Только (не) ты

Александра Каспари (2024)

Дарине катастрофически не везёт в личной жизни и, устав от одиночества, она отправляется в Дикие горы на поиски серебряной рябины. Говорят, в канун Нового года волшебная рябина исполняет любые желания — что ей стоит послать отчаявшейся девушке суженого? Однако путь усложняет снегопад и случайный попутчик, в котором Дарина узнаёт парня, посмеявшегося над ней однажды на зимнем балу. Но чуду, чтобы случиться, тоже нужно время. А потому, пока чары плетутся, Дикие горы не намерены отпускать непрошеных гостей…

Глава 2. Ну просто образцовый Дед Мороз с новогодней открытки!

— А ведь вы так и не назвали своего имени, — сказал Удальцов, когда мы взобрались на тот чёртов перевал.

— Дарина, — я на секунду замялась. Не хочу, чтобы он узнал во мне ту самую неудачницу. И приписала себе мамину девичью фамилию: — Морозова.

— Дарина? — неспешно повторил он, словно пробуя моё имя на вкус. — Даша, значит?

— Нет! — рявкнула я. — Не люблю, когда меня так называют. Ещё и пишут в мессенджерах: «Дашь». Именно так, с мягким знаком. Бесит. Дашь! Не дам!

— Что, серьёзно, так и пишут? — удивился он.

— Представьте себе.

— Как же вас называют друзья? Дариной?

— Риной.

— Могу я называть вас Риной?

— Мы с вами не друзья.

— Мы друзья по несчастью. Меня можете Гордеем называть. Это моё настоящее имя. И на «ты». Я ведь тоже могу обращаться к тебе на «ты»?

— Попробуй.

— Какую музыку предпочитаешь, Рина?

— Любую.

Вообще, в музыке я как раз отличалась разборчивостью, точнее, слушала почти всё, старательно избегая жанра поп-соул, потому что на протяжении семи лет лирические медляки буквально рвали мне душу. Но тут немного растерялась. Нереальность происходящего зашкаливала. Нет, ну в самом деле: я в одном автомобиле с Гордеем Удальцовым и мы не где-нибудь, а в Диких горах, где даже турбазы никакой нет, только заповедные леса да деревня староверов, а вокруг горы снега и снежинки размером с теннисный мяч к лобовому стеклу липнут.

Удальцов потянулся к магнитоле и открыл папку «Любимое». Через секунду салон наполнили нежные лирические звуки. Боже мой, ну почему бы парням не любить какой-нибудь тяжёлый рок?

— Кофе? — предложил он. — В термосе есть.

А ведь я когда-то хотела размозжить ему череп или подлить крысиного яду в какао. Те времена, конечно, давно прошли, но на всякий случай биту я прихватила с собой.

От кофе я решительно отказалась, о чём, правда, вскоре пожалела. Голод и жажда давали о себе знать. Я ехала всю ночь и… А когда, собственно, я ела в последний раз? Давно — это мягко сказано. Но и спала я тоже давно — из Синеводска до Диких гор путь неблизкий. Однако сон в непосредственной близости от Удальцова решительно вычеркнут из списка моих желаний ещё семь лет назад.

— Это, конечно, не моё дело, — прервал затянувшееся молчание он, — но в Диких горах есть только одно место, куда можно съездить в канун Нового года.

— Да что ты говоришь!..

— И это место, — продолжал он, не отреагировав на мой сарказм, — деревня дивьих людей.

— Я слышала о ней.

— Дивьи люди были моим курсовым проектом. То есть я снимал о них репортаж на втором курсе и лично знаком с деревенским старостой Николаем Корниловым.

— Круто, наверное.

— Да, они крутые на самом деле. До сих пор верят в Рода и всех этих дохристианских божков, отмечают языческие праздники, практикуют народную медицину. Животные из заповедника их совсем не боятся, а главное, они верят в магию природы и, знаешь, мне кажется, очень даже не зря.

— То есть ты считаешь, что магия существует на самом деле? И какие-то староверы её успешно практикуют?

— Я понимаю, как глупо это звучит, — усмехнулся Удальцов, — но скоро ты сама убедишься, что магия — это не сказки. Ты ведь к староверам едешь, я прав?

— С чего ты взял?

Теперь уже мои слова звучали не особенно умно, но Удальцов старательно изображал интеллигента. У меня только один вопрос: как долго он продержится?

— Во-первых, ты не похожа на сноубордиста-экстремала, да и снаряжения у тебя соответствующего нет.

— Нет, — подтвердила я.

