Сеть

Алгебра Слова, 2016

Легко ли быть личным помощником миллиардера, у которого в жизни нет ограничений? Но это точно – не скучно. Молодой парень Сергей выполняет очередное задание Соломона: отправиться в горы Тибета и собрать энергетическую установку в заранее определенном месте. Вокруг – комфортная погода, изумительная природа, нетронутая человеком, заброшенный каменный дом… А также: пожилой академик Коростылев, трое странных неразговаривающих мужчин и чужая любовь – которым на задание Сергея абсолютно наплевать…

Пролог

«Ты меня слышишь?»…

Катя находилась на уроке музыки. Седовласый пожилой мужчина играл на единственном в классе инструменте — старом пианино. После отзвучавшей очередной классической мелодии учитель, спустив очки на нос, обратился к ученикам: «Что вы услышали? Что вы почувствовали?» Его неприязненный взор остановился на девочке с двумя аккуратными косичками и непослушной прямой челкой. Девочка откровенно скучала на уроках, но, казалось, терпеливо и обреченно сносила сорок пять минут ненужного для нее занятия. Вот эта обреченность и сердила учителя больше всего, потому что он чувствовал себя королем пыток, издевающимся над детьми.

Услышав свое имя, Катя, вздрогнув, отвернулась от окна.

«Дождь, — приподнялась она из-за парты. Заметив, что ее ответ учителя не устроил, она неуверенно добавила: — И гром?».

«Неужели ты не слышишь, как приходит весна, и мир торжественно отряхивается после долгой зимы? Как кричат птицы? Как завывает ветер? Как бурлит река? Как стучит сердце?»

«Нет, — Катя села без разрешения. — Дождь. Я слышу дождь».

«Урок музыки у вас два раза в неделю. Четвертый год! Я переиграл вам всю классику, и ты, кроме дождя, ни разу ничего не почувствовала?»

«Нет, — Катя виновато водила пальцем по обложке ненавистной толстой тетради с одним словом из шести жирных и красивых букв: «Музыка». Урок за уроком Катя, обводя буквы шариковой ручкой, меняла их очертания. В итоге они отпечатались на многих страницах, вдавившись в бумагу. Но надпись стала самой красивой в классе.

Подняв глаза на учителя, Катя сказала совсем несчастным тоном:

«Я и дождя не слышу, но звуки пианино на него хоть немного похожи».

«Посмотри! Тридцать человек вокруг тебя чувствуют музыку! Даже самые нерадивые!» — негодовал учитель.

«Двадцать девять», — поправила его Катя. Погрешностей в числах она не терпела. Потому что именно от них зависело, насколько верным получится ответ в заданиях по математике, в которой Катя, в отличие от музыки, плавала, как рыба в воде. «Решений нет», — также являлось для нее не совсем приятным итогом некоторых заданий по математике. Катя с неудовольствием выводила в ответе эти два слова. И художественные книги, финал которых намекал порой на: «решений нет», чрезвычайно напрягали и злили девочку с двумя косичками. Это смахивало на обман, открывающийся только в конце пути.

«Не важно!» — окончательно рассердился учитель и достал носовой платок, чтобы протереть очки.

«Очень важно, — не сдавалась Катя. — Потому что вам врут двадцать девять человек».

Склонившись над журналом, учитель замолчал. Катя мельком взглянула на часы — оставалось семь минут до конца урока. Часы ей подарили родители на день рождения. Катя попросила электронные, так как они точно отображали минуты и секунды. Конечно, с циферблатом часы красивее, но там можно ошибиться на минуту-две.

Учитель достал папку с нотами. Катя облегченно вздохнула — петь не придется. Заданные на дом слова песен, которые они в классе аккуратно записывали по куплетам в тетрадку, Катя прилежно учила, но вот петь! Это гораздо хуже, чем полчаса выслушивать звуки пианино, или страшнее того, старую скрипучую грампластинку. Петь о школе или качелях, хором или по отдельности — для Кати было весьма затруднительно и невообразимо скучно. Но она старалась. Однако, эта «четверка» по пению в третий раз не давала Кате в конце года держать в руках похвальный лист.

