Любовь не терпит сослагательного наклонения. Роман

Александра Арсентьева

Мой четвертый роман, родившийся после неожиданного и робкого признания в любви. Опять же много личного… Остальные части – как обычно, романтика, эротика и любовь…

© Александра Александровна Арсентьева, 2017

ISBN 978-5-4483-7323-7

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

История ни в коем случае не служит

советом мужчинам, изменяющим

своей единственной, но определенно

учит молодежь следующему унылому

правилу: жить приходится не с партнером,

а с его родственниками

Впервые в жизни роман не является сказкой на 100%,

он неоднозначен во многих смыслах

и является продолжением предыдущего романа

Часть 1

Что такое любовь?

Любовь не терпит сослагательного наклонения:

Что было, есть и будет — то уйдет.

На базе грустного и жалкого стихотворения

Нам вечность для любви не подойдет.

Любовь не терпит сослагательного наклонения:

Рождается поэзия души.

Влюбляясь, все сердца напоминают отклонения:

И чувства, боль и счастье опиши.

Любовь не терпит сослагательного наклонения:

Мы все потомки диких сумасшедших.

На базе грустного и жалкого стихотворения

Скитаемся, храня остатки прежних дней ушедших.

Александра Арсентьева

Пролог

Какая девушка не хочет быть счастливой? Какая девушка не мечтает о взаимной и романтичной любви? Таких нет — скажете вы, и будете абсолютно правы. А теперь спросите себя: а почему ни у одной из них не сбываются сказочные мечты? Все просто: ни один из нас, будь то мужчина или женщина, не хочет работать на отношения. «А-а-а, все забудется и все простится, как это было миллионы лет назад…» Так заблуждаются целые поколения. А мы, наивные девушки… все еще верим в любовь и все еще ждем принца, следуя веянию времени, на белом Мерседесе…

Глава 1

20.06.2015г. — 21.09.2015г. 21.15ч.

Профессор Ной так привык к тому, что жена называла его профессором наедине, что, услышав это, понимал мгновенно: будет секс. А секс с любимой женой — синоним слова «счастье». Бывает, оказалось, что счастье приходит к человеку с небольшим опозданием, но зато навсегда. Но полному счастью всегда кто-то мешает. Симпатичный бывший коллега, например, когда-то признававшийся в любви… Не прямым текстом, одними намеками, но суть-то от этого не меняется.

Ванджелис больше не собирался скучать по Одри. Он собрал свои вещи и… приехал к ней. Как всегда в отсутствие любимого мужа. Профессор был на работе, а Одри нянчила красавицу Рухсар, безумно похожую на Роберто Барберри и на скромного и интеллигентного профессора.

Одри открыла Ванджелису и изумилась, как он изменился. Когда мужчина женится не на той женщине, на которой мечтал, он страдает точно так же, как и женщина в подобной ситуации. Единственное отличие: мужчины о своих страданиях не говорят. Но в глазах у такого мужчины появляется нечто особенное, необыкновенное, что привлекает женщин, с рождения склонных жалеть того, кому плохо.

Одри немедленно начала жалеть Ванджелиса. Когда домой пришел муж, он сразу все понял: они поболтали о прошлом, настоящем и Одри приняла его как родного. Сейчас скажет, скромно опуская глаза: не на улицу же его выгонять, ведь он только приехал. А еще добавит: он же твой друг, как ты так можешь, мы с ним просто общались, но во мне и то больше сострадания… Любая женщина умеет взбесить любимого мужчину, ласково разговаривая с его соперником, но при этом стыдливо опуская глаза и изображая святую невинность.

— Дорогая, нет! — не допускающим возражений тоном заметил профессор Ной.

— Что нет? Я тебя не понимаю, — Одри сделала те самые, классические невинные глаза.

— Ванджелис у нас на ночь не останется.

— Что, я не ослышалась? В моем доме командуешь ты?

— Это наш дом, любимая, — профессор сердился, зная, что сейчас она сделает все, чтобы настоять на своем и вдобавок ночью ему не обломится.

Разъяренная женщина, чьи планы нарушает мужчина, всегда мстит именно так: лишает виновника сладкого.

— Будет так, как я говорю. Точка.

Профессор понял, что спорить бесполезно и замолчал. И тут заговорил виновник спора, как и ожидалось.

— Этель, не стоит спорить из-за моего появления. Я сейчас уеду.

— Ты приехал в поисках моего сочувствия. Было бы непорядочно лишать тебя той малости, на которую ты рассчитывал.

«А, по-моему, свинство: рассчитывать на сочувствие чужой жены. Скажи я об этом — мне секса не видать до пенсии, зато этот хитрец получит все, чего буду несправедливо лишен я, несчастный и старый профессор».

— Хорошо, я не стану спорить и переночую у вас.

«Еще б ты спорил! Было бы, из-за чего! Красивая, ласковая и нежная… чужая жена. Идеальные… выходные, черт бы тебя побрал!»

Одри улыбнулась чему-то. Мужчине никогда не понять, о чем думает женщина. Не имея возможности разгадать женские мысли, он ревнует к ее внутреннему миру. Мужчина любит глупо и мило и это его единственное оправдание, когда женщина намерена с ним расстаться или что-то в нем ее не устраивает.

Поздним вечером, когда Ванджелис уснул в соседней комнате, Одри ласково прижалась к мужу и произнесла со смехом:

— Лучший способ с пользой потратить ревность — заняться сексом.

Профессор невольно сжал ей руку, лежа в постели.

— Я так тебя люблю, Ной!

— Сейчас ты меня любишь, потому что я ревную. Давай, добавь, что причин у меня нет.

— Почему нет? Причины всегда есть, надо только постараться найти.

— Ты что, смеешься?

— Да. Смех продлевает любовь.

— Особенно учитывая то, что женщины обожают смеяться над мужчинами.

— Над своим мужчиной — да, все верно: обожаю смеяться! Ты так красив сейчас! Какие влюбленные глаза! Так здорово, что именно ты мне достался!

— Ах, да: возможны были многочисленные варианты. Адамиди твой — звучит, как песня!

— Лишь в твоих речах я слышу песню. Все остальные мужчины мне до лампочки.

— Скажи честно: тебе нравятся твои поклонники? Они хоть немного тебя волнуют?

— Да.

— Почему ты хотя бы в данную, интимную минуту, не можешь соврать?

— Я вообще не вру, никогда и никому. А ты — мой личный дневник, я тебе поверяю все свои тайны. Если помнишь, я издала роман о нас, все свои стихи о тебе и мои книги имели успех.

— Но мне было бы… приятнее услышать ложь.

— Нет. Ты бы цеплялся ко мне с этим же вопросом до тех пор, пока не услышал правду. Я тебе и себе время сэкономила.

— Почему все юные жены обожают хвастаться своим прелестным возрастом?

— Ничуть. Это ты везде видишь какие-то намеки на количество лет, что нас разделяет. А на самом деле у нас обоих времени полно: мы любим друг друга.

— А в соседней комнате спит твой поклонник, разведенный и мечтающий услышать от тебя пару ласковых слов.

— Знаешь, почему я хочу тебя сейчас?

— Потому что рядом он и это тебя волнует.

— Потому что это так пикантно: мы не одни, но имеем возможность заняться прелестными глупостями. Пока предлагаю, соглашайся, а то обижусь и больше ничего не дам.

— Я согласен. Я с первой минуты считаю тебя своей…

— О, я наслышана об этом!

— То есть?

— Твой коллега Шишикиннс сменил название папки с моими документами после того, как узнал, что ты не в восторге от того, что он зовет меня Этелфрита.

— Откуда тебе об этом известно? — прищурился профессор.

— Догадалась. Я очень умная, когда дело касается любви и… предполагаемых отношений. Поцелуй меня — я этого жду!

Профессор поцеловал Одри…

Глава 2

Мама профессора Ноя даже спустя несколько лет не могла поверить в чудо: ее сын женился на необыкновенной женщине. Одри же объясняла подобную несуразность всем, в том числе и свекрови обычно предельно просто: «Он просто чудо! Моя слабость — наука, она же является и моей целью. В связи с этим академики, профессора и научные сотрудники — мой идеал мужчины. Обладатели карих глаз получают от меня дополнительный бонус».

— Ты мне не говорила, что я — твоя слабость.

— Не ты, а твой образ жизни. Ты меня слушаешь, ты исполнителен — как раз такой мужчина, что мне нужен. И ты можешь меня видеть в окружении других мужчин и просто ревнуешь.

Профессор Ной искренне возмутился и спросил:

— А что я должен делать, по-твоему?

— То и должен делать, что я сказала. Так мило, когда ты ворчишь и слушаешься меня!

— Я… Я не знал, что я такой вот… мужчина! И мне неприятно узнавать, что, будучи нелепым неудачником, я тебе нравлюсь!

— Дорогой профессор, если с этого дня вы будете недовольны своим положением в браке и станете меняться в сторону обыкновенных, примитивных мачо, я с вами разведусь! — Одри рассердилась.

— Ты скромняжка, нет?

— Может быть.

— Таким и оставайся. Я тебя таким встретила, нашла, обнаружила и употребила в личное пользование. Кроме того, твой рост — моя мечта!

— Средний рост.

— Любимый, а если бы я спросила, какой у тебя размер сам понимаешь чего, ты бы и тогда ответил: среднестатистический? — она подмигнула мужу.

— Ох, Одри, я слишком стар для таких откровенных шуток! — он потянулся поцеловать ее.

— Ты не старый, ты выдержанный… как вино, — она рассмеялась и ответила на поцелуй.

— Одри, я тебя люблю! Зачем я ждал столько лет и не спрашивал, выйдешь ли ты за меня замуж?

— Меня как раз шокирует другое: как в тот вечер ты рискнул поцеловать такую крутую девушку, как я?

— Я устал… хотеть любить тебя. Да-да, любимая и единственная внучка Роберто Барберри достойна большего — это ты хотела сказать?

— Вовсе нет. Другое, более ценное замечание: я закрытая и одновременно простая.

— На самом деле ты стоишь дороже, чем выглядишь.

— А сколько я стою? — она серьезно посмотрела ему в глаза.

— Столько, чтобы бросить меня в один прекрасный день.

— День, когда кого-то бросаешь, нельзя по определению назвать прекрасным.

— Я вообще не понимаю, зачем ты со мной связалась.

— Ну… ты пришел ко мне в гости и без моего разрешения переспал со мной. А потом я нашла кольцо…

— Я хотел сделать тебе предложение по всем правилам. Несколько фильмов посмотрел на эту тему… книги прочел…

— Это я сделала тебе предложение.

— Когда это? — удивился Ной.

— Да в тот день, когда вручила тебе свои глупые стихи.

— Но я купил кольцо…

— И как можно было не заметить моего дедушку в магазине?

— Я был увлечен.

— Мной или сложившейся ситуацией? — улыбнулась Одри.

— Твоей сексуальностью и… недоступностью.

— Я… э-э-э отдалась тебе незадолго до этого.

— Это был шок, а не секс. Секс у нас с тобой начался после свадьбы.

— У нас с тобой после женитьбы началось безумие. Мы безумно любим друг друга.

— И именно поэтому ты флиртуешь с Леонидасом каждый божий день. И Ванджелиса пришлось на седьмой день общего с нами проживания гнать поганой метлой. Но ты дулась на меня три дня!

— Это же любовь!

— Уточни только, к кому именно из нас, грешников!

Одри рассмеялась.

— Я люблю флиртовать с твоим другом.

— И почему? Могу я хотя бы на правах законного супруга поинтересоваться?

— Обязательно можешь! С ним можно, он не опасен. С опасными мужчинами не флиртую. С обаятельными — тем более.

— А с ними-то почему? Как говорится, сам бог велел! Они для этого и живут: принимать знаки внимания от женщин!

— Они мне не нравятся. Ничего, кроме смеха, обаяние и примитивные мужские шутки не вызывают. Такие мужчины вообще ничего не умеют, ни к чему не стремятся, ленятся что-либо делать, зато очень много разговаривают и обожают ко всем женщинам без разбора приставать. А они считают, что у женщин, не отвечающих на их заигрывания, нет чувства юмора.

— И что феминистки уверены: мужчина — это диагноз.

— Угу. При всем притом мужчины, наблюдая, как мне смешны их шутки, воображают, что они нравятся мне. Чудовищное самомнение! Когда мне нравится мужчина — я поступаю проще: делаю ему предложение.

— А я…

— В случае с тобой я так и сделала: я предложила себя, разве нет?

— Я… не понял этого.

— Обожаю мужчин, ничего не смыслящих в любви! Они порядочные и стеснительные, а также вежливые и романтичные. Все лучшие черты в одном флаконе! Мне пикаперы… противны.

— Одри, боже, как ты хороша! На тебя правда не действует мужское обаяние?

— Чистая правда!

— Но… Леонидас… он безмерно обаятелен…

— Он не нравится мне всерьез. Мужчинам-то флиртовать можно! А женщинам воспрещено? А как же твоя Юфем со своим кофе в постель?

— Будь проклят тот день, когда я решил отомстить тебе за Ванджелиса!

Одри рассмеялась.

— Иди ко мне!

Профессор Ной лег рядом с ней на кровать.

— И как ты можешь меня ревновать?

— Почему же не могу? Я же человек.

— Да в этом нет никакого смысла!

— А в твоей ревности, выходит, есть смысл?

— Я… мужчина. Когда я ревную, ты счастлива.

— То есть ты несчастлив, когда я ревную?

— Слишком счастлив, дорогая, но мне стыдно.

— Стыдно? Почему?

— Я старый и некрасивый.

— Поразительные выводы ты делаешь, профессор!

Профессор Ной стал раздевать жену.

— Я хочу тебя, когда ты зовешь меня профессором. Я мечтал, что ты будешь так меня называть, хоть это даже звучит непристойно.

— Да все нормально! Так что там дальше? Почему я не могу тебя ревновать?

— Я… возбуждаюсь, но я этого недостоин.

Одри рассмеялась и стала помогать ему раздеваться.

— Все верно: ничего из вышеперечисленного ты недостоин, но я решила дать тебе шанс…

Глава 3

Одри постоянно приставала к своему профессору, когда он проверял тетради для практических работ дома. Профессор Ной обычно очень мужественно продолжал проверять тетради и молчал. Даже рук ее не убирал, просто терпел ее нескромные ласки, считая их в душе издевательскими. Но Одри не была бы нормальной женщиной, если бы однажды не пристала к нему основательно.

— Дорогой мой, я тебе не нравлюсь?

— Это провокационный вопрос?

— Естественно! Я бы не сделала тебе предложения, если бы не мечтала, чтобы ты иногда поддавался… на провокации.

Он вынужденно повернулся к ней.

— Ну… ты же знаешь ответ.

— Не знаю. Я хочу услышать, что ты меня любишь.

— Я не могу говорить это… слишком часто. Я говорил это в начале, с тех пор ничего не изменилось.

— Это я уже где-то слышала. Фу, так говорить собственной жене!

— Я тебя не понимаю.

— Все ясно, я вышла замуж за тормоза — это я знала с самого начала…

— Что ты знала?! — профессор Ной был шокирован подобной откровенностью.

— Неудачник, тормоз, старик для тебя… И что там еще тебе во мне не нравится?

— Кто сказал, что не нравится? Очень, о-о-о-ч-е-е-е-нь нравится! М-м-м! Я вообще тебя люблю! Меня такие вот и заводят!

— Я… сейчас занят.

— И пяти минут не сможешь выделить на общение со мной?

— Мне пяти минут… не хватит, — он опустил глаза от смущения.

— Я знала, что я такая вот…

— Какая?

— Женщина, которую не хочется отпускать.

— Раз уж мы с тобой об этом заговорили, то какой тогда я?

— Ты хочешь узнать, почему я каждый раз выбираю столь неподходящее время для приставания?

Он кивнул, не зная, как побороть смущение.

— Ты очень сексуальный, когда молчишь и работаешь. Так и хочется выяснить, долго ты еще будешь молчать в моем присутствии…

— Просто… когда ты ко мне прикасаешься, я сразу же хочу. Я ведь просто мужчина, а не бесчувственное бревно.

— Я люблю тебе трогать просто так…

Профессор встал, даже не убирая тетрадей со стола, и подхватил Одри на руки.

— Я знаю, ты не этого добивалась, ты просто хотела подразнить меня и поговорить со мной, но я…

— Я и себя хотела подразнить… твоими молчаливыми взглядами. У меня внутри все кипит… от волнения. У тебя такие красивые глаза!

— Я помню, ты это мне говорила. И в дневнике писала об этом.

— Я честная… Когда я это сказала, ты хотел меня, да?

Профессор закрыл ей рот поцелуем. Одри приняла это за молчаливое согласие и рассмеялась. Когда она смеялась во время поцелуев с мужем, профессору казалось, что он смешной и нелепый. А ей казалось, что он — мужчина ее мечты.

Одри называла своего профессора в постели Вкусняшкой и нежно кусалась.

— А, знаешь, когда ты самый сексуальный? — спросила она, постоянно гладя его по попе.

— Когда же?

— Когда тебе кто-то звонит по телефону.

Профессор вспомнил, что жена в эти моменты к нему приставала просто бесстыдно. Он разговаривал, а Одри сначала гладила его тело под рубашкой, задирая ее нежно и настойчиво, а потом потихоньку просовывала руку в брюки, трогала его задницу, приспуская брюки и трусы, шла дальше, наблюдая, как муж прикрывает глаза от стеснения и немедленно заканчивала его трогать, когда он прекращал звонок.

— Чем же это сексуально?

— Как чем? На том конце провода никто не знает, чем я с тобой занимаюсь — именно поэтому мне нравится тебя дразнить. Это чудовищно аморально, учитывая мою скромность и твой характер и твои принципы, — она притягательно улыбнулась.

— Мои принципы перестали быть моими с тех пор, как мы познакомились. Ты же знаешь, я всегда тебя слушаюсь и тебе доверяю.

— Не могу сказать, что ты мне доверяешь, но ты делаешь все, что я говорю.

Вскоре, в продолжение этого разговора, Одри сказала:

— Ты почему ничего не предлагаешь?

— Ты же любишь послушных мужчин. Я послушный. Сказала спать — мы спим.

Общий смех.

— Я передумала. А еще я поняла: тебя следует научить читать мои мысли по губам, глазам и поведению. Я женщина — могу и изменить свое решение. Во всем, кроме одного: я никогда с тобой не разведусь, мы будем вместе навсегда — я так решила.

Одри так многосторонне трогала мужа, ласки ее день ото дня превращались в виртуозную палитру нежности, она научилась щекотать его задницу до мурашек, ласково прикасалась к члену губами и руками.

Однажды, когда он кончил без проникновения, она спросила:

— Как тебе такой… секс?

— Можно, ты не станешь обижаться?

— Скажи и я подумаю.

