Шанс длиной в Жизнь. Идя к цели, выбери правильный маршрут

Александр Аврутин

Америка наших дней. Тони – робкий, не верящий в свой волшебный дар фокусник; Данни – жестокий подросток и карточный шулер. Но одно общее: страсть к картам и вера, что именно они вознесут их на Олимп успеха. Для Тони – стать знаменитым, для Данни – богатая и беспечная жизнь.Кто поведёт их по дороге на Олимп – Порочность или Добродетель? Какую цену они готовы заплатить за Успех: изнуряющим трудом, жертвенностью, убийством, ложью? Жизнь каждому дала Шанс. Выбор – за ними.

Дороги, которые мы выбираем

© Александр Аврутин, 2020

ISBN 978-5-4498-0160-9

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Книга I. Тони

Глава 1

Парк был старый. Извилистые дорожки из щебня, покрытые мелкой кирпичной крошкой красноватого цвета, продирались сквозь заросли кустарника. Тони Димария казалось, что это вовсе и не парк, а густой лес, где сказочный великан-лесничий прорубил дорожки для людей. И не важно какая стояла погода — шёл ли снег, или ярко светило солнце — в нём всегда хорошо дышалось.

Только здесь чувство свободы от всех и всего наполняло и умиротворяло душу. И всякий раз он надеялся, что будет просто отдыхать, удобно расположившись на одной из многочисленных скамеек, или медленно прогуливаться по дорожкам. Но забыть о проблемах удавалось всё реже и реже.

Вот и сегодня парк «не помогал» — проблемы не отпускали, а давили тяжёлой ношей, от чего на душе становилось всё сумрачнее.

Он пытался присесть, перевести дух, но нарастающее внутреннее напряжение заставляло идти, идти, идти…

Силы покидали его. Тони почувствовал: ещё несколько шагов и он, потеряв сознание, упадёт и останется неподвижно лежать пока редкий посетитель не поможет или, отчаявшись, не наберёт номер экстренной службы спасения 911.

Он оглянулся по сторонам — где бы присесть? Увидев в метрах пятидесяти скамейку, осторожно, чтобы не упасть, побрёл к ней.

Но пройдя десяток метров, внезапно — будто упёрся в невидимую стену — остановился. Ноги сами застыли в трёх шагах от старой-старой невзрачной скамейки. На неё наверняка никто не решался сесть, и она давно уже с нетерпением ждала, когда отправится на «покой». Тони постоял минуту и нерешительно, боясь, что скамейка под ним развалится, присел. Та скрипнула — почудилось, что вдобавок, и тяжело вздохнула, — но выдержала неожиданного гостя.

«Откуда она здесь взялась? — подумал Тони. — Сколько раз проходил рядом и никогда не видел. И какая сила остановила и заставила присесть именно на эту страшную скамейку?»

Действительно, скамеек в парке много и разных: грубоватые — на широких бетонных или простеньких металлических, из труб, ножках-опорах с плоскими спинками, или «художественные» — с выгнуто-вогнутыми, под изгибы тела, деревянными сидениями и спинками. Удобные и не очень; новенькие, недавно установленные; старые, «уставшие» от дождя, снега, яркого солнца… Но присел-то он на этой, не самой приспособленной для долгого сидения и знавшей лучшие годы. Тони оглядел скамейку: кованые незамысловатой формы белого цвета ножки и подлокотники, местами покрытые патиной¹; прогнутое деревянное сидение; в спинке не хватает двух досок; краска, некогда ярко-зелёная, а теперь облезлая и потускневшая. Вспомнил, что видел похожую в журнале, рекламирующим садово-парковую мебель. Поразила цена — почти три тысячи баксов за старую, в жутком состоянии скамейку. Предприимчивый продавец считал иначе: не жуткое, а винтажное, дошедшее до нас из далёкого — позднего периода викторианской Англии — девятнадцатого века. Что же занесло скамейку знаменитого английского стиля в обычный, ничем не примечательный муниципальный парк в Квинсе, один из районов Нью-Йорка? «Абсурд полный!», — решил Тони.

Страшная скамейка отвлекла Тони от тяжёлых мыслей. Но через пару минут они навалились с новой силой.

Тони медленно расстегнул — на половину — молнию лежащей рядом сумки и осторожно, не заглядывая, просунул руку внутрь. Между пластмассовой формочкой с остатками обеда и книгой о великом Гудини нащупал пакет: обёрнутый в несколько слоёв тонкой ткани пистолет. На секунду коснувшись, резко отдёрнул руку. Опасливо посмотрел по сторонам — не заметил ли кто. Но вокруг никого, лишь на спортивной площадке мальчишки осваивали «мечту» миллионов детей — бейсбол. Тони с грустью посмотрел на них.

Игрокам лет десять, неуверенно двигаются, редко попадая по мячу. Но когда бита встречала в воздухе мяч и он, обиженный такой встречей, отлетал недалеко в поле, мальчишка, бросив уже ненужную биту, бежал к первой базе, гордо вскинув руки вверх. Соперники, забыв указания тренера и мешая друг другу, кучей пытались поймать мяч. За это время мальчишка — если повезло, и противник замешкался — успевал пробежать полный круг и вернуться «домой».

Вспомнилось детство: маленький школьный стадион и бесхитростную, на первый взгляд, но таящую множество тактических и технических тонкостей, игру.

Тони не любил бейсбол. Даже любимый Стивен Кинг своим эссе «Голову ниже» не изменил отношения. Скучно! Но, не желая отставать от сверстников, с большой неохотой «записался» в школьную команду. К своему удивлению, через несколько тренировок ребята и тренер признали его лидером: ловкий и физически крепкий, он бросал мяч лучше всех — резко и сильно. Тренер, присмотревшись поближе, углядел задатки талантливого питчера². Вскоре предстояла первая игра на первенство города среди мальчишек его возраста, и тренер, собрав команду, сказал:

— Ребята, на тренировках вы молодцы. Я вами доволен. Но пришло время в борьбе показать всё, что вы умеете: и технику, и понимание игры, но самое важное — бойцовский характер. Без жажды победы успеха не будет.

Тренер обвёл взглядом притихших мальчишек и пристально посмотрел на Тони:

— Я очень на тебя надеюсь. Ты лидер и спрос с тебя большой. Не подведи, Тони, команду.

Но Тони подвёл, и команда проиграла. На тренировках никаких проблем: сильно бросал мяч, технично его подкручивая, что не оставляло шансов бэттеру попасть по нему. Но в игре, помня слова тренера об ответственности перед командой, неожиданно растерялся, занервничал, и всё мастерство испарилось: мяч летел слабо и бэттер легко его отбивал, или мяч вовсе не попадал в «зону»³. И так случалось каждый раз — боясь совершить ошибку, Тони играл всё хуже и хуже. И чем хуже играл, тем больше переживал. После пятого подряд поражения Тони ушёл из команды.

Но спорт не бросил — перешёл на баскетбол. Вот уж где темп — события быстро сменяют друг друга и двух секунд достаточно для решающего броска. Попал — выиграл, промахнулся — проиграл…

С баскетболом повторилась бейсбольная история. На тренировках получалось всё отлично. Когда же дело доходило до соревнования, он терялся, мяч не слушался и летел куда угодно, но не в кольцо. Тренер первое время удивлённо смотрел на него и сажал на скамейку запасных. Потом привык и выпускал Тони на площадку, когда команда вела с таким преимуществом в счёте, что у него уже не было времени испортить игру.

Несколько раз тренер пытался «вразумить» Тони:

— При таких физических данных и техники ты можешь стать звездой! А в игре куда это всё девается? Одна суета. Пас — мимо, бросок — мимо! Про контакт с противником и не говорю. Боишься им больно сделать? Или себя бережёшь?

Тони понуро выслушивал тренера, молча кивал в знак согласия, обещал исправить игру, но ничего не менялось. На тренировке — без проблем, в игре — неуверенность и страх подвести команду. Приходя домой, закрывался в комнате и плакал. Мудрая бабушка, ничего не понимавшая в спорте, успокаивала внука — не расстраивайся, не всем же мяч гонять. После очередной неудачи Тони грустно посмотрел на бабушку:

— Бабушка, понимаешь, я боюсь.

— Чего?

— Всего. Сделать не так, ошибиться, подвести других. И я «замерзаю»: голова не соображает, руки не слушаются. Может я не как все?

— Глупости! Ты нормальный ребёнок с мягким характером.

— Мягкий характер — это плохо, — Тони вздохнул.

— С чего ты взял?

— Мальчишки из команды говорят, что я слабак, тряпка и размазня. И тренер так думает. Но не говорит.

♠ ♣ ♥ ♦

Тони хорошо помнил тот давний — годы прошли! — разговор с бабушкой. Про мальчишек рассказал, а про тренера не решился. Испугался, что бабушка пойдёт в школу «разбираться». После последней — для Тони — игры усталые и злые мальчишки возбуждённо обсуждали поражение. Все с ненавистью смотрели на Тони, виня его в этом. Тогда тренер и произнёс фразу, глубоко осевшею в мозгу Тони и всплывавшую всякий раз, когда требовалось кому-то доказать свои знания или умения:

— Тони, ты никогда не будешь в команде победителей!

Тони повезло: когда расстроенный он вышел из раздевалки, то не услышал короткое, но жестокое как приговор слово — лузер. Тренер произнёс его спокойно, без эмоций.

Тони мечтал стать знаменитым карточным фокусником и ездить по разным странам со своим фантастическим шоу. Но не решил кем будет — новым Гудини или Пенном из знаменитой пары Пенн и Теллер. Теллером не хотелось: маленького роста молчаливый артист проигрывал, на его взгляд, своему темпераментному и весёлому гиганту-партнёру.

Карты были не просто слабостью Тони, они стали его страстью. Но не игра, а различные манипуляции с ними. Его никто им не учил. Ребёнком, едва исполнилось пять лет, он случайно увидел в доме бабушки игральные карты. Внимательно рассмотрел их, разложил по мастям, и принялся строить домик. Естественно, они не слушались и домик разваливался уже на «первом этаже». Но он упрямо пытался выполнить задуманное. Когда понял, что домик у него не получится, заплакал.

— Милый, — успокаивала его бабушка, — из карт построить домик — очень сложная задача. И не каждый мальчик справится.

Бабушка задумалась, а потом продолжила:

— И даже взрослые. Карты очень упрямые создания — характер у них строптивый и делают исключительно что хотят.

— И они никого не слушаются, даже тебя? — не переставая всхлипывать, удивлённо спросил Тони. Он всегда думал, что бабушку слушаются все: и дети, и взрослые.

— Даже меня, — вздохнула бабушка. — Понимаешь, они слушаются лишь тех, кто их приучил, кого признали и с кем согласны дружить. Я люблю играть в карты, но они со мной не дружат. Потому я редко выигрываю. Лучше сделаем так: я подарю тебе Лего. Будешь строить машины. Или дома.

— Лего? — переспросил Тони, наморщив лоб. Он всегда так делал если хотел убедиться, что правильно понял, или сталкивался с решением сложной проблемы. — И я смогу построить самолёт?

— Конечно, и самолёт, — подтвердила довольная бабушка.

— Хорошо, — забыв про слёзы, согласился Тони. — Но я всё равно буду строить домик из карт. А если они не умеют, то обязательно их научу. И подружусь, ведь они такие таинственные и красивые. Я — упрямый. Ты сама всё время говоришь.

Бабушка молча покачала головой: да, её маленький Тони — ребёнок упрямый, тут уж не поспоришь, но не по годам смышлёный.

Теперь всё свободное время он проводил с картами. Мальчик никак не мог понять, как «научить» их сохранять устойчивость и не падать. Но постепенно, пробуя разные варианты, сообразил — если две наклонить, чтобы нижние «короткие» рёбра стояли на некотором расстоянии друг от друга, а их верхние соприкасались — как перевёрнутая буква V, — то карты не упадут. И будет совсем здорово, когда, построив таких несколько пар, сверху положить карты плашмя, а на них поставить такое же сооружение, то получится смешной — с наклонными стенами — домик. Со временем архитектура менялась и Тони нашёл самую устойчивую конструкцию: две карты он ставил на длинное ребро в виде слегка смещённой буквы Т, потом осторожно к ним подставлял такую же пару. В результате получался квадрат из четырёх карт. И так, соединяя «квадраты-стены», строил достаточно устойчивый «первый этаж» домика. Затем на «стены» он клал плашмя карты, становящиеся полом и потолком. Потом шло возведение следующего «этажа». И так далее, пока не случалось одно из двух: или от неосторожного движения вся конструкция рассыпалась, или юный строитель оставался доволен высотой домика, что случалось редко. Тони хотелось «построить» домик до самого потолка. Но, увы, такой гигант для устойчивости требовал бо́льшой площади «первого этажа». В небольшой комнате места для мечты не хватало — к семи годам Тони удавалось построить домик «всего» не многим выше своего роста.

Пока Тони «учил» карты, он, как говорила бабушка, сумел с ними «подружиться». Оказалось, что у него очень пластичные и ловкие пальцы. Может это и понравилось картам: они позволяли проделывать с собой всякие манипуляции. Конечно, он начал с простых — снятие колоды, держа её одной рукой; потом понемногу усложнял технику: разложение карт веером и лентой. Затем научился ловить в воздухе карты одной рукой, разложенные лентой на другой. Потом пошли и другие сложные трюки. За трюками пришла пора фокусов.

Первую книгу о карточных фокусах подарила бабушка. Она и раньше дарила книжки — сказки или занимательные истории о природе, животных, птицах или различных замечательных изобретениях. Но в один прекрасный день — точнее, рождественский вечер — Тони, с нетерпением разорвав красивую, со серебряными снежинками на золотистом фоне, бумагу, увидел странную книгу: на чёрной потрёпанной суперобложке с красным торцом, за которой виднелся твёрдый зелёный переплёт, фотография мужчины в центре красного контура пикового туза. Над ней — название книги: «Фокусы — крупным планом». Под фотографией стояла подпись автора — Гарри Лорейн. Тони ждали и другие подарки, но, забыв про них, он ушёл в свою комнату и принялся медленно её читать. Тони не всё понимал в тексте, но картинки доходчиво объясняли порядок выполнения фокуса. Когда часа через два, бабушка зашла, то увидела: её маленький внук спит одетый, лёжа на ковре посередине комнаты и положив одну руку под голову вместо подушки, а другой крепко зажав раскрытую книгу.

Потом появились и другие книги: он с большим удовольствием ходил по магазинам и покупал их на карманные деньги, которые давали на завтраки или просто дарили. Особенно он любил магазины старой книги, где в книжных развалинах находились редкие издания прошлых лет. Тони не просто читал книги от корки до корки, но и очень внимательно изучал различные карточные фокусы. И ему никогда не надоедало повторять их: уж очень хотелось выполнить всё непринуждённо и без ошибок.

♠ ♣ ♥ ♦

Тони всегда завидовал своим сверстникам, живущим в нормальных семьях, где есть сильный папа, заботливая мама. А ещё брат и сестра: если младшие, то их нужно защищать на улице; если старшие — быть уверенным, что за тебя заступятся в трудную минуту. У него в семье было не так. Своего родного отца он не знал. Как говорила бабушка, когда речь заходила на тему «отец», «этого» проходимца не знала даже сама дочь. Тони воспитывали бабушка с дедушкой. А мама… Нет, она присутствовала в его жизни, но какими-то короткими отрезками: появлялась неожиданно с большим мешком — именно мешком — подарков, обнимала и целовала, а потом исчезала на несколько месяцев, чтобы опять появиться весёлой и беззаботной.

Однажды мама приехала не одна. За ней в бабушкину квартиру вошёл, — слегка нагнувшись, чтобы не задеть притолок двери, — гигант в военно-морской форме с маленькой — лет двух — девочкой на руках.

— Дорогие мои, — радостно проговорила мама, — это, — она ткнула гиганта в живот своим маленьким пальчиком, — мой любимый муж и наша любимая дочка.

«Любимый и любимая» она произнесла с таким волнением и гордостью, что придало им особое значение. Потому и имени не сказала. Даже бабушка, вечно недовольная непутёвой дочерью, почувствовала это:

— Вот и хорошо, — словно подводила итоги давнему спору. — Раз любимые для тебя, значит и для нас любимые. Что скажешь, Лоренцо? — обратилась она к мужу.

— Конечно, — поспешно согласился тот. — Не только любимые, но и родные. Что скажешь, Тони? — дед как эстафету передал вопрос жены внуку.

Тони не ответил: он с восторгом смотрел на военную форму гиганта.

— Меня зовут Харрисон, — несколько неуверенно представился тот. Но затем голос окреп: — Лейтенант Харрисон Грант. А это наша дочь Келли.

— Я очень рад, мистер Грант, — серьёзным тоном проговорил мальчик. Затем подошёл к нему и протянул руку. — Я — Тони. Любимый сын моей мамы.

Ребёнок решил сразу заявить о своём месте в семье. Это получилось так наивно и непосредственно как умеют делать лишь дети, что взрослые дружно рассмеялись. Напряжение первых минут встречи растаяло.

Мама со своей новой семьёй приехали ненадолго. Отчим получил назначение на военно-морскую базу в Сан-Диего, известную как военно-морская станция 32-й улицы и являющейся основным портом приписки Тихоокеанского флота. Забрали с собой и Тони. Уезжать от бабушки и дедушки он не хотел, но в таком возрасте ребёнок не может принимать решение где и с кем жить. После слёз и вздохов расставания, Нью-Йорк остался за бортом самолёта, на котором Тони оказался впервые в жизни.

♠ ♣ ♥ ♦

Жизнь в солнечном и тёплом Сан-Диего понемногу наладилась. Тони привык к отчиму и, как не странно, к маме: впервые в его осознанной жизни они жили вместе. Добрый Тони с радостью помогал маме заботиться о сестре. Они вместе купали её; Тони гулял с ней и кормил. Через полгода мама решила получить образование и поступила в колледж по специальности «графический дизайн». Учёба отнимала много времени и постепенно, так получилось, на плечи ребёнка легла основная забота о сестре.

Тони привязался к Келли, но времени на учёбу и, главное, его любимые карточные фокусы уже не хватало. Когда малышка болела, то не мама — у неё обязательно возникали неотложные дела в колледже, — а он оставался дома. Вполне закономерно, что его школьные дела пошли всё хуже и хуже.

А с отчимом отношения не сложились. Нет, внешне всё очень хорошо — Харрисон покупал развивающие игры, потратил уйму денег на мощный компьютер, свозил несколько раз в зоопарк. Но Тони не чувствовал той, отцовской, теплоты, о которой мечтал. Он боялся поделиться с ним своими школьными проблемами. В самый первый раз, когда Тони попросил отчима помочь в математике, то услышал в ответ:

— Тони, ты большой парень. И такие проблемы должен решать сам. Мне родители не помогали в учёбе. Они не знали математики. Отец работал на шахте. Мать сидела дома с семью детьми. Им было не до меня и моих школьных отметок. Но я выучился, закончил с отличием Военно-морскую академию. Сейчас повышение получил. И у меня цель — стать адмиралом. И я им буду! А у тебя есть цель?

— Конечно. Я буду фокусником, — с гордой уверенностью ответил Тони.

— Кем? — не понял отчим.

— Фокусником! Великим фокусником!

— А, так ты фокусником хочешь быть, — рассмеялся отчим. — Какая глупая у тебя цель. Это не профессия для настоящего мужчины. Так, для хлюпиков. Вот армия, где порядок и высокая ответственность за страну, достойное место для мужчины. Мой тебе совет, выбрось свою цель в мусорный бак и займись делом.

— Нет, я буду фокусником! — закричал Тони. — Обязательно буду!

— Ну и дурак, — пренебрежительно произнёс отчим. — Ты помнишь грязных оборванцев в даунтауне? Нигде не работают, живут на улице и попрошайничают. Неудачники! А почему? В детстве мечтали, как и ты, о ерунде, вроде фокусов. Может ты и прав — куда неудачникам деваться в этой жизни? В фокусники.

Отчим вышел из комнаты, оставив Тони в слезах.

Летом, в школьные каникулы, Тони поехал в гости к бабушке. Назад, к маме, он не вернулся. Острая на язык бабушка, вспоминая пребывание внука в Сан-Диего, определила этот период жизни как «годовой эксперимент под названием «Как я люблю свою маму».

