В сердце ельника

Александра Варёнова (2025)

В частной школе «Ельник» погиб ученик. СМИ трубят о страшном происшествии, опека мечтает прижучить директора. Ходят слухи о буллинге, несчастной любви и опасных играх. Вот только я — Ядвига Избушкина хорошо знаю эту школу, известную своей фэмели-фрэндли атмосферой. Так что берусь расследовать дело, чтобы разобраться: самоубийство это, убийство или несчастный случай?

2. За горами

Время близилось к шести вечера, а я по-прежнему располагала лишь тем, что прозвучало в эфире на радио. Ни Андрей, ни начальник не отвечали, и становилось тревожно. Муж, понаблюдав за моим бесцельным шатанием по квартире, подгоревшей картошкой и криво подшитым сарафаном, предложил поехать уже на работу. Я хлопнула себя по лбу. Это действительно был самый верный и быстрый способ раздобыть нужные сведения. Да и личная встреча давала возможность поговорить не впопыхах и отследить невербальные реакции. С начальством второго обычно не требовалось, но всё же лучше понимать, тебе отвечают с паузами потому, что хотят спать, или потому, что хотят отвадить.

— Тук-тук, кто в кабинете живёт? — пропела свою любимую приговорку, которая очень хорошо отражала реальность.

— Ядвига! Ягодка! Ох, присаживайся. — Мой непосредственный начальник Крутогоров Николай Павлович застыл, словно нашкодивший школьник, и всё-таки отхлебнул из горлышка коньяка. Лоб его весь покрылся испариной, и под глазом дёргалась жилка. Обычно он был спокоен как удав и походил скорее на пастыря, чем на руководителя следственного комитета со своими русыми волосами, карими глазами, несколько круглым лицом и вечной полуулыбкой. — Да-да, знал, что ты не устоишь. Но у нас тут сыр-бор, насаемся как угорелые, с одной стороны наседают родители, с другой пресса, с третьей опека, и я даже не знаю, что тебе сказать, дорогая.

— А что опеке надо?

— Парашютист — Теремков Тимофей, мальчик с синдромом Дауна. Если выявится буллинг, поднимется такая шумиха, что лавочку быстренько прикроют.

— Они хотят лишить школу лицензии? — Я напряглась, понимая, каким это станет ударом для Андрея и Марины. Из-за этого дела «Ельник» и так ждёт удар по репутации, но через год, а то и пол все потихоньку успокоятся.

— Как пить дать, Ягодка, как пить дать. Каков прецедент! Ель давно игрались со огнём, открыто высказывая свои политические взгляды и излишнюю толерантность. В них вцепятся и знатно попьют кровушки. Помяни моё слово. Фэмили-фрэндли школа погубила солнечного мальчика! Тьфу, язык сломаешь.

— А что такой ребёнок вообще делал в школе? Андрей несколько раз говорил, что они не коррекционка и готовы рассматривать в качестве кандидатов только детей с аутизмом. И то с приемлемым уровнем социализации.

— У него мама учитель. Классный руководитель его десятого класса! — Крутогоров, положив локти на стол, придвинулся ко мне ближе: всегда так делал, когда хотел сообщить доверительную информацию: — А ещё на стене при подъёме на крышу обнаружили надпись красной краской: «Мама мимо!»

Вот-те раз, это действительно была любопытная информация. Возможно, помимо буллинга вскроются сведения о домашнем насилии. Или о взятке.

— А он точно сам спрыгнул?

— Вот, вот за это и люблю тебя, Ягодка! — Крутогоров, улыбаясь, погрозил мне пальцем, словно внушая, чтобы и дальше не разочаровывала. — В том-то и дело, что нет. Мутно всё. Нашли его упавшим лицом вверх — уже так-то не типичная поза для парашютиста. Но синяков на руках нет, следов удара ногой в грудь — там крупный такой пацан, от лёгкого толчка едва ли шелохнется — тоже не обнаружено. Ну и по классике жанра, никто ничего не видел, не слышал.

