Молчание Гамельна

Александра Варёнова (2024)

Свобода, долгожданная свобода! Так я думала, выпустившись из школы. Наивная девочка Леона. Но тут понеслось: подпольные бои, подделка документов, похищения детей… И все ради Гамельна, который с ума сведет своим пронзительным тоскливым взглядом. Ну и что, что он старше меня больше, чем на двадцать лет? А еще у него тюрьма за плечами… Как я вообще во все это вляпалась? О, эта история шестилетней выдержки. Видите ли, меня тоже похищали… Похищал Гамельн. И благодаря этому моя жизнь перевернулась — в хорошем смысле. Я стала сильнее, с мамой отношения наладились, друзья верные появились. Но теперь мне нужно пройти через новый виток взросления. Взять на себя ответственность за чужие жизни и вернуть Гамельну семью! Как я со всем этим справлюсь? Сама не знаю. Только вот отступать я никак не намерена.

Глава 2

Гудящая жизнь Лондона казалась надоедливой, напыщенной и пошлой. Леона каждый раз заново привыкала к шуму, яркости, скоплению народа — и с облегчением отвыкала. Не ее это. Она с удовольствием бродила по тихим улочкам, заглядывала в специализированные магазины и торчала в антикафе. Рядом с Гамельном многое сглаживалось и отходило на задний план, но сейчас буквально свербило глаза.

Р-р-р, как же бесит! У Леоны чесались кулаки начистить рожу вон тому напыщенному индюку и ушатать вон ту витрину с ряжеными манекенами. Сделать хоть что-нибудь! Лишь бы не плестись в тягостном молчании. Гамельн настолько ушел в себя, что пару раз Леона выдергивала его из-под колес машин и выуживала из жуткого торнадо толпы. Жаль, выяснять отношения посреди улицы — явно плохая идея! До одури хотелось встряхнуть — колким словом или метким ударом. А получалось только изображать хмурого сыча, которого сторонились по умолчанию. Рискнул бы какой остолоп сунуться — Леона ему все зубы пересчитала бы и приложила затылком о ближайший столб! Остолопа, увы, не находилось. И повода прижать Гамельна к стене с парочкой вопросов — тоже.

Бесило все. Даже серый облупившийся дом, в котором Гамельн снимал квартиру. Не мог чего поприличней найти? Леона не раз спрашивала его об этом, но тот только пожимал плечами: «Какая-никакая, но крыша над головой».

— Ну и кто этот хам?! Что за история с женой и дочкой? — голос Леоны разносился рыком.

Гамельн проверил замок и протопал в гостиную. На потертом диване подтянул к себе ноги и принялся растирать ступни, будто устал или замерз. Будто прятал взгляд. Наполовину открытые жалюзи расчертили его полосами света и тени. Зебра недоделанная. Спаситель мира и главное зло во вселенной!

— Я бы сказал, что этот тип — сумасбродный мужлан, но ревность его была не беспочвенной, — Гамельн вздохнул. — Хотя он и сам не без греха. Много пил и проводил время за игрой в карты, а я планомерно сближался с его семьей. Вивиан — моя бывшая одноклассница, и так получилось, что я стал тренером ее дочери. А потом подвез до дома на машине, а потом помог починить кран…

Леона нахмурилась и подперла бока руками.

— А что насчет странных игр с дочерью?

— Он однажды застал, как мы играли в «Твистер».

— Реально сумасбродный мужлан. Зря ты его выгораживаешь!

— Было бы все так просто, львенок, было бы все так просто… — Гамельн вздохнул и сильнее скрестил ноги. — Совру, если скажу, что помогал семье Вивиан без всякой корысти для себя. Мне хотелось порушить, разграбить нажитое в надежде отхватить кусочек счастья. Глупо было. Ужасно. Я не получил ничего, а потерял многое.

— Кто вообще эта Вивиан? — Леона нахохлилась, вспоминая взволнованную и слегка эфемерную женщину. Такие строят идеалы и свято их чтут.

— Моя первая, безответная, бестолковая и единственная любовь.

— А? — у Леоны определенно замкнуло мозги: такая тетка — и… да даже язык не поворачивался! — То есть как единственная? А я? А дети? А… ба?