Она научилась залезать на канат, который тоже изначально казался Кате недосягаемой вершиной. Но она, стирая руки в кровь при многочисленных спусках, не отступала, и толстый канат поддался, также как и прыжки в длину, и бег на короткие дистанции. Катя тогда поняла, когда по физкультуре обогнала всех в классе — не обязательно любить дело, чтобы делать его лучше всех. Нужно его победить. Тогда оно становится не таким страшным и не таким противным, и с ним уже можно сосуществовать.

Учитель заиграл снова. Катя хотела было уставиться в окно по привычке, но неожиданно до нее донеслись звуки электрогитары с фузом — плавные, волшебные, рассыпающиеся с треском, как падающие с неба звезды. Она увидела ночное небо, нарисованное музыкой, увидела тонкие линии, по которым, как по проводам, мерцая и треща, бежали искры, образовывая бесконечную сеть.

Катя с удивлением посмотрела на учителя, но он вдруг исчез, а над ней обеспокоенно склонился мужчина, от которого тонко пахло знакомым одеколоном.

— Ты меня слышишь? — негромко спрашивал Музыкант. — Слышишь, маленькая?

«Что ты слышишь?!» — вновь за столом очутился учитель, и его глаза за толстыми стеклами очков странно уменьшились.

— Дождь, — упрямо ответила Катя, подумав о том, что и в этом году похвальной грамоты опять не будет. Как же это обидно — не иметь слуха, а более того — не иметь возможности его натренировать. Она вела себя прилично целый год: не каталась на трамвае, прицепившись к нему сзади, потому что ее подружка прошлой зимой при неудачном падении разбила лицо; не прыгала через забор, потому что один из тех, кто прыгал с ней, сломал обе ноги; не звала ребят есть вишню на заброшенном кладбище, хотя она там удивительно вкусная; не играла в календарики на перемене, потому что побила прошлой весной того, кто пытался сжульничать — в общем, за целый год никто не смог бы ни в чем обвинить ее. Катя добилась отличного поведения, победив себя. И вот приближается май, но она с тоской глядит в окно: не будет заветного желтого листа из-за музыки, которая оказалась непобедима.

— Она больна! — кричал кто-то рядом. — Я не могу уехать! И ее не могу взять с собой. Она не может подняться. Не может встать…

«Я не больна, — хотела ответить Катя. — Я просто не слышу».

«Когда у человека нет слуха, то говорят, что медведь ему наступил на ухо», — с некоторой издевкой в голосе изрек учитель свой вердикт, словно в назидание всем остальным ученикам. — А тебя он растоптал!»

— Миш… — беспомощно позвала Катя. Ей казалось, что когда он наклоняется над ней, опираясь сильными руками о постель, то кошмарный образ учителя исчезает.

«Ты нездорова!!!» — кричал учитель.

— Она нездорова!!! — кричал Музыкант.

«Ты слышишь?! Горе, радость, настроение? Что ты слышишь?» — строгий голос чеканил где-то внутри головы, заставляя ее от боли разрываться.

— Ты слышишь? — нежный голос раздавался снаружи.

— Дождь, — чуть шевельнула губами Катя и провалилась в темноту.

Музыкант с легкостью поднял ее на руки, стащил мокрую от пота ночную сорочку. Перестелил постель. Прикрыл форточку, потому что за окном заурчала подъехавшая машина, раздались раскаты грома, и крупный дождь затарабанил по жестяному карнизу.

— Я на два дня, — говорил Музыкант, вышагивая по комнате и на ходу надевая пиджак. — Я ненадолго. Соломону нужно уехать в Испанию. Он не может оставить китайское предприятие. Я позвонил академику Коростылеву, он присмотрит за тобой, он все время будет рядом. Ты меня слышишь?

* * *

— Ты меня слышишь? — рядом с постелью сидел пожилой мужчина. Он протер очки и водрузил их обратно.

— Дождь, — Катя открыла глаза. Изображение учителя задергалось, поплыло и тотчас превратилось в академика Коростылева.

— Да, — кивнул он. — Льет как из ведра. Как ты себя чувствуешь?

Катя, приподнявшись, оперлась спиной о подушку и оглядела комнату в поисках Музыканта. Айпада на привычном месте не было — единственной вещи, по которой можно было догадаться о том, где находится Музыкант. Но на прикроватной тумбочке стояли лишь пузырьки с лекарствами, графин с водой, пару кружек, лежали таблетки, ампулы и шприцы.