— Во-вторых, — окрылённый моим «нет», продолжал Удальцов, — вряд ли ты едешь в Дикие горы поснимать виды. Здесь, конечно, очень красиво, но погода не располагает.

— Ещё остаётся лесничество. Вдруг я везу своему дяде рождественский пудинг?

Удальцов расхохотался — открыто и заразительно. Мне даже немного не по себе стало, ведь я помнила ту его ухмылку, с которой он мне отказал. «Я не танцую с малолетками», — эта фраза долгое время занозой сидела в самом сердце, пока я не вырвала её с корнем вместе со своей первой любовью.

— Извини, — отсмеявшись, сказал он, — мне не следовало так реагировать. Опустим тот факт, что в твоей сумочке поместится только пудинг для лилипутов, а так дядя-лесник, конечно, аргумент весомый. Слушай, я заметил на твоей «Ласточке» синеводские номера. Ты из Синеводска?

— Ты такой наблюдательный!

Любого нормального человека на его месте задел бы мой сарказм. Но вся соль в том, что Удальцов не был нормальным. Ни тогда, ни сейчас.

— Я сам родом из Синеводска, — рассказывал он, как будто я о том не знаю. — Ты в какой школе училась? Не в лицее иностранных языков, случайно? Наверное, ты была на несколько классов младше, потому что, увы, я тебя совершенно не узнаю.

— Нет-нет, — открестилась я, — я училась в первой школе.

— Тогда понятно.

Мы проехали запорошенную снегом табличку, но надпись всё равно угадывалась: «Государственный биосферный заповедник». И чуть дальше: «Охота запрещена».

— Давненько не был на родине. Как там сейчас?

— Нормально.

— Галина Ивановна ещё работает? Ах да, извини, ты же с первой школы.

Галина Ивановна была нашей директрисой. Той самой, которая надевала мне на шею золотую медаль, открывала дискотеки и утренники, вела французский, иногда заменяла концертмейстера на уроках музыки и всегда носила в кармане бумажные платочки на случай очередного разбитого сердца или приступа аллергии у учеников. Помню, я плакала на выпускном, не желая с ней прощаться, и ужасалась тому, что два года назад чуть добровольно не ушла из лицея из-за одного невоспитанного мальчика.

— Давай-давай-давай, — приговаривал Удальцов, штурмуя очередной холм. И, когда нам удалось на него взобраться, повернулся ко мне и проговорил: — Ты мой талисман. С тех пор, как ты села ко мне в «Ястреб», мы покоряем все вершины с первого раза.

— Не сглазь, — бросила я. — И, пожалуйста, смотри на дорогу.

Я ощущала на себе его взгляд ещё секунду или две, но так и не повернулась. Что у него на уме? Он находит меня привлекательной? Если так, то это последнее, чего бы мне хотелось в этой жизни.

— До конца маршрута осталось два километра, — возвестил навигатор кокетливым женским голосом.

И вслед за этой фразой вселенная наполнилась звуками той самой песни. Я узнаю её с первой ноты и с тех пор никогда не дослушиваю даже до пятой.

Рука сама потянулась переключить.

— Да, пожалуйста, выбери на свой вкус, — тут же отозвался Удальцов.

Помнит ли он? Ответ очевиден: конечно, нет. В его жизни, наверное, было столько девушек, что он вряд ли запомнил ту несмелую девятиклассницу, пригласившую его на белый танец.

— А ты-то сам куда едешь? Навестить своего приятеля Николая Корнилова? — Мой голос снова звучал зло и Удальцов снова никак на это не отреагировал.

— Да, ты права, — кивнул он, — именно туда я и еду. Но мне, наверное, нужно изменить маршрут. Отвезу тебя в лесничество. Это чуть в стороне от деревни.

Мне не нужно в лесничество. Поэтому я поспешила сказать:

— Позже отвезёшь. Я тоже хочу познакомиться со староверами. Если ты не против, конечно.

— Напротив, буду очень рад, — расплылся в улыбке он, — как раз хотел предложить сделать небольшой крюк. Это займёт пару часов, не больше. Николай Андреич добрейшей души человек, как и все дивьи люди. Тебе они понравятся.

— Не сомневаюсь, — это уже прозвучало не так скептически, и Удальцов продолжал:

— Заодно сможешь загадать желание у заветной серебряной рябины. Ты что-то слышала о ней?

— Да так, краем уха.

— Считается, что она приносит удачу людям с чистой душой, исполняет их заветные желания. Веришь или нет, а после той поездки меня взяли на должность младшего корреспондента, а на четвёртом курсе предложили место ведущего на первом новостном канале.