— Это немного другое, понимаешь? Любовь проявляется в разных…

— Но она же совершенно обычная! — Леона даже ногой притопнула. Гамельн, он же такой… ни на кого не похожий, крутой, перевернувший взгляд на мир. И тут… такая?!

— Вивиан не обычная. По крайней мере, та Вивиан, которую я помню. Она могла совершенно спокойно взять за руку карманника и притащить в полицейский участок или оторвать от юбки подол и перевязать рану бродячей собаке. Вечерами и на выходных она торчала в приюте, постоянно придумывала что-то интересное. У нее не было друзей, ее считали странной и недалекой и частенько устраивали подлянки. А она помнила дни рождения всех в классе и обязательно готовила особенный, пусть и маленький подарок. Как ни странно, эти подарки никто не выбрасывал, хотя многие кривили губы. Вивиан очень искренняя в чувствах. И в их отсутствии… Она никогда меня не любила. Никогда. Даже выпрыгивай я из шкуры вон! — Гамельн низко-низко опустил голову: волосы занавесили глаза.

Леона боялась дышать. Неужели рассказанное правда? И все это так велико и прочно, что даже пытаться влезть не стоит? Леона очень хотела влезть и заявить, что давно пора подвинуться. Давай, тетя, до свидания! Вместе со своими дочуркой и мужем.

— Я рассказывал ей о мечте! Как дурак поверил в сказку, которую сам и придумал. А в итоге не успел спасти вас… мое настоящее сокровище.

Леона неловко сгребла в объятие Гамельна, превратившегося в изваяние. Прошлое наваливалось преступно и неумолимо. Горло сковало тисками.

— Но меня… меня-то ты спас!

— Велика заслуга, — голос Гамельна звучал глухо и надтреснуто. — Я дал тебе немного веры в себя, внутреннюю львицу разбудила ты сама.

— Неправда! Неправда! Ты первый, кто увидел львицу во мне, — Леона обхватила лицо Гамельна ладонями. Гамельн смотрел на нее темным немигающим взглядом. Испытывал, изучал. Боялся. Благодарил. Внутри Леоны все заныло от такого сочетания. — Ты — первый…

Леона слепо качнулась вперед, проводя языком по губам Гамельна. Губы оказались мягкими, с древесными нотками на вкус. Голову повело. Леона навалилась на Гамельна и почти поцеловала, когда ее резко отбросило назад. Копчиком об пол. Леона обиженно засопела.

— Лео, что ты собиралась сделать?

— Как что?! А что? Это разве плохо? Должна быть какая-то особенная последовательность? Мне понравилось и так.

Гамельн вздохнул и забрал волосы назад — пальцы у него слегка подрагивали.

— Понимаешь, Лео… Возможно, мне стоило поговорить с тобой об этом раньше, но… Ты сейчас в самой бурной юности, и тебе, разумеется, хочется всякого: экспериментов, близости, зайти дальше, увидеть больше. Все через это проходили. Но подобные вещи стоит делать по взаимности.

— Что ты со мной как с малолеткой? — Леона надулась еще сильнее. — Я знаю о сексе, презиках и последствиях: дети там, СПИД.

— Какие страшные взрослые слова. Ладно, задам вопрос по-другому: ты хотела заняться со мной сексом?

Леона даже глаза округлила.

— Ты с ума сошел? Никуда я ничего запихивать не собиралась! Меня просто повело. Захотелось тебя лизнуть — и все. Ну, может быть, только… Но это вообще другое!

Гамельн вздохнул, как вздыхал обычно, когда Леона не понимала решения задачи, разобранной на аналогичных примерах много раз.

— Все-таки ты хоть и львица, но еще совсем невинна.

— А ты взрослый-серьезный с устоявшимися позициями?

Гамельн вздрогнул. А Леона продолжила нападать.

— Только и делаешь, что морали читаешь да ноешь. И я не про эту глупую Вивиан! Ты не потерял ни меня, ни других детей, ни ба — и всегда можешь всех вернуть. Я готова тебе в этом помочь. Только попроси!

— Лео, ты о чем? Я отсидел в тюрьме пять лет за похищения. Пять лет! Меня назвали Гамельном, Гамельнским крысоловом, хотя я никому не мстил. Я хотел создать семью, настоящую. Но в итоге лишь морочил всем головы. Потому что вместо одной семьи захотел две. И мироздание меня наказало. Не пойму только — почему наказало и их?! Кевин… я никогда не вымолю у него прощения.