— Где? — Катя схватила телефон с пола, вырвав из него провод зарядки.

— Он уехал. У тебя была высокая температура, скорее всего, грипп. Но точно скажу после анализов. Ты проспала несколько дней, — улыбнулся Коростылев. Неглубокие морщинки разошлись по его круглому лицу.

Катя мгновенно включила календарь на телефоне:

— Несколько? Сегодня — воскресенье. Но в пятницу, я помню, мы подписывали документы.

— Совершенно верно. Только не на этой неделе. На прошлой.

— Где Музыкант? — Катя попробовала позвонить, но телефон Музыканта не отвечал.

— Там возникли некоторые трудности, — замялся Коростылев. Извлек из внутреннего кармана расческу с частыми зубьями, причесал и без того приглаженные седые волосы.

— Там?!

— В Китае. Музыкант звонил постоянно. Он вынужден задержаться ненадолго. Все хорошо.

— В Китае? — медленно повторила Катя, с трудом возвращаясь в настоящее время. Коростылев, видя, что она пытается собраться с мыслями, умолк и, встав с кресла, засуетился. Собрал с тумбочки лекарства и прошел на кухню. Вскоре там зашумела вода, захлопали дверцы шкафчиков, зашипел чайник, и зазвенела посуда.

— Коростылев! — крикнула Катя. — Мне нужно в студию!

— Сначала ко мне в институт, — возразил академик. — Сдашь кровь. Шутка ли — на восемь дней вырубило человека.

— Я здорова! — негодовала Катя, соскочив с постели. Набросила халат. — Я все время так болею.

— Тем более. Так болеть нельзя. Иди пить чай. И как часто ты болеешь подобным образом?

— Редко. А так у меня даже насморка не бывает. Правда! — заверила его Катя, надеясь на то, что Коростылев отвезет ее в студию и прекратит лечение. — Честное слово.

С первой ложки бульона, Катя почувствовала острый голод. С аппетитом уплетая горячий бульон с сухариками и кусочками курицы, она продолжала убеждать Коростылева в своем полном выздоровлении.

— У Музыканта не отвечает телефон.

— Он вчера звонил, все в порядке, — Коростылев стоял у раковины и мыл посуду.

— С какого номера? — подозрительно переспросила Катя, проглядывая на телефоне журнал звонков. Входящие от Музыканта датировались четвергом прошлой недели, а непринятых звонков и вовсе не было. — Не звонил он мне.

— С рабочего, наверное. Он мне звонил, — не оборачиваясь, ответил Коростылев.

— Дай мне номер! — потребовала Катя.

— Одевайся, и поехали.

— Ты что-то недоговариваешь, — с сомнением произнесла она. — Что-то случилось?

— Все в порядке.

— Дай мне номер! — Катя схватила со стола телефон Коростылева, но никаких китайских номеров там не оказалось.

— Я перезагружал телефон. Аппарат старенький, ничего не сохранилось.

— Коростылев?!

— Музыкант звонил вчера, — твердо ответил Коростылев.

— Соломону позвоню, — решила Катя. Но не отвечал ни Соломон, ни Сергей. Все абоненты были отключены. — Сговорились, что ли?

Научно-исследовательский институт академика Коростылева располагался за городом. Катя сидела на заднем сиденье автомобиля. Достала телефон из сумки и вышла в интернет, намереваясь посмотреть электронную почту и новости. Связь то появлялась, то пропадала. Вебстраницы наполовину загружались, но буквы, составляющие тексты, мало того, что располагались в хаотичном порядке, так еще и были намешаны из всевозможных иностранных языков. «Декодер, наверное, слетел», — вздохнула Катя. Попробовала открыть электронную почту, но новых писем не было, а буквенные символы пускались в пляс при каждом обновлении.

Катя убрала телефон в карман, подумав о том, где может быть поблизости хорошая ремонтная мастерская. Посмотрела в окно. В городе что-то неуловимо поменялось. Катя вглядывалась, пытаясь понять, что произошло: те же проспекты, бульвары, здания, люди…

— Кто это? — спросила Катя.

— Где? — спросил Коростылев.

— Не притворяйся. Среди людей. Они в черной униформе, и у них оружие, — вглядывалась Катя. — Будто город на военном положении.

— Галчата, — неохотно ответил Коростылев.

— Галчата?

— Прозвали их так. Из-за одежды. Нечто вроде полиции.