♠ ♣ ♥ ♦

Тони после возвращения домой, — а дом для него там, где живут бабушка и дедушка, — изменился, повзрослел. Продолжая жить в своём «добром и справедливом» мире, он понял, что жизнь людей — детей и взрослых — рисуется красками не всегда цветными, яркими и сочными, но и чёрно-белыми. Причём последних, к сожалению, слишком много. Тони не осуждал маму: просто не знал такого понятия. Он её жалел — такая красивая и умная должна слушаться глупым приказам своего матроса. Отчим для него потерял имя, навсегда оставшись «матросом». И зря мама любит такого злюку, не понимающего как прекрасно своим искусством дарить людям радость. Тони не сомневался — карточные фокусы такое же искусство как театр, кино, музыка, опера, балет. И он никогда не откажется от своей цели: стать знаменитым фокусником.

Свою привязанность к карточным трюкам Тони не афишировал. Но желание быть как Пенн, вынудило начать поиски «Теллера». Друзей у него было мало. И если быть точным, то два — Адам, блондин с курчавыми локонами до плеч, похожий на ангела с рождественской открытки, и Томми — высокий, худющий очкарик. Поразмыслив — рядом с Томми он сам бы выглядел как «малыш» Теллер, — Тони выбрал красавчика Адама. Когда он рассказал об их будущем головокружительном успехе в Лас-Вегасе, Адам сразу же отказался стать молчуном Теллером. Да и вообще, зачем эти карточные фокусы, если он будет звездой Голливуда.

— Голливуда? — удивился Тони.

— А что, — не ответив на вопрос друга, с обидой спросил Адам, — у тебя может быть мечта, а у меня нет? Я давно решил — закончу школу и убегу из дома в Голливуд.

— Идея хорошая, — не желая спорить, согласился Тони. — И как ты станешь артистом?

— Без проблем, — уверенно ответил Адам. — Ты же видел мои успехи в театре?

Тони про себя усмехнулся — театром Адам назвал класс драмы, где школьники играли в небольших пьесках, поставленных их учительницей мисс Андерсон, но вслух сказал:

— Да, ты там лучший. Мне ещё Аманда нравится, классная девчонка.

— Забудь про неё, — Адам так посмотрел на друга, что тот понял: в Голливуд Адам бежит с Амандой.

— Без проблем, друг для меня важнее девчонок. И Голливуд, без сомнения, замечательное место, — Тони рассудительным тоном начал склонять Адама к своей идеи. — Но скажи, сколько лет будешь вкалывать где и кем придётся, прежде чем приглянешься нужному человеку? И где гарантия, что вообще заметят? Там тысячи желающих таких, а может и поталантливее и…

— Пронырливее, — докончил фразу Адам.

— Вот именно! Разные ловкачи могут тебя опередить в очереди за «Оскаром». Ты ведь талантлив, — Тони решил сделать сильный ход, — но скромный и порядочный парень.

Адам кивнул и громко вздохнул. Тони понял — нужны доводы посильнее:

— Я тут недавно классный фильм видел. Обалдеть можно! Там главные герои — жулики, но фокусы показывали страшно интересные…

— Они что на сцене выступали? — перебил его Адам.

— Нет, в этом же и весь смысл: они ловкими фокусами зарабатывали на роскошную жизнь.

— Их посадили?

— Не без этого, но в конце фильма они прикарманили прилично денег, а главный герой ещё и секси девочку охмурил.

Про приз — секси девочку — как награду за фокуснические таланты Тони сказал специально: Адам, несомненно, вспомнит про свои планы на Аманду.

— Секси? А жулика за таланты полюбила?

Тони сам удивился своему успеху в психологии.

— Ну да, — как можно равнодушнее проговорил он. — Сперва он ей не понравился, но уж очень талантливый жулик. И большая обаяшка.

— Что за фильм? Дай посмотреть.

— Итальянский фильм, «Блеф» называется. Нет проблем, занесу тебе домой.

Через несколько дней Адам догнал идущего в школу Тони и, едва отдышавшись от бега, весело сказал:

— Ты прав — классный фильм. А Шарлотта, — Адам театрально простонал, закатив глаза, и медленно облизал губы как это делают девочки в порнофильмах, — сама мечта! Я обожаю эту актрису.

— Кого? — не понял Тони.

Адам с усмешкой посмотрел на Тони:

— Ты что, тупой? — Адам с удивлением развёл руками. — Это же сама Коринн Клери.

— Ну и что? — в свою очередь удивился Тони. — Чем она знаменита?

— Да, — вдохнул Адам. — Действительно не знаешь Коринн Клери? Это же звезда французского кино. Постой, — Адам остановился и положил руку на плечо Тони. — Я знал, что ты наивный ребёнок, но не такой же. Ты не видел «Историю О»?

— Нет, а должен?

— Ты нет, не должен. Это фильм для взрослых. Понимаешь меня? — Адам игриво подмигнул Тони. — Нет, не порно. Я ведь не этот неудачник Томми, твой друг и вечный онанист. А меня любят девочки.

Тони понял, что в этот момент перед глазами Адама в романтической дымке проплыло лицо Аманды.

— Рассказываю дебилу, — Адам решил ещё раз продемонстрировать другу свои познания в мировом кинематографе. — Коринн Клери — это псевдоним. Её зовут Коринн Пикколо. Она играла подружку Джеймса Бонда в «Лунном гонщике» с самим Роджером Муром! Ты понимаешь это?

— Да, похоже ты прав. А я подумал — где мог видеть эту Шарлотту раньше. Ну и что из этого?

— Как что? — возмутился Адам. — Опять ничего не понял. Я буду твоим карточным партнёром.

Не успел Тони обрадоваться, как Адам, явно подражая Роджеру Муру, проговорил:

— Но при двух условиях…

— А одного будет мало? — перебил его Тони.

— Первое, — Адам не обратил или сделал вид, что не обратил внимание на реплику, — ты знаешь, я очень талантлив…

Тони с трудом сдержал готовый вырваться наружу смех.

— И моя цель осталась прежней — Голливуд. Но я готов помочь тебе стать достойным мне партнёром. Научу всем премудростям театрального искусства. Я буду артистическим директором. Что скажешь?

Тони растерялся: не согласится — останется без «говорящего» Теллера, согласится — точно появится причина и не одна пришибить друга за наглость и самомнение. Адам пристально посмотрел на Тони и, почувствовав, что пауза, а их на занятиях учили держать и понимать паузу, несколько затянулась, нерешительно спросил:

— Я не прав? Ну, извини. Хотел, как лучше.

— И какое же второе условие? — мрачно проговорил Тони.

— Мне нужно придумать сценическое имя. Ну как у Коринн Пикколо.

— Бери.

— Ты не против если я буду выступать под именем Адам Феликс?

— И зачем? — пожал плечами Тони.

— Полный дебил и невежда. Феликс — с латыни значит удачливый или счастливый. Думаешь, просто так героя фильма зовут Феликс. Кстати, помнишь, как Челентано эротично общался с Шарлоттой? Зачем спрашиваю, уверен ты в этот момент закрыл глаза от смущения. Я тоже могу как Челентано!

Тони молчал.

— Ты что, обиделся? — в интонации Адама прозвучали нотки извинения. — Ладно, будем вместе бороться за «Оскара». Мы же друзья.

Тони громко рассмеялся:

— Увы, за фокусы «Оскаров» не дают, но Magical Award обещаю, а на Аллеи славы в Голливуде найдут место и для наших звёзд.

Самое главное Тони сделал — нашёл партнёра, осталась сущая ерунда — научить его карточным трюкам и вместе взобраться на Олимп великих фокусников.

♠ ♣ ♥ ♦

Тони продолжал наблюдать за мальчишками-бейсболистами. Те, своей неумелой, но азартной игрой, немного отвлекали от грустных мыслей. Тони тяжело вздохнул — воспоминания на сегодня ещё не закончились. И чем больше думал о своём прошлом, тем сильнее росло ощущение: все проблемы в жизни принесли карты, обычные игральные карты. Он верил, что подружился с ними в детстве, но оказалось, что это не дружба — пусть и неравная, — а зависимость от красивых разноцветных кусочков картона. Как наркотики, как алкоголь. Тони не сомневался — карты сделают его счастливым и удачливым в жизни: принесут любовь, деньги, успех. «А почему они должны „принести“ всё это? — думал он. — За что, за какие такие таланты? Таланты! Вот она, главная моя иллюзия. Ловкость в карточных трюках и не более. Нет у меня таланта! И не было! Ребёнку не понять — простительно, но мне тридцать один год. А дошло сейчас: реальная жизнь скрылась за плотным туманом иллюзий, оставив со своими наивными представлениями о ней. Я не видел главного — ничего во мне нет. Обыкновенный, как все!»

♠ ♣ ♥ ♦

Партнёром Адам оказался хуже, чем мог предположить Тони. Он, конечно, видел — Адам способный артист, уверенно чувствующий себя на сцене. Но Адам не умел делать карточные трюки и не очень стремился ими овладеть. Он думал, что легко и просто, взяв в руки карты, заставить их летать, прыгать, прятаться, неожиданно появляться и исчезать… И после месяца учёбы Адам заявил:

— Они меня не любят. И я никогда не смогу делать как ты. Если хочешь, чтобы я остался, то давай так — я буду болтать и петь, отвлекая зрителей от фокусов, а ты дури их как умеешь.

— Идея хорошая, но тогда ты — второй номер в нашем дуэте. Будешь вторым?

Тони, сказав это, прекрасно понимал каким будет ответ. Адам никогда не отдаст первый номер ему.

— Как Джим Коллинз при великом Гудини?

— Нет, он помогал Гудини. Был у него и инженером, и доверенным лицом. Ты, скорее, ближе к Бесси, жене Гудини. Вот она отвлекала своей красотой публику от его.

— Что? — возмущённо крикнул Адам. — Я буду как его жена? Я — будущая звезда Голливуда и на разогреве у великого Тони? Никогда! Понял? Ни-ко-гда, — повторил он по слогам.

— Да не кипятись, я понял. Не хочешь и не надо. Я другого найду.

— Вот оно что! Я всё понял! — Адам не на шутку разошёлся. — Тебе этот онанист-неудачник Томми ближе, чем я. Ну и чёрт с вами, дружи с ним, он тебя многому научит из своего сексуального опыта.

Адам выбежал из комнаты Тони, где они обычно тренировались с картами, и больше никогда — он выполнил своё слово — не общался с ним.

♠ ♣ ♥ ♦

Мальчишеский крик вернул Тони из детства. На траве, обхватив руками ногу, сидел юный бейсболист и плакал от боли. Судя по всему, подвернул, когда бежал по кругу. Тренер, стоя рядом на коленях, аккуратно трогал в разных местах ногу, пытаясь определить серьёзность травмы. Видимо, коснулся больного места, что и вызвало крик мальчишки. Тони не слышал, что говорил тренер мальчику, но тот успокоился и перестал плакать. Тренер помог ему подняться и о чём-то спросил. Мальчик подвигал ногой и утвердительно покачал головой. Тогда тренер, подхватив его на руки, понёс к выходу, в сторону автомобильной стоянки. Остальные игроки молча поплелись за ними.

Тони посмотрел вслед бейсболистам и подумал: «Да, так устроена жизнь. Сейчас у нас всё хорошо, мы довольны, мы… Но одно неудачное движение и… всё. Нам больно, мы нуждаемся в помощи и ещё не знаем, что нас ждёт в будущем. И что это: незначительный эпизод — неприятный и болезненный — или его последствия изменят саму нашу жизнь?»

♠ ♣ ♥ ♦

Прошлое не отпускало: «кино» жизни продолжало крутиться.

Женился Тони в ранней молодости, когда учился в колледже, и по любви. Его жена — Кэтрин — девушка красивая, привыкшая к вниманию окружающих и с большим удовольствием проводившая время не за книгой, а в весёлых компаниях. Иногда среди хорошо знакомых, но чаще — просто в компании, где знала лишь одного парня — того, кто её туда привёл. В такой компании они и познакомились. Тони стеснялся незнакомых людей и, как правило, старался вести себя как можно незаметнее. Он вообще шумные компании не любил, но в эту его затащил коллега. И пока тот развлекался, Тони одиноко сидел в углу, непроизвольно перекидывая карты из одной руки в другую. Они, будто под силой невидимой пружины, летали одна за другой из левой руки в правую, а затем обратно. Он и не заметил, как к нему подошла симпатичная девушка:

— Привет, красавчик!

— Я? — удивился Тони.

— Конечно ты! Я давно на тебя смотрю и не могу вспомнить на кого ты похож.

— Все говорят на Шварценеггера.

Девушка громко рассмеялась.

— Всё, вспомнила! Орландо Блум в роли Париса из фильма «Троя». Обожаю красавчиков! У тебя такая же шикарная шевелюра, чёрная и курчавая. И оттенок как у него — коричневый. Прямо братья!

— Братские волосы?

— Нет. Офигенные глаза и лица такие… выразительные.

— И что же моё лицо выражает? — усмехнулся Тони.

— Умный и весёлый.

— Спасибо, конечно. Но я так не думаю.

Девушка пожала плечами и спросила:

— Ты фокусник?

— Не уверен, — ответил Тони.

— Классно делаешь, — девушка мило улыбнулась. — Я — Кэтрин.

— А я Тони. Спасибо, — смущённо поблагодарил Тони. Он всякий раз смущался, когда разговаривал с девушками. — Не так сложно этому научиться, если, конечно, хочешь.

— Я вижу, ты очень хотел, — девушка опять мило улыбнулась. — И давно этим занимаешься?

— Ещё ребёнком начал.

— А меня научишь?

— Не уверен, — Тони показал на короткие пальцы девушки с длинными разукрашенными накладными ногтями.

— Ты всегда такой неуверенный? Ладно, ради тебя я их сниму. Тогда научишь? — девушка звонко засмеялась.

— Попробую.

Они начали встречаться. Когда Кэтрин забеременела, они поженились. Денег на жизнь не хватало — он учился на бухгалтера и подрабатывал где придётся. Потом помогли устроиться в дом для престарелых — убирать комнаты. Занятие малоприятное, но Тони лучшего найти не смог. Прийти, сделать свою работу и просто уйти не всегда получалось. Одинокие старики нуждались в элементарном общении. Они, даже не ожидая от Тони ответной реакции, рассказывали о своей молодости, радостях и печалях, детях и внуках. Одни всё время жаловались — на детей больше, а на внуков, почему-то, меньше. Другие, желая оправдать их редкие посещения, придумывали правдоподобные истории про большую занятость на работе или учёбе. Он не возражал, кивал в знак согласия, делая вид что верит. Не раз пытались дать деньги. Но Тони отказывался. Он-то знал, что старики сами небогатые и не хотел брать деньги за «общение». Но старики сердились и нервничали; и тогда Тони брал деньги, а потом незаметно оставлял в прикроватной тумбочке. Чаще всего, старики не замечали этого, но те, у кого с памятью было не совсем плохо, с нарочитой серьёзностью ругали за обман. Чтобы не обижать стариков, приходилось брать деньги.

Так прошло пару лет. Тони закончил учёбу и с трудом нашёл свою первую «профессиональную» работу: в компании, где по заказам больших фирм считали зарплаты их сотрудников. Работа не столь трудная, как кропотливая и ответственная. Он обслуживал пять клиентов из трёх штатов. К нему регулярно приходил целый ворох документов — фамилии сотрудников, их учётные номера, отработанное время, часовые ставки, месячные зарплаты, бонусы, штрафы и многое другое. Задача — аккуратно всё занести в специальные «зарплатные» программы, учитывающие налоговые и другие особенности конкретного штата, и передать клиенту весь набор документов, необходимых для выписки чеков, банковских депозитов, отчислений в налоговую службу, страховые и медицинские компании.

Платили мало, и когда он видел большие суммы, начисленные другим, то сперва удивлялся — как же можно столько зарабатывать, но потом привык, и они стали для него просто цифрами. Так, обычно, относятся к деньгам банковские кассиры — чужие деньги уже не воспринимаются как деньги. Через два года прибавили зарплату.

Похоже, всё налаживалось, но в семье появились проблемы. Кэтрин, образование так и не получившая, работала «где возьмут». А жить хотелось широко и весело. Денег на такую жизнь катастрофически не хватало. И Тони пришлось вернуться к «своим» старикам. Но уже не уборщиком, а помощником менеджера. Работал с семи вечера до семи утра три раза в неделю. Жутко уставал и не высыпался. И не всегда был готов «включиться» в ворох рабочих проблем. Отсюда ошибки в расчётах, претензии заказчиков и недовольство начальства. Зато приносил домой деньги, что улучшало настроение жены, но ненадолго.

Её вечно всё раздражало: придирчивые начальники, нехватка денег, плохая квартира, невозможность поехать в круиз по Карибам, вышедшая из моды одежда… Но больше всего Кэтрин раздражала дочь, чьё рождение нарушило планы красивой и весёлой жизни. Вместо вечеринок и «прогулок» по шикарным бутикам в Манхеттене — питание, зубы, подгузники, прививки, ночные вставания, колики, срыгивания… После свободной жизни с такими проблемами можно справиться при одном условии — искренней материнской любовью к ребёнку. Но материнское чувство у Кэтрин полностью отсутствовало.

♠ ♣ ♥ ♦

Дочь, ее назвали Николь, по-семейному — Никки, родилась здоровой. Но, увы, в шесть лет пожаловалась на боли в ногах; походка сделалась шаткой; стало тяжело подниматься по лестнице. Врачи, проделав необходимые тесты, поставили диагноз — миопатия в лёгкой форме. Диагноз был для родителей страшен и непонятен.

— Доктор, — обратился Тони, когда вся семья пришла на приём к врачу. — Я, конечно, могу найти в интернете всю информацию о болезни, но что это?

— Если коротко и избегать профессиональных терминов, то миопатия — нейромышечная болезнь, когда поражаются мышцы, их сила слабеет и они не могут в полном объёме выполнять свои функции. Поэтому у вашей дочери появились проблемы с движением — не хватает сил двигать ноги. Я, конечно, упростил ситуацию, но в целом — очень близко к истине.

— Откуда она взялась? — нервно спросила Кэтрин. — Девочка практически никогда ничем серьёзным не болела. Всегда такая весёлая и крепенькая.

— Причины могут быть разные, мы не всё знаем о болезни. Тем более, что у неё много разновидностей. Но, как правило, это наследственное. Вы не помните, — обратился доктор к Тони и Кэтрин, — ваши родители или бабушки с дедушками, или другие родственники имели подобные проблемы?

— Нет, в нашей семье таких проблем нет, — Кэтрин вопросительно посмотрела на мужа.

— Мне трудно ответить на ваш вопрос, доктор. Могу про маму и её родителей сказать. Они здоровые люди. Вернее, дедушка уже умер, но у него было больное сердце. А про отца и его родственников ничего не знаю, как и то, кому я обязан своему появлению на свет. Он, как говорила мама, даже не знал, про её беременность.

— Вот видите, — доктор вздохнул и посмотрел на Никки, испуганно прижавшуюся к отцу и внимательно слушавшую непонятные взрослые разговоры.

— Доктор, но вы сказали, что болезнь в лёгкой форме. Как это понять?

— Так и понять — лёгкая форма, — доктор внимательно посмотрел на Тони. — Вы хорошо разбираетесь в профессиональном боксе?

Вопрос не застал Тони врасплох — увидев доктора, он удивился его крепко сбитой фигуре, мощным кулакам и разбитому носу под выпирающими надбровными дугами.

— Вы боксёр? — неловко спросил Тони.

— Бывший. Вас что-то смутило?

Тони отрицательно покачал головой.

— Вот и отлично, — обрадовался доктор-бывший боксёр. — Вы хотели спросить, причём здесь бокс?

— Нет, не хотел, — произнёс Тони неубедительно.

— Извините, бокс не совсем при чём, даже совсем ни при чём, но на его примере хочу ответить на ваш вопрос. Не возражаете?

— Как вам удобнее, доктор, — вмешалась Кэтрин.

— Вы же знаете, что боксёры соревнуются по весовым категориям? — Тони кивнул. — От самых тяжёлых до самых лёгких. Так и в этой болезни, условно конечно, можно выделить её тяжесть. У вашей дочери, я бы сказал, используя Олимпийскую терминологию, не первый наилегчайший вес, а просто лёгкий вес. Симптоматически разница небольшая.