— Это не секс, это прелюдия. Да, она — предел совершенства, но я всего лишь мужчина и мне хочется… простоты. Итога, который следует для мужчины в его понимании настоящего, качественного секса.

— То есть тебе ничего такого не нужно, кроме техники. Красота, нежность и ласка не нужна. Понятно.

— Обиделась.

— Нет.

— Если ты сейчас в сердцах скажешь, что найдешь другого мужчину, который это непременно оценит, я тебе этого не прощу!

— А подумать-то хотя бы можно… о мести?

— Нельзя! Думать можно только обо мне и о том, что ты меня любишь.

— Ты же мне не говоришь об этом.

— Я стесняюсь. Ты стеснительных любишь.

— Когда ты меня впервые увидел, таращился без стеснения.

— Прости! Это был шок — узнать, что существуют такие красивые и сексуальные девушки. Я все забыл ради тебя: науку, профессию, работу, коллег, цели, достижения, родителей…

— Врешь про коллег: у тебя есть друзья.

— Самое время вспомнить о них: с тех пор, как они познакомились с тобой, — плавно перекочевали из разряда моих лучших друзей в список твоих поклонников.

— Я тебя люблю. Ты специально это сказал, чтобы услышать эти слова, — улыбнулась Одри.

— Мне хочется ласки… и на словах особенно. Но одной-то ласки мне мало! Я всю тебя хочу: тело, сердце и душу.

Глава 4

На очередное день рождения Одри профессор, не имея достаточного опыта, пригласил жену в ресторан. Заранее заказал столик, оставил Рухсар с родителями жены, в-общем, сделал все, чтобы они остались вдвоем. И даже гостей не позвал. Но, как это обычно бывает, вдвоем им побыть не удалось. Гости нарисовались сами.

Подошел какой-то посторонний и вполне симпатичный парень и просто так, откровенно спросил, не хочет ли она с ним потанцевать.

— Я пришла сюда не одна, — резонно заметила Одри.

Парень оглядел ее спутника очень внимательно, заметил, что он одет бедновато и, что важнее, чудаковато смотрится, так как все вещи на профессоре Ное почему-то всегда сидели как попало, как бы он ни старался это исправить. В жизни не всегда все дается. Профессору, например, не дано было выглядеть как следует, опрятно и аккуратно, а, главное, дорого, как полагалось по статусу. Все-таки он был мужем любимой внучки Роберто Барберри. На нем был довольно дорогой костюм (день рождения любимой жены) классического покроя и темно-серого цвета, очень дорогая, подаренная женой рубашка, бледно-голубая, без рисунка (ему такие шли больше всего) и темно-серый в мелкий штрих галстук. Одри терпеть не могла галстуки, тем более что мужу куда красивее было без них, но это был дорогой ресторан и дресс код, в общем-то, приветствовался, хотя и не был обязательной программой. На Одри было белоснежное платье с довольно крупными серыми цветами, а по подолу и лифу шла желтая широкая лента. Туфли на ней были серые, с желтыми носами и на 6-см каблуках. Она не любила быть выше профессора и всячески старалась этого избегать.

К тому времени, как подошел парень — назовем его Сет — Одри и Ной заказали красное вино Γουμένισα (Goumenisa) и пили за ее день рождения.

— В качестве компаньона я подхожу Вам больше, гораздо больше, — вкрадчиво попытался поухаживать Сет.

— Счастье, знаете ли, когда люди, которые Вам не подходят — к Вам не подходят, — улыбнулась Одри.

Сет рассмеялся.

— Меня зовут Сет. И я ослеплен Вашей красотой.

— Очки купите — у Вас явная близорукость. Вы не заметили моего спутника. В отличие от Вас, я заметила его в свое время сразу.

Профессор Ной пока еще мужественно молчал, но уже предпринял попытку вмешаться, взяв жену за руку.

— А это кто? — резонно спросил Сет.

— Я ее муж. Это моя жена, — хмуро ответил профессор за Одри.

— Что?! Муж?! Да брось ты!

— Я… муж и уже довольно давно, — профессор даже разозлился, ему было неприятно, что парень ему не верит.

— Да ну тебя! Не может этого быть! Ты какой-то… препод. Ну, ученый, что ли. А она… богиня! Она бы за тебя не пошла!

Профессор возмущенно встал со стула.

— Как ты узнал, кто я?

— У тебя морда и облик… тюфяка. Женщинам нравятся мужественные мужчины. В случае нападения на твою жену ты кинешь в обидчика… тетрадкой? — Сет расхохотался.

— Пойдем, выйдем! — предложил Ной, начиная беситься.

— Господи! Мальчики! Не ссорьтесь! Уйдем отсюда, милый! — она тронула Ноя за руку.

Он отмахнулся от жены впервые в жизни. Потом молча положил под бокал для вина деньги для оплаты счета и мрачно оглядел Сета.

— Идешь, герой? Или ты только на словах способен вступиться за честь своей женщины? — ухмыльнулся Сет.

Профессор решительно направился к выходу, молчаливо предлагая присоединиться к нему. Сет, улыбаясь, последовал за профессором. Он знал, что тот не умеет драться. Они вышли на улицу. Одри испуганно смотрела на этих двоих. Ей еще ни разу не приходилось разнимать мужчин. По правде говоря, она видела мужские драки только в кино.

— Ну, приступим. Драка — это очень примитивно. Но я легко уничтожу тебя в словесном поединке. Вступай в игру! Итак, о любви. Начинай первым — ты же вызвал меня на дуэль.

— Я…

— Хорошо, я помогу, — и профессор стал читать наизусть стихи на греческом языке.

Когда я тебя обнимаю

И ты касаешься простыней,

Бог мой, говорю, первый наш вечер

Сделай, чтобы продолжался тысячу лет…

Поверх нежного тела твоего

Пью капли, как мед,

Пойдем, взлетим вместе,

Всегда влюбленные, на века…

Прикасайся ко мне, опьяни меня,

Возьми меня в высоту,

Целуй меня, обними меня горячими руками,

И давай скажем, и давай поклянемся

Каждый наш вечер,

Сколько живем, воскрешать первый наш раз.

Когда остановимся сладко,

Сейчас сонные в кровати.

Бог мой, говорю, чтобы мы были

Всегда позабыты в любви.

Ты утомилась, но я здесь рядом —

Прижмись ко мне и засыпай,

Что бы ни случилось, тебя буду любить,

Стала моя жизнь уже твоей.

Прикасайся ко мне, опьяни меня,

Возьми меня в высоту,

Целуй меня, обними меня горячими руками,

И давай скажем, и давай поклянемся

Каждый наш вечер,

Сколько живем, воскрешать первый наш раз…

Следующий раунд за тобой.

— Я…

— Хорошо, выручу и на этот раз.

Хочу тебе сказать, но дрожит мой голос,

Будто люблю первый раз в своей жизни,

Хочу тебе спеть, но слеза не дает.

Ах, любовь, любовь, любовь…

Хочу тебе сказать и в уме у меня тысячи

мыслей,

Но перед тобой теряют смысл и слова,

А как обнимаю и тело твое поцелуями,

покрываю,

Уходишь, и остаюсь один, и тебя зову, и тебя

зову…

Ах, любовь, любовь, любовь…

Хочу тебе сказать и опять замолкаю,

Хочу тобой насытиться и не насыщаюсь.

В глазах твоих вижу — солнце сверкает.

Ах, любовь, любовь, любовь…

Хочу тебе сказать и в уме у меня тысячи

мыслей,

Но перед тобой теряют смысл и слова,

А как обнимаю и покрываю тело твое поцелуями,

Уходишь, и остаюсь один, и тебя зову, и тебя

зову…

Ах, любовь, любовь, любовь…

Ты еще не передумал бороться? Одри — мою жену так зовут — нравятся умные мужчины. Она и сама и поэт, и писатель. Как ты будешь ее развлекать в дальнейшем, не подумал об этом? Я профессор, академик, фитопатолог и… поэт в душе. Почему ей не влюбиться в такого вот… гения творческой и научной мысли? Да, мы вместе и мы счастливы.

Тебя не прошу ни о чем,

Тебе возвращаю любовь —

Это было самое большое поражение.

И, если что-то надо попросить,

То это себя обратно.

Удержусь,

Чтобы выжить.

Конец истории…

Сейчас и конец любви.

К тебе имел слабость.

Со слезой до конца,

Но сегодня конец сердцу,

Будет говорить благоразумие,

Все вокруг меня кричит «уходи».

Не хочу воспоминаний, праздников,

прогулок и закатов.

Возьми их, как открытые карты.

Память, чтобы не осталась,

Потому что любовь твоя была рукой,

Которая душит того, кто осмеливается тебя любить.

Конец истории…

Сейчас и конец любви.

К тебе имел слабость.

Со слезой до конца,

Но сегодня конец сердцу,

Будет говорить благоразумие.

Разбилось все, что нас объединяло,

И от осколков, любовь моя, я ухожу…

— Это было бесподобно! Ты гений, любовь моя! — Одри даже в ладоши захлопала и поцеловала профессора в щеку, ибо была скромна и на людях предпочитала чувства не проявлять.

Зато постоянно страстно целовала его в лифте, если они были одни там. Ной и там стеснялся, а Одри обижалась и не понимала, почему он не проявляет инициативу и не целует ее первым.

— Как же наш первый раз? Тогда ты был смелее, тебя ничто не остановило.

— Меня загипнотизировала твоя красота… и придали небывалой уверенности в себе твои стихи. Даже стены лифта имеют уши и глаза, дорогая.

— Если ты думаешь, что меня трогают подобные мужские комплименты… То ты думаешь правильно, когда их говоришь мне ты.

Сет был страшно растерян и унижен происходящим, и в этот момент профессор воспользовался его смущением и неожиданно и сильно ударил его по лицу. Удар получился очень неудачным, профессор лишь задел щеку Сета и оставил на ней красное пятно.

Прежде профессор никогда не бил людей по лицу, он вообще не дрался, даже в школе и во дворе. Видели бы его сейчас его бывшие одноклассники или нынешние студенты! Они бы не поверили в случившееся, даже если увидели бы это собственными глазами. Все всегда знали, что этот заучка и мухи не обидит. Он даже с книгами и остальными предметами и вещами обращался подчеркнуто аккуратно, чтобы они служили дольше и имели презентабельный вид.

Одри оторопела. Она очнулась через некоторое время (перед ней будто показали сюжет фильма в замедленной съемке) и, сочувственно кивая Сету, увела мужа к машине.

— Я прошу нас простить. Мы пойдем, — извиняясь за поведение мужа, сказала она парню.

В машине профессор Ной молчал и страшно злился. Одри просто не предполагала, что ему сказать.

Дома профессор был значительно красноречивее. Он даже заговорил с ней, если это можно было охарактеризовать разговором, а не криком.

— Я больше никогда не пойду с тобой в ресторан!

— Почему? — спокойно спросила Одри, расстегивая боковой замок на платье.

— Это все…

— Платье? Хорошо, я выберу наряд построже… в следующий раз.

— Да не будет следующего раза! Это не платье, это все… ты.

— Ты уже выразил в стихах… чувства ко мне. Я и не знала, что ты знаешь столько стихов наизусть. Знаю, знаю, а твой взгляд сейчас говорит, что ты не подозревал, что я привлекательна и мысли не мог допустить, что не один мужчина во вселенной, — она саркастически усмехнулась, поддразнивая его.

Она совершенно его не боялась. Мужа в гневе не боялась. Это было страшно и… притягательно.

— Да знал я… Я с самого начала подозревал, что ты меня бросишь. Помнишь, я и на свадьбе маме своей это сказал?

— Если я не ошибаюсь, мы сейчас вместе и я даже с этим парнем танцевать не пошла.

— Ты не стала с ним танцевать лишь потому, что тебе меня стало жалко. А танцевать тебе, наверняка, хотелось.

— Тебе не приходило в голову, что я с тобой могла хотеть потанцевать?

— Уверен: он делает это лучше. Я не умею танцевать. Что ж ты не пошла с ним и не сравнила нас?

— Я научу тебя танцевать. Если ничего не получится — беситься не стану. Я — не ты и не ревную, когда повода нет.

— Повод был: он симпатичный и наглый. Когда мужчина ухаживает за женщиной, ей это нравится, даже если он делает это нелепо и смешно.

— А ты…

— А я ухаживал… Я постоянно на тебя смотрел, я злился еще тогда, когда ты училась, полагая, что тебе не нравлюсь.

— Я за тобой ходила, как хвостик. Вопросы всякие задавала…

— Не нравлюсь, как мужчина, не как профессор и научный сотрудник.

— Для меня профессор и мужчина — идеальные составляющие моего, того самого мужчины.

— И все мужские попытки ухаживать, — неважно, примитивно или цивилизованно — заканчиваются одним и тем же: он тащит женщину в постель.

— Постели не было. Мы с тобой до нее не дотянули, — улыбнулась Одри.

— Может, дотянем сейчас? Мне так понравились стихи!

— Это было… подло, верно? Зачем ты делаешь вид, что я тебе понравился? Драться ведь я не умею, а унизить его хотелось больше всего на свете.

— Подло? Может быть. Немного… подлости не повредит, когда ты меня ревнуешь.

— Одри… — прошептал профессор, обнимая жену за талию и помогая избавиться от платья.

— Ты делаешь из меня дурака! Я не могу… смотреть на это. Я вынужден смотреть на тебя глазами постороннего мужчины, ведь я так себя и чувствую: хочу тебя, но не могу ничего сделать.

— Разве ты сейчас не делаешь то, что хочешь?

— Я так долго… терплю, прежде чем достигнуть блаженства, — Ной целовал ее грудь.

— Никто в целом мире не верит и не поверил бы, что ты моя жена. Как же бесит это, страшно! Я… тебя не достоин…

Они лежали в постели и разговаривали. Ной и сейчас гладил и целовал жену, хотя они несколько минут назад занимались любовью.

— Вот я такой. Простой самец, когда кто-то на тебя смотрит. В душе, на словах интеллигентный, а на деле…

— Нормальный мужчина. Я поняла. Переживу. Мне подходит.

— Я старый. Все старые мужики ревнивые. Тебе нужен молодой. Моя молодость уходит, вот я и бешусь.

— Вообще-то, молодые мужчины ревнуют тоже.

— Не так сильно.

— Но также страстно. Поговори на эту тему с моей бабушкой — она о моем дедушке может много чего порассказать. Роберто Барберри медаль необходимо выдать за ревность… во времена его бурной юности. Да почему нельзя ревновать?

— Действительно! Я профессор, а ты… богиня!

— Я уже прочла это…

— Парень этот сказал?

— Нет, твой взгляд, когда ты читал мне стихи.

— Я ему читал их. Мне необходимо было выиграть, а как иначе это сделать — я не знал.

— Мне, любимый. Хотел меня соблазнить? — Одри улыбалась, целуя его в губы.

— Удалось хоть?

— Естественно! Такую женщину, как я, только и может соблазнить такой мужчина, как ты…

Глава 5

Как-то незаметно Одри из мечты профессора превратилась в его реальность. Он постоянно повторял своей матери, что Одри ошиблась, выйдя за него замуж, но жена не спешила исправлять ошибку. Наоборот, она в очередной раз отказалась ехать с Ванджелисом на север, чтобы поохотиться и половить рыбу, что ей очень нравилось. Вместо этого она приучила к своей страсти профессора. Ее нисколько не обижал тот факт, что на рыбалке она была менее удачливой, и профессор ловил рыбу и больше, и красивее. Он тоже удивлялся этому обстоятельству до тех пор, пока не узнал случайно от своей матери, что Одри просто жалко убивать рыбу.

— И что тут особенного? Подумаешь, немного поддается тебе.

— Жена и тут считает меня за дурака.

— Тебя это задевает? Зачем же ты женился? В самом деле не знал, что жены обычно хитрее своих мужей? Женский ум более гибкий.

— Одри говорила, что вышла за меня замуж, потому что я умный. После того, как мы поженились, я поглупел?

— Одно дело — ум, совсем другое — образование. Нельзя быть умным во всех сферах.

— Одри нравится наука, и нравлюсь… я.

— Если тебя что-то беспокоит — поговори с ней. Любую проблему можно решить, поговорив об этом.

— Хорошо.

Когда профессор попытался поговорить с ней, жена не слишком была расположена разговаривать. Ее захватила какая-то новая идея, но она пока не торопилась делиться ею с профессором.

— Дорогая, ты ловишь рыбы меньше, чем я, потому что хочешь, чтобы я поверил, что настоящий мужчина?

— Я и так в это верю. У нас в это не веришь только ты. Думаю, даже мой дедушка знает, что ты мужчина.

— Смешно. Знакомясь с Роберто Барберри, все должны проходить тест на профпригодность?

— Нет.

— Ты поддаешься мне, потому что тебе хочется меня подбодрить.

— Это все твои фантазии. А я просто люблю рыбу. Мне ее жаль, а не тебя. И я промахнулась по птице несколько сотен раз, потому что не могу убивать животных.

— Ты же без ума от охоты и рыбалки.

— Я без ума от ощущения, что могу быть сильной и выстрелить. Но я этого не делаю. Я просто добрая, Ной. Это грех, когда что-то нравится, но не можешь этим воспользоваться?

— Мной ты пользуешься, как тебе вздумается, любимая.

— Тебе это не нравится?

— Нравится… в подавляющем большинстве.

— Тогда какие у тебя ко мне претензии?

— У меня к тебе претензий нет.

— Зачем, в таком случае, ты начал этот разговор? Сейчас я впервые пишу роман и мне необходимо сосредоточиться на нем одном.

— Я тебя отвлекаю?

— В некотором смысле да. Когда я чем-то занята всерьез, суета мне мешает. Наука — это все мое: моя жизнь, мое увлечение, моя профессия. Но вот творчество — это мое настроение. Я не могу творить, когда мое настроение хромает. И в то же время я устроена так, что не могу не писать. В моей голове возникает идея и я немедленно должна претворить ее в жизнь, иначе я чувствую, что что-то упустила и мой уровень значимости падает. Понимаешь, что я имею в виду?

— Кажется, да. Тебя что-то беспокоит?

— Откуда ты знаешь?

— Я твой муж, люблю тебя и понимаю, когда с тобой что-то не так.

— Никогда не говори мне, ведь я женщина, а они этого не любят, что любишь, между делом. Говори: я люблю тебя, но делай это отдельно ото всего другого. Словом, признаваться в любви женщине надо всегда красиво, чтобы она это заметила и непременно оценила. Не делай это… просто, между других слов.

— Хорошо, хотя это так сложно.

— А почему?

— Мне… стеснительность мешает. Мужчины не умеют… говорить о любви.

— Придется научить. Но это потом. Я волнуюсь, потому что в издательстве, куда я отдаю свои произведения, сменился главный редактор. Ходят слухи, что без ее решающего слова никто не может ничего напечатать. Раньше у меня был свой редактор, и она меня любила и ценила. А вдруг я главному редактору не понравлюсь?