— Получается, опрос свидетелей уже проводили? — Подалась вперёд, испытывая смесь интереса и лёгкой досады. Задавать провокационные вопросы и выуживать правду было моим излюбленным занятием.

— Да так, по верхам. Он в полёт отправился в начале седьмого урока, а это пятница, там уже ни учеников, ни учителей толком не было. Обнаружил его директор. — Крутогоров сплëл пальцы и подвигал ими, собираясь с мыслями. — На место Солнцева выехала со своими молодцами Ветровым и Орловым, а они, ну ты знаешь, заморачиваться не мастаки: распределяют обязанности и быстренько общую картину преступления стряпают. А в классе всё-таки десять человек! Вернее, девять, не считая Теремкова, да классный руководитель. Там точно есть в чём покопаться. — Крутогоров уставился на меня, улыбаясь криво, но участливо.

Десятый класс означал, что все ученики — несовершеннолетние подростки в самом расцвете пубертата. С таким редко кто связывался за милую душу. Подростки или огрызались, или пытались произвести впечатление, из-за чего часто лгали и путали следствие. Прыщ на носу или лопнувшая подошва могли обернуться для них целой трагедией, а смерть одноклассника — нисколько не тронуть. И чтобы со всем разобраться, не прибегая к методу психологического давления, требовался океан терпения. Солнцева с молодцами были хорошей командой, но работа с детьми явно лежала не в поле их интереса, это не борьба с коррупцией или незаконным хранением наркотиков. По этим направлениям за один только год они раскрыли с десяток дел.

— Продаёте расследование? Будь я не заинтересована, ноги моей здесь бы не было.

— Ну, это ты в отпуске, а не я. И будь я на твоём месте, меня бы из отпуска никто не дёрнул… — Крутогоров вздохнул, не отдыхавший нормально уже несколько лет: даже в выходные и праздники его можно было застать на работе. Боялся, что без него остальной руководящий состав всё профукает, и не то чтобы эти опасения были напрасны. — Так отдаю под твоё шефство?

— А я не являюсь заинтересованным лицом? — В кои-то веки спохватилась с этим вопросом заранее.

— Твои девчонки когда выпустились? Год назад?

— Они уже институт заканчивают, Николай Палыч.

— Бог ты мой! Как время летит! — Крутогоров покачал головой и снова глотнул коньяка. — Тогда точно не являешься, даже несмотря на то, что лично знаешь директора. В конце концов, у тебя основная работа с классом будет, а Андрей персона публичная, много с кем знаком. Дождись тогда Солнцеву и хоть с завтрашнего дня приступай. Ан нет, завтра ж суббота. А в понедельник похороны… Ну, к маме Теремкова можешь съездить! Условия квартиры заодно оценишь, поговоришь в приватной обстановке. А там сама смотри, Ягодка, в этом деле я тебе полностью доверяю.

— А в каком не полностью? — усмехнулась, понимая коварность оборотов речи. — Контакты у Солнцевой взять?

— У неё. Или в базе. Там у мамы девичья фамилия. Ткачёва или Чащева… Запамятовал. Журналюги таким количеством вопросов закидали, что все мозги вскипели. Ну, найдешь.

— Найду. Держитесь, Николай Палыч.

Тот махнул рукой: ничего, справлюсь! Он и правда держался подобно могучей горе: его не брали ни взятки, ни сплетни. Мягкий с виду, Крутогоров имел стальной стержень, не поддаваясь соблазну нажиться на госденьгах, регулярно проводил чистку среди сотрудников, но костьми ложился за своих. За это его в равной степени любили и ненавидели.

Разговор был окончен, так что я поднялась с кресла и, опираясь на трость, двинулась к выходу.

— Ядвига, я тебе премию выбью!

Не стала оборачиваться, но улыбнулась и вскинула вверх кулак.