Чудеса Дивнозёрья

Алан Чароит (2024)

Приключения Тайки не заканчиваются на одном лишь путешествии с Кощеевым сыном. В Дивнозёрье каждый день происходит что-то новое, удивительное и волшебное. Юной ведьме и её друзьям — домовому Никифору и коловерше по кличке Пушок — каждый день приходится сталкиваться с чудесами. Кто ещё защитит простых жителей от кикиморы-раздорки? А по силам другим справиться с барахляшкой, который прячет потерянные вещи? И это ещё не приходилось искать ключ от ворот зимы и следить, чтобы весна наступила в срок…

Коловершьи свершения

— Пушочек, обедать!

Тайка разложила по тарелкам хрустящую жареную картошечку.

За печкой никто не отозвался. Неужели ещё дрыхнет, негодник? Ну сколько можно спать!

— Пушо-о-к! — позвала она громче.

Опять тишина. Пришлось самой лезть на печку, будить.

Коловерша, как оказалось, не спал, а просто склубочился, завернувшись в одеяло так, что одни глаза наружу торчали.

— Не хочу есть…

Тайка почесала в затылке: к такому повороту жизнь её не готовила.

— Ты, случаем, не заболел?

— Я здоро-о-ов! — протянул Пушок таким голосом, как будто прямо сейчас собрался помирать.

— А у нас, между прочим, сегодня на обед картошечка, грибочки солёные, пирожки с вареньем. Вишнёвым, твоим любимым.

Уши коловерши на мгновение встали торчком, но сразу же вяло поникли.

— До пирожков ли нынче? У меня, можно сказать, жизнь не удалась.

— Да что случилось-то? — Тайка упёрла руки в бока. — Рассказывай уже.

Коловерша пошевелил обвисшими усами:

— Ах, оставь меня, Тая. Иди, ешь свою картошечку. Тебе хорошо питаться надо, расти… А со мной, считай, всё кончено. Я уже мёртв внутри!

Домовой Никифор выбрался из погреба, водрузил на стол большую банку солёных огурцов и, вытерев со лба пот, наябедничал:

— Он со вчерашнего вечера такой, Таюшка-хозяюшка. Любовь у него, панимашь!

— Какая ещё любовь?

— Знамо какая. — Домовой понизил голос до шёпота, — несчастная!

Тайка припомнила, что накануне Пушок вроде бы летал куда-то с дикими коловершами.

— У вас что, вечеринка не задалась?

Она протянула руку, чтобы погладить коловершу, но тот надулся и зашипел, пришлось просто поправить одеяло.

— Много они понимают! — буркнул Пушок. — Невежды узколобые. Эх, зря я им про День святого Валентина рассказал…

— Что, на смех подняли?

Тайка сама никогда не разговаривала с дикими коловершами, но подозревала, что те вряд ли смогут оценить праздник, о котором прежде слыхом не слыхивали.

— Наоборот… — Пушок высунул из-под одеяла свой розовый нос. — Ночка сказала, что это очень романтично. Поэтому по весне она будет вить гнездо с тем, кто подарит ей самое вкусное лакомство.

— Ночка? Кто это?

— Зазноба нашего охламона. — Никифор, кряхтя, забрался на печку. — Чёрненькая вся, только усы, носочки и грудка белые.

— Краси-и-ивая! — простонал несчастный коловерша.

— И она выбрала не тебя, так? — Тайке стало очень обидно за Пушка, но чем тут помочь, она, право, не знала. — Не грусти, Пушочек. Хочешь, я котлеток приготовлю специально для тебя? Или давай на выходных в кино съездим в райцентр? Я тебе попкорн куплю. Ты какой больше любишь, солёный или сладкий?

— Уже, наверное, никакой.

Тайка вздохнула: похоже, дело было куда серьёзнее, чем она думала.

— Кстати, а что ты подарил Ночке?

— Только не смейся. Шоколадку «Сникерс».

Коловерша облизнулся.

— Хм… Так, может, она не ест сладкое? Надо было сначала разузнать, что она любит.

— Да всё она ест! — Пушок от отчаяния запустил когти в одеяло. — Вот только мой подарок даже не открыла. А знаешь почему? — Он дождался, пока Тайка покачает головой, и загробным голосом провыл: — Испугалась обёртки!

— Что?!

— Что слышала. Обёртка, говорю, яркая и шуршит. Эта дурёха как увидела — сразу давай шарахаться и орать. Я и не подозревал, что Ночка такая трусиха…

— М-да, неловко вышло, — Тайка, подозрительно прищурившись, глянула на него. — Слушай, а «Сникерс» этот ты откуда взял?