— А лечение? — не до конца поняв странную боксёрско-медицинскую логику доктора, неуверенно спросил Тони.

— Лечение… — повторил доктор задумчиво. — Да нет пока никакого лечения. Так, понемногу помогают больному анаболиками, витаминами, правильным питанием. Полезны физиотерапия, плавание, лёгкий массаж. Но главная надежда — сам организм. Если повезёт, то лёгкая форма — как у вашей дочери — может прогрессировать, но очень медленно. Если не повезёт, то…

— Повезёт, если будет прогрессировать? Я всегда думал, что прогресс — слово позитивное. В любом случае, доктор, спасибо за ваш оптимизм. Будем бороться с прогрессом как сможем, — Тони не захотел продолжать разговор.

Объяснение неожиданное — «странный доктор, ему самому лечиться надо» заметила Кэтрин после приёма, — но, главное, честное. Тони и Кэтрин ушли не просто расстроены, а подавленными. Говорить не хотелось, да и не о чём. Только маленькая Никки шла очень довольная и весёлая — дядя в белом халате остался далеко, а любимые папа и мама, хоть и грустные, но рядом.

После визита к врачу Кэтрин начала пить. Этим, как она объясняла, снимались стресс и депрессия. Отчего забота о Никки легла на Тони и бабушку. Началось ежеминутное сражение за здоровье ребёнка — особое меню, три раза в неделю плавание в бассейне, специальные процедуры для стимуляции мышц… И болезнь «заморозилась», будто устыдившись принесённых страданий. Думалось, что сумели побороть страшную болезнь. Но она не сдавалась — то затихала, наступало значительное облегчение и Никки могла ходить по квартире, держась за бабушкину руку, то становилась хуже, и она садилась в инвалидное кресло.

♠ ♣ ♥ ♦

Как это здорово, что парк недалеко — лишь в пяти минутах неторопливой ходьбы — от дома: не надо тратить много времени на дорогу. Но больше всего Тони радовало, что из окна спальни дочери открывался прекрасный вид на него. Она попросила сделать спальней именно эту комнату в их небольшой, но уютной квартире в Квинсе. Для неё это был не просто парк, а некий живой организм, существующий в своём, понятном одному ему, мире. Здесь постоянно что-то происходило: летом — дети играли, занимались спортом; взрослые бегали трусцой для «здоровья» или сидели с книгой, а более технически продвинутые — с электронными планшетами; зимой — небольшой, размером в две хоккейные площадки, замёрзший пруд расчищали от снега, и любители катались на коньках: люди постарше — чинно описывали круги, а кто помоложе — с клюшкой в руках старательно изображали из себе хоккейных звёзд.

Никки любила сидеть у окна и с непонятным интересом наблюдать за событиями в парке. Иногда она могла провести у окна почти весь день; даже ела здесь. Как-то, попросила купить бинокль.

— Зачем тебе? — удивился Тони. — Ты и так всё хорошо видишь.

— Нет, — грустно возразила дочь. — Я плохо вижу лица, и совсем не вижу глаз. Как ты не понимаешь, они не артисты, а настоящие. Понимаешь? Настоящие! И самое главное у людей, я сама читала, это глаза. Они никогда не обманут! Купи, пожалуйста, папуля.

И Тони, полазив по разным сайтам и внимательно изучив вопрос, купил мощный бинокль знаменитой фирмы Olympus.

♠ ♣ ♥ ♦

Зазвонил телефон. Тони от неожиданности вздрогнул: не любил телефонные звонки. Они, как правило, приносили проблемы. Достав из кармана куртки телефон, посмотрел на экран: высветился домашний номер.

— Папочка, дорогой, где пропадаешь? — раздался весёлый звонкий голос дочери.

— Задержался на работе, — соврал Тони. — Что-то случилось?

— Нет, всё хорошо! — прокричал телефон. — Просто соскучилась. И, вообще, сколько раз говорить: задержался — звони. Я каждый раз волнуюсь за тебя. Ты такой рассеянный. Ты не голоден? Понимаешь…

— Подожди, милая, — перебил дочь Тони. — Ты так быстро говоришь, что я не успеваю понять все слова. Я очень занят. Конец месяца, полно документов. — Тони решил сменить тему. — Как у тебя дела? Как самочувствие? Кто-нибудь звонил?

В ответ раздался заливистый смех:

— Папочка, мы так похожи! Ты так быстро говоришь — ну точно, как я. Нет, это я точно, как ты. У меня всё хорошо, ничего не болит, даже ходила по квартире целых двадцать четыре минуты. Конечно, могла и больше, но, извини за детали, пришлось зайти в туалет. Ой, совсем забыла! Звонил дядя Гривас.

— И что он хотел?

— Ничего. Поинтересовался как дела и не нужно ли что-нибудь купить.

— Что ты ответила? Как всегда попросила чёрносмородиновое мороженое и новую книгу. Я прав?

— Увы, — девочка смутилась, — прав. А как узнал?

— Очень просто, — впервые за весь разговор рассмеялся Тони. — Видел, как ты выкинула пару дней назад пустую банку из-под мороженого. Твоего самого-самого. А про книгу ещё проще. Ты всегда просишь принести новую книгу.

— Так ты не сердишься?

— Нет, конечно. Как я могу сердиться на самую симпатичную, самую добрую и лучшую дочку на свете.

— На свете? — подозрительно переспросила Никки. — Привираешь, папочка.

— Милая, что за слово? Ты же хорошо воспитанная и начитанная девочка двенадцати лет.

— Извини, папуля. Ты не привираешь, а слегка фантазируешь! Так лучше? — прощебетала Никки, судя по голосу, явно не опечаленная замечанием папы.

— Ладно, хорошо, — согласился Тони. — Пусть не в целом свете, но в Соединённых Штатах — точно. Значит так. Мне тут пару часиков нужно посидеть, — Тони сказал правду, — и я приду. Хорошо?

— Хорошо, — вздохнула Никки. — У меня ведь нет другого выбора. Буду ждать. Крепко целую.

В трубке раздались гудки. «Расстроилась, — подумал Тони. — Даже не дождалась моих привычных: в обе щёчки. Бедный ребёнок».

В то же мгновение снова зазвонил телефон. «Ага, вспомнила и решила перезвонить», — подумал Тони. Но из трубки прогремел густой баритон дяди Гриваса:

— Ты где? — без всякого приветствия спросил он.

— Здравствуй, дядя Гривас. Тружусь. А что?

— Здравствуй, сынок, — буркнул дядя Гривас. — Мне позвонил ребёнок и пожаловался на тебя. Ты уже давно должен прийти с работы, а тебя всё нет. И, вообще, разве…

— Подожди, дядя Гривас, — прервал того Тони. — Она звонила или ты?

— Какая разница кто звонил — я или она? — начал сердиться дядя Гривас. — Ты мне зубы не заговаривай. Дочь сидит целый день одна, ждёт своего любимого и непутёвого папу, а он, видите ли, рассуждает кто первый позвонил. Ну я позвонил! Так что, ругаться будешь?

— Зачем ругаться, спасибо скажу, — засмеялся Тони. — Просто говорил с ней минуту назад. Она всё рассказала — про мороженое, про книгу…

— Вот лапушка, — ласково проговорил дядя Гривас. — Просила ничего не говорить, а сама сказала. Да, люблю нашу Никки. Кстати, вчера купил телескоп небольшой. Пускай на звёзды смотрит.

— Телескоп? — удивился Тони.

— Как думаешь, — дядя Гривас не обратил внимание на вопрос, — сейчас подарить или до дня рождения подождать?

— Дядя Гривас, зачем так баловать? Ну раз купил, то подожди до дня рождения. Отличный подарок будет.

— Вот и договорились. Заскочу завтра и принесу мороженое, книгу и телескоп. А на день рождения ещё что-нибудь придумаю. И не спорь со мной. Пока.

♠ ♣ ♥ ♦

«Странный разговор, — подумал Тони. — Зачем звонить и советоваться, если всё равно сделает по-своему? И он всегда так делает. Да, столько лет знаю, а привыкнуть не могу. Кстати, сколько же лет я его знаю?»

Он наморщил лоб, пытаясь решить такую несложную арифметику: ему сейчас тридцать один, а тогда четырнадцать. Семнадцать лет прошло. Вот и ответ задачки.

Первую встречу с Гривасом Тони запомнил навсегда. Высокий крупнолицый и широкоплечий седой старик — конечно, тогда для него все мужчины старше сорока старики — уверенно вошёл в их маленькую кухню, где они с бабушкой готовили вторую порцию фокаччи⁴: он месил тесто, а бабушка «колдовала» над начинкой. А первая — аппетитная и ароматная — уже дымилась на столе. Бабушка не любила покупные, пекла сама и по старым рецептам. Поэтому её фокаччи получались необыкновенно вкусными. Втянув в себя воздух, в котором плавали немыслимые запахи испечённого хлеба, мужчина деловито поинтересовался:

— Фокачча с сыром, оливками и розмарином?

Бабушка, посмотрев на незнакомого гостя, за спиной которого переминался с ноги на ногу дедушка, ничего не ответила. Гостя это не смутило:

— Да, — согласился он с самим собой. — Это, несомненно, фокачча. Но такого чудесного аромата я никогда не чувствовал. Уверен, — он обратился к Тони, — ты знаешь семейный секрет. Я прав?

Бабушка, не отрываясь от работы, ответила гостю:

— Спасибо за «чудесный аромат», — и назидательно прибавила: — Каждая итальянская семья, если она, конечно, не оторвалась от традиций предков, имеет свой секрет. Я помню, как моя бабушка пекла фокаччи. Она меня и научила. Мне было меньше, чем ему, — бабушка посмотрела на Тони, — а я уже трудилась и в поле, и на кухне. А вы кто?

— Извините, я не представился, — смутился гость. — Димитриос Гривас. А вы — Симона, любимая жена моего друга Лоренцо. А этот юноша — ваш внук Тони. Я прав?

— Прав, прав — в один голос сказали бабушка и Тони. Бабушка предложила: — Посидите полчаса в комнате, я поставлю печь фокаччи, а потом мы дружно пообедаем. Я права?

Последнюю фразу — я права? — бабушка произнесла, имитируя голос Гриваса. Тот добродушно рассмеялся и закивал головой.

За обедом Гривас вёл себя как старый знакомый — шутил, хвалил бабушкину стряпню, делал ей комплименты, рассказывал разные истории о знаменитых артистах, политиках и писателях; и ел с большим аппетитом всё, что стояло на столе.

После обеда, поблагодарив за прекрасно проведённое время и извинившись, что нужно ехать на работу, Гривас ушёл. Но перед тем, как закрыть за собой дверь, он внимательно посмотрел на Тони и молча подмигнул, только из глаз выкатились несколько слезинок.

Тони, да и бабушка с дедушкой не могли тогда знать, что он напомнил Гривасу его дочь, Дорис.

♠ ♣ ♥ ♦

Первым с Гривасом познакомился дедушка. Произошло это «знаменательное» событие на собрании добровольцев, участвовавших в избирательной кампании республиканца Джорджа Патаки в 1994 году, когда тот боролся за пост губернатора штата Нью-Йорк.

Патаки победил — с небольшим преимуществом, но победил. Гривас, всю жизнь поддерживающий республиканцев, очень гордился этим и не уставал повторять как он сам, несмотря на большую занятость на работе и непогоду, обходил дома избирателей, агитируя за будущего губернатора. Дедушка был «потомственным» республиканцем и ярым сторонником президента Рейгана. На приверженности консервативным принципам и любви к Рейгану они и сошлись. Постепенно, из знакомых они стали друзьями. И даже восемнадцатилетняя разница в возрасте оказалась не помехой. Скорее, помогла: для бабушки и дедушки, чьи отношения с дочерью не сложились, Гривас стал как сын, а у Тони появился дядя. Шутник Гривас так и говорил Тони: «племянник, меня усыновили твои бабушка и дедушка». Занятно, но «маме» — 65 лет, «папе» — 69, а «сыночку Демитрио» стукнуло целых 51 год.

Гривас и Тони привязались друг к другу. Выросший без отца и имеющий негативный опыт общения с отчимом, Тони потянулся к дяде Гривасу. Они много времени проводили вместе — Гривас водил его в музеи и театры; помогал с уроками, особенно с проблемной для ребёнка химией; рассказывал о разных странах, о мифах Древней Греции, приобщил к «добротной» — так Гривас называл классику — литературе. Гривас не любил детские книги, с наивными воспитательными сентенциями, сказки и фантастику, считая их уходом в придуманный автором мир. Ребёнку, по его мнению, нужно хорошо знать реальный мир, в котором придётся жить. Гривас считал, что человек должен с детства быть готовым бороться за то место, которое он достоин — по уму, знаниям, опыту, нравственным качествам. Без денег, связей и обмана.

Гривас дружил с дедушкой и, когда тот умер, стал опекать бабушку.

♠ ♣ ♥ ♦

Осенний вечер был хорош. После шумных бейсболистов, оглашающих криками всю округу, наступила расслабляющая тишина. Воспоминания прожитого не уходили. Наоборот, всё больше подробностей и событий возникали из прошлого. Совсем как в иллюминаторе самолёта, идущего сквозь густые облака на посадку, постепенно проступают очертания зданий и дорог, но чем ближе к земле, тем все они становятся ярче и отчётливее. А из маленьких движущих точек «вырастают» люди. И когда самолёт, пробежав по посадочной полосе свои положенные метры, останавливается, понимаешь — облака остались там, в небе над тобой, а вокруг всё такое знакомое и привычное. И люди обретают реальные лица. Так и события из прошлого…

Бабушка очень любила играть в карты. Из всех игр, а она знала не менее десятка, предпочитала две: бридж и рамми. Будучи моложе, играла в сложные варианты этих игр, но с годами они упрощались и упрощались — память и внимание уже не те. Когда бабушка с друзьями поняли, что возраст не способствует качеству игры, то несколько расстроившись, приняли мудрое решение: главное сама игра и общение, а не замысловатость. За долгие годы сложился определённый ритуал — каждую субботу они встречались по очереди у кого-либо дома и устраивали, как говаривал Гривас, Саламинское сражение. Кроме него про это событие никто не знал, но спрашивать не решались. На самый простой вопрос Гривас отвечал пространной речью, полной исторических фактов, имён и дат. Слушали с интересом, но игра надолго останавливалась. Когда история заканчивалась, то никто из присутствующих уже не мог вспомнить чей ход следующий.

Вообще, Димитриос Гривас оказался человеком очень занятным. Родился он в Штатах в середине сороковых годов прошлого века в семье выходцев из Греции, приехавших на заработки и с надеждой на лучшую жизнь. Первым в семье получил высшее образование. Любил химию, но поклонялся богине Клио, покровительнице Истории. У него дома на рабочем столе неизменно лежала стопка книг по истории с бумажными закладками. А на стене висели многочисленные фотографии великих людей, карт сражений и две с изображением Клио. Последними он очень гордился: одна из Лувра — Клио расположилась в центре большого барельефа на саркофаге муз. Вторая — из Милана, где он с большим удивлением увидел у современного здания статую Клио, держащую свиток. Всем, впервые появляющимся в кабинете, Гривас с большой энергией и страстью, даже если с ним и не спорили, рассказывал, что это свиток исторических документов. Мало того, документы содержали историю великого — он не сомневался — морского сражения греков и персов около острова Саламин, что лежал в Сароническом заливе Эгейского моря. Умная тактика — дать бой в самом узком месте залива — принесла победу греческому флоту и предопределила победу в самой Греко-Персидской войне. Когда Тони спросил у дяди Гриваса как же Клио знала об этом сражении, происшедшего в 480 году до нашей эры, дядя Гривас назидательно ответил:

— Для Клио не имеет никакого значения, когда и где происходят великие исторические события. Она знает всё и обо всём.

Затем с некоторым недоумением посмотрел на Тони — как же можно не понимать очевидного факта:

— Ты что не понимаешь? Она же Богиня!

Дядя Гривас очень гордился греческими корнями и особенно своей фамилией. Он говорил Тони:

— Я родился в Квинсе. Но я американец настолько, насколько может им быть сын греческих иммигрантов, благодарный великой стране, давшей ему и его семье самое главное в жизни — человеческое достоинство и уверенность в завтрашнем дне. Но моё сердце принадлежит стране предков, — с пафосного тона он переходил на повседневный. — Наша семья родом из Воница, маленького городка на западе нынешней Греции. С давних времён здесь живут храбрые, достойные и надёжные люди. Мне рассказывала бабушка, что наша фамилия принадлежит старинной семье, которую прославил мой пра-пра-пра… дедушка Теодорос Гривас — первый маршал в Греции. Но…

— Самый-самый первый? — прервал его Тони.

— Не перебивай старших! — недовольно заметил Гривас. — Да, самый-самый. Но не менее знаменитый и его сын — генерал Димитриос Гривас. Меня и назвали в его честь. Я хотел быть военным, но отец решил по-другому — настоял, чтобы я стал инженером. Он считал, что инженер — очень престижно, особенно в семье, где образование ценили, но не имели: в Греции — из-за бедности, а в Америке — из-за возраста и незнания английского.

Как понял Тони, спорить с отцом в греческих семьях не принято и Димитриос Гривас стал инженером. В школе он любил химию и историю; и был первым в классе по этим предметам. Но, по мнению отца, история — интересно, но не профессия. И мистер Гривас стал инженером-химиком. Отличный специалист и хороший администратор, он участвовал в реализации многих амбициозных проектов своей компании по всему миру.

♠ ♣ ♥ ♦

Семейная жизнь у Гриваса не сложилась — с женой он давно развёлся, а с единственной дочерью не общался — она не смогла простить ему уход из семьи и ранней смерти матери. Дочь верила, что если бы родители не развелись, то мама не заболела и не ушла из жизни в сорок пять лет. При жизни мамы она изредка встречалась с отцом и принимала помощь в оплате обучения в университете, но когда мамы не стало всякое общение с отцом прекратила. Гривас надеялся, что когда она сама станет мамой, то всё изменится в их отношениях. Он хотел рассказать дочери о причине развода — любовь матери к «весёлой» жизни, её эгоизм. Гривас зарабатывал хорошие деньги, особенно, когда приходилась работать в разных экзотических регионах мира. И у жены, которая старалась не ездить с мужем, а оставаться дома, появилась возможность тратить деньги на модную одежду, дорогие ювелирные украшения. По меняющимся маркам машин и размерам домов легко прослеживались шаги Гриваса по служебной лестнице. Гривасу не нравилась его семейная жизнь, на которую, по его мнению, она мало походила. Он видел, как сослуживцы ездили в командировки со всей семьёй. Гривас, как правило, один. Для проекта в «приличном» — так жена называла европейские страны — месте, делалось исключение. Но долго не задерживалась. Пробежав по самым модным магазинам и посетив самые известные места — надо ведь похвастаться перед подругами, — она спокойно уезжала домой.

В 1989 году Гривас заболел — в одной из своих командировок в Индию он подцепил гепатит С. Получилось так: на заводе случилась авария и пострадавшим срочно потребовалось переливание крови. Добровольцев оказалось немного. Гривас кровь сдал, но сам заразился.

Болезнь поломала привычный ритм жизни. Жена как-то незаметно, шаг за шагом отдалялась от Гриваса. И скорый развод стал закономерным результатом их «счастливой» жизни. Жена с дочерью остались в Далласе, где они тогда жили, а сам Гривас вернулся на «родину», в Квинс.

Гривас не считал развод крахом своей жизни. Но разлуку с нежно любимой дочерью очень переживал. Формально, Гривас имел равные права на общение и воспитание дочери, но бывшая жена сумела настроить ребёнка против. Такая «послеразводная» ситуация не редкое явление. И Гривас понимал — таких как он отцов в мире много. Вначале обижался, но со временем всё улеглось. И Гривас надеялся, что, когда дочь вырастет, он всё объяснит. И дочь поймёт его. И простит. Но дочь выросла, сама стала мамой, но так важный для Гриваса разговор не состоялся — дочь категорически не хотела его видеть.

Родилась внучка и Гривас полетел в Даллас. Накупил кучу подарков для ребёнка и пришёл к дочери. Дверь большого дома, купленного им много лет назад, открыла она сама. Равнодушно посмотрела на отца, стоящего со смущённой улыбкой и державшего в одной руке большой букет белых роз, а в другой — мешок с подарками, и, ничего не сказав, закрыла дверь. Гривас остался стоять перед дверью дома, в котором ему ни только не рады, но и нет места.

