Виртуальные встречи

Александра Мадунц, 2018

У известного писателя с псевдонимом Арт Тур много недоброжелателей. Часть из них регулярно выпускает пар на сайте, созданном неизвестно кем специально с этой целью. Однажды на этом сайте появляется новичок с ником Осведомленный и заманивает виртуальных собеседников на дачу к Арт Туру. И разумеется, писателя находят там мертвым. Кто из ограниченного числа подозреваемых – убийца? Это приходится выяснять героине, поскольку подозрение падает и на нее. Что ж, она ведет расследование чисто по-женски и добивается успеха.

Глава 5

У Кати заколотилось сердце. Тебе хотелось авантюр? Получай, милая. Объясняй теперь серьезным людям, как ты здесь очутилась. Некто Осведомленный позвал меня к полосатой будочке, и я, прождав четверть часа, решила развлечься, тайком проникнув в сад своего врага. Но, честное пионерское, я не рассчитывала найти там труп! А что рассчитывали? Вы, девушка, вероятно, из дурдома сбежали? Нет? Тогда придумайте сказку поправдоподобнее.

Из дому вышли Федор, с видом человека, не сумевшего извлечь из недавней ссоры с мачехой большого удовольствия, и Костя (кто, если не он?), напротив, поражающий жизнерадостностью. Невысокий, немолодой, толстеющий, лысеющий, с маленькими сверкающими глазками и подозрительно румяными щеками и носом.

Лайма неохотно отперла калитку. Гостей из милиции оказалось пятеро — исключительно мужчины. В выражении их лиц было что-то такое, отчего Катя взбодрилась. Она вдруг вспомнила, что мало кто из представителей сильного пола верит в разумность женщины. Возможно, Катино поведение они сочтут вполне естественным? Надо лишь акцентировать перед ними свой природный идиотизм (против факта не попрешь, она вела себя как идиотка) — и есть надежда переночевать в собственной постели. По большому счету, она была согласна и на чужую, лишь бы не казенную. Хотя особо симпатичных среди служителей закона, к сожалению, не наблюдалось.

— Это я вам звонила, — доложила Катя, с простодушной почтительностью глядя в глаза тому, кого за вальяжность произвела в начальники. — Я правильно поступила?

— Абсолютно, — согласился выбранный ею индивид. Катя решила, что ему слегка за сорок, хотя выглядел он на все пятьдесят. Разве раньше милиционер позволил бы себе подобную расхлябанность? Сутулится, живот вываливается из-под ремня. Тем лучше. Подобный тип вряд ли избалован вниманием дам. И Катя жалобно произнесла:

— Я ужасно перепугалась, но вы велели не уходить, поэтому я ждала.

— Прекрасно, девушка. Катя, да?

— Вы даже имя запомнили… — восхитилась Катя.

— Конечно. А я — Михаил Михайлович из отдела по раскрытию умышленных убийств. Обойдемся без званий, правильно?

Катя кивнула. Тем более, что звания у нее не было.

— А, вот он, труп! — обрадовался Михаил Михайлович. — Действительно тот самый Арт Тур?

Федор шагнул вперед, нагнулся к отцу, резко повернулся и бросился к ближайшим кустам, где его стошнило. Кате стало стыдно. Все-таки следовало предупредить семью! По крайней мере, удар не был бы столь неожиданным. Даже ее саму подташнивало, что уж говорить о близких убитого…

Похоже, проняло и Лайму.

— Он мертв? — изменившимся голосом уточнила она.

— Да, — ответил один из гостей (очевидно, милицейский врач).

— А две главы еще не дописаны! — в отчаянье вырвалось у Лаймы. — Черт, я говорила ему не запаздывать…

Она прикусила язык, да было уже поздно. Все уставились на безутешную вдову.

— У несчастного Артема, — своим обычным тоном произнесла она, — главным в жизни было искусство. То, что его лучшая книга осталась незавершенной, для него хуже смерти.

«Для тебя-то точно, — подумала Катя. — Все распланировано по дням — и такой облом. Конечно, можно нанять литературных негров, но Турищев только что сообщил в интервью, что еще не написал главного — развязки. Поэтому будет очевидно, что книгу заканчивал не он, и читатели наверняка этот конец раскритикуют».

— Вы здесь что-нибудь трогали? — обратился к Кате мужчина лет тридцати.

— Нет. Не знаю. Не помню.

— Так нет или да?

Катя действительно была не в силах припомнить и потому растерянно захлопала глазами в сторону Михаила Михайловича. Он в этом отношении казался более перспективным, чем молодой.

