Прощание

Александра Ангер (2024)

Молодой мечтатель и пожилой самоубийца случайно сталкиваются в уборной торгового центра. В сумке у одного — сигареты, которыми он готов платить за долгую, драматичную историю жизни незнакомца; в папке у второго — рассказы, полные загадочных образов, дурных предзнаменований и утраченных откровений. Эти истории способны изменить представления о мире, любви, добре и справедливости и помочь справиться с горечью утрат… Всем, кроме него. «Прощание» — неоднозначный роман, который создавался 10 лет. Книга для тех, кто пережил (или переживает) потерю близких людей. Это болезненное прикосновение к душе — но оно превращается в крепкие, поддерживающие объятия. Редакция дополнена сюжетными иллюстрациями digital-художницы Ксении Холь.

Глава VII

— Сколько видов захоронений Вы знаете?

Мы по очереди подкурили от металлической зажигалки со странной откидной крышкой. Карл извлёк её из своего ридикюля (это слово я ещё не встречал и записал под диктовку) и развернул ко мне боком, стоило заинтересоваться гравировкой.

— Хм… посмотрим. В землю. То есть, в гробу. Кремация. «Башни молчания» в зороастризме. Языческие обычаи с лодками и стрелами — тоже кремация, их не считаем? Теперь ещё, получается, Пески.

— Вы меня поражаете. Изучали историю религий?

Карл всё ещё не знал моего имени. То, что по началу создавало неловкость, стало забавным элементом игры. Теперь я думаю о том, как это интересно, что оно не фигурирует и здесь. В сущности, совершенно всё равно, из какого телефона до вас доносится важное сообщение, не так ли?

— Просто люблю читать. Читаю всё, что удаётся достать, но не всё дочитываю.

— Книгу обо мне Вы дочитали бы?

Мне хотелось сказать: «Книгу о Вас я бы написал», но это могло прозвучать вычурно и сентиментально.

— К чему был Ваш вопрос?

— Как Вы думаете, какой из этих способов помогает быстрее принять случившееся?

Мне требовалось подумать. Желание дать угодный старику ответ я отмёл сразу, сосредоточившись на собственном скудном опыте. Стоило вспомнить скоропостижный уход отца, затворничество матери и наши с сестрой многолетние попытки примириться с раскрошившимся домашним укладом, плечи сковало жаром адских плавилен. Тело вспоминало ощущения, оставленные, как мне казалось, в давно ушедших днях: слабость, дрожь страшного предвкушения, тошноту от собственной немощи и, наконец, пустоту, которая жила теперь за моими органами и иногда приходила в движение, пусть и реже с каждым годом.

Кажется, я готов.

— Я не назвал ещё один.

Карл кивнул, улыбнувшись одним уголком рта. Ждал ли он очередного монолога мальчика-заучки или наблюдательность уже подсказала, что сейчас неминуемо должно произойти?

— Память. — Я смотрел на него и был беспомощен перед тем, что оживил минуты назад в своём воображении. — Вы когда-нибудь придумывали себе воспоминания? Я да. Случайно. Мне просто хотелось изменить то одну подробность, то другую. Подобрать… синоним. Смягчить боль.

Я не сразу почувствовал, что заплакал. Постаревший ребёнок, я жалел свою семью, жалел себя и, испытывая едкий стыд, вперив взгляд в пол, не мог остановиться. Непролитые, настоявшиеся слёзы стучали по полу, как летний дождь по старой шиферной крыше.

Конец ознакомительного фрагмента.