— Да быть этого не может! Ты талантливая, ты способная и ты…

— Что я?

— Я тебя люблю.

Одри рассмеялась.

— Жаль, что ты не главный редактор. Все было бы проще.

— У тебя все получится.

Профессор вскоре вскользь поинтересовался, как дела у Одри с этим новым главным редактором, но она отмахнулась, давая понять, что проблемы испарились сами собой. И профессор успокоился. Все хорошо, что хорошо кончается.

Глава 6

В тот момент, когда профессор Ной увидел свою жену в красной «Феррари» в компании с молодым человеком, он немедленно ощутил себя на месте ревнивого киногероя, ведь сценаристы показывали такие неожиданные встречи с завидным постоянством. У простого обывателя создавался комплекс неполноценности: в его жизни таких душераздирающих сцен не было и не могло произойти, ведь у него была простая и верная жена, а не героиня романтических фильмов, неизвестно зачем решившая подразнить мужа или своего парня.

Профессор Ной был слегка близорук и ему пришлось рассмотреть парня, сидевшего рядом с его женой на месте водителя. Глаза у него округлились, когда он понял, что это Сет — тот самый, что проиграл профессору в славном поединке на тему греческих стихотворений. Теперь, оказывается, Одри его не просто пожалела, а сделала своим другом или, что также было возможно, основываясь на простой фантазии среднестатистического обманутого мужа, любовником. Это только в дурацких индийских фильмах, что смотрела Одри постоянно, красивый, неожиданно повстречавшийся с женой мужчина, оказывался ее братом, внебрачным сыном или что-то абсурдное в этом роде. Одри даже не улыбалась, глядя на Сета. Она спокойно смотрела на дорогу и что-то говорила. А Сет весь цвел и пах от ее слов, не забывая, впрочем, следить за дорогой. Они не целовались, не обнимались, но профессору Ною и этой неожиданной картины было более чем достаточно. Он уже знал, что ни о чем не спросит любимую. Одри сама обязана была поклясться в том, что профессор у нее единственный. И сделать это не между делом, а открыто, заведя отдельный, подробный, типично женский разговор со всеми подробностями. Ей же самой нравилось, когда открыто признаются в любви.

Вечером, за ужином Одри ничего такого не сделала. Она молчала и ела, явно размышляя о чем-то в голове. А профессор ждал, ждал, но так и не дождался, полагая, что жена впервые в жизни его обманывает.

Он подождал еще несколько дней. Одри сухо целовала его, занимаясь своим новым романом, и не обращала более на мужа никакого внимания. И тогда профессор, наконец, решил действовать. И сделать он хотел все, как в кино: прийти к жене на работу и застать любовников врасплох. Наверняка, она именно там с ним встречается. И что этот парень может там делать? Конечно же, ждать ее, чтобы отвезти домой. По дороге они и целуются, и спят. За 20—30 минут можно успеть если не все, то многое.

Профессор Ной выбрал самое подходящее время — пять вечера, чтобы забрать загулявшую супругу из офиса издательства, которое ранее называлось «Любовь. Всякое случается», а теперь почему-то название изменили на «Раб не может быть танцором».

Название издательства показалось профессору не столько странным, сколько явно знакомым. Не очень давно, буквально пару недель назад Одри в очередной раз смотрела свое горячо любимое индийское кино «Эту пару создал Бог» с Шах Рукх Кханом в главной роли. Она обожала его, как актера, все время без меры расхваливала его талант и мечтала, что однажды он заметит, какие прекрасные сценарии она пишет и купит ее роман для экранизации индийской романтической истории. В-общем, что-то такое прелестное, но не имеющее ничего общего с реальностью. Кто там сказал, что если чего-то сильно хочешь и идешь к цели упорно и долго, она осуществится очень скоро? Ерунда какая-то.

Заключительную танцевальную сцену Одри видела миллион раз и не уставала смотреть на то, как Аннушка Шарма узнает мужа по движениям танца и понимает, что любит его.

Одри и в этот раз пела хвалебные песни актерской игре и собственно истории любви Шах Рукха и даже заметила в ответ на унылое заявление мужа: даже я этот фильм видел триста раз, чуть обижаясь:

— Почему я смотрю это кино так часто? И ты имеешь право спрашивать?! Ни один мужчина и муж не сравнится со способностью Шаха признаваться в любви! Он точно Бог, когда дело касается любви! Ты же мне таких слов не говоришь! Ты только работаешь — романтики ноль! А он… Смотри, как он танцует! И так уважает свою жену, что называет ее на Вы.

— Хорошо, с этого дня я буду обращаться к тебе Одри джи.

Одри рассмеялась.

— И уйду с работы. Мы будем целыми днями только танцевать. Вместе, раз тебя это так завораживает.

— Ты классный! Как я люблю тебя! — Одри поцеловала мужа.

— Довольна?

— Очень!

К чему профессор Ной вспомнил этот случай? Одри тогда сказала ему, что мечтает писать не просто романы и рассказы, а именно создавать из них адаптированные сценарии к фильмам и продавать свои творения какой-нибудь знаменитости. Ладно уж, можно и не Шах Рукху Кхану, найдется и кто-нибудь попроще, приземленнее. А еще она поведала мужу, что название фильма переведено красиво, но в корне неверно и настоящий перевод звучит как «Раб не может быть танцором». Профессор еще ей ответил, что раз она так блестяще переводит с хинди, пусть предложит кому-нибудь свои услуги. Тому же Шаруху, например. Одри нахмурилась, обидевшись шутке, и замолчала. А профессор Ной просто ревновал ее ко всем мужчинам, включая Шаха. Он ему безумно надоел, учитывая то, как часто Одри его расхваливала и превозносила.

Почему сейчас название издательства было напрямую связано с вариантом переводом кинофильма, предложенным Одри? Очень подозрительным это показалось профессору. Что-то за этим названием скрывалось, и он намеревался разгадать загадку уже сейчас. Надо поговорить с владельцем издательства или хотя бы с главным редактором. Конечно, владельца сейчас нет, но, может, главный редактор еще не убежал. Не у всех же главных редакторов семеро по лавкам. Если издательство приносит доход и довольно успешное, а это не вызывало сомнений, учитывая, как оказалось, хорошие отзывы таланту Одри в качестве переводчицы, то главный редактор должен быть здесь и не покидать рабочее место раньше назначенного времени, а то и оставаться после работы для закрепления успеха.

Профессор Ной расспросил, где можно найти главного редактора, и отправился на нужный, седьмой этаж. Найдя искомый, 777 кабинет, он толкнул дверь, даже не спросив разрешения войти — его одолевало нетерпение, — и сразу же, без предисловий увидел… Сета.

— Здравствуйте, молодой человек. А что Вы здесь, собственно, делаете? Подозреваю, что ждете… мою жену. Совесть не мучит, нет?

— Я Вас совершенно не понимаю. Чего Вы хотите?

— Могу я увидеть главного редактора?

— Это я.

Профессор Ной почувствовал, что его тошнит. Конечно, все проблемы жены решились в ту же секунду, как этот тип… устроился сюда работать. Одри хвасталась, что ей и гонорар повысили, и стали предлагать писать небольшие сценарии. Она уже могла дотянуться до своей мечты одной рукой.

— Прекрасно! Сет, верно?

Главный редактор ничего не успел ответить, поскольку в этот момент зашла Одри и увидела мужа. Она не была ни смущена, ни раздосадована. В отличие от профессора, ей ни в чем было себя упрекнуть. Между ними ничего не было. Чисто деловые отношения. Те самые, в которые ни за что бы ни поверил ревнивый муж.

— Ной, добрый вечер. Что ты здесь делаешь?

— Неожиданно узнаю, кто подвозит тебя вечерами до дома. Хорошо хоть, до нашего, а ни до его, — он многозначительно взглянул Сету в глаза.

Сет улыбнулся, протягивая профессору руку.

— Будем знакомы. Меня зовут Стаматис Таддеус Такис. Коротко Сет. Я так представился, потому что привык. Меня так и родители называют, и друзья. Но сейчас у меня высокая должность в издательстве, поэтому неловко без… настоящего имени. А как к Вам обращаться?

— Профессор Ной Лефтерис.

— Очень приятно.

— Не могу ответить Вам тем же.

Сет рассмеялся.

«Данный Богом и весь святой? Тоже мне, безгрешный! Остановиться предлагает нам всем? Да ни за что!» — подумал профессор, имея в виду в своих рассуждениях значения имени Сета.

— Одри, ты не могла бы подождать меня в машине?

— Могла бы подождать… меня, — заметил профессор Ной почти возмущенно.

— Конечно. Я… ошибся.

Одри холодно улыбнулась и вышла из кабинета главного редактора.

— Поговорим… о моей жене? Или сначала о том, как так получилось, что Вы теперь — главный редактор? Вы и двух слов-то связать не можете, не говоря уже о том, что Вы не прочли ни разу ни одной книги. Отец купил Вам это место?

— Да, мой отец назначил меня главным редактором.

— Зачем?

— Я так хотел.

— Почему?

— Действительно все хотите знать? Правда Вам не понравится, — серьезно сказал Сет.

— Говорите.

— Я люблю Вашу жену. Не влюблен, а люблю по-настоящему.

— И Вы имеете наглость…

— Я ни на что не претендую, Вам нечего бояться. Я получил это место лишь для того, чтобы часто видеть ее. Любить на расстоянии… невозможно.

— А так, как сейчас?

— О! Это, безусловно, больно! Но это уже все-таки… кое-что.

— Сколько Вам лет?

— 27.

— Одри… тоже.

— Знаю. Это ни о чем не говорит. Она Вас любит! Целыми днями только о Вас говорит!

— Я не знал, что моя жена так… несдержанна. Она мне редко говорит… о любви.

— Не говорит, что любит? Сомневаюсь.

— Мне… мало. Вот, вижу Вас и… понимаю, что недостаточно ее любви.

— Ко мне не нужно ревновать. Я читаю книги. Я прочел море хороших книг, чтобы иметь возможность разговаривать с Вашей женой. И теперь я знаю много стихов о любви наизусть.

— Вы…

— И все равно я Вам не соперник. Позвольте только… любить ее. Она талантлива, умна, красива и сексуальна. Она не понимает, какая она. Когда она просто идет по коридору, мужчины оборачиваются или смотрят в пол. Все. Буквально. Думаете, почему?

— Знаю, но не скажу, — нахмурился профессор Ной.

— Одри секси. Просто чудо с телом богини и мыслями женщины.

— Я Вас ненавижу, знаете ли… за эти слова.

— Потому что я прав. Не надо меня ненавидеть. У меня большие связи. Я сделаю ее знаменитой писательницей. Она блестящая переводчица — вывеску видели снаружи?

— С этой целью и пришел сюда — узнать, кто сменил название, и почему оно стало таким — пересказанным недавно мне моей женой?

— А какие сценарии пишет! Я ее с Шах Рукх Кханом познакомлю…

— Через мой труп только!

Сет рассмеялся.

— Да не уведет он ее у Вас! Ее никто у Вас не уведет! Она не говорит о Вас — это верно…

— Но Вы сказали…

— Не умеете слушать, уважаемый профессор Лефтерис… Но все ее чувства, мысли, эмоции, труды, идеи, научные знания… она посвящает Вам!

— И все равно я старый и ревнивый дурак…

— Не мучьте себя. Оно того не стоит. Я ведь знаю, как Вы поженились.

— Необыкновенно.

— Это точно. Ни у нее, ни у Вас никого не было. Оказывается, и так бывает. Можно мне… просто любить ее?

— Я лучше пойду. Не могу ответить утвердительно, а отказывать… неудобно после того, как Вы… столько мне сказали.

— Хорошо. До свидания. Еще увидимся.

— Не хотелось бы, — заметил профессор, закрывая за собой дверь.

Профессор Лефтерис никогда в жизни не был так напуган и растерян. Он знал, как знают ближайшее будущее провинившиеся мужчины, даже если они ничего не делали — только хотели убедиться, что жена хранит им верность, — что Одри будет его ругать и ядовито высмеивать. Но он мужественно шел к машине, уже издалека увидев, как она недовольна его поведением.

Глава 7

Но профессору, как нашкодившему ребенку, это только показалось. Одри совсем не сердилась. Она даже не возмущалась, что обычно было несвойственно женам ревнивых мужчин. Профессор открыл дверь машины и, натянуто улыбаясь, сел на место водителя.

— Привет, дорогая.

— Привет, — ответила Одри.

— Поехали домой, — ей не хотелось обсуждать случившееся, но она предполагала, что профессор прицепится к ней, разбирая по косточкам главного редактора, именно сегодня.

— Очень странно, жена, что ты не спешишь мне объяснить обстоятельства, свидетелем которых я невольно стал.

— Если я не злюсь на тебя — это вовсе не значит, что все женщины — дуры. Ты специально выследил меня и Сета, а делаешь вид, что все это — чистая случайность.

— Я…

— Ты — идиот, а мы не любовники. Я устала. Дома поговорим?

— От чего это ты устала? — прищурился профессор Ной.

— От тебя. От твоих дурацких подозрений. Если женщина и мужчина работают вместе, совсем не значит, что они обязательно спят вместе.

После того, как они вернулись домой, профессор Ной попросил стеснительно:

— У меня к тебе странноватая просьба: скажи, что я дурак.

— Вовсе ты не дурак. Ты идиот, а это другое.

— Дурак! Скажи это, пожалуйста!

— Хорошо, подчиняюсь: ты дурак.

— Еще… — он полез целоваться, снимая ее платье.

— Дурак…

— Еще, еще…

— Дурак! Дурак! Так ревновать!

Одри ласкала его в постели, щекоча попу до мурашек, и смеялась тому, как он сгорает со стыда. Когда она притронулась к члену, он вообще закрыл глаза и впал в лихорадочный транс. Его слегка трясло от удовольствия, а жена на этом не останавливалась и продолжала доставлять ему радость…

— Поверить не могу, что ты моя, — прошептал он, отворачиваясь.

— Божественно… было, любовь моя. Кстати, уже можешь предъявлять ко мне свои претензии.

— У меня претензии только к Сету. Сегодня я его рассмотрел.

— И? Особых примет у него нет, — ласково улыбнулась Одри, целуя ухо профессора.

— Откуда ты знаешь?! — профессор вытаращил глаза.

— Господи, почему мужчины рассуждают так примитивно? Он при мне не раздевался. У него на лице нет шрамов.

— Красивый парень, — грустно улыбнулся профессор, отворачиваясь.

— Я равнодушна к мужской красоте. Мне нравишься ты: умный, стеснительный, честный и скромный.

— Ему 27 лет!

— Знаю. А что это меняет?

— И тебе 27. Вы одногодки.

— Скажу Сету, чтобы он изменил дату рождения в паспорте. Может, это тебя успокоит, — улыбнулась Одри.

— Нет, в самом деле, что такого особенного в том, что он красивый и ему 27, как и мне?

— Подходящая кандидатура… для любовника.

Одри слегка нахмурилась.

— У меня есть ты.

— Сет тебя любит по-настоящему. Он сообщил мне это с гордостью и легкой грустью, а Вы, женщины, это любите. Любите, когда Вас любят.

— Почему бы мне не любить тебя, тем более что ты тоже меня любишь?

— Сет моложе и он совершил нечто невероятное для того, чтобы завоевать твою любовь: научился читать, выучил наизусть стихи и стал главным редактором в издательстве. Ах, да: обещал исполнить твою заветную мечту — познакомить тебя с Шах Рукх Кханом.

— Профессор Ной, я Вас хочу, — серьезно и очень сексуально произнесла Одри.

— Что такого особенного я сказал? — удивился Ной.

— Заткнись и поцелуй меня.

Профессор поцеловал ее, и жена мгновенно воспользовалась его дальнейшим замешательством и отдалась ему. После этого профессор не оставил ее в покое.

— Что было в моих словах?

— Сексуально ревнуешь.

— А поподробнее?

— Говоришь глупости с серьезным лицом. Это так мило! Съем тебя, вкусняшка, — она прикусила его мочку уха.

— Мне Сет обещал познакомить тебя с актером. Тебе еще не успел?

— Мы уже даже обговорили сроки, когда это будет. У Шах Рукха Кхана сложенный график встреч и конференций. Встреча назначена на 20 ноября.

— Почему женщины, прежде чем сделать что-то, что не нравится их мужьям, не могут с ними посоветоваться?

— Потому что мужья никогда ничего не разрешают. Проще поставить перед фактом: дело сделано.

— Одри… — застонал профессор, целуя ее, не имея возможности отомстить.

— Не собираюсь я заставлять тебя страдать, влюбляясь в Шах Рукха Кхана. Я Вас люблю, профессор Ной! Почему я не сказала это, когда училась?

— Я бы тебя изнасиловал прямо в преподавательской, и меня бы уволили, — серьезно ответил муж.

— Звучит аморально, но меня даже заводит, — усмехнулась Одри.

— Он любит тебя и не стесняется в этом признаться. Так спокойно говорит об этом со мной!

— Мне больше нравятся застенчивые, чем уверенные. Конечно, я всю жизнь жду и жду чего-то — такова моя карма, но я терпелива и получаю все самое лучшее. Вот именно так ты мне и достался! — рассмеялась Одри, снова соблазняя его дерзкими взглядами.

— Давно ты знаешь, сколько Сет, или как там его на самом деле зовут, для тебя сделал?

— Стаматис. Давно. Он скучный и хвастливый. По сравнению с тобой — полное ничтожество.

— Главный редактор издательства, в котором ты работаешь.

— Угу. Терплю его, потому что он мой начальник и работодатель.

— Ты в курсе, что вся мужская половина издательства тебя хочет?

— А! Сет сказал. И мне говорил. Жаль, что я боюсь мужчин.

— А иначе?

— А то бы я всех поставила на место. Моя сексуальность меня пугает, хоть я и знаю о ней.

— Что там тебе Сет говорил, поподробнее?

— Что когда я иду по коридору, он представляет меня в своей постели, — глаза Одри стали серыми, как сталь.

Профессор резко схватил ее за руки и, прижимая их к кровати, ревниво поцеловал ее в губы. Потом отпустил жену и сказал, сверкая глазами:

— Я его… убью.

— Пусть живет, пока с Шахом меня не познакомит и знаменитой писательницей и переводчицей не сделает. Дедушка учил меня использовать людей. Тот или иной парень, влюбленный в меня, в жизни пригодится.

— Одри, я…

— Прости, что я так сказала.

— Ты ведь так не считаешь?

— Да все мы в той или иной степени используем людей: мужей, любовников, мужчин с улицы…

— А мужчины что же?

— А Вы нас используете. Вот зачем ты на мне женился?

— Я влюбился в тебя без памяти. Не могу без тебя, Этелфрита.