— Денис, не дави на девушку, она и без того в шоке. Катенька, я собираюсь лично курировать это дело, а вести его будет Денис Борисович Полухин. Если что, вы всегда можете обратиться ко мне.

— Правда? Спасибо вам, спасибо!

— Успокойтесь, Катенька, и припомните. Ох, какие холодные у вас ручки! Вот вы пришли сюда, и…

— Я вспомнила, — сказала Катя. — Благодаря вам я вспомнила. Я пришла и увидела, что Артем Андреевич лежит на скамейке. Я потрогала его… холодный, и на затылке рана. Потом я обошла беседку, нашла камень со следами крови. Я взяла его… Ой! — Катя и впрямь поняла, что сделала глупость, однако изобразила куда больше, чем чувствовала на самом деле. — Какая же я дурочка! Нельзя было брать его в руки, я стерла отпечатки пальцев, да? Простите меня, пожалуйста.

— Не забивайте свою головку чтением женских детективов, — посоветовал Михаил Михайлович. — Какие отпечатки на бугристом камне?

— А галстук на скамейке сложили вы? — с неодобрением вмешался Денис Борисович. Было видно, что хлопать на него глазами — напрасная трата времени. А ведь с ним тоже не мешало бы поладить. Начальник начальником, но непосредственный исполнитель не менее важен.

— Я сразу обратила внимание на сложенный галстук, — отрапортовала Катя. — Он так и лежал.

Снова мелькнула мысль, что какая-то мелочь в беседке изменилась, однако до конца додумать не удалось — помешала Лайма.

— А зачем вы вообще сюда пришли? — медленно и четко произнесла она. — После вчерашнего Артем не хотел вас больше видеть. Надеялись его разжалобить? Кто открыл вам калитку?

— Действительно, кто? — поддакнул Денис Борисович. — И что случилось вчера?

Вот и настал судьбоносный момент, а Катя даже не придумала, как бы половчее соврать. Или лучше сказать правду? Михаилу Михайловичу, разумеется. Если очень постараться, он поверит. Но демонстративно отстранять скептически настроенного Дениса Борисовича означает нажить опасного врага.

— Можно, я отвечу… ну, не здесь. Мне неловко при всех. Я теперь вижу, что вела себя как последняя дурочка, понимаете?

Снисходительная улыбка Михаила Михайловича подтверждала — он понимает.

— Вчера эта особа была уволена Артемом за профнепригодность, — холодно проинформировала Лайма. — Он намеревался известить о ее непрофессионализме все издательства города. Она должна была остаться без работы. Как ей, однако, повезло, что он погиб! Удивительное совпадение…

Катя не знала, чем ответить на удар, но ее опередили.

— Не сваливайте свою вину на другого человека, — заикаясь от волнения, выпалил Федор. — Это вы убили папу, я знаю!

— Интересно, зачем? — с презрением осведомилась Лайма.

— Вот именно! — горячо продолжил Федор. — Вы даже не сказали: я любила его и не могла убить. «Зачем?» — вот единственный вопрос. Ах, он не дописал еще две главы, и это скажется на том, сколько я получу денег за книгу! Ничто другое вас не интересует. Вы не любили его, только извлекали выгоду.

— Мои чувства — мое личное дело, я не намерена обсуждать их при посторонних. Я только утверждаю, что мне незачем было убивать бедного Артема. У нас превосходные отношения. Скорее уж вы, Федор…

— Я? Папа взял меня жить к себе, он беседовал со мной, делился планами. Вы боялись, что станете ему ненужной, и убили его, пока этого не случилось.

— Впервые слышу, чтобы молодая жена не выдержала конкуренции с великовозрастным сынком. А вы ненавидели отца. Он талантливее вас и психологически сильнее. Он подавлял вас как личность. Он разлучил вас с этой девицей… опять забыла имя…

Катя с интересом слушала семейную перепалку. Да уж, не очень-то ладят мачеха с пасынком! Хорошо, пускай отвлекут внимание. Быть единственной подозреваемой — слишком большая честь, спасибо, не надо.

— Но я не верю, что вы его убили, — продолжала Лайма, похоже, не в силах остановиться. — Вы слабый человек. И вы не получите ничего из совместно нажитого нами имущества.

— И не надо!

Милиция, подобно Кате, впитывала каждое слово, и Лайма спохватилась.

— Извините, — слабым голосом прошелестела она. — У меня шок. Я должна прилечь.

При этом держалась на ногах более чем твердо. Уж всяко тверже Федора, которого шатало от собственной смелости.

