Тот, для кого живу. Продолжение

Александра Ронис, 2019

Он добровольно сел в тюрьму за убийство, которого не совершал, надеясь, что на свободе его будут ждать жена и сын. Хрупкая иллюзия счастья, растаявшая как дым. Насильно мил не будешь, гласит народная мудрость, а он об этом забыл, за что и поплатился. Сам виноват… Однако есть ещё поговорка, в правдивости которой предстоит убедиться не только ему… От сумы да от тюрьмы не зарекайся… И велик соблазн просто отойти в сторону… В оформлении обложки использована фотография с Pexels. Содержит нецензурную брань.

Глава 3

Его первый визит к дому бывшей жены не увенчался успехом. Он напрасно просидел в машине возле ее подъезда, когда-то своего соседского, несколько часов, ожидая, пока она приведет сына из сада. Странно, что, даже в мыслях избегая называть Ксюшу по имени, он думал о ней, как о бывшей жене. Хотя они никогда и не были настоящими супругами.

Безумно хотел увидеть ее и в то же время боялся. Боялся себя. Не знал, как отреагирует, увидев ее вместе с новым мужем. Весь день накручивал себя и успокаивал. Еще в полете. Успокаивал и опять накручивал, когда сошел с трапа. Потом вновь накручивал и успокаивал, напоминая себе, что разборки при ребенке ни к чему хорошему не приведут. Смотрел на дочку Воронова, почти ровесницу Дениса, и представлял себе своего, бегающего тут же неподалеку. Еле дождался, пока обед у друга закончится, и они смогут удалиться. Благодарил Юлю за вкусные блюда и поражался, как же Воронову удалось заслужить прощение и завоевать ее любовь тогда, когда, казалось, и шансов на это нет. За какие заслуги Сане счастье такое привалило? Не иначе как в любимчиках у судьбы ходит. А вот его бес попутал, связался с малолеткой и теперь из головы ее выкинуть не может. Засела занозой где-то под кожей, пустила корни в сердце и наружу растет, прорываясь через окончания нервные без наркоза. Только он пока все под контролем держит. За пять лет научился умело скрывать кровоточащее нутро.

— Как тебе машинка? — Воронов кинул ему ключи от точной копии его прежней KIA, только годом поновее. — Поменяли мы твою старушку на малышку помоложе. Не отвык, поди, руль-то крутить? Правила не забыл?

Они стояли перед подъездом Саши, готовясь подняться во временное пристанище Влада в соседнем доме, где когда-то жила Ксения с ребенком. Демидову предстояло отдохнуть с дороги, оклематься чуток, привести себя в порядок, а вечером их ждало застолье. Свое, мужское. С бывшими коллегами, с прежней «командой». Уже и столик был заказан в «прикормленном» клубе, и развлекательная программа расписана, чтобы недавно вернувшийся в ряды «своих» легко и безболезненно, и, разумеется, приятно влился в вольную жизнь, наверстав упущенное.

— Не забыл, — с благодарностью выдохнул Влад, усаживаясь в салон и привычно охватывая пальцами кожаную оплетку руля. Руки помнили, как и ноги, сразу же занимая нужное положение. — Не ожидал, если честно, — признался он. — Ты и так для меня многое сделал.

Демидов не лукавил. Благодаря протекции друга, особенно в последние годы, его нахождение в местах не столь отдаленных скорее напоминало не отбытие наказания, а отдых от мирской суеты в каком-то закрытом пансионе. Почти комфортная камера, приличная кормежка, ровное отношение администрации и бабы, минимум раз в неделю. Грех жаловаться, если бы не стальные решетки кругом, роба однотипная на всех без исключения, да мысли собственные, жалящие беспрестанно. И чем ближе к дате освобождения, тем мучительнее.

— Не больше твоего, — сурово и серьезно изрек Саша и повторил хриплым от волнения голосом: — Спасибо, брат.