— В глубине души ты надеялся, что я слепая, глухая и глупая — именно эти черты позволили бы тебе надеяться на то, что я стану твоей без лишних усилий.

— Слишком… много правды для старого профессора, который тебя любит, — заметил Ной.

— Я люблю правду и научу тебя любить ее точно так же, как это делаю я. Вы, мужчины, врать любите.

— Я тебе не врал.

— Ну да, всего два раза было. Это простить можно.

— Когда?

— Как когда? Первый раз я попросила тебя зайти в нашу аудиторию и вызвать меня с занятий…

Профессор спрятал голову и глаза в подушку.

— «Забыл», — ответил ты, а мне хотелось тебя побить.

— Можешь сделать это сейчас, — профессор не поднимал глаз.

— Я тебя лучше укушу. Хоть какая-то польза от твоей вины. Можно?

— Надо было спросить: хочешь? Хочу.

Одри укусила его ухо. Профессор поднял глаза и голову от подушки и ответил ей страстным поцелуем.

— Зачем ты мне наврал? Свидетелей боялся?

— Нет, — Ной помотал головой, — Себя, ненасытного боялся. Я и так все время демонстрировал всем и вся желающим свою забавную и нелепую влюбленность в тебя. За спиной все надо мной смеялись.

— А сейчас смеются?

— Конечно. Особенно преподаватели, с которыми ты флиртуешь.

— Я с ними просто вежлива, не выдумывай ничего лишнего, вкусняшка.

— Если я скромный — это вовсе не значит, что я ничего не вижу и ничего не чувствую. А второй раз когда я соврал?

— Когда с аудиторией поздоровался и убежал в страхе, что я тебя поймаю. И сказал, что был там, а я не подошла по поводу образцов болезней.

— Я боялся оставаться с тобой наедине. Мне необходимо было свыкнуться с неизбежным.

— Все мужчины трусливы, когда влюбляются и похожи на ослов. Но некоторые — такие, как ты, похожи на чудо.

— Я чуть не умер, когда впервые остался с тобой наедине надолго у тебя дома.

— Ты поцеловал меня и сказал, что не можешь больше потому, что боялся меня?

— Тебя и своей бешеной страсти. Моя любовь… ненормальная: ненавижу всех мужчин, оказывающих тебе знаки внимания. Не могу простить им это. Это женщины ничего не забывают. Никогда. Я ведь не женщина, а помню все пороки твоих поклонников.

— Ты слишком сильно беспокоишься обо мне. С возрастом такие образованные и достаточно известные в своих кругах мужчины, как ты, становятся интереснее. Мне нравится, что ты старше меня годами и больше знаешь, а вот здравого смысла у тебя маловато. Это как раз идеально для меня, ведь после свадьбы мужчина должен слушаться жену и повторять то, что она говорит и делает. Смешно читать, что последнее слово должно оставаться за мужчиной и это слово: «Да, дорогая!», но, по правде говоря, это так приятно. Такого мужчину хочется затащить в постель! Не всегда только Вы, мужья, мечтаете о сексе. Женщинам хочется секса в красивой, романтической упаковке. Мы используем секс, чтобы получить любовь. Вы — наоборот…

Профессор, снова смущаясь, прижал ее к себе и тихо сказал:

— Хочу…

Глава 8

В доме Роберто Барберри готовились к встрече важного гостя, младшего сына Плутона и Алексы. Никто даже не знал, как он выглядит, где работает и как его зовут. Алекса и Плутон решили: пусть будет сюрприз. Они очень гордились младшим сыном, так как он получил образование экстерном за границей, а специализацию выбрал, по их мнению, неожиданную, но интересную. И уже занимал высокую должность в хорошем месте.

Роберто и Афродита накрыли на стол, достали лучшее виски и ждали необыкновенного молодого человека. А пока разговаривали.

— Я еще не успела рассказать, что мой сын впервые… влюбился в 27 лет. Он ничего мне не говорит, но я знаю, что это необыкновенная девушка. Надеюсь, что я ее однажды увижу. Как всякую мать, меня снедает здоровое любопытство.

— А как ты узнала, что он влюблен? — спросила Вера.

— Уверена просто, что эта девушка с ним работает. Мне кажется, что он попросил отца устроить его на эту должность, чтобы быть рядом с ней. Я женщина, а нам всегда и везде видится романтика.

— Это верно, — рассмеялась Вера.

Эпаф и тот вставил свое слово:

— И я считаю, что он кого-то встретил. Мужчины только к этому возрасту очухиваются и начинают отличать любовь от секса.

— Ты судишь по своему опыту, Волшебник, — ответила Вера, смеясь.

— Некоторые мужчины не такие туповатые и немедленно понимают, как завоевать любимую и единственную, — заметил Роберто Барберри.

— Сначала, правда, они планируют немного подождать, чтобы поднакопить пару — тройку миллионов евро, — улыбнулась Афродита.

Роберто смутился, несмотря на возраст.

— А Одри где? — спросила Алекса.

— До сегодняшнего дня еще не знакома с ней. Слышала от знающих людей, что она настоящая красавица.

— Да, но это в маму, не в меня, — ответил Эпаф.

— В тебя — сексуальная, — дополнила Вера.

— Кто говорит? — спросил Эпаф.

— Мой коллега по работе, главный редактор, — ответила Одри, заходя на огромную кухню, где дамы пили красное вино, а мужчины — виски.

— Одри, так рада, наконец, с тобой познакомиться! Ты и впрямь красавица! А где ты была? Уже четыре часа.

— Я преподаю биоэкологию и химию в университете. Мой муж сейчас придет, профессор Лефтерис.

— Уже наслышаны о Вашей любви. Говорят, ты до него и замуж-то выходить не собиралась.

— А за кого замуж идти? Кругом одни глупцы с завышенным самомнением. Обожаю мужчин, неуверенных в себе. «Он никогда не узнает, как я люблю его, и люблю не потому, что он хорош собой, а потому, что в нем больше меня, чем во мне самой». Эмили Бронте, цитата из «Грозового перевала».

— Мой сын тоже обожает цитировать различных авторов. Мне кажется, у него появилась девушка. Он стал каким-то… одухотворенным.

— Здорово. Скоро придет Ваше сокровище, тетя Алекса?

— Скоро. Глядя на тебя, дорогая, кажется, что всех прекрасных девушек уже расхватали.

— Да перестаньте! Нашел же Ваш сын кого-то!

— Надеюсь, она так же красива и порядочна, как ты.

На кухню зашел профессор Лефтерис и поздоровался со всеми присутствующими. Ему ответили. Он молча налил себе минеральной воды и стал пить.

— Вы не пьете виски?

— Только когда есть значительный повод, — ответил профессор спокойно.

— На нашей свадьбе он пил виски, — заметила Одри, улыбаясь мужу.

— Верно, повод был, — подтвердила Алекса.

— Я не мог поверить, что мы женимся.

— Он не мог поверить, что я выхожу за него, — сказала Одри, улыбаясь тете Алексе.

— Считает, что у нас с ним мезальянс.

— Ну что Вы, профессор! Это же большая любовь! — сказала Алекса.

Профессор Ной хотел что-то сказать, но в эту минуту на кухне появился Сет, гвоздь программы и, не обращая особого внимания ни на кого, бесцеремонно схватил Одри за руку и утащил в комнату, говоря при этом:

— Одри, мне столько всего надо тебе сказать!

Одри, не сопротивлялась, как раз наоборот, она сияла и отвечала ему:

— И мне, мне! У меня столько идей для издательства!

— Все твои идеи… Считай, что они внедрены в жизнь! — с жаром, открыто и восторженно ответил Сет.

И они даже не ушли, а убежали. Наступило короткое молчание, а затем Алекса удивленно сказала:

— Это был собственно… мой невежливый сын. Знакомьтесь.

Профессор Ной подошел к столу и налил себе целый стакан дорогого виски. Алекса внимательно посмотрела на мужа Одри. Он отпил из стакана и мрачно оглядел присутствующих.

На пару секунд забежала Одри и забрала бутылку красного вина, не глядя на мужа. Глаза ее сияли. Роберто посмотрел на своего зятя. Лицо у профессора мгновенно стало несчастным и очень замороченным. Роберто, наоборот, был счастлив, что зять страдает. Он всегда недолюбливал профессора Лефтериса. Его коробило и то, что внучка взяла его фамилию.

— Одри и Сет знакомы? — удивилась Алекса.

— Работают вместе. Одри работает в издательстве, — ответил Ной.

— Кажется, теперь я понимаю… Он главный редактор.

— Угу. Попросил своего отца, — профессор взглянул на Плутона, — устроить его на эту должность. Разве Вы этого не знаете?

— Знаю, конечно, но…

— «Надеюсь, что она так же красива и порядочна, как ты». Я все слышал. Если бы Вы сказали: надеюсь, это ты, то попали бы в точку.

— Простите?

— Ваш сын безумно влюблен в мою жену.

— Кто Вам сказал?

— Вы что, не видели, какая у них идиллия? Они ни на кого не обращают внимания. Сет мне прямо сказал об этом: люблю Вашу жену. «Вы позволите ее любить?»

Алекса не знала, как реагировать. Роберто сказал профессору:

— Иди и приведи их сюда.

— Нет. Не могу на это смотреть. Я лучше выпью. Повод есть.

— Не бери пример с меня в молодости и не делай глупостей, — ответил Роберто.

— Мой муж постоянно пил виски, когда я болтала со своим другом, — сказала Афродита, объясняя слова Роберто.

— Я приведу своего сына, — предложил Плутон, — Мог бы хотя бы поздороваться сначала.

— Безответная любовь… — задумалась Алекса вслух.

— Просто хороший выбор, — заметил профессор Ной.

Плутон пошел за сыном. Он тихо заглянул в комнату и смотрел на парочку.

Одри сидела на стуле, а Сет перед ней на корточках и, преданно заглядывая в глаза, говорил и говорил… Плутон прислушался к разговору и понял, что пришел как раз на самом интересном месте.

— Дорогая, я тебя люблю.

— Прекрати, Сет, я замужем. Давай обсудим рабочие моменты.

— Поцелуй меня! — попросил Сет вместо этого.

— С ума сошел? — Одри покрутила пальцем у виска.

— Пока еще нет, но как только ты меня поцелуешь…

— Нахал! Зачем ты сказал моему мужу, что любишь меня? Нельзя было умолчать об этой… щекотливой ситуации?

— Он спросил, почему оно так называется, и почему я работаю именно в этом издательстве. Я честный. Профессор спросил, а я ответил. Нельзя лгать своему профессору — Бог накажет, — Сет улыбался, а глаза его блестели.

— Он не твой профессор, а мой.

— Нет. Ты моя. А он просто какой-то там заумный профессор.

Плутон уже хотел вмешаться, но пока медлил, интересуясь, как далеко зайдет его сын, нахальничая с чужой женой. Сет обнимал Одри колени.

— Сюда кто-нибудь войдет.

— Твой профессор не войдет — он на кухне пьет виски и жалуется твоему деду на судьбу.

— С чего ты взял?

— Все жалуются Роберто Барберри на плохих людей. Он выслушивает просьбы и нытье, записывает в папку «ООО» на ноутбуке и, нанимая страшных дядек, дает обидчикам по наглой морде, — Сет рассмеялся.

— Ты…

— Я наглый, но всегда говорю правду. Что, нет? Все знают, как Роберто Барберри разбирается с неугодными ему и его просителями. После возмездия он покупает обиженным шоколадки… или вертолет. По прейскуранту.

Одри возмущенно стукнула Сета по плечу.

— Дурак!

— Мне хотелось тебя развеселить.

— Зачем?

— Идеи по работе мы уже обсудили… С понедельника будешь заниматься переводами индийских фильмов в интернете.

— Пойдем на кухню.

— Что мне там делать? Выслушивать скучные лекции на тему, как нехорошо ухаживать за чужой женой? Я и без них в морали разбираюсь. Лучше бы посоветовали, как тебя разлюбить. У кого-нибудь вообще получается разлюбить по заказу?

— Ты даже не познакомился с остальными. Хозяева обидятся.

— Роберто Барберри? Я не боюсь его. Я люблю его любимую внучку, но он меня не убьет.

— Почему?

— Я практически его родственник. Сын друзей его дочери и зятя. Он не убил даже Эпафа, а мог бы сотни раз это сделать.

— Но нос-то ему сломал однажды!

— Мне не сломает. Он уже стар и от внезапных вспышек гнева устал. Кроме того, ему по статусу не положено бить главного редактора издательства, в котором работает его любимая и единственная внучка.

— Какой же ты… нахальный, Сет.

— Назови меня так, как зовешь обычно.

— А вдруг нас подслушивают?

— Резонно. Тогда скажи мне мое имя на ухо.

— Пойдем, а, Сетти? — попросила Одри, сказав это ему в ухо.

— Вот так уже лучше! Скажи еще, что я красивый…

— Ты красивый и голос у тебя красивый, поразительный — я бы сказала, но я мужа люблю.

— А в постели твой профессор задает тебе вопросы? Он просто обязан тебя экзаменовать… иногда, — Сет целовал ей руку.

— Ты переходишь… границы.

— Кстати, вот тебе отменный сюжет для романа: до профессора у нас с тобой тоже был секс…

— Не было!

— Помолчи, — он нежно и смело поцеловал ее грудь в лифе зеленого платья.

Одри вздрогнула и отодвинулась. Плутон понял, что ей было хорошо.

— Был секс… А потом я скинул тебе SMS, где спрашивал, кто лучше занимается любовью: я или он… Ты бы ответила: ну, ты, а я бы сказал: ты врешь. «Зачем бы я стала тебе врать?» «Чтобы не обидеть». Нравится?

— В жизни так не бывает.

— Что, твой профессор не достает тебя ни с чем подобным? Это просто потому, что ты только с ним спала. Будь моей… любовницей, и я гарантирую тебе обоюдный — с моей и со стороны профессора — вынос мозга.

Плутон неожиданно вошел в комнату.

— Молодой человек, нам надо бы поговорить… наедине. Одри подумает над твоим щедрым предложением… но позже.

— Папа!

— Вы отец Сета?

— Да.

— И у Вас красивый голос. Потрясающий! Теперь я вижу, как повезло Сету с голосом и вижу, от кого он ему достался.

— А как ты думаешь, сын мой, что вижу я?

— Ты мне хочешь дать пинка под зад… — хмуро ответил Сет.

— Да что ты! А за что? Ты же такой славный юноша, нет?

— Можно, я тебе наедине скажу, какой я юноша, славный или нет?

— Жаль, молодой человек. Юные леди очень любопытны и Одри тоже хотелось бы послушать, что у тебя на сердце.

— Папа, мы же не на приеме у гадалки.

— Как странно! Ты-то как раз предлагаешь Одри выбирать: ты или он.

— Она его выберет — это яснее ясного.

— Зачем же делаешь ей неэтичные предложения? Пользуешься правом работодателя и главного редактора? Считаешь, Одри не имеет права тебе отказать?

— Имеет, конечно. Она бы и отказала, если бы ты не вошел… неожиданно. Наверно, полчаса уже слушаешь наш разговор и смотришь на нас.

— А ты проницателен, сын мой. Невежлив только. Ни с кем не поздоровался и убежал, не слушая того, что взрослые и мудрые люди тебе скажут.

— Не люблю морали. Ее только слушаешь, а толку нет. Ну, кто реально избавился от несчастной любви с помощью хороших советов: забудь, отвлекись и тому подобное?

— Не знаю.

— Знаешь: никто. Взрослые люди, особенно родители, очень любят изображать из себя умудренных опытом, а на самом деле нет ни у кого из них никакого опыта. Опыт — это знания того, что больше никогда тебе не пригодится в жизни.

— Сет!

— Я честен со всеми, в том числе с тобой, мамой и любимой девушкой.

— Одри — чужая жена!

— Я люблю ее. Она тут стоит и слушает все это. Не могу не хотеть поцеловать ее.

— Пойдем на кухню. Приличия надо соблюдать.

— Профессор думает, что я с его женой переспал? Я бы не стал этого делать… в доме Роберто Барберри.

Одри закашлялась от неожиданности.

— А где бы ты стал это делать?

— В доме профессора, например, — улыбнулся Сет.

Он, в принципе, знал, что получит по лицу от отца. Но Одри Плутона опередила. Бахвальство Сета потихоньку остыло, но он не перестал любить Одри. Теперь она нравилась ему еще больше. Если она дерется так решительно, как, по слухам, делает это Роберто Барберри, как она целуется и занимается любовью? Сет, на всякий случай, отвернулся. Вдруг Одри еще и мысли читает.

Все трое пришли на кухню. На кухне не было никого, кроме Ноя. Остальные ушли в другую комнату. Даже Роберто Барберри не мог спокойно смотреть, как надирается профессор Ной, ревнуя Одри к тому, чего не понимает.

Профессор уже к этому времени прикончил бутылку виски. Он впервые в жизни напился, и его жена представлялась ему теперь нимфой дриадой, возможно, из-за зеленого платья, а ее главный редактор — естественно, сатиром. Змеем — искусителем.

— Здравствуйте, — принужденно поздоровался Сет, опуская глаза и отворачиваясь от пьяного и, вероятно, опасного взгляда профессора.

Кто знает, может, профессор не только блестяще стихи о любви наизусть читает, но и молитвы после смерти соперника?

Одри молчала и смотрела на мужа, поражаясь его выдержке. Она видела, что он страшно ревнует, но не знала, что говорить и делать сейчас. Она очень виновата, но как объяснить мужу, что у нее и Сета своя, отдельная, творческая жизнь и свои… секреты. Профессиональные, разумеется. Профессора интересовала только наука, он был чужд поэзии и выучил наизусть стихи лишь затем, чтобы покорить сердце Одри. Одри же, со своей стороны, понимала, что он не может постоянно изображать из себя не того, кем он является на самом деле.

— Сет, я пойду ко всем. Ты здесь останешься?

— Да.

Одри ушла, робко оглядываясь на Сета и удивляясь его смелости. Сет всегда был отчаянно смелым и в некоторых ситуациях откровенно лез на рожон. Зачем — она себе даже не представляла. Совсем недавно получил за это и вот опять. Даже профессор Ной ему однажды двинул, что говорить об остальных.

— Я… мы просто разговаривали, — сказал Сет профессору.

Профессор молчал.

— Я же не на исповеди… профессор Лефтерис.

— Жаль, что ты не мой студент. Я бы имел возможность не просто отчислить тебя, а унизить. Говори правду!

— Лучше не надо, а? Я уже сказал правду и она Вам не понравилась. Эта… хуже.

— Целовались? — профессор сверлил взглядом Сета.

— Шутите, да? Я… только чуть-чуть… Я делал попытку, только и всего.

— Говори мне всегда правду, Сет. До самой смерти.

— Моей или Вашей? Вы же меня… не убьете?

— Не убью… пока. До тех пор, пока ты рассказываешь мне правду о себе… и о моей жене.