— И… Зачем?

— Для порядка.

— Какого еще порядка? Что стряслось в городе?

— Ничего особенного. В новой части города, построенной Соломоном, как бизнес центр, проводится ряд важных встреч и саммитов. Эти, так называемые, галчата — дополнительное усиление безопасности. Чтобы избежать терактов и срывов. Временная мера. Обычное дело.

— Скорее бери мою кровь. Мне нужно в студию, — забеспокоилась Катя. — Мне все это не нравится. Я возьму такси.

— Я сам отвезу тебя в студию, — кивнул Коростылев. — Не думаю, что ты поправилась окончательно, чтобы отпускать тебя одну.

— Подозрительно смахивает на то, что тебе приказано не спускать с меня глаз, — догадалась Катя.

— Не приказано, а прошено, — уклонился от ответа Коростылев. — Музыкант просил быть рядом, пока ты не поправишься. Насколько я понял, в городе у тебя больше никого нет.

— Есть, — возразила Катя. — Виталик. Он наш друг. Он остался руководить студией вместо нас. Мне к нему и надо. Узнать, как дела, и что происходит.

Музыкант с Катей возрождали работу студии Соломона после трагического случая — город Таркабулак почти полностью выгорел вследствие чрезвычайного происшествия. Как гласили СМИ, воспламеняющееся вещество в виде порошка в одну ночь оказалось рассыпано по всему городу. И на рассвете начался тот ужасный пожар. Естественно, предполагали, что город был намерено подожжен. Тогда-то они и познакомились, будучи в обычной двухдневной командировке, с Соломоном — с одной из самых загадочных и странных личностей в их жизни.

Но через некоторое время ничто не напоминало о пожаре — город отстроили заново, по лучшим европейским меркам. Спонсором оказался Соломон Абрахансон — человек, имеющий огромные средства, влиятельные связи и увлекающийся нетрадиционной энергетикой и многим другим…

Катя и Музыкант угнали машину в ту страшную ночь, чтобы выбраться из города. Автомобиль и найденная в багажнике крупная сумма денег превратили их в должников Соломона. Всеми правдами и неправдами, Соломон мягко «намекнул» на то, что теперь они будут работать на него. Хотя, Катя, узнав Соломона Абрахансона ближе, стала сильно сомневаться в том, что угнанный автомобиль и деньги явились случайной причиной их сотрудничества. Она подозревала, что эти вещи были намерено подкинуты. Денежная сумма ушла быстро и незаметно, превратившись в издательское медиа-агентство в Москве. Но собственный бизнес вскоре пришлось оставить на управляющих и вернуться в Таркабулак по мягкой, но настоятельной «просьбе» Соломона.

Организовать работу студии — как головного офиса огромного интернет-объединения — оказалось не сложно. В студии трудились архитекторы, программисты, скульпторы, инженеры… — словом, люди, не привязанные профессией к месту работы и жительства. Было создано множество интернет-филиалов, образовавших гигантскую биржу фриланса. Благодаря своей масштабности, доступности, честности и прозрачности, она подмяла под себя все маленькие биржи удаленной работы. Около студии, находящейся на краю города Таркабулака на берегу Аральского моря, расположились и несколько поселков. В них жили сотрудники студии, приехавшие из разных городов.

Но Катя знала и то, что студия была не просто рабочим офисом, но и очередным экспериментом умнейшего и хитрого Соломона Абрахансона. Недаром в студии создавались комфортные условия для труда и отдыха, да и сотрудники подбирались с сильным творческим уклоном. Непостижимым образом, а возможно, благодаря физическим законам или особым свойствам пространства и материи, которые еще не были в общедоступной базе знаний человечества, энергия людей, тепловая, магнитная или бог знает какая, словно по волшебству, преобразовывалась в обыкновенное электричество. Происходило такое преобразование при помощи загадочного полимера, который монтировался в крыши и стены зданий студии и домов, в которых жили сотрудники студии.

Мощность производимой энергии Катя и Музыкант измерить, естественно, не могли. Для них это казалось таинством, чудом, в которое, если и не представлялось возможным поверить, но пришлось принять, как данность. Соломон от разговоров на эту тему уклонялся, и Музыкант догадывался, почему: все нетрадиционные начинания в области энергетики встречались в жизни с традиционной коррупцией, продажностью, деньгами, властью и прочими негативными проявлениями устройства социума.