Я чуть со смеху не прыснула. Ну если у Гордея Удальцова чистая душа, то я водяной.

— Наконец-то ты улыбнулась, — заметил он. — Рад, что удалось тебя развеселить. Подъезжаем. Гляди, как красиво.

За окном действительно открывался изумительный зимний пейзаж. У подножия заснеженных гор, верхушками уходящих в плотные облака, раскинулся сосновый бор. Дорога расчищена, как будто нас здесь ждали, и вела она мимо вековых сосен в деревеньку, где ещё сохранились старинные деревянные дома с резными оконцами и флюгерами на крышах в виде каких-то диковинных птиц — из-за снега было не понять толком. Около одного дома стоял скособоченный снеговик, у другого были настоящие расписные сани — как у Деда Мороза! А у третьего росла запорошенная снегом рябина — уж не та ли самая?

Удальцов опередил мой вопрос:

— Эта рябина — обыкновенная. Дед Николай проведёт нас на полянку, где серебряная растёт.

Мы остановились у дома, где играли дети. При виде синего спорткара они радостно запрыгали и захлопали в ладоши. Это были самые обыкновенные дети, одетые в современные куртки и шапки, а не чумазые дикари, какими я их почему-то представляла.

Если Удальцов и намеревался по-джентльменски открыть для меня дверь, то дети не дали ему это сделать. Обступили со всех сторон, протянули ручки, точно настоящего члена семьи встречали.

— Дядя Гордей! Ура! — наперебой кричали они. — А мы боялись, что из-за снега ты не приедешь!

Ну ничего себе! Да он тут, оказывается, частый гость, а не «я заехал однажды дивьих людей поснимать для проекта». Реакция детей искренняя, их подговорить сложно, уж я-то знаю.

— Привет-привет! Как дела? Отлично? Очень рад, — отвечал тот, по очереди пожимая детишкам руки.

Оставив в салоне биту, я выбралась из авто и подошла поздороваться.

— Добрый день! Меня Дариной зовут. А во что вы тут играете интересное?

— Снежную крепость строим, лепим снежки, — ответил самый бедовый из них, мальчик лет десяти, одетый в тёмно-зелёную куртку с меховой опушкой на воротнике. — А вы к дедушке Николаю? Так нет его.

— Нет? — переспросила я. — А где он? Скоро будет?

— Ушёл в лесничество, у Егора Иваныча собака приболела, помочь надо. Хотите с нами поиграть, пока ждёте?

Я оглянулась на Удальцова. Весь его вид словно говорил: «Всю дорогу об этом мечтал». В принципе, я тоже не против.

— Очень хотим, — ответила я.

— Мальчики против девочек, как вам? — предложил Удальцов.

— Дедушка этого не одобрит, — заявила девчушка в розовой курточке и шапке с помпоном.

— Почему не одобрит? — поинтересовалась я.

— Дедушка учит мальчиков и девочек помогать друг другу, а не соперничать, — ответила малышка и это было именно то, что я ожидала услышать.

— Кто хочет играть в моей команде? — предложила я.

Вызвался Лёша (тот самый бедовый десятилетка) и одна из девочек — Настя, а в команде моего школьного кошмара оказались Маша и Гриша, самый младший из всех, которому едва ли можно было дать больше трёх.

Я нахлобучила шапку пониже на лоб, надела варежки и игра началась. После долгой поездки было приятно размять руки и ноги и вшестером мы мигом достроили крепость, налепили снежных «ядер» побольше и принялись перебрасываться. Точнее, мы с Удальцовым стреляли по крепости либо друг другу в корпус и по ногам. Малыши же попадали в цель через раз, но счастливого визга и смеха было столько, что у самой настроение резко взлетело вверх. Давно я не испытывала столько удовольствия от простой детской забавы.

Вскоре к нам присоединились и другие дети и не прошло пяти минут, как все стали белыми, точно снеговики. Чей-то прицельный удар сбил шапку в сугроб и стоило мне наклониться, кто-то подкрался сзади и забросал меня снегом. Я не удержала равновесия и упала. Снег попал в рот и нос, но мне было весело. Дети с криками: «Закопаем Дарину в снег!» — подняли ужасный гвалт.

— Вкусно? Хочешь добавки? Кушай-кушай, — приговаривала Настя и, в отличие от остальных, только стряхивала с лица и воротника налипший снег.

А маленький Гриша набирал полные пригоршни снега и делал «салют», осыпающийся переливающимися всеми оттенками семицветья снежинками. Сопротивлялась я только для вида, чувствуя себя главной героиней новогодней сказки.