— Вы — сумасшедший.

— Нет. Думаешь, легко ревновать? Имея такую внешность, как у меня и находясь в этом возрасте, что бы ты стал делать?

— Не знаю.

— Ты умный парень. Смелый, на грани наглости и дерзости, и честный. Знаешь. Ревновать. И я… ревную. Шел бы ты отсюда…

— Я пойду, — принял предложение Сет и ретировался.

Глава 9

Плутон немедленно попросил Роберто Барберри переговорить со своим сыном.

— Сделай это прямо сейчас. Мой сын… Он, как бы это сказать… импульсивен. Нет, даже не то… Он не понимает слова нельзя.

— Да уже вижу. Я для всех какой-то Зевс — громовержец, что решает семейные проблемы, проезжая на огненной колеснице, запряженной своими людьми, готовых выполнить любое мое приказание.

— Это… так сложилось. Ты суров, но справедлив.

— Думаешь, мне самому это нравится? Я поговорю со Стаматисом. Сомневаюсь, что он меня послушает, конечно.

Сет подошел нехотя.

— Знаменитый миллионер Роберто Барберри! Давайте, читайте свою мораль: я приготовился слушать.

— Дерзкий молодой человек, в моей семье уже был случай неповиновения. Второго я не допущу.

— Это Вы про Эпафа, Вашего нынешнего зятя? Слышал, что он был любовником Вашей дочери прежде, чем жениться на ней… законно. Я сейчас нарываюсь… Собственно говоря, я всегда нарываюсь, но что поделаешь? Такой я есть. У меня такой характер и менять я его не собираюсь даже ради такого уважаемого человека, как Вы.

— Почему? — серьезно спросил Роберто.

— Я люблю Вашу внучку. Она красивая, добрая, вежливая, талантливая и честная.

— Себе во вред.

— Одри не вредит честность. Она любит своего мужа и никогда ему не изменит.

— Но Вы-то хотите этого.

— Я не хочу, чтобы она изменяла мужу. Это… получается само собой.

— Как это?

— Вы любите свою жену, верно? Как Вы ее добивались — легенда.

— Афродита любит меня с первой встречи.

— Да-да, любит нищего и когда узнала, что спустя пару лет Ваше материальное положение улучшилось, бросила Вас и побежала покорять вершины науки. Хотела стать великой Склодовской — Кюри.

Роберто нахмурился.

— Много говорите, молодой человек.

— Много думаю. Обычно тот, кто много думает, отличается здравыми рассуждениями в присутствии знаменитых миллионеров, не подозревающих о том, что не они одни такие умные.

Роберто нахмурился еще сильнее.

— Вы и отцу дерзите?

— Всем, кроме Одри. Точнее сказать, ей тоже, но по-другому. Я с ней нежен.

— Зачем?

— Она… сексуальна. И мне не нравится, что все мои коллеги и друзья, видя в ней порядочную и удивительно серьезную женщину, начинают за ней ухаживать. За порядочной девушкой, такой, как она, не ухаживают — ее боятся, как огня. Она настораживает.

— И вызывает желание. К профессору Ною ее не ревнуете?

— Нет. Какой смысл ревновать к мужу? У них и секса-то приличного нет.

— Откуда Вы знаете?

— Чувствую и… понимаю. Профессор ни разу не говорил ей, что любит, на языке секса.

— Это как? — удивился Роберто.

— Ни разу не спал с ней так, чтобы на следующее утро ей было стыдно, что она все еще хочет его.

— Господи, что Вы говорите!

— Всего лишь то, что думаю.

— Одри не смейте говорить этого!

— Если Вы знаменитый миллионер Роберто Барберри — это вовсе не означает, что Вы можете диктовать мне свои правила жизни.

— Оставьте Одри в покое.

— И как, по-Вашему, я могу это сделать? Мы вместе работаем. Она безумно влюблена в актерский талант Шах Рукх Кхана, и я обещал ее с ним познакомить. У них все сложится: она ему понравится, и будет писать для него сценарии.

— Профессор Ной знает об этом?

— Он такой скучный. Что она в нем нашла? Если ревность и порядочность — так у меня все это есть, я еще и интересный.

— И наглость присутствует. Странно, но Вы совсем не похожи на своих родителей.

— Да я вообще от соседа. Так мама шутит. Ну, я надеюсь, что шутит.

— Если Вы будете продолжать приставать к Одри — у нее тоже появится внебрачный ребенок от соседа.

— Я не люблю детей. Мне нравится только Рухсар. Просто она дочь моей любимой женщины. Если у Одри появятся еще дети, я буду их всех любить. Кстати, Одри часто оставляет дочь со мной. Говорит, что я прекрасный отец.

— Ну, и нахальны же Вы!

— Знаю: Ваш зять отдыхает по сравнению со мной. Зато Эпаф хорош в постели, а профессор Ной что? Пустой предмет мебели. Лучше бы не мужа завела, а шкаф купила.

— Жаль, что я уже староват…

— Чтобы мне шею намылить? Вы считаете, я могу пригласить их обоих — Одри и ее профессора — в гости? У меня большая квартира и недавно я встретил хорошую в общем понимании девушку.

— И при этом пристаете к моей внучке?

— Я, видимо, равнодушен к хорошим девушкам. Мне нравятся только чужие жены. Серьезно: мы можем дружить семьями. Посмотрите, я с Вами вежлив — более того, я у Вас разрешения спрашиваю.

— Пригласите, если Вам хочется.

— А Вы меня не осудите?

— Вас профессор Ной осудит… но потом, когда Вы как следует нарветесь.

— Знаете, что я думаю о Вас?

— Не имею понятия.

— Вам не дашь 74 лет. Максимум 50. Это не лесть — Вы действительно сильный человек.

— Спасибо. Жена меня любит. Больше мне ничего не нужно. А еще я хочу, чтобы моя дочь и мои внуки были счастливы.

— Одри счастлива. У нее есть ее профессор. Она в нем души не чает. Тоже мне, антиквариат!

— Простите?

— Он стар для нее. Алфавит вызубрил, выучил пару не очень хороших стихов о любви на греческом и стал мне их в лицо тыкать. Тогда я просто испугался натиска, а сейчас… я хочу и могу положить мир к ее ногам. Я главный редактор издательства. Если я решу — оно будет принадлежать Одри. Собственно говоря, я уже это решил.

— Я бы не советовал ей соглашаться. Любые подарки имеют цену.

— Верно: я хочу ее сердце и душу.

Роберто устал переубеждать упрямого молодого человека, и отошел к гостям. Гости не скучали в одиночестве. Сет тоже подошел к ним, но встал позади от Одри, порядком раздражая профессора Ноя своим присутствием и ровным дыханием в затылок его жене. Одри что-то отвечала маме и отцу. Потом сказала, смеясь:

— Есть знаменитое на все времена и любимое всеми юристами выражение: «Все, что вы скажете, может быть использовано против Вас». Я, знакомясь с новыми людьми как писатель, говорю иначе: «Все, что Вы скажете или сделаете, может быть использовано мной в романах».

Гости понимающе переглянулись и засмеялись. Сет стоял рядом и красиво улыбался.

«У них явно есть что обсудить. Меня, например. Почему нет? С красивым поклонником и мужу можно косточки перемыть».

Профессор сослался на занятость и увез жену домой, вежливо забирая ее у Сета, почти готового обнять ее если не руками, то взглядом, что тоже как-то обижало.

Глава 10

И Одри действительно черпала вдохновение везде, где только было возможно, и позволяла совесть. Сначала она качественно обрабатывала полученную информацию — не хотела, чтобы кто-то из посторонних догадался, что в ее произведениях много личного и дорогого ей, — а потом пускала в дело. У настоящих писателей и поэтов так голова работает: каждую минуту перерабатывает увиденное и услышанное и думает, можно ли это как-то использовать. В этом нет ничего плохого — просто творческий подход к любимому делу. Одри с каждым днем все больше погружалась в отдельный, свой, неизведанный мир букв, слов, строк и чувств. И профессор Ной ясно понимал, что в этот мир имеет доступ только Сет, ее главный редактор. Одри уже работала мысленно практически везде: в ванной, когда мылась, в машине, когда ездила в издательство или университет, дома, на семейных обедах, в присутствии родных и близких… Она вела записную книжку формата А4, где записывала идеи и черновики стихотворений, возникавших ранее только по ночам (если она их не записывала, то к утру забывала и это было обидно), а ныне везде и всюду. В течение освобождавшегося от многочисленных трудов времени она дорабатывала черновики и немедленно добавляла для макета новой книги.

Профессор попытался подсказать ей, что если она так активно живет творчеством, может, ей уйти из университета, но она рассердилась и ответила, что ни один мужчина не станет ей подсказывать, чем заниматься. И, словно обижаясь на его попытку помочь выбрать дело по душе, а на деле бестактность, с удвоенным рвением взялась за основную профессию и стала профессором и вступила в академию наук в течение трех месяцев. И все равно лучшее, что ей удавалось в жизни, была не наука, не творчество, не должность любимой внучки Роберто Барберри, а способность покорять мужские сердца и сводить с ума своего профессора.

Сет сдержал свое обещание и вскоре, в одну из пятниц, пригласил Одри и ее мужа к себе на квартиру, якобы познакомиться с его новой девушкой. Профессор Ной, будто что-то предчувствуя, страстно не хотел туда ехать. Одри не сказала, что он невежлив — настоящая женщина и чуткая жена ведет себя умнее и лезет в душу незаметнее — она пояснила, что новая девушка Сета столько наготовила, звонила ей лично и предупредила, что если они не приедут, она обидится.

— У нее там и курица, нарезанная Сетом лично после приготовления, и все.

Под словом все можно было понимать что угодно вплоть до ничего. Но им пришлось ехать, ведь у Сета появилась девушка, а профессору было немножко любопытно, красивая она или нет, и почему он решился завести себе официальную женщину, чего прежде не бывало.

— Он папе обещал вести себя прилично. И мой дедушка с ним поговорил.

— Сет никого не слушает, кроме тебя. Это ты велела ему завести подружку?

— Я их познакомила. Подруга Сета — моя лучшая подруга. Тебе она не понравится, но мне будет интересно увидеть, вспомнишь ли ты, кто она.

— И почему все жены любят затевать какие-то интриги, любимая моя?

— Может, и я ревную? Тебе одному можно?

— Я тебе никогда не изменял.

— И я тебе не изменяла.

— Но возможностей-то у тебя хоть отбавляй!

— Если тебе не встретились женщины, не совершающие неэтичных поступков, когда была возможность — это не значит, что их нет. Хотя, что я говорю? Сегодня вечером ты убедишься, что тебе встретилась одна такая. Я.

— Я люблю тебя, Этелфрита. И ты слишком часто заставляешь меня страдать.

Как только они приехали к Сету, из комнаты немедленно вышла Юфем, и профессор вытаращил глаза от удивления. Юфем еще больше пополнела с последней их встречи, но выглядела очень счастливой и приглашала их пройти.

— Да проходите же, профессор! В себя не можете прийти от удивления? Да, я девушка Сета Такиса. Красивый он такой, да? Мне очень повезло — Одри нас познакомила. У нее свой интерес: она устала ждать, когда у меня с кем-нибудь выйдет что-то хорошее. Кофе некому в постель подавать, — рассмеялась она, выразительно глядя на обоих супругов.

Профессор кинул на Одри многозначительный, осуждающий взгляд. Сет моментально выпялился на Одри, сочувствуя ей.

Подруги договорились пить шампанское, а мужчины разделились во мнении. Профессор собирался пить шампанское, но Сет насмехался над ним взглядом, и профессору пришлось пить вместе с дерзким Сетом виски. Сет бросил ему вызов, и Ною пришлось принять его, понимая, что жена все равно его осудит, какое бы спиртное он ни выбрал.

Одри и Ной сели за стол, хотя профессор жутко стеснялся Сета и его неожиданно скромного поведения. Сет сидел напротив Одри и бросал на нее такие настоящие, влюбленные взгляды, что профессору становилось не по себе. Он никогда в жизни не видел такого искреннего чувства. И поделать с этим ничего было нельзя. Это только в дурацких сказочных фантазиях можно было приказать себе не любить.

Юфем с Одри принялись болтать ни о чем, как все подруги. Они потихоньку раскрепощались, выпивая шампанское. Юфем почувствовала себя в своей тарелке и нашла свою любимую и единственную тему, которую демонстрировала всем и до поры до времени поддерживали ее многочисленные мужчины.

— Прикинь, подруга, сегодня я такая зажгла свечи, включила музыку, мы только собрались заняться сексом и тут — бац — месячные!

Одри немного опустила глаза, смущаясь Сета и даже мужа, но Юфем улыбалась, жестикулировала и хлопала Сета по плечу. Сет покраснел, как вареный рак, его пепельные волосы и голубые глаза потемнели, и он стал похож на Джастина Диса — актера, которого Одри любила больше всего на свете, даже больше Шах Рукх Кхана. Одри не знала, что ответить и спросила Сета:

— Сет, а у тебя давления нет?

— Нет.

— Просто у тебя часто…

— Лицо красное, да? Мне все это говорят. Не знаю, почему так.

Но Одри знала, почему. Ему было неловко от нетактичного поведения Юфем. И профессор Ной знал, что Одри это знает. Одна только Юфем ничего не понимала по-прежнему и продолжала болтать глупости.

Когда Сет устроился на должность главного редактора, Одри сказала ему, что у нее не было раньше знакомых мужчин — блондинов с голубыми глазами.

— Ну и что? Ты против? Мои волосы и глаза всегда всем нравились.

В нем была такая самоуверенность, возражать против которой было или глупо, или неудобно. Поэтому никто и не возражал, кроме Одри. Она всем и всегда перечила. Даже мужу. Настоящая внучка Роберто Барберри. Все делала по-своему: как хотела и когда хотела.

Девчонки выпили по две бутылки шампанского, после чего Одри призналась, что пьет только с лучшей подругой, а так не пьет совсем, а профессор Ной добавил, что лучшее виски Роберто Барберри стоит у них в баре и холодильниках и к нему никто не притрагивается, только по большим праздникам.

Девушки пошли танцевать, а Сет включил музыку. При этом он великодушно и скромно предложил:

— Включайте потом сами, что хотите. Я в перерыве только одну песню послушаю и все. Мне достаточно.

Постепенно, за время вечера Одри узнала, что Сет не слушает популярных певцов — гомосексуалистов, считая их педиками, а любит армейские песни и реп, что он, оказывается, спокойный, как удав и терпеливый. Вот как это вышло: Сет неожиданно поднял Одри на руки почти выше головы так легко, словно она весила не 72 кг, а килограммов 5. И был при этом счастлив до безобразия. Обалдевшая от гостей Юфем сфотала улыбающуюся подругу на руках у Сета — он, между прочим, держал ее очень долго и отпускать не собирался — и сама стала следующей жертвой. Сет, как настоящий джентльмен решил, что и нынешнюю, а не только фантазийную девушку необходимо поднять на руки, и попытался сделать это. Юфем стала кокетничать, рассказывая, что она толстая и много весит, больше кг на 10 и Сет ее, в итоге, уронил прямо на свой компьютерный стол. И компьютер временно выключился. Он ничего не сказал Юфем, не упрекал ее, а спокойно наладил систему. Юфем шутливо предлагала Сету выставить ей счет за убытки и предлагала даже ночью все отработать. Сет молчал и краснел.

Одри поблагодарила его за его спокойствие, на что он ответил, что однажды и он со злости все разгромил. Одри резонно ответила, что со всяким случается. А еще раньше этого случая Юфем разбила бокал у Сета, но он просто подмел осколки и ничего не сказал, а Юфем все время извинялась. Юфем не любила эти бокалы и сообщила профессору и Одри об этом, пока хозяин выходил на улицу курить. Курить он бегал беспрестанно. Одри спросила его, нервничает ли он, раз курит. Сет вальяжно ответил, что да, но это отговорка. Привычка, по его мнению, была настоящей причиной. Он разговаривал с Одри так честно, что профессор Ной мечтал непременно найти на него какой-нибудь компромат, ибо Одри восхищала честность Сета, и она постоянно улыбалась.

Сет пил немного, не пьянел, но становился более открытым и приветливым. Он не любил клубы и кафе, а любил природу и экологию, улыбался, услышав, что Одри — биоэколог по профессии. Вся эта анкета закончилась тем, что Одри посоветовала Юфем не просрать такого классного парня.

— А я что? Он заявил, что пока присматривается ко мне. Что я могу сделать?

И профессора, пока еще были вменяемые, в открытие не посвятили.

Одри и Юфем принялись делать то, что делали всегда вместе: фотографироваться. Профессор Ной смотрел, как ненавязчиво ухаживает Сет за Одри и потихоньку психовал.

Сет танцевал с девушками, кривлялся смешно и шутил, и объяснял, что ничего не умеет, но все пробует. Грибы собирать не умеет, но любит, рыбачить тоже, охотиться даже не пытался еще.

— Был у меня один знакомый — прекрасный охотник и рыболов, но он уехал, к сожалению, — вздохнула Одри.

Оба — муж и Сет — одарили ее неблагодарными взглядами, понимая, что к чему. Тогда Одри сказала с участием Сету:

— Главное — не добыча, главное — участие, ты же знаешь!

Профессор Ной мысленно пожелал Сету провалиться сквозь землю и тот все понял правильно.

— Мне нравится, что вы веселые. И я такой же. Что, букой сидеть?

— Сет, да я скромная и стеснительная. И муж у меня никогда не танцует.

— Это точно: мы приходим в ночной клуб, а он сидит за столиком и караулит сумки, — засмеялась Юфем.

— Меня берите с собой в следующий раз — я буду танцевать, а профессор Ной — караулить сумки.

— Тебе было бы скучно со мной, если бы я была совершенно трезвой. В обычной жизни я серьезная и мрачная, — объявила Одри.

— Ты на себя наговариваешь, — улыбался Сет, уже обнимая ее за талию и за плечи.

Они уже к этому времени и с сигаретами во рту сфотались, типа курят. Одри, даже будучи сильно пьяной, никогда в жизни не пробовала курить. Она ненавидела запах табака, ее от него мутило, и она стойко отказывалась ото всех непорядочных предложений покурить в университете.

Одри дружески обнимала его за спину. Профессор не делал попытки вмешаться. Он просто наблюдал за ними всеми.

— Все хочу тебе сказать и забываю: ты так похож на моего любимого актера, Джастина Диса…

Юфем вмешалась в разговор:

— Да-да, послушай — это здорово!

— Просто потрясающее сходство: блондин с голубыми глазами, невысокий, родился 30 марта в год крысы — все совпадает идеально, кроме имени!

— Давайте я Вас сфотографирую! Я ей обещала сделать это первым делом, как напьемся!

— Алкашки две! — улыбнулась Одри.