♠ ♣ ♥ ♦

Когда Тони сообщил, что хочет жениться на Кэтрин, бабушка деликатно промолчала. Это было нетипично — она всегда и на всё имела собственное мнение и не стеснялась его высказывать. Тони даже удивился такому равнодушию:

— Ничего не хочешь сказать?

— А что ты хочешь услышать? — спросила она в ответ. — Что бы я сейчас не сказала, буду не права. Сам же сказал, что очень любишь и вы ждёте ребёнка. Если я скажу «нет» и ты меня послушаешь, то будешь всю жизнь это вспоминать. И мне будет больно. Если скажу «да», то скажу неправду. И опять буду страдать всю жизнь. Ты сам должен принимать решение, сынок. Уже взрослый. И обязан отвечать за свои поступки. И за своего будущего ребёнка.

Дядя Гривас заявил категорически:

— Тони, можешь меня не слушать и будешь прав — я тебе не отец. Но раз спросил моё мнение, значит тебе важно его знать. Мне не нравится твоя Кэтрин. Не могу объяснить, но чувствую здесь, — он дотронулся до груди, — нехорошая она. Напоминает мою бывшую жену. Потребитель земных благ!

Тони позвонил маме и сообщил о своих планах. Та удивилась не предстоящей женитьбе сына, а самому звонку.

— Ты вспомнил обо мне? — в голосе мамы звучала нескрываемая неприязнь. — Отчего раньше не звонил? Повода не было, или бабушка не разрешала?

— Поводов всегда много, но ты никогда не брала трубку. На оставленные сообщения не отвечала. Удивлён, что сейчас решила ответить.

— Не утерпела, извини. Ты меня бросил в трудное время. Я еле справлялась с учёбой, а тут и дочь на моей шеи оказалась. Такое не забывается.

— Ты думала, что мальчик в девять лет заменит дочери мать?

— Она — твоя сестра! — зло прошептала мама.

— Серьёзный аргумент! Мне не следовало беспокоить тебя своими проблемами.

Первый разговор с матерью за десять лет стал и последним.

♠ ♣ ♥ ♦

Когда у Тони родилась дочка, то она «захватила власть» в семье. Имя симпатичной, похожей на папу девчушке, выбирали бурно — споря, но не ругаясь. В результате долгих обсуждений победил дядя Гривас: имя должно, как он доказывал всем, быть не просто звучным, но и нести смысловую нагрузку. Эту фразу никто не понимал, но спорить со всезнающим Гривасом уже не хватало сил.

— Что же здесь непонятного? — удивлялся Гривас. — Имя должно означать важное для человечества! Например, человек-победитель!

Бабушка, уставшая спорить, согласилась. Кэтрин в спорах не участвовала. Девочка получила «значимое» имя — Николь, что по-французски и будет «победительница народов».

Через год Гривас признался Тони, что в 1981 году, будучи в Париже, слушал лекцию очень интересной женщины и оригинального историка-антрополога Николь Лоро. Она так потрясла логикой и эрудицией, что он написал ей письмо с восторженными благодарностями и некоторыми мыслями о влиянии женщин в Афинском государстве.

— Я понимаю теперь, что мои идеи выглядели несколько наивными и слабо аргументированными. И даже не уверен, получила ли она письмо. Ответа, ведь, я так и не дождался. Но не это главное! Я покупал и читал все её книги. И прочтя, спорил или соглашался. Понимаешь, я очень хотел, чтобы наша дорогая девочка носила имя такой женщины. Потому я и настаивал на «Николь».

♠ ♣ ♥ ♦

Тони всегда по-особому относился к числам: они нужны людям для разных подсчётов, но, в большей степени, для чего-то необыкновенного, что нельзя объяснить. Будучи ребёнком, он, естественно, не знал, что такое мистика, но как-то интуитивно чувствовал различия в числах не только количественные, но и качественные. И из всех чисел он предпочитал «нечётные» — те, что не делятся без остатка на два. Но если он встречался с чётным числом — номер дома, квартиры, документа или даты, — то автоматически складывал образующие их цифры и радовался, когда получалось нечётное число. Став взрослым, Тони не изменил своего пристрастия — если нужно придумать пароль для различных сайтов, кредитных или банковских карточек, то каждый раз использовал, помимо букв, цифры 1, 3, 5 и 7 — по отдельности или в разных сочетаниях. И никогда — 2, 4, 6, 8. Самое любимое для него число — семь.

На одной из гаражных распродаж, разыскивая, по обыкновению, книги о фокусах, он заметил толстую потрёпанную книгу в жёлто-красной обложке с цифрами разных цветов и размеров. А на чёрном фоне в центре книги большими буквами: Числа и Ты, а пониже — Путеводитель по нумерологии для повседневной жизни.

Разумеется, Тони не мог не купить такую книгу. Придя домой, он начал её читать. Через десяток страниц Тони понял — что он ничего не понял! Утруждать себя «пониманием» Тони не стал; положил книгу на полку и забыл про неё.

Через несколько лет, когда он подружился с Гривасом, то решил спросить его:

— Дядя Гривас, ты не знаешь почему для меня числа всегда «живые»?

Помня реакцию отчима на свои вопросы, Тони приготовился к насмешке. Но дядя Гривас, к его большому удивлению, не засмеялся и не начал подтрунивать, а ответил серьёзным тоном:

— Тони, я вижу, тебя смущает это. Напрасно! Ты тысячу раз прав. Числа — не просто значки, а носители тайных и мистических событий нашей жизни. Знаешь кто первыми открыл дорогу человечеству в познании и развитии мысли?

— Нет, — признался Тони.

— Чему вас учат в школе… — вздохнул дядя Гривас. — Великие греки — Сократ, Платон, Аристотель. Ты знаешь про Александра Македонского? Или нет? Не ври!

— Конечно, знаю, — с обидой ответил Тони. — Кто же его не знает? Македонский царь, великий полководец, завоеватель мира. Он и Грецию покорил. А что?

— Как что? — возмутился дядя Гривас. — Его учитель — Аристотель! Грек! И Александр — грек.

— Ага, так я и поверил. Он же Александр Македонский, а не Александр Греческий. Что скажешь, дядя Гривас?

— Ерунда! — прокричал возмущённый дядя Гривас. — Историки запутались. Почитай серьёзных учёных. Македоняне — греческая ветвь народов! В Греции целая провинция так и называется — Македония. И все в мире знают, что её столица — Салоники — греческий город. Второй по населению в стране! Весь мир знает, а ты, неуч, не знаешь.

— Да ладно, — поспешил успокоить его Тони. — Не волнуйся так. Теперь буду знать. Я же ещё ребёнок.

— Ребёнок, — повторил весело дядя Гривас. — Ты не просто ребёнок, ты — хитрый ребёнок.

— Скорее, мудрый ребёнок, — в тон ему ответил Тони. — Но мы начали говорить о магии чисел. Забыл?

— Дядя Гривас, — с достоинством произнёс он, — никогда ничего не забывает! Так вот, есть такая наука или лженаука — это, смотря, где ты о ней будешь читать — нумерология.

Услышав знакомое слово, Тони вспомнил о заброшенной им книги:

— Знаю это слово. У меня даже книга есть про неё. Купить-то я её купил, но не прочитал.

— Правильно, и не мог прочитать. Вернее, прочитать «физически» мог, если бы постарался. А понять — вряд ли. Чем занимается нумерология? Она пытается определить зависимость характера человека, его способности, слабые и сильные качества от чисел. Можно долго и сложно рассказывать про эту — скажем так — дисциплину, но всё равно мало что поймёшь. Это и показало твоё знакомство с книгой. Но не переживай! — дядя Гривас похлопал Тони по плечу. — Чтобы разобраться, до конца ещё никто не добрался, а просто понять, нужно много знать — философию, математику, эзотерику, гематрию и много разных других сложных и запутанных для простого человека знаний.

— А ты, — с любопытством спросил Тони, — простой или сложный?

— Сложный, — уверенно ответил дядя Гривас. — Если сравнить человека с числами, то для меня сложный это как большое-большое число, что можно поделить на множество чисел. Вот представь, число четыре. На что оно может делиться?

— На единицу, два и само себя.

— Правильно, на три числа! А возьми, например, «десять». Оно делится не только на 1, 2 и 10, но и на 5. Уже четыре числа.

— Точно! Если возьмём «сто», то это будут 1, 2, 4, 5, 10, 20, 25, 50 и 100!

— Умница, Тони, — довольный дядя Гривас потёр руки, словно тот сделал великое математическое открытие. — Правильно меня понял. Чем сложнее число, тем больше вариантов деления. Так и сложный человек — много знаний, много мыслей, много чувств. К сожалению, и грехов может быть много. Тут уж ничего не поделать, за всё мы платим в этой жизни. Вот такие дела, Тони.

Тони с восхищением смотрел на дядю Гриваса — такой умный! Никто из его знакомых — взрослых и детей — не был для него так интересен как он.

— А можно по числам определить что за человек я или, например, мой друг Томми?

— Ну, про тебя и Томми я могу и без чисел рассказать. Я же вас хорошо знаю. Но это будет очень поверхностное суждение. А нумерологи утверждают, что могут, зная дату рождения и имя, достаточно точно узнать о человеке. Верю я или нет? И сам не знаю. Я несколько раз проверял их метод расчёта на себе и своих хороших знакомых. Многое совпадало. Но не уверен, что тебе нужна нумерология.

— Что так? — удивился Тони.

— Забыл, что я сказал пару минут назад — многое нужно знать и понимать. В твоём возрасте ещё рано пытаться всё расставлять по полочкам. Набирай опыт жизни без подсказок, делай сам ошибки, и сам их исправляй. Я так думаю. Понял?

— Нет, не понял. Если я могу уже сейчас знать, зачем мне ждать годы?

— Тони, поверь мне на слово, — мальчик никогда не видел дядю Гриваса таким серьёзным, — у меня есть основания для сказанного. И всё, не спорь.

И лишь через годы Тони понял почему дядя Гривас не захотел в тот день продолжать разговор.

Тони послушался совета и не стал интересоваться про эту странную нумерологию, но книгу не выкинул, а оставил «на потом». Но своего особенного отношения к числам не изменил.

Как-то на Рождество, по прошествии многих лет со дня того разговора, когда вся его небольшая семья — бабушка, дядя Гривас, Кэтрин и маленькая Никки — сидела за праздничным столом и обсуждала о том каким будет новый, 2005-й, год, Тони шутливо произнёс:

— Даже и гадать не надо! Он будет не просто хорошим, а счастливым для всех нас.

— Почему? — удивилась бабушка. — Откуда ты можешь знать? Санта рассказал?

Тони подмигнул дяде Гривасу и весело спросил у него:

— Помнишь наш давний разговор про мою особую любовь к числам, особенно, к счастливым?

— Конечно.

— Так вот, приходящий год, если сложить цифры, в сумме получим… — он сделал паузу, — число семь! Моё самое счастливое! А раз мы семья, то оно нам принесёт удачу.

Все дружно согласились — кто же не хочет удачи?

♠ ♣ ♥ ♦

«Каким я тогда был наивным» — подумал Тони, сидя на «своей» скамейке. 2005-й не стал счастливым для семьи. Наоборот, он принёс так много горького, будто кто-то — но кто? — решил изменить мнение Тони о «счастливых числах».

В начале «счастливого» года заболела Никки. Через полгода Кэтрин после очередного запоя ушла, как она сказала, в аптеку за лекарством для дочери и домой не вернулась. Тони уже собрался звонить в полицию, как на полу у телефона нашёл записку: прыгающие в разные стороны буквы и куча грамматических ошибок. Кэтрин писала, что неумением зарабатывать он испортил ей жизнь; что передал свои больные гены дочери; ей надоело жить в семье, где её никто не любит и не жалеет. Здесь текст прерывался: Кэтрин явно пыталась вспомнить все причины своего ухода и не знала, что написать. Без извинений, без подписи. Тони не решился показать записку родным. Просто сказал, что позвонили из полиции и сообщили о документах на её имя, обнаруженных случайным прохожим у реки. Но тела не нашли.

Уже этих двух событий, казалось, достаточно, чтобы навсегда потерять веру в «счастливые» числа. Однако, «тёмная сила» — а иначе кто, как сказала бабушка, приносит такое горе, — рассудила иначе.

В середине сентября в квартире Гриваса зазвонил телефон.

— Могу я поговорить с мистером Гривасом? — раздался в трубке мужской голос с сильным техасским акцентом.

— Да, это я, — ответил Гривас.

— Простите, сэр, но я вынужден сообщить вам нехорошую новость. 14 августа в Греции разбился самолёт, летевший из кипрского Ларнаке в Афины. К моему большому сожалению среди пассажиров этого несчастного рейса оказалась ваша дочь Дорис с семьёй. Примите мои соболезнования, сэр. Я…

— Что? — прервал его Гривас. — Какой самолёт, я ничего не знаю.

— Сожалею, сэр, — спокойным голосом продолжил мужчина. — Я сам узнал всего несколько дней назад. Мне звонили из полиции. Простите, сэр, я не представился. Меня зовут Дейл Редфорд, я давний юрист вашей дочери и её мужа. Знаю, вы многие годы не общались, но я должен сообщить о случившемся. Тем более, что нужно решить несколько чисто юридических вопросов.

Когда до Гриваса дошла горечь услышанного, у него перехватило дыхание и сильно сжалось сердце. Он медленно опустился на стул.

— Так моя Дорис погибла? — тихо спросил он.

— Да, сэр, — ответил юрист. — Но…

— Извините, мистер Редфорд… — начал Гривас, но тот его прервал.

— Просто Дейл, мистер Гривас. Извините, что прервал вас.

— Дейл, не могли бы вы перезвонить через несколько дней. Я сейчас говорить не в состоянии. Извините старика, — Гривас не стал ждать ответа и положил трубку.

Придя в себя, Гривас, постаревший сразу на десять лет, поплёлся к компьютеру. Механически включил, открыл Гугл и набрал дрожащими пальцами — авиакатастрофа в Ларнаке. Через несколько секунд появилось множество страничек по этой теме. Гривас выбрал одну из них — «В греческой катастрофе никто не выжил».

В сообщении BBC говорилось, что все 121 человек на борту кипрского авиалайнера погибли после того, как он врезался в гору недалеко от Афин. Одной из причин катастрофы назвали снижение давления в салоне. В текстовом сообщении, отправленном с самолёта, сказано, что пилоты потеряли сознание, и пассажиры погибли от холода.

На другой страничке Гривас нашёл сведения из каких стран были пассажиры. Несколько раз внимательно прочитал и… американцев среди погибших нет! Он бросился звонить в Даллас:

— Дейл! В самолёте не было американцев! Понимаете? — прокричал Гривас в трубку. — Не было! Греки — были, киприоты — были, немцы — были, а американцев там не было. Значит…

— Мистер Гривас, простите меня, но я не сказал вам, что муж Дорис гражданин Греции. И ваша дочь приняла греческое гражданство. Перед тем как позвонить я всё проверил дважды. А меня нашли так быстро потому, что в сумке Дорис вместе с документами была и моя визитка. Извините меня, пожалуйста.

Гривас не смог продолжать разговор — он плакал. Плакал так, как никогда в жизни не плакал. Даже когда у него на руках умирала от рака мама.

Через несколько дней, немного придя в себя, Гривас бросил вся дела и вылетел в Даллас.

В городе стояла жуткая жара. Казалось, что даже привыкший к такой погоде асфальт вот-вот «поплывёт». Но нет, он уверенно «держал» форму, позволяя нескончаемому потоку машин «везти» миллионный город на работу, в магазины, театры, на стадионы, к друзьям, родным…

Гривас давно не был в Далласе. Прильнув к стеклу в прохладном от кондиционера такси, он с волнением смотрел на знакомые места, ставшего чужим города.

Войдя в дом после стольких лет расставания, Гривас почувствовал, что силы оставляют его. Он опустился на элегантный кожаный диванчик, стоящий при входе, и тяжело вздохнул. Затем медленно поднялся и пошёл бродить по дому: просторная гостиная с новеньким газовым камином; столовая с большим обеденным столом красного дерева, стоящим на ярком ковре; современная кухня — дорогие шкафы причудливого дизайна, гранитные столешницы, и огромный холодильник. Везде чисто и уютно. Жена, помешенная на чистоте, всегда требовательно проверяла работу уборщиц, которые, не выдерживая крикливую её настойчивость, долго не задерживались. Но нужно признать — вкус у неё был отменный. В доме всё элегантно подобрано: мебель, картины, шторы, светильники. Любовь к чистоте и уюту передалась дочери.

На втором этаже Гривас постоял на широкой площадке, отдышался от высокой лестницы и зашёл в детскую, где ребёнком жила дочь, а потом стала комнатой внучки. Много книжных полок, на письменном столе новенький компьютер, огромный жираф — тот самый, что он принёс в подарок много лет назад, — как хозяин расположился на большой кровати, аккуратно застеленной нежно-розовым покрывалом с бахромой до самого пола. Гривас вспомнил, как Дорис не впустила его в дом. Но подарок отдала дочери. Что она потом рассказывала ей о нём? И рассказывала ли вообще? Об этом он уже никогда не узнает. Гривас тихо-тихо, чтобы не нарушить тишину, подошёл к жирафу, взял на руки как ребёнка и понюхал. Игрушка — он так представил — пахла внучкой. Гривас заплакал. Сердце отозвалось болью.

Из детской Гривас пошёл в свою семейную спальню, где он так мало провёл время, но где была зачата его дочь. В комнате ничего не изменилось с того дня, когда он уехал из дома. Абсолютно ничего! Даже его тапочки аккуратно стояли на прикроватном коврике. Чувствовалось, что комнатой никто не пользовался. «Странно. А где же спала Дорис с мужем?» — подумал Гривас и вышел из комнаты. Пройдя по коридору, он упёрся в дверь, ведущей когда-то в его кабинет. Открыл её и зашёл. Опять никаких изменений — всё как при нём. И тогда Гривас, пытаясь понять увиденное, задумался. Похоже на музей. Но непонятно — ненависти или памяти? Дорис — ей едва исполнилось пятнадцать лет, — обиженная на него за развод с матерью, решила никогда не пользоваться этими комнатами или, наоборот, она тем самым хотела сохранить добрые воспоминания детства? Ответа он не знал…

Гривас ходил по дому и пробовал представить, как проходила жизнь «после него». Но ничего, кроме смутных картин прошлого, он не видел. Фантазия не работала.

Все юридические и финансовые вопросы решились без проблем. Гривас быстро продал дом. Оставив на память дорогие ему фотографии и книги, остальное передал на аукцион, а деньги от продажи перевёл в благотворительный детский фонд.

И страница его жизни — самая трагическая — была перевёрнута.

♠ ♣ ♥ ♦

Тони за годы работы в доме для престарелых подружился со многими его обитателями. Он до того привык к ним, что стал делиться своими жизненными проблемами. Старики давали советы, рассказывая, как они поступали в таких ситуациях в «прошлой» жизни. Особенно близкие отношения у него сложились с двумя — сумрачной старушкой, просившей всех называть себя просто Агнес, и высоким и жилистым стариком Смитом с вечно всклоченной копной седых волос. Агнес уверяла, что в детстве сыграла в фильме «Волшебник страны Оз» вместе с легендарной Джуди Гарленд. Но когда её ровесники ехидно спрашивали — кого ты там играла? — старушка хмуро бормотала: «На глупые вопросы я не отвечаю». И удивительное дело — с Тони она всегда была приветливая и улыбчивая.

— Ты не обращай внимание на этих стариков, — говорила она. — Они все выжили из ума и не помнят этот великий фильм. У меня там, конечно, не очень заметная роль, но сама великая Джуди Гарленд говорила съёмочной группе, мол, какая я талантливая. Но этот вредный Флеминг меня не любил за строптивый нрав. Признаюсь, он лет через десять предложил мне главную роль в фильме «Жанна Д’Арк», но я уже блистала на Бродвее и отказала. Жаль, конечно. Её там сыграла эта шведка, — она на мгновение задумалась, — Ингрид Бергман. Хорошо сыграла, спорить не буду. Как-никак, на «Оскара» номинировали. Теперь я уверена, что сыграла бы сильнее.