Молчавший дотоле Костя услужливо заявил:

— Давай я отведу тебя в дом, Лайма, — и нежно взял красавицу под локоток.

— Кто вы? — уточнил Михаил Михайлович.

— Старый друг Артема, — объяснил Костя. — Константин Григорьевич Шагуч, писатель. Забежал на огонек — и вот. Где стол был яств, там гроб стоит. Печальная история.

Он действительно выглядел опечаленным — насколько это представлялось для него возможным.

Михаил Михайлович, поразмыслив, предложил:

— Я сейчас возьму показания у вдовы и сына, а ты, Денис, расспроси Катюшу. Но будь поделикатней, она и так старается изо всех сил.

Катя поняла — он сделал выбор. Лайма и Федор кажутся ему перспективными подозреваемыми, а сама она нет. Впрочем, она и не претендует.

— Пойдемте в машину, что ли, — вздохнул Денис Борисович. — Здесь мы будем мешать.

Действительно, вокруг беседки суетился фотограф.

— Так что у вас за конфликт с Турищевым? — Денис Борисович, к сожалению, ничего не забыл.

Что ж, в редакции ему так или иначе все расскажут. Уж лучше самой.

— Я занималась оформлением его книг. Уже три года. Скоро должна была выйти седьмая книга серии, я подготовила обложку. А вчера Турищев был в издательстве и сказал, что я должна была полностью переменить дизайн и он предупреждал меня об этом месяц назад. Но это не так. Он меня не предупреждал.

Собеседник хмыкнул, и Катя поспешно добавила:

— В конце концов, смена дизайна — не личное дело автора и художника, и Турищев прекрасно об этом знает. Без одобрения начальства подобное невозможно. Думай он действительно о новой концепции обложки, сперва обратился бы, например, к коммерческому директору, а уж потом ко мне. Кто я такая? Исполнитель. Делаю, что поручат. Коммерческий директор, кстати, против смены дизайна. Серия и без того успешно раскупается.

— Хорошо, допустим. Турищев обвинил вас в том, что вы не выполнили его требования. Что дальше?

— Страшно распсиховался, потащил меня к коммерческому директору и потребовал моего увольнения. Лайма сказала правильно — он пригрозил сообщить о моей некомпетентности во все издательства. Конечно, мне было неприятно, но трагедией я бы это не назвала. Спросите на работе — я в пятницу сама пыталась уволиться. Меня уговорили остаться, но все равно. Честное слово, не такая радость моя работа, чтобы из-за нее убивать человека.

— Разве вас обвиняют в убийстве? — ехидно осведомился Полухин.

— Стоит ли дожидаться? — с невольным смешком вырвалось у Кати. — Еще успеете.

Денис Борисович тоже усмехнулся.

— Посмотрим. Итак, что же вас сюда привело, Екатерина Александровна?

— Собственный идиотизм, — честно призналась Катя. И даже не стала строить глазки, благо, рядом нет Михаила Михайловича. — Месяца три назад я обнаружила в Интернете один сайт. Там критиковали книги Арт Тура. А я, естественно, интересуюсь отзывами о нем, вот и стала туда заглядывать.

— Адрес сайта?

— Ну, наизусть я не помню, а из дома могу сообщить.

— Дальше.

— Там есть форум и чат. Я люблю поболтаться в чате. А вчера особенно. Вы же понимаете, я не могла жаловаться на Турищева коллегам, им с ним работать дальше. А на этом сайте все его терпеть не могут.

— Почему? — заинтересовавшись, прервал Полухин.

— Ну, не знаю, — удивилась Катя. — Раз миллионам читателей он нравится, тем более имеют право на существование те, кто относится к нему критически.

— Если мне не понравилась книга, я просто не стану больше читать этого автора, — пожал плечами собеседник. — Однако создавать ради этого сайт или даже просто посещать его… зачем?

— Пожалуй. А мне и в голову не пришло…

Денис Борисович самодовольно улыбнулся. Катя тоже, но в душе. Пускай почувствует свое превосходство (кстати, вполне оправданное, поскольку рассуждает он здраво).

— Ладно, отложим. Вы вышли вчера в чат.

— Да, и встретила там новое лицо. То есть новый ник.

— Какой?

— Осведомленный.

— О чем? — не удержался от иронии милиционер.

— Вот и я так спросила, — обрадовалась его оплошности Катя. — Он ответил, что знает о Турищеве такое, что все ахнут. В смысле, плохое. Я спросила, что, а он ответил, что это надо видеть. Приехать завтра… то есть сегодня… к Турищеву на дачу к семи вечера…

— Осведомленный называл его «Турищев» или «Арт Тур»?