Профессор стоял рядом и наблюдал. Казалось, у него сердце сделано из мрамора. Но Одри на него пока не смотрела — она была во власти чар своего поклонника.

— Где живет? — шепнул Сет в ухо Одри свой вопрос.

— Кто? — удивилась Одри, переставая соображать здраво.

Сет обнимал ее за талию, а она слегка навалилась на него.

— Твой… артист.

— А-а-а! А что? Познакомишь с ним? В Америке. Адрес забыла, но я найду и скажу… как время будет.

— Можем сейчас поехать… — Сет неожиданно поцеловал ее прямо в губы, нежнейшим образом проникая внутрь рта языком.

Одри еще была не настолько пьяна, чтобы согласиться на невероятно смелое предложение, но уже ответила на поцелуй невольно. Так получилось. Она ошалела от случившегося и посмотрела по сторонам. Мужа в комнате не было.

— На кухню вышел. Чай заварить. Профессор Ной любит чай, жить без него не может?

— Ага, — улыбнулась Одри, не понимая, почему она просмотрела момент исчезновения любимого профессора.

Но это и к лучшему. Ничего не знает — не придерется. Она ужасно неприлично себя вела. Ей нет прощения даже как внучке Роберто Барберри.

Она всегда гордилась своей скромностью и тем, что профессор Ной единственный, кто ее целовал.

— Губы у меня нежные… Целоваться я умею, — шепнул Сет почти вслух.

— Кто говорит?

— Я. Кто еще тебе скажет, что любит?

— Муж…

Юфем, пока они шептались, переоделась в голубое с розовым боди, подаренное девушкой брата бывшего парня, и дефилировала полуголой, танцуя в полумраке. Девушки не понимали, почему Сет экономит свет, когда были трезвые. Единственным источником света был длинный провод с красным освещением. А сейчас Юфем начала кое-что понимать.

— Не говори так… о нем. Говори сейчас обо мне. Скажи, что я хорош…

— Фантастически… то есть неплохо целуешься, — поправилась вовремя Одри.

Зашел профессор Ной. И через некоторое время вышел опять. Одри не могла понять, что он делает на кухне столько времени.

Юфем предложила весело:

— Пока профессора нет, давайте я Вас сфоткаю!

Сет немедленно притянул Одри к себе и проник ей в рот языком. Одри почувствовала всеобъемлющую нежность, ласку и потребность поблагодарить его… ответить на поцелуй. Это был только поцелуй? Медовый нектар ей налили в рот…

«Что он делает, господи? Профессор Ной зайдет. Почему я все еще зову его профессором? Я… провинилась. Ну что, в самом деле, я экзамен, что ли не сдала?»

— Потрясные… фотки, ребята!

Мысли Одри путались. Она не знала, кто или что виновато в этом: шампанское или поцелуи Сета. Опомнилась, когда почувствовала взгляд мужа на себе. Он что-то пил из горла бутылки.

— Не возражаешь? — спросил Ной хозяина дома.

— Отличное виски.

— Да, конечно, — ответил Сет глухо, обнимая Одри за талию.

И тут же выскочил в коридор, бросив на ходу:

— Ко мне пришли.

И ушел на некоторое время. Одри подошла к мужу и сообщила как ни в чем не бывало:

— Музыку слушаем старую. Потанцуй со мной.

Профессор послушно обнял жену за шею и прижал к себе. Юфем веселилась и включила новую медленную песню. Одри просунула руку под брюки мужу и трогала его за попу. А потом неожиданно поцеловала в губы взасос прямо при Юфем и встала на цыпочки, чтобы быть к нему совсем близко, не убирая руки от задницы, которую нежно гладила. Профессор оттолкнул ее сердито и сказал:

— Что ты делаешь? Ты же не целуешься на людях!

— Да ладно тебе! Подумаешь, немного вышла за рамки… Ты мне нравишься, хоть и пугаешь сейчас.

— А ты точно… понимаешь, кто я? — профессор против воли задал этот вопрос.

Чисто в воспитательных целях ударив его по щеке, Одри поцеловала его снова.

— Ого! — весело отреагировала Юфем.

— Пользуйтесь, профессор, пока можно! — посоветовала она искренне, из добрых побуждений.

— Я не намерен в другой раз брать тебя с собой. Ты вечно влюбляешься во всех молодых людей и ведешь себя… вызывающе.

— Не-а, — помотала головой Одри, счастливая от того, что — понимала она, — происходит с ее мужем, — Я люблю только старого профессора. Да ну тебя, сколько можно! Поцелуй меня!

Но профессор не отвечал на поцелуй. Он был так зол, что, не будь Одри пьяна, она бы страшно струсила, увидев его хмурое лицо.

Появился Сет и профессор заявил непреклонно:

— Мы уходим. Спасибо за гостеприимство.

— Любимый, мы завтра с Сетом едем за грибами. Едем же?

— Нет.

— Мы договорились, — обиженно протянула Одри, потянув его за рукав рубашки.

— Это было до того, как… Ты считаешь, я должен дождаться того момента, когда ты под него… ляжешь?

Сет подошел к Одри, отскочившей от мужа в ужасе, и, встав на колени перед ней, сказал ласково:

— Он не понимает, что говорит. Поцелуй — одно, секс — совсем другое. Профессор Лефтерис, что Вы! Одри не станет со мной спать — в лесу мы будем парами и заниматься сбором грибов.

— Одри уже сказала Вам, что она хорошо собирает грибы, но еще лучше блудит в лесу. Вы ее разыщете, поцелуете… Все, готово!

Сет неодобрительно покачал головой и предложил:

— Идите домой. Мой друг отвезет Вас.

— Но завтра мы едем с ними собирать грибы, — протянула Одри капризно.

— Нет, дорогая, — профессор легко подтолкнул жену к выходу, надевая ей на плечи куртку.

Кроссовки она надела сама, отвергая помощь мужа. Сет вмешиваться не рискнул. Он и так уже натворил столько, что до пенсии бы разгрести. И поцелуи Одри было невыносимо забыть. Обнимая за талию и попу гулящую девушку, ты ее лапаешь — мужчина ведет себя с женщиной так, как она позволяет, — а целуя любимую и порядочную девушку даже взасос — ты ею наслаждаешься. И времени у тебя мало — все порядочные девушки замужем лет с 20 и сидят по домам или работают.

Дома профессор быстро захлопнул дверь, закрыл ее на замок и, не раздеваясь, но снимая свою куртку и жены, и расстегивая ремень и замок на брюках, прислонил Одри к стене, слегка задирая простое серое, рубашечного покроя, в розовую полоску платье к талии. Под платьем были белые с серыми и розовыми цветами стринги. Одри часто одевалась в одном стиле и одном цвете. Сейчас у нее на правой руке был розовый с голубым браслет, тоже гармонировавший с остальным обликом. Сет обожал в ней чувство стиля и невероятную скромность. Туфли и те были серые с розовыми бантами.

Профессор Ной очень аккуратно и тактично просунул пальцы в стринги и потянул их на себя. Его пальцы оказались на попке жены и трогали ее нежно, но пылко.

— Хорошо целуется?

— Не знаю, — Одри уже почти протрезвела, а остатки алкоголя обычно возвращали ее в суровое настоящее.

Ей было очень стыдно, но она не знала, как просить у своего профессора прощения. Зачем она целовалась с Сетом? Да, он ее поцеловал, но она оттолкнула его только с третьего раза. И сейчас еще она помнила его сладкие поцелуи и хотела повторения. Черт, какой нежный… Нет, не хотелось думать о том, что она просто не нагулялась в свое время. Порядочные женщины, которым это не требуется, есть. Он обыкновенный обольститель.

Профессор Ной совершенно неожиданно, но дерзко и очень нежно ударил Одри по попке и шепнул громко и требовательно:

— Рассказывай! Я хочу знать в подробностях, как у Вас это было. Имею право знать все. Если ты что-то утаишь от меня — никогда больше его не увидишь.

— Мы с ним вместе работаем! — возмутилась Одри, застонав, потому что муж прикоснулся пальцами к ее лилии.

— Боже, что ты творишь?!

— Ревную! Схожу с ума, бешусь и мечтаю разорвать на тебе одежду. Он ненавидит БДСМ? Отлично! Все слышал и видел, как ты была счастлива, услышав это! И ты не любишь. Сколько у Вас общего! Сегодня Вы, наконец, нашли общий… язык. Не бей меня, любимая — знаю, тебе хочется, но ты меня еще не выслушала, по морде мне получать время еще не пришло…

Одри хотела повернуться, но профессор прижал ее к стене.

— Представь, что у тебя связаны руки. Ты не можешь пошевелиться. Я не стану тебя связывать, но и отпускать не намерен. Думаешь, я такой болван, да? Я видел, как Вы целовались. Ты с чужим мужиком целовалась на моих глазах! Тебе не стыдно?

Одри хотела что-то сказать, но профессор зажал ей рот поцелуем. А потом произнес страстно:

— Ничего не умею: ни любить, ни ухаживать. Мой научный опыт говорит, что это просто физиология… Жене хочется время от времени разнообразия. Твой дедушка Роберто говорил мне на кухне, когда Вы убежали общаться наедине, что женщине постоянно нужно в кого-нибудь влюбляться. Такая природа. И на семейных отношениях это не отражается. А я и ревновать не умею.

— Умеешь… Или как это называется?

— Ужас!

Профессор на пару секунд отпустил ее, сделав предупреждающий жест, чтобы она стояла на месте, и взял из бара бутылку знаменитого Декантера, позволившего переспать с любимой женщиной в юности Роберто Барберри. И выпил ее залпом. Потом подошел и сказал смело, но спокойно:

— Выпил для храбрости. Это виски — легенда. Тебе хорошо: ты никогда не пьешь столько, чтобы наутро ничего не помнить. А я хочу забыть… Мечтаю взглянуть на Ваши совместные фото, где Вы целуетесь и в то же время удалить их немедленно и из фотоаппарата, и из памяти.

— Не надо тебе… смотреть на это. Такая порнография, фу!

— Юфем — отличная подруга: она делает и говорит то, что ты ей велишь. Ты же ревновала меня к ней.

— Уже нет. К ней и ее дурацким скабрезным шуткам надо привыкнуть и все будет нормально. Почему ты не стал целовать ее в отместку мне?

— Спасибо: я уже ляпнул в отместку, что хочу получить кофе в постель. Мне хватило. И я… не хочу, чтобы ты ревновала меня к кому-нибудь.

— Что так?

— Я добрый и хороший. Мне с женой повезло. Зачем испытывать судьбу?

— Но сейчас ты испытываешь судьбу…

— Ты меня вынудила… Я же не знал, до чего ты дойдешь… — профессор ласкал пальцами попку и лилию жены, придерживая трусики впереди.

Потом опустился на колени и проник языком внутрь. Одри вскрикнула.

— Где Вы этому научились, профессор Ной?

— Почему ты зовешь меня на Вы?

— Я уже ждать не могу… Когда это со мной происходит, я вспоминаю, как ты мне нравился, как я за тобой бегала в университете, как писала тебе стихи…

Профессор Ной потянул на себя трусики жены и они соскользнули.

— Это не трусики, это…

— Пародия, — подсказала Одри, обнимая его за шею.

И профессор спустил брюки и трусы вниз, войдя в нее…

— Лучше всего у тебя получается у стенки. Это твое коронное блюдо! — улыбалась счастливая Одри, целуя его потом.

— Хвалиться начал: я и 100 кг поднимаю. «Зачем ты сопротивлялась?» — передразнил он Сета.

— Знаю: ты просто обожаешь нелепо хвастающихся мужчин…

— Прости, но он мне нравится. Сет — хороший парень.

— Да, делает все, чтобы затащить тебя в постель, — профессор подхватил жену на руки и отнес в кровать.

Там он снял с нее платье и положил на простыню.

— Я лягу на живот, а ты войдешь. Хочу так… Так тебе будет проще не смотреть на меня. Ты ужасно сердишься — я вижу. Но как мне… хочется, чтобы ты вошел… Простите меня, профессор Ной…

— Ты мне, наконец, скажешь, как он целуется? Не войду, пока не ответишь на мой вопрос.

— Дорогой мой профессор, любитель правды и ныне ревнующий муж, Сет целуется божественно. Довольны?

— Ты ему отвечала? Покажешь мне фото завтра.

— Я их уже удалила.

— Нет, ты бы не успела этого сделать. Юфем их еще не оценила и Вы ничего не обсудили. Все подруги делают это, когда изменяют мужьям и любовникам.

— Какие глубочайшие познания женской сущности, мой профессор! Хорошо, не успела. Придется показывать.

— Я сяду за компьютер, ты сядешь ко мне на колени, чтобы я мог в любой момент жестко войти в тебя… Чтобы моя ревность была подкреплена действиями.

— Профессор!

— Господи, какой я пьяный, просто жуть! Что я говорю?

— Вы говорите, что любите меня, профессор?

— Я люблю тебя! Рассказывай, что он там делал дальше. Язык в ротик тебе просунул?

— Да, но как-то нежно, ласково, словно медом напоил…

— Еще хочешь?

— С ним целоваться? Нет, боже! С тобой — о, да! Возьми меня!

Одри никогда еще не говорила таких слов. Профессор знал, что другие, нескромные женщины говорят такое своим любовникам, но жена, порядочная и стеснительная… У него закружилась голова, когда он понял, сколько выпил и что сказал ей, и он с удивлением обнаружил, что вошел в нее и ему так хорошо, что так бывает только на небесах, в раю, созданном нечаянно им самим…

Глава 11

Профессор Ной проснулся и увидел, что жена на него смотрит, дразняще улыбаясь. Она была в красивой желтой с зелеными стрекозами ночной рубашке и прозрачных желтых трусиках — танга. Страстно хотелось, чтобы он ничего не помнил, чтобы, на худой конец, голова болела, но дорогое виски себя оправдывало: он чувствовал себя прекрасно, и голова была ясной. Сначала его, как молния, озарило воспоминание: напоследок, когда они уже занимались любовью, профессор сказал ей следующее:

— Можно, я тебе что-то скажу? Обещай меня не ненавидеть после.

— Обещаю, — улыбнулась Одри.

Она стонала, получая огромное удовольствие, а профессор Ной стыдился своего умения дать Одри то, что ей хотелось.

— Я хотел бы, увидев, как Вы целуетесь, подойти к тебе, раздеть и переспать с тобой у него на глазах. На самом деле, многие мужчины мечтают об этом, когда кто-то посягает на их собственность.

— Я думала, что ты привык к тому, что я пользуюсь успехом у мужчин.

— Нет. Знаю, что должен понимать, что не единственный хороший человек на земле, но… не могу. Он дерзкий, умный, смелый, честный… И он грань переходит. Как он за тобой ухаживает! Что он тебе предложил такого особенного, что ты забыла о приличиях и поцеловала его?

— Это он меня поцеловал.

— Но ты не отстранилась!

— Да я… не успела. Все получилось неожиданно… для меня. И вообще… как ты узнал? Тебя там не было.

— Я за Вами поглядывал из кухни. И ходил туда — сюда, потому что успокаивал себя, чтоб не начистить ему рыло.

— Профессор, как некультурно Вы себя ведете!

— Все верно: отчитывай меня — я это заслужил. Зачем я положил на тебя глаз?

— Чтобы мы были вместе до самой смерти. Завтра едем с ними за грибами.

— Нет!

— Да!

— Нет… — как сексуально Одри противилась ему!

Он хотел бы уступить, но не мог себя заставить сделать это. Он сразу же представлял жену в объятиях Сета…

— Нет?

— Нет…

— Хорошо. Мне нравится…

— Что… нравится?

— То, что ты ревнуешь и сопротивляешься мне.

— Могу понять, что он неожиданно поцеловал тебя первый раз, но второй раз ты ответила на поцелуй.

— Ты мне понравился. Меня твоя ревность… заводит. Хотелось, чтобы ты немного меня поревновал. Ты пугал меня, когда сердился, но как приятно мне было… чувствовать свой страх. Я знала, что ты меня не обидишь и не ударишь. Ты такой… интеллигентный. Я без ума от Вас! Ревнуешь и нравишься… Мне хорошо с тобой.

— Боже, что ты говоришь! И как я это допустил?

— Допустил что?

— То, что ты поняла, каков я на самом деле: сердитый, ревнивый и подозрительный…

Вспомнив это, профессор Ной зарыл лицо в подушку. Одри рассмеялась, балуясь и отнимая ее. Профессор Ной не отпускал подушку и просил:

— Не надо! Мне стыдно. Я ужасно вел себя вчера.

— Со мной? Шутишь, что ли? У меня никогда в жизни не было такого… неприлично безумного и ошеломительного секса.

— Одри! Я уже стар для таких… сцен.

— Не-а, — она помотала головой, выдергивая у него из рук подушку.

— Мне нравятся зрелые мужчины. Мне нравится Шах Рукх Кхан, Джон Кьюсак, американский актер, но больше всего я обожаю Джастина Диса, которому 67 лет…

— А! Это с ним ты сравнила своего Сета. Он Вас познакомит?

— Спьяну, наверно, обещал. Это нереально. Другая, цивилизованная страна.

— Обещал, чтобы залезть своим языком в твой ротик, сладкая моя. Мужчины вечно обещают всякую ересь, чтобы добиться желаемого.

— Профессор! А что бы пообещали Вы?

— Ну что, профессор? Думаешь, я неправ? Пообещал бы… не ревновать.

— Какая мужественность!

— Да обыкновенное вранье! Как я могу не ревновать? Особенно к Сету. Он красивый, сексуальный, честный, смелый.

— Да просто хороший парень.

— Все его положительные качества, однако, затмевает самое главное: изумительно целуется.

— Повторяю персонально для ревнивых профессоров: мне нравятся порядочные мужчины. Сет порядочный. Это все, что меня в нем очаровывает.

— Потому что, поцеловав тебя, сбежал в коридор? Ну да, устыдился своего недостойного поведения. Мужу говоришь такое: другой парень лучше.

— Я не говорила, что Сет лучше тебя. Ты делаешь чисто женские выводы, основываясь на чистой ревности. Ревнивый услышит и додумает. Что ж ты не отвечал мне на поцелуй?

— Я… думал, ты представляешь его на моем месте. Будто тебе показалось, что ты целуешься с ним. Не мог я этого допустить. Пусть бы ты ничего и не соображала, но я-то знал, что буду помнить об этом все оставшиеся годы.

— Маньяк! С первого дня мечтаешь меня связать и изнасиловать. Все мужчины мечтают об этом.

— Нет. Руки тебе не связывал.

— Но попросил: представь, что я это сделал.

— А зачем ты меня поцеловала? Даже дважды. Юфем и то удивилась, как ты себя ведешь.

— Ой, Юфем удивилась! Тоже мне, показатель общего настроения!

— Ты же к ней не ревнуешь, — удивился профессор, обнимая Одри за талию и вылезая, наконец, из-под одеяла.