— Из магазина!

Коловерша заволновался, ещё больше укрепив её подозрения.

— Украл, значит?

Пушок попытался юркнуть под одеяло, но не тут-то было: Никифор сцапал его за шкирку и вытащил на свет.

— Что будем делать с этим ворюгой, Таюшка-хозяюшка?

— Завтра же отнесёшь деньги в магазин, понял? Это тебе не яблоки с деревьев тырить, рецидивист пернатый!

— Да и сам собирался. Нечего тут «рецидивистами» обзываться!

Никифор поставил его на лапы, коловерша пригладил языком шерсть на загривке и сердито добавил:

— Руки-то зачем было распускать?! Теперь я нуждаюсь в моральной компенсации: давайте сюда вашу картошку!

Едва они сели за стол, в стекло вдруг настойчиво постучали, и Тайка увидела за окном ещё одного коловершу.

Тот был немного крупнее Пушка, с мехом ровного дымчатого цвета, чёрными крапинками на серых перьях и круглыми жёлтыми глазами.

— Здрасьте! — Он влетел на кухню и завертел головой, словно ища, чем бы поживиться. — Хе-хе, а вкусненько у вас пахнет…

Пушок угрожающе зашипел, и Тайка сразу поняла: а вот и он, более удачливый соперник в борьбе за сердце прекрасной дамы.

— Летел бы ты восвояси, Дымок. Не друг ты мне больше, а псина позорная!

— А я ващет не к тебе, а к ведьме твоей!

— Чем могу помочь? — холодно осведомилась Тайка. Этот Дымок ей сразу не понравился: держался нагло да ещё с грязными лапами полез на чистую скатерть. — Кстати, потрудитесь покинуть стол, я тут за вами прибирать не нанималась.

Пришлый коловерша сконфузился и перепорхнул на спинку стула.

— Извиняйте, волнуюся я. Ночка в беде! А всё из-за того, что этот лопух, — кивнул он на Пушка, — дурацкий день не-помню-кого-там придумал.

— Ничего я не придумывал! Тая, скажи ему. Или я за себя не отвечаю!

— Хвост свой побереги! — фыркнул Дымок, надувая грудь.

А Тайка в запале стукнула кулаком по столу:

— Так, замолчали оба! Станете драться, обоих сразу за шкирку — и на улицу! Рассказывайте, что стряслось.

— Так вот я, сталбыть, и говорю. — Дымок прижал уши (они у него были смешные: длинные, с кисточками на концах). — Полетели мы, значица, в берёзовую рощу пировать. Никого нет, хорошо, солнышко припекает, еды завались — в общем, расслабились мы, перестали скрываться… И вдруг, откуда ни возьмись, — бабах!!! Гляжу: Ноченька моя брык — и лежит, не шелохнётся. А к ней мужик от в такенных сапожищах бежит с ружьём наперевес. Я сам еле ноги унёс.

— А Ночка?! — ахнул Пушок.

— Живая она. Только забрал её мужик энтот. Ещё шёл, чесал в репе и приговаривал: «Так вот ты какое, чудо в перьях!»

— Надеюсь, ты за ним проследил? — Пушок нервно шкрябнул когтями по обшивке дивана.

— Я… я не подумал…

Дымок втянул голову в плечи и захлопал глазищами, на него было жалко смотреть. Эх, горе-кавалер…

Тайка на всякий случай встала между коловершами — во избежание схватки.

— Скажи, а нос у этого мужика красный был?

— Вроде да.

— Ещё борода седая и голос такой хриплый, прокуренный?

— Угу-угу, — по-совиному заухал Дымок.

— Тогда это дядя Коля. Он у березняка всегда приманку на тетерева оставляет. Небось её-то вы и жрали? Ничего себе, подарочек на День святого Валентина! — Не дожидаясь ответа, она схватила с вешалки куртку, сунула ноги в сапоги и прикрикнула на коловершей: — Чего расселись, рыцари пушистые?! Идёмте вашу даму сердца выручать.

* * *

Дядю Колю в Дивнозёрье не жаловали. Он жил один, ни с кем не здоровался и держал во дворе на цепи беспородную злющую псину по кличке Полкан. По выходным к нему приезжали из города приятели, которых в деревне за глаза называли браконьерами. Браконьеры ходили на охоту или рыбалку, а потом выпивали и бузили — да так, что иногда соседи даже участкового вызывали. В общем, неприятный тип был этот дядя Коля, и Тайка побаивалась к нему идти, но Пушок выглядел таким несчастным… Да и Ночку нельзя было оставлять в беде.