— Эй, ребятня, кажется, тётя Рина уже наелась досыта, — послышался счастливый голос Удальцова. — А дядя Гордей успел проголодаться!

Малыши радостно переключились на него. Не простив ему сбитой шапки, я присоединилась к ним и вскоре из сугроба стала торчать одна голова. В тёмных растрёпанных волосах, точно маленькие звёздочки, искрились снежинки, они же отражались и в карих глазах, а нос покраснел, как у Деда Мороза.

Но тут Удальцов высунул из сугроба руки, выпучил глаза и выпалил:

— Бу!

Маша пискнула и всплеснула руками, а маленький Гриша расхохотался так, что упал в снег и засучил ножками.

Снегопад резко усилился и детей позвали обедать. Они разбежались по домам, а Настя задержалась и всучила мне деревянный гребень с высеченным изображением медведей, волков и лис.

— О, спасибо, — я не ожидала презента и немного растерялась. Мне совершенно нечего было подарить в ответ.

— Он не простой, — шепнула девочка, — если встретишься с кем-то из них, — она ткнула пальцем в фигурки зверей, — просто брось его оземь. Он поможет.

— Как скажешь.

Я удивилась — это слишком мягко сказано. Видно, девочка почувствовала моё замешательство, робко улыбнулась и заторопилась к дому, где рябина росла.

Нас с Удальцовым тоже пригласили в дом. Хозяйка, румяная женщина в красивом домашнем платье и ниткой жемчуга на шее, назвалась Снежаной Олеговной и предложила чаю с пирогами. Я ужасно проголодалась и с благодарностью приняла предложение. И только разувшись, я обнаружила, что снег доверху набился в угги и шерстяные носки совсем промокли, а на варежки, как в детстве, налипли затвердевшие комки снега. Хозяйка предложила нам сухие носки и тапки, а мокрое велела развесить на верёвке над настоящей изразцовой печью. Я такие только в музеях видела.

Но внутри дом мало напоминал музей. Приятно пахло сушёной травой и свежими пирогами. Привычных икон не наблюдалось, но наряду со старинными вещами имелись и современные. Так, у окна на резном деревянном столике стояла вполне себе новая швейная машинка, а на комоде прямо в центре кружевной салфеточки лежал смартфон.

Я вспомнила о маминой просьбе прислать фото и приуныла. Не делиться же с ней изображениями пирогов и вышитых скатертей! Но горячий чай с чабрецом и румяные пироги с грибами и капустой немного подняли мне настроение. А что, я, наконец, достигла конечной точки своего путешествия, скоро вернётся Николай Андреич и покажет мне серебряную рябину. Я загадаю желание и буду верить. А что ещё остаётся в канун Нового года?

Мы разговорились со Снежаной Олеговной. Она приходилась Николаю Андреичу женой.

— Лада послала нам двоих сыновей, — рассказывала она, — Тита и Дмитрия. Оба в лесничестве работают и семьи свои имеют. Настюша и Гриша, с которыми вы снежную крепость защищали — это дети Тита. А у Дмитрия пока только один сынок — Василий, он мал ещё в снежки играть, ему только семь недель от роду.

— Как здорово! — не удержалась я и постаралась объяснить свой восторг: — Я очень люблю детей и работаю в детском саду воспитателем.

— И своих Лада скоро пошлёт, — заулыбалась Снежана Олеговна.

Её бы слова да Богу в уши! Я почувствовала, что покраснела, и, поблагодарив хозяйку за доброе пожелание, обхватила ладонями огромную чашку в виде снеговика из старого мультфильма, всё ещё хранившую тепло.

Снежана Олеговна обратила своё румяное лицо к Удальцову.

— Как ты поживаешь, Гордеюшка? Порадуй же меня своими успехами.

Удальцов стал рассказывать о работе на телевидении и я только диву давалась, откуда у Снежаны Корниловой, по сути, запертой в густом лесу за две сотни километров от ближайшего города, столько знаний о закулисной жизни телевизионщиков. Во всяком случае, из её слов создавалось именно такое впечатление. Но, вникнув в суть разговора, я с изумлением поняла, что здесь не только ловит мобильная связь, но и интернет. А дети получают вполне себе нормальное дистанционное образование. Вот тебе и староверы.

— Бери ещё, Даринушка, не стесняйся, — приговаривала Снежана Олеговна, видя, что я сижу без дела.

— Очень вкусно, спасибо, — похвалила я хозяйкину стряпню. — Если не секрет, что вы добавляли в тесто? Немного манки и минеральной воды?