— Да я тебя ко всем ревную, а к ней особенно. Поцеловала тебя, потому что хотелось. Делаю то, что хочу. В трезвом виде сдержанна, но выпившая… очень похожа на внучку того самого Роберто Барберри.

— Тебе не хватает секса? В следующий раз придем в гости к Юфем, закроемся в ванной и займемся им непременно. Может, тогда ты не станешь отвечать на неожиданные, но нежные поцелуи своего Сета.

— Нет. Иди нафик! Ничем подобным не занимаюсь, даже когда пьяна, как сапожник, чего со мной еще не было ни разу. Мне не хватает внимания. Ты только работаешь — вечно занят своей фитопатологией, а на меня смотришь только тогда, когда смотрит другой…

Она не договорила. Профессор Ной представил, со сколькими еще парнями она может поцеловаться, пока он занят в университете и хрипло прошептал, рывком притянув ее губы к себе:

— Ты… ты наказана…

И, опрокинув жену на себя, впился губами в ее рот. Отпустив ее, услышал:

— Ой, как страшно! Я знаю твою самую любимую эротическую фантазию: я все еще твоя студентка, но не сдала зачет или экзамен и пришла в дополнительное время. Ты решил меня поспрашивать, а я ничего не знаю. Все, как всегда. Нерадивая студентка и серьезный, знающий преподаватель. Что ты делаешь? Наказываешь меня за плохую учебу: ставишь к стенке в преподавательской, задираешь платье (я в платье, потому что его легче поднять), снимаешь с меня трусики и, целуя и лаская попку, входишь. Я кричу, а ты доволен тем, что мне хорошо и что ты имеешь надо мной власть.

— Одри, я… Я согласен на то, что ты сейчас сказала…

— Еще бы ты не согласился! Как я узнала об этом? Да очень просто: ты преподаватель и мужчина, а Вы все до ужаса примитивные. Ты как-то намекал мне на то, что все еще помнишь, как я была твоей студенткой, и ты ничего не мог поделать с этим обстоятельством. Для меня же ты тогда был профессором, а сейчас давно и прочно муж. Я смирилась с тем, что ты уже не сможешь задрать мне платье и войти в меня в стенах нашего университета.

— Я могу…

— Господи, профессор, как Вы непозволительно невежливы! Но я уже не студентка, а училась я всегда блестяще.

— Очень жаль… Зачем, зачем я говорю это сейчас, будучи трезвым? А как ты относишься к моей… эротической фантазии?

— Я уже сказала, как. Хотите, повторю еще раз?

— Хочу! — профессор поцеловал ее грудь.

Одри стянула с него трусы и прижалась к нему голая. Профессор немедленно воспользовался ее предложением…

— Не могу поверить, что ты все еще хочешь меня после того, что я сказал и сделал вчера и… сегодня. В жизни так себя не позорил. Со мной ни один студент не вел себя так бесцеремонно.

— Сексуально?

— О, господи! — профессор все еще не отпускал ее.

— Тебе нравится, что я идиот?

— Очень. Теперь я клянусь хотеть Вас всегда, постоянно… А ты, со своей стороны, обещай думать обо мне на работе чаще.

— Нельзя работать со своей собственной женой. Я все время на тебя натыкаюсь. Если нет, мои коллеги говорят о тебе.

— И как они обо мне говорят? — Одри вылезла из постели.

— Твердят мне, что я с тобой слишком суров. Мол, такой женщине нужно больше внимания.

— Так я это уже говорила. Странно, но я такая зажатая. Могу говорить о сексе, о ревности, а через минуту сожалеть о своих словах. Все, в чем я признаюсь тебе — отвага в минуты откровенности, о которой я всегда вспоминаю с ужасом. О себе прекрасно понимаю: я стеснительная и скромная. Пишу романы и угрызаюсь, зачем я делаю это. Там все прозрачно, как у Цветаевой: только я пишу о чувствах, эмоциях, сказочной любви, а она пишет о боли, которую нельзя выставлять напоказ. Что ты думаешь, Котя? Я так тебя называю, потому что ты безумно хорош в постели со вчерашнего дня. Сет не зря появился в моей жизни — хотя бы пойму, что такое яркий секс.

— Любимая…

— Скажи, что ты не считаешь меня гулящей, развратной или что-то в этом роде.

— Не считаю. Я считаю дураком себя. Тебе нужен более знающий мужчина, который четко понимает, как распорядиться словами, что ты произносишь, пытаясь меня соблазнить.

— Никто мне не нужен, только ты. Из тебя я уже вырастила принца, а большего мне не нужно. Люблю только мужчин, из которых без особых усилий получаются принцы. Мне не нравятся мужчины, что нравятся всем женщинам. Ну, другой у меня вкус. Сейчас я буду хотеть тебя так часто, что ты станешь напрягаться и прогонять меня прочь.

— Когда кто-то из нас приходит с работы — неважно, кто — ты или я — немедленно снимай с себя одежду и целуй меня, а остальное я сделаю сам, — ответил на это муж.

— А если ты будешь не в настроении? — улыбнулась Одри.

— Ударь меня и делай то, что тебе хочется.

— Пойдешь смотреть фотографии?

— Боже мой! Пойду, конечно!

— Ответ правильный, — рассмеялась Одри.

— Не одевайся — ты мне нужен в костюме Адама.

Профессор подхватил жену на руки и сел за компьютер, посадив ее на колени. Там он быстро включил его, нашел папку «У Сета с Юфем. Никому не показывать» и открыл.

— Мне, значит, показываешь?

— Слово никому означает: никому, кроме тебя и мамы. Тебя можно соблазнить, а мама — это мама, она все видела и не осудит.

— Ну да, не накажет. А жаль.

— Ну, Котя! Смотри уже!

Профессор смотрел медленно и долго, а Одри закрывала лицо руками и произносила только: «Ужас! Порнография натуральная!»

Когда профессор Ной закончил просмотр фото, он просто и быстро вошел в Одри и, держа ее руками за талию и находясь в ней, встал и положил ее на кровать…

— Еще раз так сделаешь — поцелуешь Сета — буду всю ночь доказывать, что я — мужчина.

— Может, я этого и хочу? — дразнила его счастливая Одри.

— Теперь и всегда… хочу, чтобы ты это делал.

— Позорище!

— М-м-м… Любовь это. Я пошла — мне подруга звонит — надо ответить.

Юфем спросила, смеясь:

— За грибами-то едете?

— Давай потом. Муж еще… не отошел.

— Ты хотела сказать: не выпустил тебя из постели.

Одри хихикнула.

— Не разрешает мне видеться с Сетом. Все мозги вынес, зачем я с ним целовалась.

— Еще бы! Передай, что я своему вчера дала пизды.

— Сейчас, — Одри передала сообщение.

— Ну, естественно, она это дала: она всегда ее и дает.

— Слышала, что он сказал?

— Ага. Пошляк! От профессора такое услышать!

— Сама в шоке.

Одри дополнила, что Юфем говорит: за поцелуй с Одри пизды.

— А он: а вот это правильно. И я еще дам, как придем. Офигеть, профессор мой! — отчиталась Одри подруге.

— И я добавлю. Весело, говорит, время провели: ревновали друг друга.

— Паразит!

На этом их разговор был окончен.

Глава 12

Одри не могла не поболтать с подругой о случившемся в инете на Фейсбуке. И сделала она это, разумеется, тогда, когда профессора не было дома.

Диалог получился интересным и смешным.

— Тебя Сет с языком целовал?

— Пять минут позора, и ты в дамках. Ужасные фотографии. Надо удалить эту фигню.

— Так как? Что, прямо взасос?

— Ты сейчас еще обидишься.

— Нет)

— Подруге не буду такое говорить.

— Я ему не скажу больше ничего.

— Не надо это обсуждать.

— Мне интересно.

— Интересно за углом.

— Понятно.

— Да. Ответ на твой нескромный вопрос да. Ему не говори.

— И как)

— Нежный он сам и поцелуи его. Хороший парень, но дурак. Хорошие парни дураки всегда.

— Почему?

— В том плане, что ему надо жениться на тебе и жить, а он просирает молодость, что осталась. Некогда уже присматриваться к девушке — надо жениться и жить дальше. Поняла? В хорошем смысле дурак — в том смысле, в котором нормальные, здравомыслящие девушки в него бы влюбились. Ему не говори, что я тебе сейчас сказала.

— Не, что я, дура, говорить?

— А кто тебя знает? Шутка!

— А нежный — это да.

— (Вишенка) Я и сказала. У тебя такой первый раз. Ах да, матерится, только когда выпьет побольше и когда волнуется, и то не через слово — таких еще можно выносить — сильных матершинников не выношу — такой тоже первый раз — вот что хотела тебе сказать еще до того, как мы напились, две алкашки. (Четыре бутылки шампанского) на двоих подруг перебор.

— Ну, могла сдавать в аренду.

— Кого в аренду? Сета, что ли?

— Ну)

— А Ной меня достал потом и до сих пор достает: вот, ты в него влюбилась, потому что он для тебя все делает — целовалась, не отпихивала.

— А в чем Сет нежный?

— И в поведении, и в характере — ну, просто я таких обожаю: спокойных, скромных снаружи, а внутри — буря чувств. Как бы тебе это объяснить… Из него можно принца вырастить. Только ему не говори больше — он таких шуток, кстати, не понимает — он смущается — ты сказала: вот, я отработаю — минет сделаю и про месячные. Он чуть не умер — учти это — я его глаза смущенные видела. Он к тебе спиной сидел и еще не был пьян, а ко мне лицом. Ему это тоже не говори.

— Хорошо.

— (Рожица с сердечками вместо глаз) (Три вишенки)

— А язык глубоко пихнул?

— Нет, я отстранилась.

— А профессор что?

— Да заколебал он! Из Сета вырастить принца легко для тех, кто умеет. Все его бывшие не умеют — они не поняли, что он хороший. Странно, но девушкам такие парни почему-то не нравятся — им все больше придурки и подонки, а я принцев люблю, даже без коня, простых и скромных, вежливых, честных.

— Помоги мне вырастить.

— А как? У тебя характер другой — совсем мы разные с тобой.

— Да я шучу.

— И мужикам все больше шлюхи нравятся. Обидно! Эта его бывшая, Олкион, откровенная ш…

— А на руки когда брал, что почувствовала?

— О-о-о! Это особая тема, сейчас скажу, но не ляпни никому. Мой идеал принца, романтика, идеальный мужчина без недостатков, ну, почти образ — Джастин Дис в образе Кейта Тиммонса в Санта — Барбаре — так вот мало того, что твой Сет родился 30 марта в год крысы, как и Джастин Дис, так еще и зовут его лучше — Стаматис. И когда в «Санта — Барбаре» Джастин Дис поднимал свою Джину на руки — он делал это нереально красиво и легко, как будто она пушинка, а она выше его. Он просто сильный и не стесняется поднимать женщину на руки, а твой Сет сделал это очень похоже: легко, быстро, не напрягаясь, красиво, еще и выше головы почти своей и не опускал долго, не ворчал, что тяжелая, хотя я и вешу много для женщины. В-общем, обалденно было, я офигела в первый момент. И он, правда, сказал тебе: зря ты сопротивлялась — он же сказал я сильный — это было так классно, так хвастается мило — обожаю!

— Не хочу, боюсь.

— Лучше других мужчин, которые говорят, что ты тяжелая, вот пришлось тащить, спать, чуть не надорвался — это смущает женщин, а этот обалденный.

— Ну вот, как романтично!

— И не говори! Классный вечер был — это можешь передать, но не при профессоре. А то не пустит.

— Надо повторить.

— Еще мне понравилось, что он не сидел сиднем, как все, а танцевал. А как понравилось то, что он сказал: сейчас одну включу, а потом можете слушать что хотите. Класс, супер!

— Добряшка)

— Ага. Люблю добрых и щедрых. Женщине надо дать то, что она хочет, иначе она возьмет сама.

— Посмотрю, как он с Юфем будет общаться)

— Посмотри.

— А ты почему нас всегда раньше знакомишь со своими парнями?

— Не знаю, они никогда не ходят.

— А-а-а! А ты зовешь?

— Да. Зову. А профессор всегда недоволен?

— Да нет, первый раз так бурно.

— Страсть) Старость приходит.

— Ржака.

— Мой предыдущий парень тебя не целовал?

— Пытался, но я увернулась.

— Зря))

— Не могу, сижу, угораю от твоих комментов.

— Ну, захочешь еще приходи.

— Я уже хочу.

— Класс)

— (Вишенка) (Бутылка шампанского) Вы грибы-то собрали и где?

— Лес какой-то.

— А сколько собрали?

— Он мне букет цветов собрал. Ромашки. Ведро грибов.

— Ого, какая романтика! Ничего себе!

— Мммммм, да. В следующий раз пойдем — он и тебе сорвет. Джентльмен. (Поцелуй) (Поцелуй)

— Прикинь, сидим мама подошла спрашивает: Сет мужчина или парень? Я говорю: не знаю. Она: мужчина. Ребенок есть — значит, мужчина. Я говорю: а если 40? Она: 40 и детей нет — это придурок. Ржака.

— А как со стороны он ко мне?

Скромненько, но со вкусом он к тебе.

— Думаешь, нравлюсь ему?

— Не знаю.

— Короче, погуляли.

— Ага, весело было.

— Сейчас фотки на комп сохраню.

— Зачем? Удали ересь.

— Ну, я приличные тока.

— А такие есть?

— А что мама твоя сказала про фотки?

— Я сказала: этот порнографический позор покажу, когда муж свалит куда-нибудь. Мама еще не видела. Сет мне писал недавно: как муж, живая еще? Да я скромная — пишу, — Такое редко, но он всегда ревнивый, но такое первый раз. Не буду же я писать: ты классный парень.

— Да я ему фотки кинула, говорю: сам напиши ей)

— Послушный. Обожаю таких мужчин: сказали, пиши — пишет. Пишет Сет: весело же вроде гуляли. Я пишу: да, супер, но мужья такого не поймут.

— Хи-хи-хи.

— Он так медленно пишет — обдумывает, наверно, каждую букву — мужики такие смешные, замороченные всегда.

— Он — да, медленно.

— Пойдет.

— Хихих, че еще пишет?

— Пока ничего, надо же подумать. Все взвесить.

— А еще прикол: Никс Иоанн заревновал к нему. Он мне говорит: что, блин, ко мне все ревнуют твоих подруг?

— А к ней он не лез целоваться?

— Нет. Иоанн сказал Никс, что она будто попой виляла перед ним)

— Понятно. Ну, тогда он вызывает ревность из-за того, что смотрят: вроде все замечает. Мужчины таких мужчин не любят — тех, что к женщинам внимательны. Сами не понимают — считают: это баба и ревнуют — ну, я так считаю.

— Как тебе губы у Сета? Приятные, да?) Мне нравятся.

— Ну да, нормальные. В самый раз.

Вскоре между профессором и Одри установились такие отношения, которые могут быть только между любовниками, безумно и открыто влюбленными друг в друга. Муж и жена обычно стыдятся таких слов и действий.

— Сними трусики сама, и я войду.

— Зачем сама?

— Так… сексуальнее. Так я быстрее пойму, что ты хочешь меня. И даже если не хочешь — я сделаю все, чтобы эта мысль пришла в твою красивую голову. Вообще, всегда, как приходишь с работы, первым делом снимай трусики и прижимайся ко мне.

В другой раз:

— Снимай скорее трусики. Я соскучился.

— Погоди, дай хоть раздеться, что ли! — чуть сердито отмахнулась Одри.

— Женщине не нужно раздеваться. Достаточно трусики снять и муж может делать то, чего добивался, женившись на своей жене.

— Фу, какой кошмар! Как ты говоришь!

— Я не могу допустить, чтобы кто-то другой сказал тебе эти слова. Я хочу и могу говорить то, что должен произносить ревнивый муж.

— Самый лучший момент в моей жизни — тот момент, когда ты снимаешь трусики, и я вхожу. В первую минуту я счастливее всех людей на земле. Этот миг восхитителен: я чувствую, что ты наказана.

— Я люблю тебя, — во время секса произнесла Одри.

— Ты меня любишь за секс или так?

— Так и всего тебя… люблю.

— Это хорошо. Когда ты кончаешь, говори мне всегда, если я не чувствую. Это меня возбуждает.

— Твои слова… чудовищно аморальны и почему-то… заводят. Вы, профессор, отличаетесь непристойным поведением, пошлыми мыслями и за них Вам придется расплатиться…

— Хочу расплатиться прямо сейчас…

— Все классические способы ухаживания и неклассические тоже ведут к одному и тому же: сексу. Мужчины не любят много разговаривать — нам тяжело открываться перед женщиной, — потом приходится все вспоминать и становится стыдно…

— Зачем стыдиться любви?

— Я не любви стыжусь, а своего недостойного поведения. Сет теперь всегда смотрит на меня и ненавидит.

— Он меня ненавидит: я верна мужу.

— Он это видит иначе, как мужчина и несостоявшийся любовник: ты верна изумительному сексу, который каким-то чудом научился давать тебе я…

— Мне так нравится момент, когда я кончаю и немедленно хочу продолжения. И ты продолжаешь… Ты так хорош, когда я хочу тебя еще и еще!

Профессору было одновременно жутко стыдно и приятно. Одри так нравилось, что он не умеет стать смелым, как Сет. Ей абсолютно не нравились нахалы. Профессора можно было хвалить в постели сколько угодно, но он слушал это всегда как в первый раз. Для Одри это его поведение было бесподобным.

Глава 13

Понемногу профессор согласился поехать за город, на природу. Как любящий мужчина, он понимал и принимал то, что ему все равно не отвертеться. Любишь же…

Сет, как оказалось, водил свою белую недорогую машину очень лихо, с риском для жизни, хотя и хорошо. На скорости 170 км/час он умудрялся быстро затормозить, увидев приближающуюся навстречу машину, и свернуть в сторону. Впоследствии Одри неосмотрительно рассказала матери о приемах вождения Сета и услышала ответ, что он выпендривался ради тебя, и увидела осуждающий взгляд мужа.

— Твой профессор вечно смотрит на тебя с укором, а ты как-нибудь спроси его: «Мой милый, что тебе я сделала?» Уверена, поможет стать ближе! — смеялась Вера.

Там же был и Эпаф, который молчал, раз говорить ему было не велено, и Роберто Барберри, который заметил спокойно, но поучительно:

— Я все жду, жду, когда ты образумишься и перестанешь провоцировать своего мужа. Однажды у него закончится терпение. Думаешь, он все тебе простит?

— Ты о чем? По-твоему, я неправильно себя веду?

— Нетактично. Ты в Сета платонически влюблена. А равно и во многих артистов, которых тебе любезно предоставляет Сет почти каждый день. Будь я на месте твоего профессора — я бы не выдержал. Профессор Ной мне не нравится, но здесь я ему искренне сочувствую. Как можно жить в мире с женой, которая прекрасна и сексуальна и при этом ценит своих друзей и работу выше, чем супруга?