Понемногу отлегло от сердца, когда заметил, как постепенно успокоился Влад, словно внутренняя пружина расслабилась, снизив градус напряжения. Даже внешне он изменился — расправил плечи, перестал бычиться, задышал легче. Выражение глаз смягчилось, теперь в них отражались те же эмоции, что звучали в словах — радость, нетерпение, предвкушение. Может, на него подействовала семейная обстановка, общение с подросшими детьми, или же друг понял, что все, самый тяжелый период жизни позади. Как бы то ни было, доволен Влад, доволен и Саша.

— Отдыхай, — стукнул по плечу друга Воронов. — До вечера.

Они распрощались.

Войдя в квартиру, Демидов кинул на пол сумку с вещами, прислушался к оглушительной тишине. Глупо, но он надеялся расслышать отголоски тех дней, когда здесь рассыпался колокольчиком смех его сынишки, разносился частый топоток маленьких, непоседливых ножек, лихо вжикали моторчиками игрушечные машинки. Осторожно ступая, боясь растревожить атмосферу тех дней, когда здесь еще жила его семья, прошелся по комнатам, все так же неосознанно прислушивался, внимательно присматривался, в надежде узреть позабытые ими вещи. А вдруг?

Сел в кресло в зале, уткнулся взглядом в детскую кроватку, стоявшую у окна, и долго не мог оторвать от нее глаз. Упорно вызывал в памяти воспоминание о тех счастливых днях, когда его пухлощекий карапуз-сынок спал у него на руках в казенной комнате для свиданий. Длинные светлые реснички подрагивали от неведомых снов, бросая тень на розовые щечки, бровки смешно хмурились, губки сладко причмокивали. Довспоминался до того, что на миг показалось, что в кроватке и вправду лежит малыш.

Влад поморгал несколько раз, отгоняя от себя блаженное видение, перевел взгляд на другие предметы мебели в комнате. Заметив яркое пятно, спрятавшееся между дверью и комодом, потянулся туда. В его руке оказался резиновый оранжевый мячик с полустертыми зелеными кольцами по окружности. Игрушка его сына, к сожалению, уже не хранящая тепло его маленьких пальчиков. Сдув с него налипшие пылинки и перекатывая его осторожно и мягко в ладони, словно боясь причинить боль, он вернулся в кресло. Достал телефон из кармана, запустил галерею. С улыбкой пролистывал фотки, по нескольку раз пересматривал понравившиеся видео, заставляя себя думать о том, что смотрит их исключительно из-за сына. И внимание акцентировал только на нем.

Он теряет время, неожиданно пронзила мысль. Вместо того чтобы мчаться прямо сейчас к собственной кровиночке, тратит драгоценные минуты на искусственную замену реальной встречи наяву. Кинув взгляд на часы, понял — быстро приняв душ, он успеет как раз к тому времени, когда обычно родители ведут своих чад из детского сада.

Шустро избавившись от одежды, Влад направился в ванную. Уже через пятнадцать минут вошел обратно в комнату и, раскрыв дверцу шкафа, собрался было повесить на него влажное полотенце, но руки замерли где-то на полпути. В глаза бросилось темно-бордовое пятно на пустой полке. Прошло несколько долгих секунд, прежде чем узнал красивую вещицу — сам же и покупал. Окаменевшей рукой снял ее с полки, непослушными пальцами отогнул бархатистую крышечку. Увидел то, что, в принципе, и ожидал обнаружить — на мягкой подкладке лежали два кольца. Обручальные. Его и ее.

Аккуратно вытащив из пазов то кольцо, что побольше, Влад надел его на палец. Металл холодом обжег кожу. Свидетельство любви и верности, ***, но только не в их случае. Для нее оно, скорее, было напоминанием боли и позора, потому и оказалось тут, забытое и никому не нужное. Это еще хорошо, что Саня квартиру родительскую не сдавал (только на бумаге для подтверждения доходов семьи), засрут, мол, а то бы давно новые жильцы в ломбард кольца сдали. Покрутил недолго на пальце и обратно снял. Он теперь официально холостой.