— Значит, план такой: я буду отвлекать его разговорами, сколько смогу. А вы в это время проберётесь в дом и отыщете Ночку, идёт?

Она придумала это на ходу, топая по заснеженной дороге. Пушок сидел у неё на правом плече, а Дымок примостился на левом, поэтому смотреть Тайка могла только вперёд.

— А окно не будет закрыто? А что, если он её в клетку посадил? А вдруг он и нас поймает? — наперебой затараторили коловерши, но Тайка их успокоила:

— Не поймает, вы же шустрые. Если что-то пойдёт не так, просто исчезнете, и всё, а мы придумаем другой план.

Они остановились возле дяди-Колиной калитки, и Полкан басовито залаял.

— Ненавижу пёсье племя… — проворчал Пушок, поёжившись.

А Дымок, вцепившись когтями в Тайкино плечо, пролепетал:

— Я никуда не пойду!

М-да, по сравнению с этим Дымком Пушок вообще смельчак и держится молодцом. Неужели все дикие коловерши такие трусливые?

— Да не бойся ты, собака же на цепи. — Тайка приоткрыла скрипучую калитку и, стиснув зубы, вошла.

Пушок сорвался с её плеча и скрылся за углом дома, пролетев прямо над головой рвущегося с цепи пса, — явно выделывался перед Дымком. Как ни странно, это помогло: второй коловерша потоптался, а потом раскрыл крылья и бросился следом за приятелем, на всякий случай облетев будку по широкой дуге.

Тайка с опаской постучалась в дверь. Никто не ответил. Тогда она, сбежав с крыльца и приподнявшись на цыпочки, тихонько заглянула в окно комнаты.

Дядя Коля сидел за столом, вертя в пальцах рюмку с какой-то мутной жижей. Плечом он прижимал к уху телефон и, брызжа слюной, орал в трубку:

— Это не прикол, дурик! Я реально поймал чупакабру, прикинь! Нет, не пьяный. Говорю тебе, в Дивнозёрье всякая пакость водится. Приезжай, сам всё увидишь. Слушай, как думаешь, а Карпович за неё хорошо заплатит? — Он дождался ответа, присвистнул и кивнул. — Добро. Жду!

Браконьер отложил трубку, осушил до дна рюмку и встал. Только сейчас Тайка увидела за его спиной у самой стены большую кроличью клетку. Внутри сидела миниатюрная чёрная коловерша с беленькими лапками, в её круглых зелёных глазищах застыл неподдельный ужас, она тяжело дышала, но, похоже, была невредима. Наверное, просто испугалась выстрела.

Дядя Коля шагнул к клетке, и Ночка с криком шарахнулась, всем телом ударившись о прутья.

— Что же ты такое? А, плевать. Карпович сам разберётся, лишь бы заплатил.

Тайка поняла, что пора брать дело в свои руки, и настойчиво забарабанила уже не в дверь, а в стекло.

Дядя Коля вздрогнул, набросил на клетку свою куртку, распахнул створки и высунулся в окно, обдав Тайку запахом перегара и крепкого табака:

— Чё тебе?

— Здравствуйте, дядя Коля! — улыбнулась она как можно шире. — Можно задать вам пару вопросов? Нам в школе задали сделать доклад об интересных профессиях.

— А я-то тут каким боком? — недоверчиво прищурился браконьер и прикрикнул на свою дворнягу: — А ну тихо!

Полкан замолчал.

— Вы же охотник… — Тайка заметила, как второе окно в комнате приоткрылось, и на подоконник бесшумно скользнул Пушок.

— И чё? Тут каждый второй мужик если не охотник, то рыбак.

— Да, любителей полно. Но вы, я слышала, настоящий профессионал.

Пушок тем временем уже тихонько ковырял проволоку, намотанную на дверцу клетки. Дымок остался на подоконнике — сидел там и дрожал как осиновый лист.

Браконьер довольно хмыкнул: Тайкины слова ему явно польстили.

— Сегодня у меня другие планы, красавица. Ты лучше приходи завтра вечером, я всё тебе расскажу. Может, даже ружьё дам подержать.

Его тон Тайке очень не понравился, ей стало не по себе. Впрочем, оставалось потянуть время совсем немного: ловкий Пушок уже помогал Ночке выбраться из клетки.

Так, ещё чуть-чуть импровизации:

— Ой, не, я лучше придумала: давайте вы к нам в школу придёте на встречу? Ответите на вопросы ребят, расскажете какие-нибудь охотничьи байки…

Конец ознакомительного фрагмента.