Соломон предпочитал представать перед общественностью в образе богатого чудака, одержимого нелепыми, подчас бредовыми идеями, которые, однако, без труда претворялись в жизнь. Но, тем не менее, за Соломоном Абрахансоном наблюдала не одна секретная служба, то и дело внедряя в его окружение своих агентов. Соломон нередко предупреждал об осторожности Музыканта и Катю. И сам ходил по краю пропасти, пытаясь до поры до времени явно не затрагивать меркантильные интересы высокопоставленных чиновников и руководителей. И все-таки, несмотря на опасность, это было чрезвычайно интересно и увлекательно: прикасаться к тайне, которой окутана деятельность Соломона Абрахансона, как к лезвию бритвы — Кате и Музыканту нравилось.

Во время организации работы студии, они познакомились с одним из помощников Соломона — молодым парнем, Сергеем. Не менее загадочным человеком без прошлого и настоящего. Впрочем, Соломон только таких и приближал к себе — преданных делу и независимых ни от кого людей.

Они легко подружились, и Катя считала, что и Сергей, работая на Соломона, может только лишь догадываться об истинных замыслах экспериментов Абрахансона и целях его деятельности. Соломон был волком-одиночкой, и все, кто оставался с ним, постепенно становились такими же, часто говорила Катя Музыканту.

Когда работа студии наладилась, Соломон попросил найти надежного управляющего. Музыкант понимал, что на горизонте скоро возникнет новое задание. Через неделю с температурой неожиданно свалилась Катя. А Музыканту пришлось срочно выехать в Китай на одно из энергетических предприятий Соломона. Там запускалась крупнейшая станция в мире по производству электроэнергии из возобновляемых источников: солнца и ветра одновременно. Катя поначалу интересовалась тем, что затеял Соломон в Китае, расспрашивала Сергея, который уехал туда, но потом бросила это занятие ввиду недостаточного понимания физики. При этом, она подозревала, что и в Китае, как и в студии, скорее всего, есть тайный «подтекст», и обычная энергетическая станция является частью чего-то более масштабного.

Руководить студией Соломона остался Виталик, деловой и смышленый парень, с которым они познакомились и подружились несколько месяцев назад, пересекаясь по рабочим вопросам.

* * *

— Вы не могли бы нас оставить? — Виталик почтительно обратился к Коростылеву после приветствия. Катя оглядела бывший кабинет Музыканта: стол переставлен из угла к окну, кресла заменены на более широкие. Виталик, из-за своей располневшей комплекции, перестал помещаться в обычных. Второго, Катиного стола, в кабинете не было. А на стене появилась огромная плазменная панель.

— Да, — кивнул Коростылев. — Я побуду в холле на первом этаже, выпью кофе.

Виталик поманил Катю пальцем к себе и придвинул ноутбук:

— Вот что мне удалось нарыть. У Соломона очередная идея-фикс — подарить электричество людям. На земле разбросаны разные области с уникальным сочетанием климатических особенностей. Эти места имеют свойство накапливать энергию, которая, можно сказать, цепляется за них и останавливается. При помощи специальных установок энергия захватывается, и ее зацепившиеся куски приходят в движение, затем перенаправляются на определенные станции или спутники. Образуется своеобразный комплекс. Требуемые установки нужно запустить именно в тех областях. А дальше — опять нечто непонятное: они работают, как стартер автомобиля. Как только заработает весь комплекс, работа установок становится ненужной. Остается только забирать у него излишки энергии. И все. Причем, забирать надо обязательно. Иначе накопленная и сконцентрированная энергия раскрутится и покинет пределы земной атмосферы за счет особого ускорения. В этом эксперименте использованы все свойства пространства: солнечная энергия, энергия ветра, магнитное поле земли, проницаемость…

— Остановись, — попросила Катя, поморщившись.

— В том случае, если обнаруженная деятельность будет признана реально возможной альтернативой существующей нефтегазовой энергетики, то, думаю, Соломону несдобровать. Никто не допустит, чтобы нефть и газ, которые дают деньги, стали ненужными. Понимаешь? Большим государствам требуется, чтобы от них зависели маленькие. Как рынок сырья и рынок сбыта. Руководителям государств, нефтегазовых компаний и банков нужно, чтобы от них зависело население… Чтобы все люди всегда работали на них. А тут получается, что все это рухнет. Что в итоге?