Сборы не отняли много времени, и вскоре Демидов уже ехал по знакомому маршруту к дому по известному адресу. С непривычки начальный отрезок пути ехал исключительно в правом ряду, но затем пообвык и уже увереннее влился в по-прежнему стремительный поток на оживленных московских улицах. Шуршание шин и равномерный гул двигателя ласкали слух, глаз радовала картинка за окном. Хорошо-то как… И будет еще лучше, когда он вернет себе сына — Демидова Дениса Владиславовича. Улыбнулся, Демидов Денис — славно звучит.

С непривычной опаской въезжал в некогда свой двор, припарковался напротив того самого подъезда, в котором больше пяти лет назад скрылся Ксюхин, на тот момент, воздыхатель, а ныне сожитель. Окинул взглядом почти не изменившийся двор, приготовился ждать. Включил радио на неполную громкость, положил руки на руль, подбородком оперся сверху. Как будто в прошлое вернулся, ведя наблюдение за интересующим объектом.

Люди сновали туда-сюда, пикали подъездные двери, периодически во двор приезжали-уезжали машины, а он все ждал. Час, другой, третий. Никого, хоть отдаленно похожего на нее. Нет, конечно, мамы с детьми появлялись, но Влад сразу же знал — не они. То слишком грузная женщина, то высокая, то ребенок маленький, то, наоборот, большой. Ничего не ёкало.

Уже и фонари зажглись, разгоняя сгущающуюся постепенно тьму, отвоевывая у нее пространство. На улице становилось искусственно светлее, а на душе, напротив, вовсю мрак расцветал. Вытеснял робкую, дрожащую радость, в которую было боязно верить, и предвкушение от грядущей встречи. Где они, черт побери?! Ни ее, ни сына! Запоздало пожалел, что не догадался справиться у Воронова насчет адреса детского сада. Знал бы, поехал туда.

Скурена не одна сигарета, принято несколько звонков с шутливым напоминанием о том, что нужно «отметиться» в отделе по месту проживания, потом уже «угрозы» пошли, что «водка кипит и, если он не появится, скоро разнесет все в клубе на х*р». Демидов повернул ключ в замке зажигания, твердо решив возвратиться с утра, а если и тогда не застанет никого, то и в сад, и на работу к ней сгоняет. Главное, вечером не перебрать с алкоголем.

В клубе, в ВИП-зале, его уже ждали. Сослуживцы, видимо, немного уже подогретые горячительным встретили его такими бурными овациями, что со стороны могло показаться — герой или чемпион пожаловал, никак не меньше. На почетное место усадили (ага, герой, вашу мать), «штрафную» налили. Наперебой делились новостями, откалывали шуточки, орали так, как будто соревновались, кто кого горластей. Водка лилась рекой, веселье перехлестывало через край. Привыкший к относительной тишине Влад поначалу с трудом выдерживал такой шум, потом свыкся, расслабился, поддался всеобщему настроению, но в голове все равно держал предстоящую встречу с сыном. Налегал больше на закуску, чем на выпивку, улыбался, хохотал и постоянно обмозговывал — а ну как у Воронова устаревшая инфа, и Ксюха с ребенком съехала? Где их искать?

Когда на подиум выпорхнула очаровательная стриптизерша, мужики приветствовали ее одобрительными возгласами и восхищенным свистом. Ее точеная фигурка и соблазнительный танец на шесте, приковавший к себе взгляды присутствующих, позволили Владу незаметно от остальных перекинуться с Сашей парой слов.

— Мне нужны корочки, — вполголоса озадачил он большого начальника из Главка.

Воронов от неожиданности поперхнулся, закашлялся. Перевел недоумевающий взгляд на своего бывшего опера и спросил уточняя:

— Корочки? — мало ли, вдруг ослышался, или тот пошутил. Не заметив шутливого выражения ни на его лице, ни в глазах, удивился: — Нахрена?