— Ты не виноват. Ты не виноват, Гамельн! Это грехи чокнутых мамаш с папашами. Я уверена — ни Сьюзен, ни Чарли, ни Оллин не держат на тебя зла. Даже ба не держит — ты спасал ее как мог, и сейчас она живет в более комфортных условиях, ведь так?

— Если психбольницу можно назвать комфортными условиями, то да.

Мама Гамельна страдала деменцией. Шесть лет назад Леона не очень это понимала. Да, ба была со странностями, но у кого этих странностей не бывает?

Зато домик в лесу Леона смело и безоговорочно называла Домом. Это был их приют, убежище, теплый очаг — для покалеченных судьбой и людьми, самыми близкими людьми… Кевин голодал и ходил в обносках, Сьюзен били за малейший проступок, Оллин в роли служанки следила за хозяйством и младшим братом, Чарли сидел в четырех стенах роскошного особняка без права гулять и с кем-то дружить, а Леона страдала от травли одноклассников, пока мама ничего не замечала. Гамельн спас их — всех их — и привел в домик в лесу, где они стали семьей.

— Гамельн, я хочу, чтобы было как раньше.

— Как раньше не будет, — Гамельн буквально отрезал фразу. — Более того, если сейчас снова начнут пропадать те же дети, в первую очередь подумают на меня. Это во-первых. Во-вторых, выросла не только ты, львенок. Чарли, Сьюзен и Оллин по тринадцать-четырнадцать лет. Это совсем другая ответственность и условия проживания. Да и они уже далеко не такие доверчивые, наверняка замкнутые и со своими потребностями и интересами. В конце концов, им нужно учиться. Я не уверен, что смогу все это им дать, тем более легально, а не в обход законов, что опять-таки привлечет полицию. В-третьих, даже если побыть фантазерами, которым все удается, где мы все и на что будем жить? Забудь про домик в лесу. Полиция про него в курсе, и то, что комфортно маленьким девочкам, может быть совсем не в радость подрастающим девицам. Ты подумала обо всем этом?

— Но я теперь тоже работаю! Вдвоем мы вполне потянем. А что до условий — нормальные там условия! Ну, чуть переделаем — я попрошу своих помочь, — чуть закупимся и заживем! А полиция что, в полиции тоже люди.

— Как у тебя все складно получается.

— А то ж, — Леона выпятила грудь, уже кое-что прикидывая в голове.

— В-четвертых, — Гамельн прокашлялся. — Если тебя снова потянет меня «просто лизнуть» — ничего не выйдет. Придется завязаться узлом, львенок.

Это… это что сейчас за заявочки! Леона открывала и закрывала рот, не в силах выплеснуть всю степень возмущения. А Гамельн неспешно поднялся с дивана — уставший и красивый как черт! — и опустился рядом на одно колено, протянул руку.

— Львенок, я понимаю твои переживания и боевой запал — в тебе всегда была тяга к справедливости. Но мы не будем больше об этом говорить, слышишь? Я научился ценить спокойствие и стабильность и не хочу в очередной раз наломать дров. Как только вышел из тюрьмы, я узнал про каждого: самое страшное и непоправимое случилось с Кевином. Его смерть будет висеть на сердце до конца дней. Что касается остальных — их судьбы, может, сложились не лучшим образом, но жизням ничего не угрожает. В противном случае я бы не медлил.

Леона, зыркнув на Гамельна, проигнорировала его протянутую руку и поднялась сама. На языке вертелось: «Иногда жизнь — участь куда худшая, чем смерть», — но Гамельн, поднявшийся следом, качая головой, и сам это знал. Почему-почему-почему все так сложно? Выход наверняка был. Стоило просто поискать. Шесть лет назад таким выходом для Леоны и остальных детей стало похищение. Только вот реальность — не сказка, и волшебного портала в другой мир не существовало.

Пока Леона напряженно думала, Гамельн успел сходить на кухню за мороженым. У него вся морозилка была забита упаковками с пломбиром, любимым лакомством. И делился он им редко, только в критических ситуациях.

— Съешь и остынь.

Да он… да этот тип!

— Вот и остыну в ближайшей реке!

Леона выскочила на улицу и понеслась куда глаза глядят. День был безнадежно испорчен.