Тони не знал, верить или нет рассказам. Он неоднократно в интернете проверял их и всегда находил подтверждение. Но одна проблема — рассказы правдивые и… никакого упоминания о ней самой. Для Тони это не имело значения: он с удовольствием слушал истории о великих и знаменитых, талантливых и не очень, про слёзы неудач и радости… И уже сам представлял, как стоит на сцене в лучах прожекторов и показывает карточные фокусы. А из темноты зала на него смотрят тысячи глаз, пытаясь разглядеть и понять его трюки.

Но со временем, истории стали повторяться и Тони, чтобы отвлечь Агнес от них, начал показывать некоторые свои фокусы. Она как ребёнок смотрела на него широко открытыми глазами и заразительно смеялась, приговаривая:

— Милый мальчик, — она говорила не «Тони», а именно так: «милый мальчик», — ты — чертовски талантлив. И очень привлекательный. Забудь про нудный бухгалтерский учёт и иди выступать. Тебя ждёт успех. Ты же не будешь спорить, что я немного понимаю в этом.

Тони, краснея от похвал, кланялся в ответ.

Мистер Смит почти не вставал — через годы сказались ранения в Корее — и, сидя в кровати, непрерывно смотрел телевизор. Его плохо слушающие артритные пальцы с трудом удерживали любые предметы, кроме одного — телевизионного пульта. Мистер Смит ухитрялся не только уверенно держать, но и ловко переключать с канала на канал. Он смотрел всех «новостных» конкурентов — CNN, Fox News, NBC News… Его удручало, что одно и то же событие комментируется по-разному.

— Ну как же так, Тони, — возмущался старик. — Полицейский застрелил парнишку, погиб совсем ребёнок, а эти продавшиеся журналисты несут полную чушь: одни говорят — смотрите, он вооружён пистолетом, а другие — у него в руках перочинный ножик. У них что, глаза разные? Или их политические комментарии. С ума можно сойти! Я им не верю. Врут, нагло врут. Зачем мы полезли в Ирак? Теперь это чёртова Аль-Каида. У нас, что ли, своих проблем не хватает? Ты можешь старому идиоту объяснить это?

— Нет, мистер Смит. Я не могу объяснить это.

— Вот именно. Кстати, Тони, а ты ходишь на выборы или как мой внук — вне политики? Не пойму, как можно быть «вне», если от нас всех зависит кто будет сидеть в Белом доме? Странная пошла молодёжь. Я в твои годы отправился воевать против коммунистической заразы. Не добровольцем, меня страна послала туда. Но мы воевали за демократию против тирании. И что?

— И что? — переспросил Тони.

— Как что? Ты наверняка не знаешь, что в 1950 году началась Корейская война. Дрались Север, где верховодили коммунисты, и Юг, где свободные выборы…

— Подождите, мистер Смит, — перебил его Тони. — Я знаю об этой войне, но без деталей. Вы сказали, что «верховодили коммунисты», но их же выбрал народ.

— Да, дремучий ты, Тони. Их никто не выбирал. Их назначили советские коммунисты. Какая там демократия, какие свободные выборы? Назначили! Они вот до сих пор там правят. А мы воевали за свободу корейского народа. У тебя какая машина?

— Kia Pride. Старая, но пока бегает. А что?

— Да то, что Южная Корея машины делает для всего мира, а Северная — всего‒навсего ракеты испытывает и миру угрожает. Если бы не мы, то не существовало бы свободной Южной Кореи. Понял, Тони? Нельзя быть аполитичным сегодня. В мире уйма зла.

— Здесь вы правы, мистер Смит. Но смотрите, я не вижу большой разницы между республиканцами и демократами. Говорят по-разному, а принимают похожие решения. И, самое странное, что они верят в то, что говорят и делают. И те, и другие. И я сильно сомневаюсь, что они вообще думают о простых людях. Им нужны голоса на выборах! Вот потому я не интересуюсь политикой и стараюсь смотреть другие передачи.

— Как же это не смотреть? — сердито шипел мистер Смит. — Мы тогда не узнаем, когда весь мир пойдёт ко дну. И, главное, почему.

Потом он потихоньку успокаивался и уже нормальным голосом говорил:

— Да, может ты и прав. Я думаю, что они рассказывают об этих ужасах, чтобы заставить нас сидеть у телевизоров.

— Зачем? — не понял Тони.

— Как зачем? А кому они будут показывать эту дурацкую рекламу? Нет, в моей молодости рекламу делали скромнее.

— Вы правы. Лично я предпочитаю другие передачи, где нет убийств, террористов и политических дебатов.

— Такие есть? И что же ты смотришь?

— Разные. Там, где музыкальные или танцевальные конкурсы. Или просто люди свои таланты показывают. Я очень люблю «В Америке есть таланты». Там-то точно всевозможные таланты — от пения до пожирания скорпионов. На все вкусы!

— И фокусники есть?

— Конечно!

— Тогда всё понятно! — засмеялся старик. — Мне твои фокусы очень нравятся. Уж больно ловко с картами орудуешь. На что я хитрый, но не знаю, как ты это проделываешь.

— Да ладно, мистер Смит, — смутился Тони. — Ничего особенного. Просто ловкость рук. И весьма посредственная.

— Глупости! У меня идея! Устрой концерт у нас в доме. Покажи на что способен и увидишь, как тебя примет публика. Но при одном условии.

Тони вопросительно посмотрел на него.

— Если всем понравится, то пойдёшь на этот конкурс, как ты его назвал?

— «В Америке есть таланты».

— Ну вот, туда и пойдёшь.

— Не уверен, но попробовать можно.

— Вот и договорились, — громко засмеялся довольный старик.

— Мистер Смит, я вижу, что вам на телевидение работать надо. В отделе рекламы.

♠ ♣ ♥ ♦

Тони вспомнил этот давний разговор, последующее за ним выступление и засмеялся. Потом смущённо оглянулся по сторонам — мало ли что подумают редкие посетители парка: сидит в одиночестве и смеётся.

Наивный мистер Смит. Он верил в его талант, потому и предложил организовать тот злополучный концерт для обитателей дома для престарелых. Конечно, злополучный. И как он мог быть другим, если не более двух десятков стариков были способны оценить выступление. Остальные, вообще, слабо соображали. И не только в карточных фокусах, но и в более важных жизненных вопросах. Но «злополучность» усугублялась обещанием мистеру Смиту при хорошей реакции зрителей пойти на конкурс. После бурных аплодисментов и восторженных криков — не очень громких, ведь кричали старые и очень старые люди, — Агнес безапелляционно заявила: Тони — гениальный фокусник и он обязан участвовать в популярном конкурсе.

Конкурс «В Америке есть таланты» — удивительное зрелище. Участники поют, танцуют, играют на музыкальных инструментах, чревовещают, показывают фокусы… Но есть и такие «жанры», к искусству отношение не имеющие вообще. Только очень нестандартно мыслящие могут считать умение есть тараканов перед многомиллионной аудиторией или мужчин-стриптизёров большим талантом. Но солидный приз за победу и контракт на собственное шоу в Лас-Вегасе притягивают тысячи американцев, действительно талантливых и тех, у кого есть острая необходимость общения с психиатром.

Талантов в стране много и обойти их, дойдя до победы, дело очень сложное, требующее помимо, естественно, истинного таланта, но и веры в себя. У многих эта вера проявляется в «острой» форме — нахальстве и агрессивности, у других — умении сосредоточиться на самом выступлении и желании как можно полнее выразить себя перед судьями.

Тони, к сожалению, не относился ни ко одной из перечисленных групп. Он, мечтающий стать великим фокусником, наивно думал, что однажды его увидит воротила шоу-бизнеса и поможет взобраться на «фокусный» Олимп. Многие годы Тони охотно выступал в клубах, на вечеринках на работе и, даже, на свадьбах сослуживцев. И искренне радовался, когда своим мастерством доставлял удовольствие зрителям. К сожалению, воротил он так и не встретил.

Но участие в конкурсе — где нужно доказать окружающим: смотрите, я лучший! — пугало, напоминая о злосчастных бейсбольных и баскетбольных соревнованиях. «Заноза», застрявшая в мозгу от слов тренера — ты никогда не будешь в команде победителей, — не растворилась, а сидела крепко, напоминая о себе каждый раз, когда возникала «конкурсная» ситуация. Даже сама мысль о конкурсе заставляла сердце усиленно биться, по спине струился пот и руки предательски дрожали.

И Тони растерялся. Слово, данное мистеру Смиту, столкнулось со страхом потерпеть неудачу. Если спорт остался в детстве, то неудача в карточных фокусах — это прошлое, настоящее и, обязательно, будущее — означала крах самого смысла жизни. После отчаянной борьбы с самим собой, Тони решился на рискованное мероприятие — пошёл на конкурс.

Чудо не произошло: Тони очень волновался, карты не «слушались». Так что решение судей — не готов — воспринял без обиды. «А на что я мог надеяться? — анализируя позже выступление, рассуждал он. — Как был слабаком в школе, таким и остался. Зрителей не боюсь, а судьи навели такой страх, что даже карты это почувствовали. С такими как я они „дружить“ не хотят. Почему я такой неудачник?»

Не найдя ответа на вопрос, Тони решил никогда больше не участвовать в подобных конкурсах.

♠ ♣ ♥ ♦

Начало темнеть. Редкие борцы за здоровье и с излишним весом пробегали по опустевшим дорожкам. Им-то, усталым и вспотевшим, не до парня с грустным лицом. Некоторые из них — как правило, полные мужчины — с нескрываемой завистью бросали взгляд на стройную фигуру Тони. «Вот везёт же таким, — наверняка думали они. — И истязать себя дурацким бегом не надо, и ешь что хочешь. Худой!»

Но Тони не замечал бегунов. Он рассуждал о своей жизни: «А что о ней думать? Разве можно думать о том, чего нет?»

Он вздохнул. Жизнь — даже если подойти к ней без особых затей — не сложилась. Мать о нём давно не думает; любимые бабушка и дедушка умерли; жена сбежала; дочь больна; мечта жизни — стать фокусником — не исполнилась. Работа… нудная и скучная, но кормила. Вот именно, кормила. Вчера вызвал босс и с дружеской улыбкой, будто награждал премией, сообщил, что благодарит его за многолетнюю работу, но, к сожалению, компания больше не нуждается в его услугах. Тони получит выходное пособие: зарплату за шесть месяцев и компенсацию за неиспользованный отпуск.

Тони не знал, что делать. Всё произошло так неожиданно. Искать новую работу? Допустим. Но недавний финансовый кризис сильно ударил по бизнесам, что они ещё не оправились. В Нью-Йорке найти работу его специальности и квалификации будет очень сложно, если вообще возможно. Тони вспомнил как сам пытался помочь сотруднице, уволенную за незначительную ошибку, которую она же обнаружила и сама исправила. Он лично обзвонил несколько компаний, но работу так и не нашёл.

Полгода они с Никки продержатся без проблем, потом пособие по безработице. А затем?

Тони посмотрел на часы. Странное оно, это Время: за три проведённых в парке часа перед ним пробежали, нет, промелькнули почти 25 лет его жизни. Годы, сжатые в часы. Совсем как zip, когда большой файл можно без всяких потерь сжать до удобных размеров. Тони усмехнулся такому сравнению — компьютеры настолько вошли в жизнь человека, что явно скоро смогут заменить самого человека. Удобно: никаких эмоций, одна память. Память обо всем, без разбора, подряд минута за минутой, день за днём, год за годом. И не понятно, что за события, почему они вообще произошли, какими были — грустными или весёлыми, добрыми или злыми, счастливыми или нет. С компьютером-то ясно: нет у него эмоций, оттого и все события одинаковые. Все файлы удобно разделены на «документы», «картинки», «музыка»… А для полного удобства умные люди придумали специальные подсказки-обозначения — чтобы не перепутали и не открыли случайно, по ошибке, — для фоток — «jpg», для текста — «doc», для видео — «avi»… Думать не надо, открыл программу и будьте любезны получите искомое. Если компьютер «завис», то какие проблемы — нашёл кнопочку «restart», кликнул курсором, подождал пока в компе что-то заурчит и опять он готов к работе. А услужливая программа восстановит чуть не пропавшие документы, картинки и сайты. Другая программа проверит ещё и ошибки в тексте — орфографию, грамматику и даже стиль. Класс!

А что нужно делать, когда жизнь не удалась и очень хочется её начать заново, или, на худой конец, «убрать» обиды, неудачи, зависть… Одним словом, «отредактировать» жизнь. Увы… Жизнь — не набор файлов, которые можно легко и просто «delete». Проще всего «delete» саму жизнь: покончить со всеми проблемами одним разом и не мучиться.

Тони полез в сумку, высвободил пистолет из ткани и нерешительно сжал его. Пистолет готов к работе… почти готов… осталось снять с курка предохранитель. Вот оно — в руках! — решение многих вопросов, ответы на которые Тони или не знал, или не хотел знать. И какая разница решены вопросы или нет? Лёгкое нажатие на спусковой крючок… и нет вопросов и не нужны ответы. И не будет его самого — лишь память у оставленных им Никки и дяди Гриваса. Тони задумался. Ухмыльнулся: «Занятное слово — „оставленных“… Такое мягко-нейтральное. Да нет, не оставленных, а брошенных. Чего уж тут врать! И чем я тогда лучше Кэтрин? Она бросила больную дочь. Но у Никки были я, бабушка и дядя Гривас. А я на кого её бросаю? На больного старика. Но терпеть больше такую жизнь нет ни сил, ни желания…».

Занятый такими мыслями, Тони не заметил, как к нему подошёл мужчина.

— Извини, — обратился он к Тони. — Могу я присесть?

Тони вопрошающе посмотрел на него: парк почти пуст и свободных скамеек много. Но в голосе мужчины за вежливостью отчётливо слышалась настойчивость. Тони не успел ничего сказать, как мужчина молча опустился рядом.

— Как настроение, Тони? — поинтересовался мужчина участливо.

— Откуда вы меня знаете? — с нескрываемым удивлением спросил Тони. — Мы разве встречались когда-нибудь?

— Возможно. Ведь мир такой маленький, — ответил мужчина и Тони почудилось, что звук исходит не из уст незнакомца, а складывается в слова, летящие в уши из разных направлений: этакие стереонаушники нереально высокого качества.

Это так поразило Тони, что он, не стесняясь, уставился на мужчину. Возраст неопределённый: любое число от 60 до 80 подходило к приветливо улыбающемуся лицу. Фигура — спортивная, без всякого намёка на лишний вес. Элегантный темно-синий — почти чёрный — шерстяной костюм-тройка хорошо сочетался с небесно-голубой сорочкой и, цвета костюма, галстуком-бабочкой. В манжетах сорочки, слегка выступающих из-под рукавов пиджака, сверкали золотые запонки классического дизайна. Обе руки лежали на изящной чёрной, с золотым набалдашником, трости. Тони показалось знакомым его лицо, но где и при каких обстоятельствах они виделись вспомнить не мог.

Мужчина терпеливо ждал пока Тони внимательно рассмотрит его. Тони стало неловко от своего пристального разглядывания:

— Постойте, вы очень похожи на мистера Смита. Он жил в доме для престарелых, где я долгое время подрабатывал. Здоровье слабое, не мог двигаться без посторонней помощи, но такой приветливый и радостный. Но это невозможно, он же умер пару лет назад… — Тони задумался на мгновение. — Ну да, его дочь об этом сказала, когда мы случайно столкнулись в музеи Глостерс. Она там работает учёной или не знаю, как это называется. А я привёз дочь. Славная женщина специально провела для нас экскурсию. Я не хотел отвлекать её от дела, но она сказала, что отец очень хорошо ко мне относился и даже ставил в пример как нужно общаться со стариками. Вы его брат?

— Нет, я не брат и даже не родственник мистера Смита. Зови меня, — мужчина на секунду задумался, — Джонсон. Да, — он как бы согласился сам с собой, — мистер Джонсон. Но я знал мистера Смита. Замечательный человек был. Жизнь его не баловала, а оптимизма не терял. Он почти погиб в Корее. Но…

— Точно, он мне рассказывал об этом, — перебил Тони мужчину, назвавшегося Джонсоном. — Его часть попала в жуткую бойню под Тэджоном. Там его тяжело ранили. Но спас санитар — вынес, как он сказал, из самого пекла. Мистер Смит гордился своим значком боевого пехотинца.

Мистер Джонсон, укоризненно покачав Тони головой — не перебивай на полуслове, — продолжил:

–… его спас санитар. Правильно. Страшное ранение. Никто не верил, что будет жить. А он выжил. Прошёл через госпитали, операции… Мог запить, обозлиться на весь мир: на тех, кто послал его на войну, и кто эту войну сотворил. Думаю, у него не было времени и сил на ненависть. Он боролся за свою жизнь. Просто боролся. И он не остался одиноким в этой борьбе: ему помогали родители, друзья, любимая девушка. И я, совсем немного. Но главный в этой борьбе — он сам. И победил, ибо верил. Без веры никогда нельзя победить.

Тони внимательно слушал и думал: «Зачем он мне это рассказывает. Конечно, Смит был оптимистом и забавным, но мы общались не так уж много времени». Прервать мистера Джонсона на этот раз Тони не решился, надеясь, что тому самому надоест рассказывать про Смита. И, действительно, мужчина перестал говорить о нём:

— Думаешь про меня — что за нудный старик, да? Говорит и говорит, а зачем?

Тони невольно удивился.

— Ну, что вы. И в мыслях не… — извиняющимся тоном начал он.

Но мистер Джонсон прервал его:

— Врать не обязательно, я всё понимаю. Ты лучше расскажи о своих проблемах — вижу их много, а решить не можешь. О глупом подумал. Стыдно должно быть за такие мысли.

Тони смутился от этих слов. Мистер Джонсон не по возрасту быстро поднялся и стал неторопливо расхаживать вокруг скамейки. При этом не опирался на трость, а смешно размахивал ею как дирижёр.

— Глупостей люди делают много и каждый день, — движение трости следовало в такт голосу. Или наоборот. Тони не понял этого. — Но и глупости бывают разные, как и люди, их совершающие. Но есть глупость непоправимая; совершил и всё, закончилась земная жизнь. Даже я не смогу помочь. Да и не захочу — помогать нужно в борьбе, а не в глупости.

Тони молча сидел и пытался понять, как объяснить этому странному старику свои проблемы. Да и зачем?

— Проблемы… — нерешительно начал Тони. И в этот момент он понял, что его больше всего удивило в странном мужчине. Туфли! После вчерашнего дождя дорожки ещё не высохли и размякшие кусочки кирпичной крошки прилипали к обуви. Тони посмотрел на свои заляпанные грязью туфли. А у мистера Джонсона — Тони начал сомневаться, что это его настоящее имя — туфли чистейшие и сверкали, будто сделаны из зеркала. — А у вас туфли чистые. Почему? Вон сколько грязи вокруг.

Вопрос Тони не озадачил мистера Джонсона:

— Грязь? — переспросил он спокойно. — Ко мне грязь не пристаёт. Никакая.

Мистер Джонсон присел на скамейку.

— Ты начал говорить о своих проблемах, — напомнил он Тони.

— Мои проблемы… Есть у меня проблемы. Работу потерял. Просто уволили и всё. Буду получать пособие. Но оно такое маленькое. Как будем с дочкой жить, ума не приложу. Дядя Гривас, вы его не знаете, помогает мне с лечением дочери, но я же не могу ещё и на жизнь брать у него.

— Дядя Гривас? Это тот занятный грек, что заменил тебе отца?

Тони с таким удивлением посмотрел на мистера Джонсона, что тот несколько смутился:

— Извини, Тони, — мягко сказал он. — Я многих знаю, ты уж так не удивляйся. Хорошо?

Тони, поражённый услышанным, кивнул.

— Потерял работу, говоришь, — сердито проговорил мистер Джонсон. — Но ты бы её не потерял, если бы работал как положено. А ты не очень себя утруждал. Вспомни, как насчитал зарплату заводу из Нью-Джерси? Они за двадцать лет такое не заработают. Я прав?

— Всё вы знаете! — в сердцах крикнул Тони. Успокоившись, продолжил: — Я работал как мог. И если всё так плохо, то зачем тогда повысили зарплату?