— Надо, — сухо ответил Демидов. — Не, Сань, ты не переживай, я их сам устрою. Ты просто знай, что у тебя на районе будет мент с фальшивой ксивой гулять, — добавил он с легким смешком, — и не только у тебя.

— Зачем тебе это? — по-прежнему не «въезжал» Воронов. — Ты что с ними делать будешь?

Влад откинулся на мягкую спинку дивана, посмотрел в сторону извивающейся на пилоне красотки, задумался. Как бы объяснить?

— Добывать то, что важнее денег, — наконец перевел взгляд на Сашу. — Информацию, — щелкнул языком и объяснил: — Чтоб тебя лишний раз не напрягать.

— Это ты из-за Ксении, да? — сразу же помрачнел Воронов. — Все-таки хочешь? — он недоговорил.

— Сына я заберу, — твердо заявил Влад, решительно сжимая кулаки. — Чего бы мне это ни стоило. Чужой мужик его воспитывать не будет.

Саша понял — отговаривать бесполезно.

К столу пошатываясь с перекура вернулся Димон, унаследовавший от Влада должность и заправляющий теперь всеми операми в «Хорошево», плеснул водки в стопки, двинул тост за Демидова — «незаслуженно пострадавшего от своей же системы прекрасного человека и высококлассного профессионала».

— Хорош дифирамбы мне петь, — смеясь, оборвал его Влад. — Спина уже чешется, того и гляди, крылья скоро прорежутся. Дело есть. Обсудить бы.

Димон без слов завалился на диван рядом с Демидовым. Тряхнул головой, сгоняя хмельной дурман, приготовился внимательно слушать. Да и суровое лицо Воронова, многолетнего бессменного главаря, наводило на мысль, что дело-то серьезное.

— Кто у вас тут промышляет подделками? Ксива нужна, — настал черед Димона лупить непонимающе глазами.

Он стрельнул многозначительным взглядом в сторону пока хранившего молчание Саши, приподнял вопросительно бровь. Тот едва заметно кивнул.

— Адресочки подкинешь? Или они прежние?

В свою бытность опером Влад знал пару «точек» на районе, где можно было без особых проблем, за кругленькую сумму обзавестись хоть дипломом красным, хоть корочками ментовскими, хоть печатями поддельными. Если еще не прикрыли эти «лавочки», конечно.

— И ствол бы еще, — напоследок сразил обоих действующих сотрудников Демидов. — Левый.

— А ствол-то тебе зачем?! — взвился Воронов. Вцепившись ему в рукав, зашипел прямо в ухо: — Влад, ты че?!

— А что за опер без ствола? — парировал тот с легкой ухмылкой. — Не бойся, Сань, я проблем не создам. Обещаю.

Саша резко отвернулся, в сердцах вскидывая вверх ладони — умываю руки! В кармане у него завибрировал телефон и, увидев, что звонит жена, он, заткнув одно ухо пальцем, чтобы окружающий шум и гам не мешал говорить, «снял трубку». Короткая беседа, и Саша засобирался.

— Черт, у Полинки десна распухла, в больницу везти надо, — ощупывая свои карманы, как бы не забыть чего, он быстро поднялся, в спешке со всеми попрощался: — Все, мужики, пока.

— Что-то серьезное? — забеспокоился и Влад. — Помощь нужна?

— Не, нормально все. Зубы, наверное, — они обменялись рукопожатиями. — Давай, на созвоне.

Когда большое начальство отчалило, Демидов вытащил из пачки сигарету, не спеша прикурил. Димон снова вручил ему стопку, они выпили. Хитро прищурившись, бывший главный опер спросил у чуть захмелевшего нынешнего главного опера «Хорошево»:

— Ну, что, поможешь? С ксивой и стволом?

— Да без базара, — мотнул головой Димон и пьяно ощерился: — Только, в натуре, ствол тебе нахрена?