Катя закрыла глаза, восстанавливая картинку на экране.

— Арт… да, Арт Тур. А что?

— Вы знали, где у Турищева дача? — проигнорировал вопрос собеседник.

— Примерно. Никогда тут не была, но читала статью. Осведомленный велел ехать на электричке до Репино и идти по путям до полосатой будочки, где он в семь будет меня ждать. Вот я и приехала.

— Только не говорите, что ни разу не слышали о сексуальных маньяках, — холодно заметил Полухин.

Естественная реакция нормального человека. Сама виновата — нечего быть такой дурой, что даже мужчина удивляется.

— Я решила, на маньяка непохоже. По крайней мере, на сексуального. У моей бабушки была присказка — любопытство кошку сгубило. К тому же я была на Турищева страшно зла…

Катя осеклась — не самое уместное сообщение для подозреваемой в убийстве, однако милиционер придираться не стал. Зато спросил:

— А вы известили на сайте, что Турищев вас вчера уволил?

— Нет. Я вообще не говорила на сайте о том, где работаю. И подписывалась одними инициалами — К. Д. От греха подальше. А то начальство меня бы не одобрило. Мы на Турищеве делаем деньги, а я втихаря над ним потешаюсь. Нет, я общалась в чате инкогнито. И остальные тоже.

— Много вас там?

— Постоянных — человек десять… даже меньше.

— Вы знакомы с кем-нибудь в реале?

«Он и сам любитель чатов», — сообразила Катя.

— Нет, ни с кем. Мне хватало виртуала. Просто спустить пар после работы, понимаете?

— Ладно, пусть так, — вздохнул Денис Борисович. — Значит, вы примчались к полосатой будочке, а там… — Он сделал паузу.

— А там никого. Я ждала-ждала…

— Сколько?

— Минут пятнадцать. Мимо проезжали машины. Может, кто меня и запомнил. Один даже предложил подвезти, хоть я и не голосовала. Вот он точно похож на маньяка. А потом до меня дошло… я не обещала Осведомленному, что приду. Я решила, поэтому его и нет. Но раз уж я притащилась, глупо уезжать ни с чем. Я пошла искать дачу Турищева — и нашла на свою голову. А там в беседке труп. Вот и все.

— Как вы проникли в сад?

— Через дырку в заборе, — объяснила Катя. — Я знаю, это плохо меня характеризует. Я хотела подглядеть, чем таким отвратительным занимается Турищев. Мне при моих обстоятельствах это доставило бы массу удовольствия.

— Странно, что вы не сбежали при виде трупа, — хмыкнул милиционер. — Вам ведь наверняка не доставило удовольствия с нами разбираться.

— У меня мелькала подобная мысль, но я побоялась, что меня кто-то заметил у дачи и потом мне же будет хуже.

— По крайней мере, откровенно, — язвительно прокомментировал Денис Борисович.

— Так видно же, что вас не обманешь, — с неприкрытой обидой произнесла Катя. Собеседник слегка надул щеки — ага, подействовало. Если мужчина недоволен грубой лестью — значит, требует лести потоньше. — И еще… — голос Кати слегка задрожал, — наверное, про остальное тоже лучше сказать?

— Говорите, — с видом человека, поверившего, будто его и впрямь не обманешь, подбодрил милиционер.

— Михаил Михайлович велел ждать рядом с трупом, но мне стало страшно, и я пошла к даче. — Катя предпочла несколько изменить мотив своего поступка — любой откровенности есть предел. — Я услышала, как Лайма ссорится с Федором. Если вам интересно…

Собеседнику было интересно, и Катя по мере сил повторила ему диалог.

— Все? — уточнил милиционер. — Предупреждаю, вы не должны пока покидать пределы города. А завтра обязаны явиться для формальной дачи показаний.

— Неповиновение — расстрел, — улыбнулась Катя. — Хорошо, явлюсь.

Ответной улыбки не последовало, но Катя все равно осталась собой довольна. Похоже, она держалась правильно, сумев произвести впечатление импульсивной особы, у которой что на уме, то и на языке. Она чувствовала, что не слишком понравилась Денису Борисовичу (какой там к черту Борисович, парню от силы тридцать, просто Денису), однако в то, что она убийца, он не верит. Если б эта дамочка и пристукнула в гневе Турищева, у нее не хватило бы самообладания остаться на месте и вызвать милицию, а вызвав, достало б ума не ляпать себе во вред что попало — данный вердикт отчетливо читался на хмуром лице блюстителя закона. Иногда самое разумное — притворяться такой, какая ты есть.