— Что?

— Ничего хорошего, — задумался Виталик. — Да, если Соломон и сделает прорыв, владельцем-то будет он. А другим магнатам это надо? Они захотят прибрать деятельность Соломона к своим рукам, чтобы продолжать получать прибыль и оставить себе власть, как раньше.

— Я не могу дозвониться до Музыканта, — вздохнула Катя. — И у меня что-то с телефоном.

— Это не с телефоном. За последнюю неделю сотовая связь пропадает регулярно. Интернет постоянно срывается или глючит. А телефоны ведут себя странно. Могут звонить сами себе или менять номера контактов. На днях звоню одной… Одной знакомой, начинаю шутливый разговор и через полминуты осознаю, что на другом конце провода — важный деловой партнер, который оторопело отвечает в ответ на мою речь смущенным кашлем. А то еще могут соединиться несколько незнакомых друг другу абонентов в один разговор, потом кто-то вылетает, кто-то остается… Самый смех состоит в том, что имена или голоса очень похожи на того, кого ты ожидаешь услышать. В общем, говорят, что это перегрузка сети, обещают наладить в ближайшее время. Не обращай внимания. Иногда все нормально работает. Единственная проблема, если делаешь какие-то важные документы, не подключайся к сети и сохраняй копии на съемный носитель, иначе и они могут слететь или видоизмениться. Сергей выходил на связь несколько дней назад, — вспомнил Виталик. — Там что-то в Китае… Завод, что ли… В общем, пока Сергей сказал, что они уйдут в тень. Скорее всего, что-то они сейчас делают. Может, запускают одну из таких установок.

— А я? — не на шутку испугалась Катя.

— А ты, — хмыкнул Виталик. — Ты…

— Да, я. Угораздило меня так заболеть! Вдруг что-то случится с ними?

— Да что у Соломона может случиться?

— Все, что только возможно, — расстроилась Катя.

— И невозможно, — рассмеялся Виталик.

Катя хмуро взглянула на него.

— Я в Китай поеду. Найди мне адрес этого завода. А я закажу билет, — решила она.

— А если Музыкант не в Китае? Что, если он нарочно дал ложную информацию по телефону?

— Черт. Об этом я не подумала, — созналась Катя. — Остается только ждать здесь, когда он про меня вспомнит. Как бы дать ему знать, что я здорова?

— Успокойся. Соломон узнает всегда, все и сразу. Скорее всего, они уже в курсе, но не считают целесообразным связываться с тобой обычными способами телефонной или электронной связи.

— Соломон-то, может и узнает, но какое дело ему до того, что мне необходимо быть рядом с Музыкантом? Он может и оставить Музыканта одного выполнять работу. Соломону никакие чувства неведомы. У него, кроме дела, ничего не существует.

— Что ты, — возразил Виталик. — Музыкант все равно добьется, чтобы ты была рядом, как только появится такая возможность.

— Надеюсь, — огорчилась она, явно почувствовав, что Виталик ее старается успокоить, и что Музыкант давно не звонил Коростылеву.

Работа у Соломона вечно окутывалась сверхсекретностью, сверхопасностью, сверхсерьезностью и тем, чего Катя никогда не любила — сверхнеопределенностью.

Коростылев ждал в машине на парковке около здания студии. Он что-то напевал себе под нос, и настроение его за полчаса разительно поменялось, как заметила Катя.

— Собираем вещи и двигаем в Китай! — сообщил академик.

Улыбка тронула ее, еще бледные после болезни, губы: «Ура! Мы едем к Музыканту!»

— Возьми только самое необходимое и несколько теплых вещей. Добираться придется на попутках и через горы.

— Хорошо, — беззаботно кивнула она, и на всякий случай уточнила: — Через горы, я не ослышалась?

— Можно сказать, мы — альпинисты. Для всех.

— Глупость какая-то. Соломон мог бы сделать любые документы. И вылетели бы самолетом, — дернула плечом Катя. — Зачем идти в горы? Вечно у Соломона все шиворот-навыворот. Коростылев! Ты давно с ним дружишь?

— С кем?

— С Соломоном.

— Соломон не имеет друзей. А знаю я его давно, — ответил Коростылев.