— Минеральную воду непременно домашнюю, — подтвердила Снежана Олеговна, — я её обычно у грозовика заказываю, но иногда и сама готовлю. Ну и самый главный ингредиент не забыть — любовь.

На кулинарных курсах нам говорили, что лучше недосолить или даже пересолить блюдо, чем готовить его без любви. Может быть, что-то в этом и есть.

Я собиралась было спросить, кто такой этот грозовик, что поставляет Снежане Олеговне минералку, но неожиданно почувствовала на себе взгляд Удальцова. Ну чего уставился?!

— Ты что-то хотел сказать? — строго спросила я.

— Просто не встречал девушек, которые бы так хорошо разбирались в выпечке, — ответил он.

— Многие девушки разбираются в выпечке, это ты не там ищешь, наверное, — припечатала я.

— Возможно, — согласился он и вдруг вскочил с места. — Простите, я вернусь через минуту — кое-что в машине оставил.

Я немного опасалась того, что Снежана Олеговна примется сватать за меня Удальцова, но она не стала этого делать. Вместо того подлила мне ещё кипяточку и заметила, что на Новогодье ожидается сильный снегопад и оттого она переживает за зверушек по другую сторону Драконьего хребта.

— Какие названия у вас здесь красивые, — заметила я. — Драконий хребет! Наверное, форма горы напоминает дракона?

— Совсем не напоминает, — ответила Снежана Олеговна. — Говорят, когда-то давно там настоящие драконы жили, местные их вивернами называют.

Ну конечно, настоящие драконы! А в Сарматских горах вообще вампиры живут. И в лесу баба-яга — костяная нога.

— Везде есть свои интересные легенды, — тактично сказала я, на что моя собеседница лишь загадочно улыбнулась.

Пока я наслаждалась второй чашкой ароматного чая, вернулся Удальцов и презентовал Снежане Олеговне две большущие коробки. Прямо при мне с горящими глазами, аханьем и благодарностями хозяйка принялась за распаковку. Внутри оказались разные кухонные мелочи вроде шумовок, форм для запекания, наборов полотенец с милыми уточками и всякое такое. Для Николая Андреича были припасены принадлежности для зимней рыбалки, а для детишек — книжки с картинками, развивающие игрушки и одежда для новорожденного. Милая такая, тёпленькая и мягонькая на вид, мне особенно полосатые штанишки понравились, белая шапочка с ушками и крохотные носочки с машинками…

С улицы раздался рёв транспортного средства и вскоре у крыльца остановился большой двухместный снегоход. Залаял пёс, хлопнула дверь. Из сеней послышались звуки, будто кто-то обивает с обуви налипший снег.

— Полно тебе, Трезор, не лай, — послышался густой бас, — видно же, что свои в гости пожаловали.

— Муж мой вернулся, Николай Андреич, — заулыбалась Снежана Олеговна и, извинившись, пошла его встречать.

Мы с Удальцовым ненадолго остались одни.

Из-за всей этой ситуации мне было немного не по себе и я старательно делала вид, будто всё в порядке и лучше не бывает. Удальцов выглядел соответственно и это казалось подозрительным.

К счастью, наше вынужденное уединение прервали хозяева. Николай Андреич оказался высоким плечистым мужчиной с окладистой седой бородой — ну просто образцовый Дед Мороз с новогодней открытки!

Пёс, ластясь и повизгивая, подбежал к Удальцову.

— Гордей! Рад видеть! — радушно приветствовал Дед Мороз Удальцова. — Вижу, не один прибыл. Наконец-то! Представь мне свою пару, не терпится познакомиться.

— Если мы вдвоём, не значит, что мы пара, — резковато ответила я. Не терплю бесцеремонности, даже если человек этот — копия Деда Мороза.

— Ох, извините, коли ошибся, — покрутил дед Николай пушистый ус, нисколько, впрочем, не смутившись.

— Дарина, рад представить Николая Андреича, деревенского старосту, — представил мне Деда Мороза Удальцов, — Николай Андреич, это Дарина Морозова, моя попутчица. Её автомобиль застрял в сугробе и вот…

Дед Мороз посмотрел на меня так, словно говорил: «Не проведёшь меня, я-то знаю, что никакая ты не Морозова, но так уж и быть, пусть это останется нашим секретом».

— Меня все дедом Николаем кличут, зови так и ты, Даринушка, — разрешил Дед Мороз. — Снежана, накорми гостей, потом послушаю, зачем пожаловали.

Мы стали было отнекиваться, мол, наелись да напились уже, но Дед Мороз и слушать ничего не стал. Хотя… Ещё один вкуснейший пирожок моей фигуре точно не повредит.