— Чтоб убедительным быть, — выпустив в сторону струйку дыма, Влад так же оскалился и перевел взгляд на сцену, где оголялись уже три стриптизерши. Одна из них, с копной вьющихся русых волос, висящая вниз головой и выполняющая в данный момент растяжку, его заинтересовала. Он не стал признаваться себе в том, что издалека она очень походила на Ксению, чем и привлекла к себе внимание.

— Кого убедить хочешь? И в чем?

— Да так, сына себе отсудить хочу. Компромат нужен, — кратко обрисовал Влад планы, снова глубоко затягиваясь и не сводя взгляда с хрупкой фигурки, оставшейся уже в одних блестящих стрингах, которые благодаря ее позе уже практически ничего не скрывали. Все прелести бесстыдно выставлялись напоказ зрителям.

— Компромат, — присвистнул Димон, даже не удивляясь желанию Влада. Он давно был в курсе перепитий семейной жизни четы Демидовых, сопровождал к нему женушку не единожды, и разделял праведный гнев обманутого мужа. Не дождалась, маленькая стерва! — На Ксюшку твою? Ту малолетку? — на всякий случай уточнил и, взмахнув в воздухе рукой с зажатой меж пальцев сигаретой, сложив ноги на столе, пообещал: — Щас будет тебе компромат. Слушай.

Влад оторвался от созерцания заинтересовавшей его девы, к которой в трусики уже полезла чья-то чужая мужская рука и, оттянув резинку, запихала туда несколько купюр, мимоходом облапав и грудь, повернулся к Димону. Хорошо, что тот сумел его отвлечь, а то уже начало мерещиться, что это именно его Ксюха выгибается там, на подиуме, извиваясь под жаркими руками своего нового мужа, по злой иронии судьбы носящего такое же имя, как и его сын. «И ведь извивается, наверное. Каждую ночь», — захлестнуло удушливой, ревнивой волной. Чтобы справиться с приступом злости, от которого неожиданно захотелось пойти и придушить эту профессиональную шлюху, усилием воли заставил себя переключиться на пьяный бред Димона.

— Че такое? — немного неприязненно спросил Влад. Не хотелось, чтобы Ксюши даже словесно касались чужаки. Пожалел, что сболтнул лишнего про сына и компромат. Наверное, на сегодня спиртного хватит — завтра важный день, не хватало еще, чтобы от похмелья башка трещала.

— Мы раз по вызову мотнулись, молодежь там бухала, соседи жаловались на шум и крики, — начал припоминать Димон. — И Ксенька твоя там была, в драбадан, ***, — покачиваясь от выпитого, негромко вещал Владу так, чтобы никто не услышал. — Весь туалет заблевала, до утра в отделе продрыхла.

В принципе, все были заняты стриптизершами-проститутками, и на них никто внимания не обращал. Зато Влад как будто вообще забыл о том, где находится и какие красотки кругом. Внимал только Димону.

— Ребенок дома у непонятной соседки, а она, вишь, гулять умчала. Воронов на нее тогда опеку натравил, но она не успокоилась — через какое-то время вообще из дома свалила в непонятном направлении. Нашли ее в одном гадюшнике, замызганной общаге, у черта на куличках. Опека ее официально в розыск подала, вот мы и носились.

— Официально? — переспросил Демидов, поражаясь тому, как все удачно складывается в его пользу. А ведь, сидя за решеткой, он всерьез не верил, что у него получится доказать, что ребенку будет лучше с ним, чем с матерью. Хоть и не верил, но для себя решил, что все равно попытается, а иначе смысл ему жить, дышать, есть, пить. Отсюда и нужда в корочках липовых, а ствол… Ствол, чтобы видимость создавать, что он настоящий опер.

— Официально-официально, — подтвердил Димон. — Воронов потом вообще в больничку загремел, перенервничал с ней. Думал, что она сына подкинула куда-нибудь, а сама свинтила, задрав хвост. На каждую сводку о брошенном ребенке лично выезжал. Она его жене как-то созналась, что хотела в роддоме отказную написать, да, видимо, убоявшись твоего гнева, передумала, и, хрен его знает, может после пожалела.