Ее мать, Вера, рассмеялась:

— Папа, ты в своем репертуаре! Одри еще молода и ей хочется жить так, как ей хочется.

— Ни к чему хорошему женская свобода не приводит.

— Моя мама, напротив, гуляя, встретила тебя и решила, что ты хорош.

Тут и Афродита рассмеялась.

— Мужчины! Не умеют они чувствовать.

— Умеем. Но не так раскованно, как Вы, женщины, — заметил Роберто Барберри.

— Знаешь, дедушка, Сет очень откровенен со мной.

— До тех пор, пока тебе это боком не выйдет. Я видел, как Сет теперь смотрит на твоего профессора. И даже знаю, почему: у Вас теперь все отлично.

— У нас всегда было все отлично. Замечательно.

— Но не в постели. Поведение профессора уже не сравнимо с безмолвной мебелью?

— И там тоже. С чего вдруг ты делаешь такие намеки?

— Сет мне говорил, что профессор ни разу не говорил тебе, что любит, на языке секса. Ни разу не спал с тобой так, чтобы на следующее утро тебе было стыдно, что ты все еще хочешь его.

Одри ответила не сразу. Она на некоторое время крепко задумалась.

— Сет прекрасно разбирается в женщинах и женской психологии, — ответила она потом, — Поэтому он нравится мне все меньше и меньше. Не нравятся мне мужчины, которые разбираются в женщинах, а, вернее, в их соблазнении. Я люблю профессора. Он чудесный, так как совершенно несведущ в практической стороне жизни.

— Тогда он и деньги зарабатывать большие не умеет.

— Да, но в вертолете я не нуждаюсь — если что, ты мне его подаришь, а все остальное, в пределах разумного, у меня есть. Мне всего хватает, даже любви.

На природу приехали около восьми вечера и до двух ночи успели очень многое: накрыли на стол, причем Одри проткнула ножом сгиб пальца и Сет бросился к ней и вылил ей на пораненный палец самую дорогую водку из привезенных (Одри спросила: «А подешевле-то средства нет?» Ей всегда жаль было тратить деньги на себя), а профессор Ной замер, не зная, как избежать жалости Сета к его жене, танцевали и смотрели на миллиарды звезд и движущийся спутник.

Сет стал хвастаться, что специально привез сюда Одри и Юфем смотреть на звезды, так как в августе именно тут бывает звездопад. Посоветовал Одри загадать желание, и она это сделала. Она загадала, чтобы Сет женился, но ему не рассказывала об этом.

Вскоре, выпив дорогой водки, Сет и Юфем пошли знакомиться с соседями, а Одри позже ушла туда же, захватив карманный фонарик. Соседи предложили гостям арбуз, коньяк и пиво. Сет и Юфем приняли угощение как должное и поделились своей водкой, демонстрируя, что рады знакомству. А Одри так не умела, она сразу напряглась и замолчала. Тем не менее, танцевать она пошла вместе с Сетом и Юфем и разговорилась с женщиной — стоматологом Мирайн о профессии, призвании и прочем.

Муж, как выяснилось по возвращении, обиделся и лежал в палатке, ожидая загулявшую супругу. Внутри постелили надувной матрас и одеяло, а также взяли с собой теплые спортивные костюмы и куртки.

Одри пришла и профессор сразу же, без слов, прижал ее к себе, мешая одеваться.

— Что ты делаешь? Подожди, куртку надену! — вырывалась Одри.

— Дальше пила с ним?

— Если бы я и пила дальше, то не с ним, а со всеми новыми знакомыми.

— Мужчины были?

— Да, все там страшные и грубые…

— Кроме Сета.

— Я оделась. Давай спать, а то ты болтаешь глупости. Юфем рассказала, что он легко находит общий язык со всеми людьми и всегда пользуется новыми знакомствами.

— А ты бы хотела быть его единственной! Ревнуешь его, да? — профессор Ной поцеловал ее, увлекая на матрас и одеяло.

— Нет.

— Ревнуешь, не надо меня обманывать. Я чувствую, что ты его ревнуешь, потому что она нашел девушку и это твоя подруга.

— Потому что ты сам ревнуешь. Я их познакомила, идиот!

— Чтобы доказать мне, что он тебе не так уж и нужен. Нужен, знаю. Если у женщины муж спокойный и порядочный, ей хочется… всплеска чувств.

— Спать давай, любовь моя, — Одри поцеловала мужа.

Муж очень скромно целовал ее, прижимал к себе и боялся, что она простудится и подхватит пневмонию. Одри была очень тепло одета, но вся дрожала от холода в палатке и муж трясся вместе с ней, ведь он обнимал ее.

Утром все обошлось благополучно: никто не заболел, только встали в 6 утра. Не спалось: всю ночь над головой летали самолеты, и на их палатку, напившись, навернулся Сет, и Одри с мужем пришлось оттолкнуть его, а он пошел к своей машине.

Довольно быстро Сет приготовил удочку и Одри принялась ловить рыбу, сидя на походном стульчике.

— Нет, я рыбалку никогда не понимал: сидишь часами, скучно, а в чем смысл? Я б с ума сошел!

«Еще один минус в его пользу», — подумала Одри, — Предыдущий был вчера, когда к нам на огонек пришла эта неприятная собака, помесь питбуля и кого-то еще, а Сет обещал зарубить ее топором прямо при дамах, ругаясь и матеря хозяев, отпускающих без присмотра страшного пса. Люблю собак и не понимаю Сета. Да еще и с топором на невинное животное!»

— Нет, мне нравится, — скромно ответила Одри.

Рыбалку она обожала. Ей были удивительны анекдоты про женщин, ненавидящих это занятие и напрягающих этим своих мужей.

Одри и остальные ничего в этот раз не поймали, только пескариков, которых наловили ведром, а не удочкой, зато нафотались и получили заряд отличного настроения.

Юфем дважды обожглась: ей в лицо попал пепел от костра и она тронула рукой горячий шампур после жарки шашлыков. Она плакала по-настоящему и Сету пришлось, стесняясь Одри, пожалеть Юфем и поцеловать впервые при любимой. Он подарил Юфем жевательную резинку с романтическим пожеланием — сюрпризом.

— Через 25 лет признаться ей в любви, — прочитала Юфем пожелание.

— Вот видишь, именно тогда я это и сделаю. Жди! — рассмеялся Сет, чем, конечно же, обидел Юфем.

Потом Сет, игнорируя нынешнюю девушку, предложил Одри пойти в лес за грибами. Профессор еще ничего не успел сказать, а Одри уже согласилась и пошла. Они ходили по лесу, искали и обсуждали качество и съедобность грибов, даже заблудились немножко, но Сет уверенно вывел любимую к реке. Они набрали по большому пакету грибов. Сет все их уступил ей. Он любил собирать грибы и обожал бродить по лесу, но грибы не ел никогда. Одри казалось это странным: собирать, но не использовать плоды своего труда, даже вкуса грибов не знать. Неужели не любопытно, что он там собрал?

Когда они вышли к Юфем и профессору, тот спросил:

— И чем Вы там занимались? — он был напряжен и опускал глаза.

— Целовались в кустах, — рассмеялась Юфем.

— Ничем. Просто разговаривали и обсуждали грибы. Ты знаешь, Сет всегда подает руку, когда идешь по лесу и приходится перешагивать деревья. И ветки отодвигал мне. Попросила — сфотографировал на бревне над водой.

— Еще бы! Джентльмен! — ехидно улыбнулась Юфем.

Сколько потом профессор не пытал Одри, о чем они говорили, она молчала и отмахивалась. Она даже Юфем ничего не рассказала. Сет спрашивал ее, как ему понравился их поцелуй, а она молчала.

— Знаю, что должен понравиться. Я замечательно целуюсь — мне все всегда это говорили. А вот с девушками всегда не везло: никто из них не умел целоваться. Только первая, которая научила. Мне нравятся женщины постарше.

«Зачем он мне все это рассказывает?»

— Я поцеловал тебя потому, что ты хотела этого. Я видел, что хотела. Понимаю: я сексуальный, привлекательный.

— Не хотела. Я и не видела, что профессор в комнате. Если бы понимала — не стала бы отвечать тебе.

— Да ладно! — не верил Сет ее скромности и потупленным глазам.

— И где ты этого своего профессора откопала? Он же ничего не умеет.

— Почему ничего? Умеет кое-что…

— Теперь хоть сексом научился… заниматься, — сквозь зубы выругался Сет.

Одри рассказала, где и как они познакомились с мужем. Объяснила, какие ей мужчины нравятся.

— Согласна, первого шага от них будешь ждать до пенсии. Но… Такой у меня вкус.

— И чего твой профессор ревнует и бесится? Я считаю, что поцелуй — не такая уж измена.

«Ну, и считай дальше. А я считаю: измена».

— Некоторое время хотел отдохнуть от отношений. Но… опять начал встречаться… с Юфем. Так уж получилось.

— Юфем… она глупая. Спрашивает меня: как ты считаешь, у него со мной серьезно? Услышала, что ты предложил и на следующее лето ездить за город и решила, что ты планируешь и дальше с ней встречаться. Какая ерунда! Ты не планируешь — я знаю.

Эта тихая речь почему-то здорово разозлила Сета и вдохновила на величайшее решение в его жизни.

— Ты так уверена, что не планирую? А что если… я женюсь на ней?

И ошалел, услышав тихое и решительное:

— Женись на Юфем, Сет. Женись на моей подруге.

— Правда, я это сделаю. Один лишь твой профессор достоин семейного счастья? Юфем тоже его достойна.

— И ты его достоин, Сет. Вы будете счастливы.

— Моя жизнь будет кончена, любовь моя, когда мы с твоей подругой поженимся. Запомни: ты этого хотела.

— Я… Ты же сам предложил это!

— Ты меня обидела… своей любовью. Внезапно влюбилась в секс, да? Гадость! Ты такая же, как все!

— Я мужа люблю!

— Ну и люби… своего старого развратника!

— Зачем ты так?

— Прости!

Оставшееся время они молчали. Говорить после взаимных упреков было не о чем. Одри не собиралась принимать всерьез заявление Сета о предложении Юфем пожениться. Мужчины много чего говорят впустую.

Оставшееся время на природе прошло спокойно, без приключений. Сет немного поспал, подружки пофотались в лесу и на поляне, собрали мусор и поехали назад.

По дороге Юфем стало плохо и ее вырвало. Сет дал ей пакет и остановил машину. Они вернулись из леса, где были втроем по пути, захватив и ревнивого профессора. Сет принес Юфем красивую, нежно-малиновую сыроежку. Она расплакалась.

— Уже второй раз меня рвет в твоем присутствии. Ужас! Ты меня теперь бросишь.

Сет помолчал, оглянулся на Одри и вдруг произнес монотонно:

— Юфем, выходи за меня замуж.

Она перестала плакать и закашлялась.

— Что?!

— Ты же слышала. Я сделал тебе предложение. Не романтик, вместо цветов принес гриб. Думаю, тебе подойдет.

«А моей жене он бы принес целую корзину роз», — подумал профессор.

«Он понимает, что Одри ему не получить — вот почему он решил насолить моей жене… этим предложением».

— Я согласна, Сет, — Юфем вытерла блестевшие от счастья глаза.

Она уже и не надеялась на что-либо подобное. Да и любить, похоже, она была не способна.

Сет довез профессора и его жену до города, там его машина почти заглохла — им залили некачественный бензин — и дальше они поехали на автобусе домой. Из-за того, что предыдущую ночь они почти не спали, то нынешнюю спали целых 11 часов.

Профессор шепнул Одри в это утро, что ее попка так хороша, что он не может забыть о ней, пока ей не достанется достаточная доля ласки и поцелуев. Одри привыкла к тому, что все мужчины, мягко говоря, очень озабоченные и улыбалась.

Он все еще доставал ее Сетом, ведь тот на прощание пожал профессору руку, а Одри поцеловал в щеку. Когда Одри сообщила это подруге, Юфем сказала, смеясь:

— Скажи, что в следующий раз Сет и его в щеку поцелует, раз ему это так важно.

Профессора и теперь нельзя было переубедить в том, что Одри нравится Сет. Нет, он ей не нравился: бабник, не любит собак, рыбалку, курит и пьет. Она отлично поняла, что на природу Сет ездит лишь для того, чтобы выпить и лапать ее, Одри, что подтвердила и Вера, ее мама.

— Видишь, он твоему мужу положил руку на плечо только для того, чтобы тебя незаметно обнять за талию.

Даже Эпаф, ее отец, был солидарен с мамой.

— Мужчины только об этом и думают. А уж в твоем присутствии — несомненно! Ты особенная, дочка: красивая, сексуальная и простая, естественная. Некоторые мужчины пытаются этим воспользоваться.

Глава 14

Если мужчина и женщина постоянно ссорятся в браке и причиной ссор является легкая ревность — это вполне нормально. Ненормально, когда муж и жена друг к другу равнодушны и не интересуются ничем, что волнует и занимает вторую половину.

Юфем написала Одри:

— У меня на коленке синяк. Сет говорит — это тебя надо ревновать, что с профессором делала, откуда синяки?

— А у меня палец не заживает, не думает даже. Обычно быстрее затягиваются порезы. Профессор до сих пор нудит про поцелуй в щеку. Сказал, что я ему ее приготовила, протерла влажной салфеткой даже и ждала, когда поцелует. Маразм крепчал, как говорится. Не было этого.

— Не говори. Ржач.

Профессору она ответила на это, что он на работе тоже разговаривает с коллегами и кто знает, чем они там занимаются.

— Мы же все время вместе. Я тебя постоянно вижу, и ты не строишь из себя недотрогу, кстати сказать!

— А должна? Я нормальный человек и обычно веду себя нормально, ничего из себя не изображаю. Мне нравится общаться с людьми.

— С мужчинами только.

— Ты несправедлив. Я общаюсь и с женщинами.

— Да, но я замечаю одних мужчин.

— Кто виноват, что ты так видишь?

— Твоя сексуальность.

— Еще раз скажешь о ней — тресну по лбу! Ненавижу, когда ты говоришь, что я сексуальная. Она мне ни к чему — говорила ведь.

— Но она есть, как можно игнорировать этот факт?

— Поговори о моей сексуальности с моим отцом — ручаюсь, он тебя поймет и будет гордиться тем, что дала мне природа… в неограниченном количестве. Я — нет. Я люблю тебя, но мужчины обожают выносить мозг, когда им что-то привиделось.

Профессор поговорил с Эпафом о сексуальности Одри, и отец ее действительно отнесся к ней положительно, но предупредил, что все мужчины именно так к ней и относятся.

— Я с ума сходил, когда Вера оказывалась каждый раз именно той женщиной, о которой я втайне грезил. Но ты же понимаешь, что я не один, да и ты тоже, вокруг полно красивых и обаятельных молодых людей.

— Одри нравятся умные мужчины постарше.

— И умные, и постарше, — добавил Эпаф, многозначительно кивая.

А потом, довольно быстро, уже 15 сентября, была свадьба Сета и Юфем. Свадьба была пышная, и организовал ее Сет, чтобы как следует насолить Одри. Но ему пришлось понять сразу, что ее это больше не трогает. Профессор и тот заметил, что отношение Одри к Сету переменилось.

— Что случилось? Он такой красивый, честный, смелый, сексуальный. И делает все ради тебя.

— А не нужно больше ничего для меня делать. Он мне больше не нравится. Только главный редактор — это его единственные полномочия в отношении меня.

— Что произошло? — повторил муж, а Сет прислушивался к их разговору, надеясь узнать, почему он больше не нужен любимой.

— Бабник. Я их не люблю. Он попытался убедить меня в том, что я хотела, чтобы он меня поцеловал. Странные Вы, мужчины. Я хотела тебя и ухаживала за тобой, стихи тебе писала… Разве я ухаживала за Сетом?

— Ты… его не отталкивала.

— И лишь поэтому он возомнил о себе нечто необыкновенное? Глупо. И он ненавидит собак и не понимает, как можно сидеть на одном месте часами. У него энергии много, она… просто превышает все допустимые нормы. Это я говорю как биохимик. Мне нравятся спокойные мужчины. А еще Сет не понимает, что я нашла в тебе. Говорит, что ты — предмет мебели, что порядочность скучна… И как-то… неприятно смеется над тем, что мне такие нравятся… как ты. Как можно смеяться над любовью? Она — чудо, а разве над чудесами смеются?

— Может, он просто ревнует?

— Тогда ты и ревнуешь интереснее и вежливее.

— И это учитывая ту пошлость, что я говорил тебе в постели?

— Да. К этому можно привыкнуть. Привыкнуть можно даже к тому, что ты как-то сказал, что у меня две дырки, а у тебя всего одна… И я обиделась, будто ты сказал, что я досталась тебе с браком, дырявая, то есть. К унижению любви привыкнуть нельзя. Даже легкая влюбленность, основанная на хорошем отношении, исчезает от злой иронии. Никогда прежде я так не ошибалась в людях. Я, правда, думала, что Сет — хороший парень.

— Но он хороший, — профессор чувствовал, что Сета нужно защитить, хоть он его и недолюбливал.

— Но не для меня. Я так рада, что они с Юфем поженятся. Юфем будет счастлива и не заметит, что Сет не обращает на нее никакого внимания. Ей не нужно внимание — она соскучилась по штампу в паспорте.

— Как-то ты говоришь о них… обидно.

— Нет, просто здраво, без сантиментов. Иногда они мешают увидеть истинное положение вещей. В-общем, столько в нем не того, что мне нужно… Зачем столько негатива в одном человеке? Предпочитаю мужчин без недостатков.

— Ангелов, что ли? — удивился профессор.

— Нет, всего лишь тебя.

— Да во мне целая куча недостатков! — стал разубеждать ее профессор.

— И это тоже мне нравится… в тебе.

— Что именно?

— Твоя попытка себя очернить, замаскированная под хвастовство.

Сет понял, что между ним и Одри больше не будет романтики, а деловые отношения годятся для тех, кто не влюблен в свою партнершу по работе. И с головой окунулся в свою семейную жизнь. Они даже были счастливы, поскольку Юфем не знала, о чем думает Сет. Он умел быть романтичным и поддерживал все начиная жены.

А профессор этой ночью сказал Одри:

— Счастлив я, что он тебе больше не нравится. Работай с ним, знакомься со своими актерами, выполняй для них работу… Делай, что хочешь, но не отнимай у меня права… ревновать. После сегодняшней свадьбы Сета и Юфем я чувствую, что должен признаться тебе… Я, именно я ревную, а он… — он выразительно посмотрел вниз, — Хочет доказать свою ревность.

Одри рассмеялась.

— Теорема уже доказана, — и погасила ночник на тумбочке у кровати.