у нас все отлично. Совет, как говорится, и любовь.

На днях я вспоминала, как ты когда-то советовал присмотреться к Родиону. Все твои слова, как и обычно, попадают в цель, пап. Даже не знаю, что со мной было, если бы не его любовь и забота. Рядом с ним ждать твоего возвращения гораздо легче.

Скучаю по тебе каждый день. Твоя Линда.

Бережно сложив исписанный лист пополам, я убираю его в шкатулку, где хранятся другие мои письма папе. Когда приходит день передачи корреспонденции, я отдаю их всем скопом. Пусть кто-то назовет такой способ переписки старомодным, но мне важно общаться с папой именно на бумаге, а не в напечатанных сообщениях. Кажется, что так моя любовь будет чувствоваться острее.

— Малышка, ты идешь? — звучит голос Родиона снизу. — Я уже есть хочу.

Вдев в уши новые серьги и схватив сумку, я сбегаю вниз по лестнице. Сегодня пятница, что означает очередной выход в свет. На этот раз мы идем в нашумевший бар с рейтингом восемнадцать плюс, где столы обслуживают полуобнаженные официантки. Я поначалу скривила нос, но Родион заверил, что его интересуют только коктейли и «ни на кого кроме меня у него не стоит».

Чувствовать себя непринужденно в заведении, кишащим голыми телами, оказывается сложнее, чем я себе представляла. Официантки банально разгуливают между столами в одних трусах, заставляя посетителей плотоядно таращится на их задницы и груди. Приходится заказать коктейль покрепче, чтобы хоть немного расслабиться.

— Эта черненькая ничего такая, — скалится Макар, обгладывая взглядом ягодицы девушки, обслуживающей наш столик. — Пожалуй, заберу ее с собой после смены.

— А может быть она не пойдет, — возражаю я, желая встать на ее защиту. — То, что она здесь работает, не означает, что она проститутка.

— Да они здесь все шлюхи, — хохочет он. — У них и такса есть. Платишь сорок косарей и пилишь ее всю ночь, хоть в рот, хоть в жопу.

— Макар, — осекает его Родион. — Будь посдержаннее в выражениях.

— Извини, Линда. — Макар делает шутливый поклон. — Я хотел сказать, что за сорок тысяч любую из этих прекрасных леди можно отвезти к себе в апартаменты и до самого утра предаваться плотским утехам.

Я прячу улыбку. Макар вызывает во мне смешанные чувства. Часто его грубость граничит с аморальностью, но Родион считает его своим лучшим другом, и это не позволяет мне относится к нему совсем плохо.

— Я отойду в туалет. — Потрепав меня по колену, Родион встает. — Макар, не обижай мою малышку. Вернусь — проверю.

— Да что я, изверг, что ли? — притворно возмущается тот.

— А ты на голых девушек не засматривайся. — Я шутливо грожу Родиону пальцем.

— Знаешь же, что они для меня просто деревья.

— Вскружила ты голову нашему пацану, — хмыкает Макар, проводив его взглядом. — Так и до свадьбы не далеко.

Я пожимаю плечами. Что вообще на такое ответишь?

— Сколько вы уже вместе? — не унимается он. — Года два?

— Почти три.

— Приличный срок. Если хочешь сделать парню подарок на годовщину… — Макар кивает в центр зала, где дефилируют официантки, — Сними шлюху и организуй тройник. Родион тебе всю жизнь за такое благодарен будет.

К щекам приливает жар. Кем он себя возомнил, чтобы такое предлагать? У нас С Родионом в постели и без третьих лиц все прекрасно.

— Я планировала организовать нам спа-день, но за совет спасибо, — говорю я без улыбки.

— Поверь, мой спа гораздо лучше, — со смешком парирует он. — Вон та рыжая, например, сосет на пять с плюсом.

— А можно мы…

Я хочу сказать, что нам стоит сменить тему, но осекаюсь, заметив метрах в десяти от нас знакомую фигуру. Сердце волнительно подпрыгивает. К соседнему столу подошел Север.

— Нет, а что такого-то? — размыто доносится до меня голос Макара. — Мужчины существа полигамные и Родик не исключение. Рано или поздно начнет крутить головой по сторонам…

— Чушь, — бормочу я, продолжая наблюдать за своим случайным знакомым. Как он пожимает руки двоим мужчинам, сидящим за столом, и как, одернув брюки, садится. Не думала, что мы когда-нибудь еще встретимся. А у меня как раз есть наличка, чтобы ему вернуть.

— Да я точно тебе говорю. Заниматься сексом с одной и той же девушкой скучно…

— Извини, — перебиваю я, поднимаясь. — Мне нужно отойти.

В сопровождении непонимающего взгляда Макара я извлекаю из сумки кошелек и, отсчитав нужную сумму, направляюсь к соседнему столу.

От волнения ладони нагрелись, но разве есть вариант не подойти? Я взяла деньги в долг и должна их вернуть.

— Привет! — нервно шаркнув каблуком, я смотрю на Севера, вальяжно развалившегося на диване. — Еще помнишь меня?

Три пары глаз как по команде устремляются на меня. Я перестаю дышать. Его приятели, наверняка невесть что обо мне вообразили.

Глаза Севера проходятся по мне снизу вверх, на лице появляется ослепительная улыбка. В прошлый раз на фоне стресса я не обратила внимание на то, что он умеет так красиво улыбаться.

— Помню конечно, малая. А вот увидеть так скоро не ожидал.

— Извините, если отвлекла, — Смущенная его пристальным вниманием, я быстро оглядываю остальных. — Много времени у вас не отниму, обещаю. Вот, держи.

С этими словами я протягиваю Северу деньги.

— Возвращаю, как и обещала.

Он смотрит на купюры с непониманием, но потом, словно вспомнив, о чем идет речь, насмешливо кривится.

— Нет, Линда. Условия были другие. Ты остаешься мне должна.

Покраснев до корней волос, я мотаю головой.

— Возьми, пожалуйста. Мне не нужно чужое.

— Север, ну ты чего девушку смущаешь? — весело басит его приятель. — Предложи ей сесть.

Конец ознакомительного фрагмента.