— Ну, это вопрос к твоим начальникам. Теперь уж бывшим.

— Они бы не уволили, но большой заказчик отказался от наших услуг. Потом, хозяева решили перейти на другие программы и им не нужен такой штат работников.

— Понимаю. Учись новым технологиям. Тогда найдёшь работу. Или освой новую специальность. Ты же не один такой. Но это, как я понимаю, не суть проблемы.

— Учись, учись, — ворчливо проговорил Тони. — Хорошо, разберусь в новых программах. А дальше что? Опять за компьютер садиться? И, вообще, грустное занятие сидеть целый день у компьютера и кормить его цифрами отработанных часов, тарифных ставок, надбавок и всякой другой ерундой.

— О! — воскликнул мистер Джонсон. — Это точно! А ты же артист, — с иронией продолжил он. — Признание, цветы, поклонницы… И, главное, никакого ненавистного тебе бухгалтерского учёта.

— Ну, не совсем так… — смутился Тони.

— Так, именно так, — резко перебил его мистер Джонсон. — Ты всю жизнь сидел на двух стульях. На работе — скучно. А в артисты — не берут. А что ты сделал, чтобы стать настоящим артистом? Помнишь свой провал на конкурсе?

— Вы и про него знаете, — сконфузился Тони. — Я обещал мистеру Смиту пойти и пошёл. И я очень старался! А чем закончилось?

— То, что слово сдержал, молодец. А то, что ты не готовился, плохо.

— Не буду спорить, — уныло проговорил Тони. — Вы правы. Я сам понимаю. У меня времени не было.

— Времени не было, — повторил мистер Джонсон. — Но оно всё равно было. Мало, но было! И потом, ты же лучше меня знаешь, что не во времени дело.

— Лучше вас, — впервые за весь разговор Тони улыбнулся, — никто ничего не знает.

— Это другое дело! Когда ты улыбаешься, то душа радуется. Но давай вернёмся к твоим проблемам. Ты очень способный фокусник. Мало того, у тебя есть редкий дар.

Тони застенчиво посмотрел на мистера Джонсона и хотел возразить. Но тот не дал ему говорить:

— И не спорь со мной. Армию фокусников за свою жизнь повидал, так что могу судить об этом предмете. Я хорошо помню выступления многих великих! Эрик Вайс в десять лет уже показывал свои фокусы в пивных и ресторанах. Это позже он стал непревзойдённым Гарри Гудини. Какой очаровательный мальчик! Или Дей Вернон! Его вовсе не случайно величали Профессором. Сам Гудини не смог разгадать его фокус. Семь раз смотрел и не понял!

— Я знаю этих фокусников, читал, — заметил Тони.

— Ты читал! — воскликнул мистер Джонсон. — А я видел! Есть разница?

Тони задумался: «Гудини умер в 1926 году. Его встреча с Верноном случилась раньше. Как же мог этот странный старик их видеть?»

— Твои расчёты верны, — спокойно сказал мистер Джонсон. — Но я никогда не обманываю. Если сказал, что видел их, значит видел. Что касается моего возраста, то я хорошо сохранился. Природа у меня такая, нестареющая.

— Всё, я всё понял! — возбуждённо крикнул Тони. — Вы фокусник и менталист. Читаете мои мысли! Как же я сразу не догадался. Здорово! Вы — гений!

— Спасибо за оценку моих скромных способностей, — любезно проговорил мистер Джонсон. — Но это не совсем так. Мои — как ты сказал — способности несколько другого свойства. Однако, сейчас мы говорим о тебе.

— Да, я помню. Вы сказали, что у меня дар. Спасибо большое.

— Я сказал «редкий дар»! — мистер Джонсон сделал ударение на «редкий». — Я хочу тебе помочь.

— Деньгами? — иронично спросил Тони и, не выдержав, рассмеялся.

— Мне нравится твоё чувство юмора. Но деньги у тебя есть, по моим подсчётам, на восемь месяцев. Если, конечно, не кутить. А ты не кутила. Так вот, за это время ты обязан стать профессиональным фокусником и начать зарабатывать на жизнь. И в этом, как я сказал, помогу.

— Почему вы хотите мне помочь? — подозрительно спросил Тони.

— Меня попросили, — ответил мистер Джонсон.

— Попросили? — удивился Тони. — Кто же это? Неужели дядя Гривас? Вы сказали, что знакомы с ним.

— Я сказал, что знаю. Но мы не знакомы. И не это главное. Меня попросили помочь очень достойные люди, и я подумал, что в этом есть необходимость.

— Но вас ведь многие просят. И вы всем помогаете?

— Нет, очень немногим.

Тони молча пожал плечами. Мистер Джонсон, слегка усмехнувшись, проговорил:

— Ты совсем меня не понял? Я два раза повторил — у тебя редкий дар. Талант, понимаешь? И ты обязан донести его до людей. Это твоё предназначение в жизни. Не каждому такая ноша по плечу. Потому я здесь.

— И как вы будете помогать? — в недоумении спросил Тони. — Научите меня своим трюкам?

— Нет, учить тебя я не собираюсь. Я дам несколько советов и…

— Советы? — перебил его Тони. — И всего‒то?

— Слушай меня внимательно, — не обращая внимание на реплику Тони, спокойно продолжил мистер Джонсон. — И первый из них — никогда, ты слышишь меня, никогда не спорь со мной! Даже, если советы и мысли покажутся бесполезными, не спорь! Просто позже спокойно обдумай их, и поймёшь, что я прав. Если согласен со сказанным, я продолжу. Если нет, то не стану больше надоедать своими стариковскими нравоучениями. Что скажешь?

Тони внимательно посмотрел на «старика». От него исходили спокойствие и уверенность. В голубых глазах поблёскивали искорки. Он улыбался — искренне и с симпатией. «Странно, — подумал Тони. — Он улыбается как бабушка. Да, эта точно бабушкина улыбка». Тони на миг показалось, что увидел бабушку — она улыбалась и подбадривающе кивала головой. Потом образ бабушки растаял, и он увидел сидящего рядом мистера Джонсона, терпеливо ожидавшего ответа. И Тони вдруг стало спокойно: пропало желание спорить, иронизировать, сомневаться, сердиться, бояться… Хотелось одного — поверить и следовать.

— Я принимаю ваше условие, — тихо ответил Тони.

— Спасибо за доверие. Признаюсь, и не ожидал другого.

Тони уловил в голосе мистера Джонсона нежную нотку. Тот, почувствовав состояние Тони, продолжил таким же тоном:

— Вот и хорошо. Мы договорились. Теперь второй и самый главный совет.

Мистер Джонсон пристально посмотрел на Тони — похоже, хотел ещё раз в чём-то убедиться. Затем спросил:

— Тони, ты мне поверил?

— Да, — согласился Тони.

— Почему?

— Не знаю, — признался Тони и сам удивился своему ответу.

— Верно. Ты мне поверил не потому, что я сказал то, во что ты хотел верить. Я не подыграл твоим желаниям. И не обещал ни-че-го, — последнее слово мистер Джонсон выговорил по слогам. — Ты просто поверил, как верит ребёнок матери, чувствуя — не зная и не понимая, а лишь чувствуя — в ней защиту. Чувствуя, что мать никогда не предаст, не обманет, не бросит. С взрослением может произойти некоторая переоценка этого чувства. Как у тебя, например. Но я говорю о чистом ребёнке и настоящей матери.

Тони, боясь пропустить хоть слово, внимательно слушал.

— И я благодарен тебе за это. Вера — великая сила. И мой второй совет — поверь в себя. Так, как ты поверил в меня. Без поиска логического. Без обоснования — почему я должен верить? — причин. Просто возьми и поверь. В себя, в свой редкий уникальный дар, в свои силы! И, поверив, ты достигнешь всего, о чём мечтаешь.

— Я старался, но у меня ничего не получилось.

— Тебе казалось, что стараешься. А на самом деле? Какой-то, — мистер Джонсон задумался, — не хочется доходить до оскорбления… неумный человек, случайно ставший тренером, не помог ребёнку, а усугубил ситуацию своими злыми словами.

— Но он был прав. На тренировках я был лучше, а в игре… увы.

— И в этом была причина, в которой тренер обязан разобраться.

— Я сам пытался понять, но ничего не вышло. А тут чужой человек, видевший меня не более десятка раз.

— Ты его не защищай! Он взрослый! Для меня тренер, в первую очередь, учитель.

Тони вздохнул и пожал плечами.

— Понимаешь, — мягко начал мистер Джонсон, — люди рождаются с разными причудами. Кто-то, завидев чёрную кошку, плюётся и переходит на другую сторону улицы. Смешно, правда? У других причуды серьёзнее — боязнь высоты, замкнутого пространства или летать на самолётах. Есть и совсем болезненные, мешающие человеку в повседневной жизни.

— Вы причудами назвали фобии. Чтобы не обидеть меня? Но честнее будет — психи? — грустно улыбнулся Тони.

— Вроде этого. Но это не про тебя. Ты человек ответственный. Когда тренер говорил — умри, но сделай на все 100, ты так старался, что приходил в излишнее возбуждение и… срывался. Тренеру поддержать тебя, успокоить. А он молотком… И твой мозг запомнил такую ситуацию. Как говорят специалисты, устойчивое негативное запоминание.

— Не очень понятно, — заметил Тони.

— Конкурс — сродни спортивному соревнованию. Борьба с соперниками-конкурентами. В этот момент у тебя в мозгу включается «кнопочка» и возникает страх за возможную неудачу. Её ещё нет, но ты заранее боишься. И возможность становится реальностью.

— Так что мне делать? — понуро спросил Тони.

— Выкинуть «кнопочку» и поверить в себя.

— В такой последовательности?

— Нет, — улыбнулся мистер Джонсон. — Поверишь в себя и «кнопочка», испугавшись, сама растворится.

Тони слушал внимательно, но с большим сомнением: «Неужели всё так просто? Поверил в себя и стал великим фокусником? Поверил в себя и начал приносить радость людям своим искусством? Поверил в себя и заработал большие деньги, но не для себя, а на поиск лечения болезни моей Никки и всех детей, страдающих этим страшным недугом?»

— Я не обещал, что будет просто, — возразил мистер Джонсон. — К вере добавишь труд: многочасовые и изнуряющие репетиции манипуляций и фокусов. И часто через «не могу», когда сил уже, кажется, нет ни на что. И тогда придёт успех, и ты выполнишь свои планы. Они мне нравятся! И не забудь, верь в себя!

Мистер Джонсон, пару раз коснувшись плеча Тони, исчез. Лишь формочка с остатками обеда, да книга, с шелестящими от лёгкого дуновения воздуха страницами, лежали на скамейке. Он повертел в недоумении головой по сторонам, стараясь понять куда делись мистер Джонсон и сумка с пистолетом, но вокруг — никого. И звонкие трели соловья — «откуда взялся соловей?», подумал Тони — неслись с верхушки могучего дуба.

Мистер Джонсон — как появился ниоткуда, так и ушёл: в никуда.

♠ ♣ ♥ ♦

У Тони давно не было так много свободного времени — колледж, работа в компании и подработка в доме для престарелых полностью заполняли день, часто захватывая и ночь. Уже не нужно, рано встав, наспех проглотить бутерброд, запив его обжигающим кофем, и, приготовив немудрённый завтрак дочери, бежать на работу. Теперь каждое утро Тони и Никки гуляли в парке — неторопливо, круг за кругом, пока дочери не становилось тяжело сидеть в коляске, и она просилась домой. Свою утреннюю свободу Тони объяснил дяде Гривасу и Никки, что компания отправила его на учёбу и занятия начинаются в два часа дня. За полчаса до этого времени Тони аккуратно укладывал еду в сумку и уходил «на учёбу». «Занятия»» проходили в самом дальнем и безлюдном уголке парка. С наступлением зимы они перенеслись в комнату, специально снятую за небольшие деньги.

После мистической встречи в парке Тони непреодолимо тянуло к картам. Он мог часами спокойно придумывать новые и отрабатывать старые фокусы и манипуляции. Тони не помнил, чтобы он так настойчиво тренировался: по пять-шесть часов ежедневного тяжёлого, до изнеможения, когда руки отказывались слушаться, труда. И он почувствовал — к нему приходят уверенность и лёгкость. Карты как послушные дети понимали его с «полу-движения»: летали, прятались, менялись местами, появлялись, исчезали…

Тони спешил подготовиться к следующему сезону «В Америке есть таланты». Он понимал: до победы — долгий и изнурительный путь. И пройдёт его один. И не важно, как ты талантлив, или насколько уникально твоё мастерство, или как воспринимает тебя публика. Важно одно — ты победил или нет.

Верил ли Тони в успех? Он не задумывался об этом. Но появились уверенность в собственные силы и желание победить. Странно и неожиданно: неверие в себя и отсутствие амбиций давно стали «спутниками» его жизни. И уже первый шаг — предварительное продюсерское прослушивание — покажет, насколько он готов к борьбе.

Тони никому не сказал о своих планах. Но предупредил Никки, что назавтра ему предстоит сложный экзамен по налогообложению. Сколько экзамен продлится он не знает, но надеется вернуться домой не очень поздно.

Глава 2

В этот день Тони встал очень рано — ехать нужно в Манхэттен — и удивился своему спокойствию. Он хорошо помнил первый «успех» в конкурсе, но не волновался: «Будь что будет, — подумал он. — Если провалюсь, то, по крайней мере, никто не узнает».

Прослушивание начиналось в девять утра, но плотная толпа желающих задолго до назначенного времени заполонила улицу. Перед входом в здание здоровый — под два метра — парень регулировал порядок в очереди: когда очередной «прослушанный» выходил, он выжидал пару минут и затем неторопливо открывал дверь, пропуская внутрь следующего.

Погоде тоже «захотелось» проверить потенциальных участников на выносливость — после недели относительно тёплых пасмурных дней выглянувшее солнце принесло крепкий морозец.

Около полудня настала очередь Тони. Замёрзший, он вошёл в большую комнату: на расставленных как в кинотеатре стульях расположились притихшие конкурсанты; пожилая женщина с усталым лицом сидела перед дверью с табличкой: «Идёт прослушивание. Без вызова не входить». У Тони пронеслось в голове: «Вот она, „заветная“ дверь». Он поздоровался, получил короткий кивок в ответ и остановился, не знаю, что делать дальше.

— Подойдите сюда, — без эмоции проговорила женщина, — и скажите имя.

— Тони Димария.

Женщина занесла имя в свой список и выдала небольшой — в четверть стандартного размера — листочек липучей бумаги с номером. Тони, сняв куртку, прилепил его к рубашке и сел на единственно незанятый стул. Минут через сорок женщина назвала его имя. Тони нерешительно подошёл к двери и хотел уже открыть как услышал: «Оставь свои страхи здесь, будь уверен в себя, и ты всё сможешь». Тони резко остановился, чем удивил женщину, и оглянулся по сторонам. В голове мелькнуло: кто это сказал? «Очень странно, — подумал он. — Может почудилось, но я отчётливо слышал голос старика из парка».

В комнате за большим столом сидели двое: серьёзного вида полный мужчина, лет за пятьдесят, и, как контраст с ним, стройная и улыбчивая, лет двадцати пяти, девушка. Тони, заметив что-то общее в их лицах, решил — отец с дочерью. Рядом стояли телекамера и оператор за ней.

Мужчина устало обратился к Тони:

— Ваше имя?

— Тони Димариа — удивившись своему спокойствию, ответил он.

— Что будете показывать, Тони?

— Манипуляции с картами.

Тони сам удивился ответу. «А зачем тогда я готовил фокусы?» — успел подумать он, но повторил сказанное:

— Манипуляции с картами.

— Да, мы поняли. Манипуляции с картами. Хорошо. И не надо волноваться. Сцена ваша.

Мужчина назвал сценой небольшое пространство между столом и стеной комнаты. «Он прав, — подумал Тони. — Для меня это сцена. И может быть самая главная».

Тони развернул принесённый с собой небольшой складной столик и положил на него три колоды карт с «рубашками» одинакового рисунка, но разного цвета — красного, синего и чёрного. Взял одну и стал выполнять различные манипуляции. Начал с простых — Вольт Шарлье, Веер одной рукой, Вращение большим пальцем, затем перешёл к более сложным и эффектным: Бумеранг, Подрезка, Каскад с переворотом, Пружина, Сибил, Дриббл… Со сложностью менялась и скорость манипуляций. Тони успевал не только показывать, но и следить за реакцией экзаменаторов, которые с интересом — впрочем, без большего энтузиазма — наблюдали за его действиями. Потом он услышал, как девушка шёпотом, но таким громким, что слова легко долетели то Тони, сказала мужчине:

— Интересно, ловко, но не думаю, что нечто особенное.

— Не скажи, очень здорово получается, — пожилой экзаменатор, не поворачиваясь, ответил девушке. — И вообще, дай ему закончить номер.

Тони понял, что нужно поставить эффектную точку в выступлении. Или повторится первая попытка. Он резко остановился и обратился к экзаменаторам:

— В заключении, я хочу показать вам то, что вы вряд ли видели.

Экзаменаторы молча переглянулись. Тони взял колоды, тщательно перемешал, затем отошёл от стола на метр и начал резко кидать карты — одну за другой — на стол. Карты аккуратно «приземлялись» на него, образовывая три горки. Когда все карты оказались на столе, он попросил экзаменаторов подойти и посмотреть. Те с любопытством подошли и увидели, что карты лежали распределённые по цвету «рубашки».

— Ну что скажешь теперь? — спросил мужчина у девушки.

— Да, концовка получилась эффектная, — не очень охотно согласилась та.

— Не эффектная, а очень даже необычная. Думаю, что его можно допустить до судей. Ты не против?

— Ты так всегда спрашиваешь, когда уже сам всё решил, — улыбаясь, но сердито ответила девушка.

— Не сердись, милая. Сама же сказала, что концовка классная.

— Я не говорила классная. Я сказала — эффектная. Но спорить не буду, ты действительно прав, — и, обратившись к Тони, сказала: — Мы думаем, что у вас есть шансы. Будем рекомендовать для участия в следующем туре, уже перед судьями. Он пройдёт 11 и 12 апреля в Танцевальном зале Хаммерстайна. Вы знаете, где это?

— Нет, — растеряно ответил Тони. — Но ничего, я найду.

Девушка молча кивнула и принялась делать записи в пухлом блокноте. Мужчина, пробурчав нечто невразумительное, поднялся и вышел из комнаты.

Тони в нерешительности постоял секунду-другую, но поняв, что на него не обращают внимание, направился к выходу.

На улице похолодало, или ему так показалось после душного помещения. Тони почувствовал усталость и голод. Последний раз он ел дома — пару бутербродов и чашка кофе. И пока он доберётся до дома, пока приготовит себе поесть, пройдёт пару часов, а организм требовал пищи немедленно. Посмотрев по сторонам, Тони заметил Макдоналдс. «Отлично, — подумал он. — Сытно и, главное, по карману».

Сидя за столиком и поглощая любимый салат «Цезарь» и Биг-Мак, Тони только сейчас осознал, что произошло: он прошёл! Правда, мнения экзаменаторов разнились и одному из них — «папаше», подумал Тони, — понравилось выступление. А этой смазливой девчонке — «доченьке», подумал Тони, — карточные манипуляции показались обычными. Как это она сказала — «не думаю, что нечто особенное». Тони, пытаясь повторить её противный голос, произнёс это вслух. Потом тихо, чтобы не обратить внимание посетителей, засмеялся. «Ну и плевать на дочку. Что она понимает в этом? Повезло, что папаша у неё продюсер и получил право отбирать на конкурс. А если бы нет, что она бы делала? Работала в Макдоналдсе! Да, что о ней думать. Больше не увижу. А она меня может. Конечно, если пройду дальше».

Настроение у Тони улучшилось — сытый участник следующего тура! Он взглянул на часы: четвёртый час вечера. Пора ехать домой. Но Тони захотелось сообщить дочери об успешной «сдаче экзамена». Та ответила уже на втором звонке. «Сидела весь день у телефона и ждала звонка», — решил Тони.

— Папочка, дорогой. Сдал?

— Сдал, милая, сдал. Но зашёл перекусить на скорую руку. Боялся, что не дотяну до дома. Сейчас подхожу к метро. Скоро буду.

— Давай скорее, я тебя очень жду. И дядя Гривас рядом. Он тоже поздравляет. Мы тебя ждём.

Ради этого — мы тебя ждём — стоило жить!

♠ ♣ ♥ ♦

До «живого» — перед судьями — тура оставалось пару месяцев, но сделать предстояло многое. И, главное, решить сложный вопрос: готовить новые номера или отрабатывать старые? Тони решил ничего не изобретать, а довести до совершенства свои манипуляции.

Он пытался не думать о предстоящем испытании. Но думай, не думай, а проблема есть: выступления перед судьями будут транслировать по телевидению. И этот факт волновал больше всего. Не само выступление, а возможность увидеть его тем, кому не следовало видеть — Никки, дядя Гривас, бывшие сослуживцы…

Тони не хотел афишировать своё участие в конкурсе. Стеснялся? Нет. Боялся? Похоже, да. Он столько раз в жизни чувствовал себя неудачником, что подтвердить это уже на всю страну не хотелось. Но вариантов-то два — идти и попасть на ТВ или не идти, не использовав шанс стать артистом.

И Тони, ругая себя за трусость, решил пойти на прослушивание.

Время прошло быстро — в ежедневных занятиях картами.

И вот этот день наступил — ранним апрельским утром, дождливым, но уже по-весеннему тёплым, Тони стоял на 34-ой улице перед зданием Манхэттен-центра, где находился знаменитый Танцевальный зал Хаммерстайна. Небольшое, в несколько этажей здание Центра выглядело ещё меньше рядом с высотной гостиницей «New Yorker». Стоящие вплотную, они напомнили Тони шаттл «Атлантис» на стартовой площадке: космический корабль и ракета-носитель. «Забавно и символично, — усмехнулся Тони. — Может, действительно, меня ждёт сегодня полет в заоблачную высоту? Или возможен другой вариант: топлива едва хватит на „зажигание“. Ладно, поборемся».

Тони не раз смотрел «живое» прослушивание по телевизору: множество съёмочной и записывающей аппаратуры; гримировочные столики, обрамлённые яркими лампочками; мощные софиты, высвечивающие каждый уголок большого помещения, заполненного до отказа претендентами на миллионный приз и их болельщиками — родными или друзьями.

Но «картинка» не могла передать царящего там настроения. Только оказавшись самим участником, Тони ощутил его — волнение и напряжение. Конкурсанты, как могли, пытались скрыть это: кто расхаживал, мешая техническому персоналу работать, кто тихо переговаривался с другими участниками или сопровождавшими, кто общался по телефону…

Тони не успел долго поволноваться. Его номер назвали довольно быстро. У выхода на сцену с радостной улыбкой стоял ведущий Ник Кэннон:

— Что ты будешь делать сегодня?

— Манипуляции с картами.

— Здо́рово. И ты готов?

— Да, надеюсь.

— Тогда иди за своим миллионом, — Ник по-дружески похлопал Тони по плечу.

Тони никогда не думал, что дорога до микрофона, расположенного в центре сцены, такая долгая: пока шёл, успел вспомнить пол жизни. На остальную половину времени не хватило. Тони взглянул в огромный зал: почти полностью заполнен зрителями, а перед сценой на небольшом возвышении за широким столом сидели судьи: Шэрон Осборн, Хоуи Мэндел и Говард Стерн.

— Здравствуйте, — поздоровался Тони с судьями.

— Как тебя зовут? — спросила своим неповторимым голосом Шэрон Осборн.

— Тони Димариа.

— Тони, расскажи нам немного о себе, откуда ты? — эстафета вопросов перешла к Говарду Стерну.

— Мне тридцать два года, живу в Нью-Йорке. По профессии бухгалтер.

— Что будешь показывать?

— Я хочу познакомить собравшихся, — Тони театрально обвёл зал руками, — с моими лучшими друзьями.

— И где они? — оглядываясь по сторонам, спросил Говард Стерн.

— Вот они, — с улыбкой ответил Тони и достал из кармана пиджака колоду карт.

— И как долго с ними дружишь?

— В пять лет я первый раз увидел карты и мне очень захотелось построить из них домик.

— Получилось? — спросил Хоуи Мэндел.

— Нет, они не хотели меня слушаться. Бабушка сказала, что они слушаются лишь тех, кто их приучил, кого они признали и с кем готовы дружить.

— Тони, я с нетерпением хочу посмотреть, как ты сумел подружиться с картами.

Зал доброжелательно зааплодировал. Тони дождался тишины и начал показывать свои карточные трюки. Через пару минут Говард нажал на красную кнопку — пронзительный звук «недовольства» раздался за спиной Тони. Но тот не растерялся:

— У меня есть время доказать обратное, — не переставая манипулировать, спокойно проговорил он.

Затем резко остановился и подошёл к судьям:

— У меня в руках три колоды карт. Я их перемешаю и раздам каждому из вас.

— И это всё? — недовольно спросил Стерн.

— Нет, конечно, — улыбнулся Тони. — Для удобства зрителей, чтобы они лучше видели мои действия, я отойду на пару метров.

С этими словами он демонстративно тщательно перемешал три колоды карт; отошёл от стола и повторил свой номер на прослушивании. Через минуту, показывая усталость, Тони раскидал карты так, что они, разлетевшись в три стороны, легли перед каждым из судей небольшой горкой карт с одинаковой «рубашкой».

Залу, судя по аплодисментам, трюк пришёлся по душе. Судьи, кроме Стерна, засмеялись, а Хоуи Мэндел и в ладоши захлопал. «Ладно, — сказал про себя Тони, — добавим „перца“ для остроты». Он собрал карты со стола и положил их в большой красочный мешок с эмблемой спонсора — компании «Снэпл». Зал засмеялся, а судьи обменялись понимающими взглядами. Затем он достал из кармана новую колоду, вынул из неё четыре карты и положил на стол перед судьями «рубашкой» вверх.

— В колоде, как известно, четыре масти — пики, черви, бубны и трефы. Не открывая карты возьмите, пожалуйста, себе по одной.

Судьи, посмотрев друг на друга, сделали свой выбор.

— Отличный выбор! Трефа — моя любимая масть, — прокомментировал Тони и показал залу оставшеюся карту. Зрители дружно захлопали. — Подождите, дальше будет интереснее. Покажите выбранные вами карты залу.

Судьи по очереди подняли свои карты над головой. Зал ахнул — каждый держал карту со своим именем.

— Как так получилось? — удивился Хоуи Мэндел.

— Я заранее знал ваш выбор. А теперь я попрошу вас, — он обратился к Говарду, — как можно тщательнее перемешать всю колоду.

Говард, выполнив просьбу Тони, протянул ему карты.

— Спасибо за помощь. Я отойду подальше, а то мне показалось, что в прошлый раз не все зрители хорошо всё видели.

Тони стал уходить от стола, громко вслух считая шаги. На цифре семь он остановился и повернулся к залу:

— Нормально? Или дальше?

— Хватит… нормально… дальше не надо, — раздалось из зала.

— Как хотите, — согласился Тони. — Я и дальше могу. Теперь я снова раздам карты и посмотрим, что получится на этот раз.

Тони на мгновение застыл, а затем резким движением стал кидать карты в сторону притихших за столом судей. Большая часть карт — как снаряды, выпущенные из гаубицы «накатом» по высокой траектории, — опускалась на стол, образуя перед каждым из судей по маленькой горке. Но некоторые карты не долетали до стола — в зале раздался неодобрительный гул, — падая в метре от него. Когда вся колода закончилась, Тони попросил судей проверить свои карты. Те с недоверчивым интересом выполнили просьбу — перед каждым лежали карты той масти, которую они выбрали.

— Мистер Мэндел, — обратился Тони к судье, — не могли бы посмотреть те карты, что лежат на полу? Я буду очень признателен.

Мэндел резво выскочил из-за стола и поднял карты. Внимательно проверил и, смеясь, вернулся на своё место.

— И что скажете, мистер Мэндел? — серьёзно спросил Тони.

— А что здесь говорить? — и судья показал залу поднятые им карты — Трефа.

Зал «грохнул» аплодисментами.

Тони стоял на сцене и с волнением ожидал решение судей. Зрители — «за него», но что скажут судьи?

— Я нажал красную кнопку, — начал Стерн и указал на кнопку. — Уж очень всё обычно. Их тут многие показывали. Но концовка номера — классная! Мне понравилось. Интересно, чем нас удивишь в Лас-Вегасе?

Очутившись на улице, Тони пришёл в себя и осознал — его ждёт следующий тур, в Лас-Вегасе.

♠ ♣ ♥ ♦

Второй тур «Неделя в Лас-Вегасе», проходил в конце июне в гостиницах «The Venetian» и «The Palazzo» на знаменитом Лас-Вегас-Стрип, почти семикилометровой части самой главной улице города-казино: Las Vegas Boulevard. Тони не знал, как сообщить дочери и дяде Гривасу о своём участии и необходимости поездки в Лас-Вегас. Обманывать — сказать о новой учёбе — не хотел. Сказать правду — не решался. Если реакция ребёнка вполне ожидаема — «папочка, конечно езжай», то дяде Гривасу идея могла и не понравиться.

Но пока Тони раздумывал, через пару дней после успеха в Танцевальном зале Хаммерстайна ему позвонили на мобильник и незнакомый юный женский голос прощебетал в трубке:

— Добрый день. Это мистер Димариа? — и, не дожидаясь ответа, с нетерпением продолжила: — Мне нужно срочно поговорить с мистером Димариа…

— Извините, — прервал девушку Тони. — Могу я узнать с кем говорю?

— А это мистер Димариа? — не унималась девушка.

— Да, это именно тот, с кем вы очень хотите срочно поговорить, — насмешливо ответил Тони. И уже серьёзно: — Я — Тони Димариа. А вы кто?

— Как кто? — опешила от такого вопроса девушка. — Я же вас прослушивала. Забыли?

Последнее слово — забыли — девушка произнесла обиженным голосом и не так уверена, как начала разговор.

— А, конечно, помню, — соврал Тони. — И чем я могу вам помочь?

— Мне? — удивилась девушка. — Это я должна вам помочь. Мы должны срочно встретиться и обсудить наши дела.

— У нас есть совместные дела? — Тони еле сдерживал раздражение. Он вспомнил эту противную девушку, которой его номер не понравился.

— Да, у нас, — она сделала ударение на этом слове, — есть дела. И очень важные. Итак, где мы встретимся? Я бы предпочла у вас дома.

Тони растерялся — видеть эту девицу дома он хотел меньше всего в жизни. Но ответил:

— Дома? Хорошо. А когда?

— Сегодня у нас вторник… — деловито начала девушка и после секундной паузы продолжила: — … завтра я занята. Вам удобно в четверг, часов в десять утра? Адрес у меня есть. До встречи.

И девушка, так и не назвавшая своё имя и не дождавшаяся согласия Тони, «отключилась» — в трубке раздались короткие гудки. «Она явно с „приветом“, — сделал вывод Тони. — И наглая. И самоуверенная. А если мне не очень удобно в четверг, да ещё и в десять утра? Да, я прав — избалованная папенькина дочка, привыкшая командовать».

Тони вздохнул. Звонок застал его врасплох. Но проблема — раскрыть своё участие в конкурсе — у Тони явно упростилась: не рассказать он не мог. «Вот идиот, — расстроился Тони, — зачем я согласился дома? Теперь обязан всё сказать дочери и дяде Гривасу. Девица заявится утром в четверг и как это будет выглядеть?»

Оставалось выбрать подходящее время для разговора с домашними.

Вечером того же дня, когда за ужином обсуждались последние политические новости, Тони решил, что момент самый подходящий:

— Дядя Гривас, — обратился Тони к тому, кто, по всем его расчётам, должен быть против, — я подумал, что «В Америке есть таланты» очень замечательный конкурс.

— Да? — тот, занятый горячим обсуждением с Никки шпионского скандала в Китае, не среагировал на закинутый крючок. — Тебе виднее, я его видел несколько раз — полная ерунда. У меня есть дела и поважнее. Никки, — продолжил он разговор, — у нас из-за этого испортятся отношения с Китаем…

— Дядя Гривас, — спокойно, будто она главный аналитик CNN, перебила его девочка, — у нас до того сложные отношения с Китаем, что одним шпионом больше, одним меньше, ничего не изменится.

— Как ты не понимаешь, — кипятился дядя Гривас, — это не рядовой шпион или диссидент, а помощник заместителя министра государственной безопасности! Удивлён, извини, твоей позицией.

Тони с улыбкой смотрел на спорящих — дяде Гривасу почти семьдесят, а дочери шёл тринадцатый — и никак не мог понять сколько кому лет. Спокойствие — не по годам — Никки, и горячность — не по годам — дяди Гриваса. Оба любили политику и постоянно спорили. Другие темы, пожалуйста, они дружно и мирно обсуждали. И Никки очень часто соглашалась — его жизненный опыт и знания перевешивали её. Но политика! Просто разговаривать не могли. Тони удивляло — как могло так случиться, что девочка-подросток стала интересоваться политическими проблемами. Никки много читала, смотрела разговорные шоу по ТВ разной политической ориентации и не вылазила из интернета. Так что тем для обсуждения с дядей Гривасом хватало. Стойкий республиканец, дядя Гривас не терпел идеологических компромиссов. Никки, ввиду своего возраста, напротив — открыта для любых идей. Именно это больше всего и возмущало дядю Гриваса.

Тони попытался изменить тему их разговора:

— Милая, не спорь с дядей Гривасом! Он прав, агент ЦРУ в службе безопасности Китая не самая удачная ситуация, когда нам нужны союзники в борьбе с терроризмом.

Никки и дядя Гривас, не сговариваясь, с удивлением дружно уставились на Тони.

— Папочка, это нечто новое в твоих жизненных интересах, — Никки вопросительно посмотрела на дядю Гриваса: не знает ли он что случилось с отцом.

— Действительно, Тони, — согласился с девочкой дядя Гривас, в недоумении пожимая плечами, — тебя никогда не интересовала политика.

— Вы неправы. Просто не хотел участвовать в ваших вечных спорах, — Тони подмигнул дочери. — И, вообще, у меня другая тема для семейного ужина.

— Какая? — в один голос спросили Никки и дядя Гривас.

— Про конкурс «В Америке есть таланты».

— А что про него говорить? — поинтересовался дядя Гривас. — Приходят разные ненормальные и позорятся на всю страну.

— Дядя Гривас, — умоляюще попросила Никки. — Ну зачем сразу ненормальные? Много странных, но больше талантливых.

— Талантливых? Не спорю. Но я не понимаю, как могут соревноваться юмористы, певцы, танцоры, музыканты и… поедатели тараканов? — дядя Гривас пожал плечами. — Исполнить мою любимую сложнейшую фортепьянную пьесу Дебюсси «Остров радости» или с аппетитом проглотить пару несчастных насекомых? Уверен, что зрителям больше понравится поедатель: про Дебюсси они не слышали, а тараканы — другое дело, с ними многие знакомы. Жуткая передача!

— Не согласна! — воскликнула Никки. — Мне она нравится…

— Но это не всё! — прервал девочку дядя Гривас. — Вы слышали, что они отвечают на вопрос: зачем пришли? Почти все — особенно молодые — говорят, что не нравится их работа или учёба. Грустно слушать. Жуть!

— Папочка, — не обращая внимание на слова дяди Гриваса, Никки повернулась к отцу, — хочешь участвовать?

— Я? — спросил взволнованно Тони. — Почему так думаешь?

— Не знаю, — пожала плечами Никки. — Просто спросила. А что?

— Да, хочу участвовать, — на удивление спокойно — «что-то я такой смелый сегодня?» — ответил Тони.

Реакция на «да» — гробовая тишина. Дядя Гривас перестал есть: палочки с кусочком сашими, не дойдя до рта всего несколько сантиметров, «зависли» в воздухе. Он так и сидел: с открытым ртом и с удивлением смотрел на Тони. До Никки ответ отца дошёл быстрее. Она коснулась руки Тони и мягко произнесла:

— Очень хорошо, папочка. Ты станешь великим артистом и у нас будет миллион!

Тони с волнением смотрел на дядю Гриваса: что скажет он.

— Тони, ты молодец с этим конкурсом. Но, право, зачем он тебе? Экзамены на работе сдал; теперь точно получишь повышение. Если не понравится, то возьмёшь ещё нужные курсы и после них легко найдёшь новую работу. Ты же смышлёный парень.

— Так ты против?

— Да, сынок. Если тебе важно моё мнение, то бросай свои карты и займись делом.

За столом воцарилась тревожная тишина. Никки с беспокойством смотрела то на расстроенного отца, то на смущённого дядю Гриваса. Первым пришёл в себя Тони:

— Дядя Гривас, — как можно спокойнее начал он, — ты всегда меня учил бороться за свою мечту. Помнишь свои рассказы о великих людях прошлых веков? Они ведь не выбирали лёгкие пути. Они шли к своей цели, невзирая на опасности и трудности. Наоборот, это побуждало их на подвиги. И они с гордостью стояли на вершине, путь на которую оказался таким извилистым.

— Ты прав, Тони. Я хотел, чтобы твоя жизнь сложилась счастливо. Но этот конкурс и карточные фокусы — несерьёзно.

— Несерьёзно? — начал злиться Тони. — А что на твой взгляд «серьёзно»? Удачная карьера? Большие деньги? И это в нормальной, как у всех, жизни. Без риска. Ты хорошее слово использовал — сложилась. Не создана мною, а кем-то сложена для меня. Как мой любимый Лего. Захотел — получился самолёт, а надоело — разобрал и сложил автомобиль. Классно! Так что ли?

— Ты упростил. Я так не думаю. Я говорил, что бороться надо за настоящие, а не эфемерные цели.

— Дядя Гривас, помнишь рассказывал о храбрых и верных жителях древней страны своих предков — Акарнании — и как горд быть частью этого народа. Но ты мне не сказал, что бытует такая шутка — храбрецы могли думать всего шесть месяцев в году. Когда прочитал об этом, то очень удивился — что же они делали в другое время? Теперь я понимаю. Ты из породы не только храбрых и верных, но и упрямых. И, видно, мне не повезло — сейчас у нас не те месяцы.

Дядя Гривас ничего не ответил, нежно поцеловал Никки в щёку и направился к выходу. Перед дверью он остановился и, ни на кого не глядя, досадливо махнул рукой.

♠ ♣ ♥ ♦

Всю среду Тони провёл в уборке квартиры. Работы хватало — за последнее время, будучи занятый подготовкой к конкурсу, он забросил домашние дела. Встав рано утром, Тони «завертелся»: пропылесосил большой ковёр в гостиной и маленький в комнате дочери; тщательно протёр всю мебель; помыл полы, убрал лишнюю посуду в шкаф… Поздним вечером, когда дочь, в меру своих слабых сил помогавшая ему, заснула, усталый Тони сел в своё любимое кресло и задумался: «Я, конечно, молодец — квартира блестит от чистоты. Но мебель старая, телевизор тоже. Да, очень скромно. Ну и что? Подумаешь, эта чёртова девчонка придёт. Пусть видит, как простые люди — не папенькие дочки — живут». Но вслух произнёс: «Не обращай внимание, Тони. Главное, в квартире чисто и уютно».

То ли от усталости, то ли его действительно не волновал приход «доченьки», но ночью Тони спал как никогда крепко. Если и снились сны, то поутру, проснувшись от пронзительного звона будильника, в памяти они не остались.

Ровно в 10 утра в квартиру позвонили. Удивляясь своему спокойствию, Тони распахнул входную дверь и в коридор — не вошла, а ворвалась — девушка. Буркнув на ходу — привет! — уверенно прошла в гостиную. Тони, пожав плечами, поплёлся за ней. Девушка остановилась в центре комнаты и вопросительно посмотрела на Тони.

— Доброе утро, — сделав доброжелательное лицо, поздоровался Тони.

— Надеюсь, — строго ответила та.

Тони бесцеремонно упёрся в девушку взглядом: действительно, молодая, не более 25 лет; высокая — чуть меньше его 180 сантиметров; стройная фигура, с длиннющими ногами от ушей, по-спортивному подтянутая; высокая грудь; коротко подстриженные тёмные волосы делали её похожей на мальчишку; искорки в больших карих глазах излучали энергию; взгляд уверенного в себе человека — прямой, спокойный; тонкие губы, свидетельствующие, если верить древнегреческим философам и дяде Гривасу, о «гордости, присущим львам».

Тони не нашёлся что ответить. Девушка, оглянувшись по сторонам, уверенной походкой, слегка покачивая бёдрами, подошла к окну и с интересом посмотрела на улицу. Не оборачиваясь, она ответила:

— Здравствуйте, Тони Димария. Как дела?

Тони девушка не понравилась ещё на прослушивании. А после такого странного начала она стала и раздражать:

— Извините, у вас какое-то дело, или вы пришли полюбоваться видами из моего окна?

Девушка повернулась к Тони и с иронией ответила:

— Стараюсь совместить приятное с полезным.

— Мне осталось выяснить — что для вас приятное.

— Тони, я тут по делу. Давайте сразу договоримся — меня послали, я пришла. Работа у меня такая.

— Тогда вид из окна — дело приятное, а приход ко мне больше необходимое, чем, даже, полезное. Отлично, тогда давайте начнём. Как вас зовут и зачем я вам нужен? Конечно, если не считать красивый вид из окна.

Девушка в первый раз с момента прихода улыбнулась.

— У вас забавный юмор. Я рада. Нам это и нужно. Теперь о причинах моего, как я успела заметить, не очень приятного для вас появления. Но начну с начала. Меня зовут Анжелика Морган, и я сотрудник той продюсерской компании, где вы проходили предварительное прослушивание. Поскольку…

— Которое вам не понравилось, — прервал девушку Тони.

–… вы его успешно прошли, — продолжила девушка, пропустив мимо ушей его реплику, — то моему боссу пришла идея сделать о вас небольшой видеосюжет. Вы замечали такие «вставки» во время телетрансляций? Участник рассказывает о себе, отвечает на вопросы и всякое другое. Это нравится зрителям.

— Да, я видел такие сюжеты. И, как правило, содержание их вызывает сочувствие — у него полно проблем в жизни. Один остался без родителей, другой — бывший наркоман или алкоголик, третьему надоела скучная работа, а четвертые мечтают помочь престарелым родителям или бабушке с дедушкой купить дом.

— Ну, в принципе, вы правы, — согласилась девушка. — Но таков закон жанра — зритель должен кроме мастерства участника быть «вовлечённым» и его жизнью. Этим и создаётся «человечность» передачи.

— Конечно, когда тот делится со всем миром своими проблемами, то зритель чувствует — он такой же как я, у него такие же проблемы как у меня…

— Да, вы правы! — воскликнула девушка. — И это делает конкурс не для избранных, а «народным». Где каждый может себя проявить.

— А я здесь причём? И почему ваш босс выбрал меня?

— Вы ему понравились. Он сказал, что у вас есть харизма и талант.

— Он это нашёл за пять минут общения? — с недоверием спросил Тони.

— Ага, — согласилась девушка. — У него особый дар — чувствует людей. Сам пытался стать актёром, не получилось, но чужой талант видит сразу. Это как селекционер в спорте. Не все же они сами были звёздами?

Тони собирался ответить девушке, но не успел — в комнату, осторожно опираясь на ходунок, в ночной пижаме вошла Никки. Смутившись присутствием постороннего, она на миг остановилась, но не ушла из комнаты, а с удивлением посмотрела на девушку и вежливо поздоровалась:

— Здравствуйте. Если бы я знала, что у нас будут гости, то не вышла в таком виде. Извините.

Девушка не меньше, чем Никки, удивилась её появлением.

— Ничего страшного, — мягко сказала она. — Тебе не надо извиняться, ты у себя дома. Давай знакомиться. Меня зовут Анжелика, а тебя?

— Николь, но для друзей я — Никки.

— А я для друзей — Джина. Думаю, мы подружимся.

Никки, увидев хмурое лицо отца, поняла, что этой девушке здесь не очень рады и дружба едва ли состоится.

— Посмотрим, — сухо ответила Никки. — Я пошла, не буду мешать.

Подождав, когда Никки уйдёт, девушка озабоченно спросила Тони:

— Не понравилась я ей?

— Похоже, что нет, — улыбнувшись, ответил Тони. — Бывает.

— Это ваше сестра?

— Нет, — усмехнулся Тони. — Моя дочь. Но за комплимент спасибо.

— Без проблем, — дружелюбно произнесла девушка. — А где жена? На работе?

— Ну, вряд ли она сейчас на работе. Впрочем… Не знаю, давно не виделись. Мы живём с дочкой вдвоём.

— Как же вы управляетесь — домашние дела, больной ребёнок, работа, подготовка к конкурсу?

— Так и управляюсь. Успеваю не всё. Вот вчера целый день убирал квартиру к вашему приходу.

Тони сам удивился, что сказал про уборку. «Вот девица, — подумал он, — как на допросе. Надо быть поосторожнее». Тони хотел сказать, что ему помогает дядя, но не успел — кто-то резко постучал во входную дверь.

— Это ко мне, — крикнула девушка и побежала открывать.

Через минуту в комнату вошёл высокий парень с кинокамерой в одной руке и переносным софитом в другой. Через плечо висела большая сумка.

— Привет, — бодро поздоровавшись с Тони, он недовольно обратился к девушке. — С тобой одни проблемы. Ты же мне не дала адрес. Пришлось ждать пока освободится отец.

Девушка смущённо взглянула на Тони и покраснела. Или ему показалось. Но почему-то решил защитить её от парня:

— Ничего страшного. С кем не бывает. Мы тут мило общаемся.

— Страшного действительно не произошло. Если не считать, что я могу опоздать на важную для меня встречу. Но ей, — парень бросил сердитый взгляд на девушку, — до этого нет дела. Правда, Джина?

Девушка решила не отвечать на вопрос — наверняка не впервой, а спокойно посоветовала парню:

— Рик, не трать время на эмоции, а приготовь всё к съёмке. У меня мало времени.

С языка парня чуть не слетело нечто резкое, но он, глубоко вздохнув, положил принесённое на пол и стал вынимать из сумки электрокабель, съёмные линзы и всякие необходимые для работы мелочи.

Тони пристально посмотрел на девушку, потом перевёл взгляд на парня: очень похожи!

— Мисс Морган, — обратился он к девушке, — что вы с братом собираетесь делать со всем этим? — он показал на аккуратно разложенное оборудование.

Девушка не удивилась «с братом», но возмутилась самим вопросам:

— Я же вам сказала, — резко ответила она. — Будем снимать материал о вас и вашей дочери. Разве это не так очевидно?

— Для меня нет, — начал злиться Тони. — Вы же меня не спросили.

Парень, оторвавшись от приготовлений, с недоумением посмотрел на Тони, а затем — с немым вопросом во взгляде — на девушку.

— А вы разве против? — изумилась девушка.

— Да, против, — спокойно ответил Тони.

— Странно, мистер Димариа. Я много таких сюжетов сняла, но вы первый и единственный кто не хочет сниматься. У вас есть объяснения?

— Конечно. Я не хочу, чтобы вы рассказали всему миру, что не работаю, потому что сократили мою должность; что отец-одиночка с больным ребёнком на руках; что всю жизнь мечтаю выступать на сцене и оттого не пытаюсь найти другую работу. Мне не нужна жалость людей, которые будут оценивать не моё умение делать фокусы и разные манипуляции с картами, а мою несчастную — по их понятиям — жизнь. Мне жалость не нужна. Вы это можете понять?

— Вы хотите сказать, что те, кто говорит о своих проблемах не стесняясь, ждут сочувствие зрителя. Может они обращаются к таким же как они людям — смотрите, какие испытания выпали на мою долю, но я не сломался, а борюсь. Для этого я здесь. Это мой шанс стать лучше. Или возможность обратиться к обидевшим его.

— Вполне вероятно, — согласился Тони. — Люди разные и жизненные ситуации отличаются. Одни грешат и каются публично, а другим и в голову, я имею в виду каяться, не придёт это. Проблема не в них, а в вас, работающих на рейтинг. Я никого не осуждаю — каждый волен делать то, что считает важным для себя. Разница в одном: кто искренне верит в правоту своего дела, а кто, понимая неэтичность этого, всё равно делает ради успеха: материального или карьеры. Но чаще это не «или», а «и». В конце концов, это моё право — пускать чужих людей в мою жизнь или нет. Сегодня я предпочитаю сказать «нет».

После ухода девушки и её брата Тони задумался: «По сути, я их выгнал. Они пришли работать, а я их выгнал. Очень гостеприимно с моей стороны. А что оставалось делать? Разрешить снимать меня и Никки? И весь мир будет нас жалеть. Нет уж, увольте».

Появление дочери прервало мысли Тони.

— Папочка, я слышала весь ваш разговор. Извини, но ты так громко говорил, что я испугалась за тебя, — взволнованно проговорила Никки. — Ты, конечно, прав, но у меня пропал такой отличный шанс рассказать всей стране какой ты замечательный. И что я тебя люблю.

Тони молча слушал дочь. Никки обняла его и крепко поцеловала.

— А ты молодец! — в голосе дочери прозвучали горделивые нотки. — Эта девушка не ожидала даже.

Тони улыбнулся.

— Папа, но что ты молчишь? Я не права?

— Не знаю, солнышко, — вздохнул Тони. — Вроде права. Но, с другой стороны, это её работа. Так устроены все подобные передачи. Сама же видела. А я, получается, иду против движения. Ладно, милая, — Тони нежно прижал дочь к себе, — поживём-увидим.

♠ ♣ ♥ ♦

Тони не сомневался: обиженная девушка пожалуется отцу и тот позвонит, чтобы заступиться за дочь и высказать своё фи. Так и произошло. Но не полностью, а лишь наполовину — отец позвонил на следующий день, но ни словом не обмолвился об утренней истории.

— Мистер Димариа, — раздался густой голос из трубки, — добрый день! Меня зовут Дин Морган. Я хотел бы с вами встретиться. Думаю, что нам есть о чём поговорить. Вы не против?

— Нет, мистер Морган, не против, — Тони решил, что у него нет причин избегать этой встречи.

— Ну и прекрасно. Когда вам будет удобно? Завтра подойдёт?

«Да, — подумал Тони, — сразу видно — деловая хватка у них семейная черта».

Тони решил не отставать.

— Отлично. Буду у вас в 11 утра. Договорились? — и не дожидаясь ответа, повесил трубку.

Подождал, не перезвонит ли мистер Морган — но телефон молчал, — и довольный собой рассмеялся.

Ровно в 11 часов Тони вошёл в кабинет «папаши» Моргана — так он назвал про себя отца противной и наглой девицы, — проворно, несмотря на полноту, поднявшегося навстречу. В тот день — на прослушивании — было не до него, а сейчас — спокойный, но готовый дать отпор любому, — он открыто уставился на «папашу». Это не заняло много времени — ровно столько, сколько понадобилось чтобы подойти к нему: «Явно за 50. Одутловатое лицо с крупным носом. Глаза маленькие, слегка раскосые. Пышная седая шевелюра. Большой живот навис над брюками». Тони поймал взгляд «папаши» — тот усмехнулся и дружелюбно произнёс:

— Да, с такими внешними данными артистом стать трудно.

«Ничего себе, он что читает мои мысли?» — подумал Тони, но вслух сказал:

— Артисты разные бывают. Вот, мой любимый гениальный Дэнни Де Вито, например.

— Это точно подмечено — гениальный. Но мы ведь не для этого собрались. Садись и поговорим о тебе.

Тони напрягся: сейчас будет руки выкручивать.

— На прослушивание я понял, что у тебя есть способности. На втором туре, перед судьями, я внимательно из зала наблюдал за твоим выступлением. И…

— Из зала? — прервал Тони «папашу». — Вы приехали ради меня?

— Ну, не совсем, — усмехнулся тот. — У меня работа такая. Но посмотрел тебя с большим удовольствием. И понял — есть талант и харизма. Но самое главное, у тебя есть характер! Без него, да ещё трудолюбия, выдающихся результатов не будет.

— А будут всего лишь большие? — усмехнулся Тони и сразу пожалел сказанного.

У «папаши» лицо стало недовольное и он серьёзно проговорил:

— Может и будут. Но если тебя это устраивает, то желаю удачи.

Он с трудом — мешал живот — перегнулся через стол и протянул руку Тони.

— А если не устраивает? — спросил Тони, не шелохнувшись.

— Если нет, то будем думать, как этого добиться, — тем же серьёзным тоном проговорил «папаша». — И будем работать вместе. Что думаешь?

— Приятно услышать добрые слова, но я не понял, что мы будем делать вместе.

— Объясню тогда попроще. Тебе нужен тот, кто поможет стать звездой. Он должен быть с большим опытом и личными связями в шоу-бизнесе, иметь деньги «на раскрутку» и многое другое.

— И где же я такого найду? — удивился Тони. — Меня никто не знает.

— Не волнуйся, я его нашёл.

— И кто он?

— Я, — спокойно ответил «папаша». — Уверен, я помогу тебе стать звездой. Будем работать вместе?

— Но мы не знаем друг друга, — нерешительно начал Тони. — А если я не оправдаю ваши надежды?

— Мои проблемы. Даю три дня на раздумья. Позвони в любом случае. И не стесняйся сказать «нет». Вот моя карточка, там телефоны. Звони.

♠ ♣ ♥ ♦

По дороге домой — почти час времени — Тони вспоминал детали разговора с «папашей»: «Оказывается я талантлив, с характером и у меня есть харизма. Это приятно услышать. Никогда так не думал. Но ему-то с таким опытом со стороны виднее. Он ждёт моего ответа. И это может быть „нет“. Он так и сказал — не стесняйся сказать „нет“. Хотел этим усыпить меня? Мол, ты вправе сам решать, и я на тебя не давлю. И деньги обещал. Они помогут нам с Никки, пока я буду лезть на Олимп. Интересно, про дочь не вспомнил или она ему не сказала? Да, Тони, думай. Крепко думай».

Подойдя к квартире, Тони услышал громкую незнакомую музыку. «Странно, — подумал он, — это не вкус Никки». В гостиной он застыл от неожиданности: дочь сидела в его любимом кресле и заливисто смеялась, а перед ней в странном ритме плясала мисс Морган. Двигалась она очень пластично, в такт музыки, но, на его взгляд, излишне сексуально. Появление Тони не смутило ни зрителя — Никки, ни исполнителя — Анжелику. Никки махнула ему рукой, но Тони не понял — то ли она здоровалась с ним, то ли просила не мешать. А он и не думал мешать — дочка не часто так смеялась, а танцевала девица совсем неплохо. Даже очень неплохо.

Когда музыка закончилась, и слегка запыхавшаяся Анжелика плюхнулась на диван, Тони решил выяснить причину столь бурного веселья:

— Привет, всем! И чем я стал невольным свидетелем?

Девушка молчала, пытаясь восстановить дыхание. Ответила Никки:

— Привет, папочка. Джина показывала мне свой танец, с которым она выступала на «Мисс Нью-Йорк». А что?

— Да ничего, — Тони махнул головой. — Просто не ожидал увидеть мисс Морган у нас в квартире. Тем более, танцующей нечто странное. Я-то думал, что вы, — он обратился к девушке, — после недавнего разговора навсегда забудете наш адрес.

Девушка смущённо посмотрела на Тони:

— Не понравилось?

— Не очень, но терпимо. Так зачем вы здесь? Не для концерта моей дочери, надеюсь.

— И для концерта тоже, — резко ответила девушка. — Можно поговорить тет-а-тет?

Тони, не дожидаясь девушки, вышел из комнаты.

В кухне он резко обернулся к едва успевшей войти и чуть не врезавшейся в него девушке, и прошептал:

— Что вы здесь делаете?

— Я пришла извиниться, — спокойно ответила она. — Не потому, что не права со своей съёмкой, а потому, что не подумала…

— О чём? — прервал её Тони.

— Что есть люди, кто ходят не со всеми в ногу. И у кого другие представления о том, что подлежит публичности, а что есть сугубо личное. Таких как вы очень мало — большинство готовы поделиться своими проблемами. Не знаю кто прав — вы или они. Но суть не в этом. Я обязана лучше понимать людей. Если, конечно, хочу состояться в профессии. Так что извините. Потому и позвонила, но Никки сказала, что она одна, а вы будете к обеду. Вот я и пришла.

Тони смотрел на девушку: она искренне сожалеет или это так, по необходимости?

Девушка смутилась от пристального взгляда Тони; затем мило улыбнулась. На щёчках появились симпатичные ямочки.

— Так вы на обед пришли, — неожиданно для себя миролюбиво, произнёс Тони.

Девушка смиренно опустила голову. Желание ругаться прошло, да и спорить тоже расхотелось.

— У нас в семье принято помогать голодным и заблудшим, — тоном священника сказал Тони. — Пошли обедать с нами. Если вы не боитесь, конечно, моих кулинарных достижений.

За столом ели молча. Чувствовалась некоторая напряжённость. Тони понимал: от него ждут первого шага.

— Никки, дорогая, — обратился он к дочери, — как тебе танец мисс Морган?

— Я в шоке, — засмеялась Никки. — Классно танцует! И, вообще, мы пытались подружиться.

— Интересно. И вам это удалось?

— Думаю, что да, папочка, — уверенно ответила Никки и вопросительно посмотрела на девушку.

Та оставила еду и, обращаясь к Никки, серьёзно произнесла:

— Я очень надеюсь на это.

Потом перевела взгляд на Тони и с хитрющей физиономией продекламировала:

С таким кулинарным талантом

Время идти в повара.

И служит отличным гарантом,

Что живы. Спасибо. Ура!

— Так вы боялись это есть? — поразилась Никки.

— Нет, это я так, для рифмы. А ты согласна со мной про папин талант?

Никки кивнула в ответ и громко засмеялась. Её мордашка, со следами томатного соуса на носу и подбородке, выражала неподдельную радость.

— Похоже, что девочки договорились, — заметил Тони.

После обеда, когда Никки ушла в свою комнату, а девушка старательно мыла посуду, Тони не выдержал:

— Извините за вопрос, Анжелика, а вы рассказали отцу про мой отказ от съёмок?

— Нет, а что? — спросила та, продолжая мыть посуду.

— Да так, интересно стало. Но про его звонок ведь знаете?

— Кому? — не поняла Анжелика.

— Мне, а кому же ещё, — удивился Тони. — Вчера ваш отец позвонил и предложил встретиться. Ну я и подумал, что вы ему пожаловались на моё упрямство. Но оказалось, что он хотел поговорить о более важном…

— Интересно. Оказывается, в жизни есть более важные дела, чем ваше упрямство, — Анжелика не утерпела подколоть Тони.

— И ваш противный характер, — не сдержался Тони. — Он предложил мне работать с ним. Что на это скажете?

Девушка, отставив недомытую посуду в сторону, спросила удивлённо:

— Отец хочет стать вашим менеджером?

— Да, и это так удивляет?

— Не обижайтесь. Вы ещё ничего толком не показали, а он не работает с начинающими. Отец у нас фигура заметная. Посмотрите на нашем сайте с кем он сотрудничает как продюсер или менеджер. Знакомые имена увидите.

— Тогда зачем я ему? — озадаченно развёл руками Тони.

— Зачем? — переспросила Анжелика. — Значит вы ужасно перспективны.

— Без сомнения, — уверенно подтвердил Тони. — Он сказал, что я талантлив, с харизмой и характером, очень симпатичный.

— Так и сказал? — не поверила Анжелика.

— Да, а что вы так не думаете? — с наигранной подозрительностью спросил Тони.

— Как сказать. Характер есть — упрямы до самоуверенности. Харизма — слегка обозначена. Талант — прослеживается в небольших количествах. Симпатичность? Это на чей вкус. Я не знала, что папе нравятся такие парни, — и довольная сказанным, Анжелика звонко рассмеялась.

Тони сделал вид что обиделся — отвернулся и шумно зашмыгал носом.

— Вы что, обиделись? — сконфуженно спросила Анжелика. — Извините, не хотела. Я пошутила и вы, вообще, жутко талантливый и очень даже симпатичный. Правда-правда.

Тони, не оборачиваясь, грустно, с придыханием, произнёс:

— Я разочарован. Очень прискорбно слышать такие слова от дочери великого и ужасного менеджера звёзд Голливуда и его окрестностей, признавшего меня самым большим талантом в мире, — Тони сделал секундную паузу и, повернувшись к девушке продолжил: — Да, мадам, я весьма обескуражен.

Увидев расстроенное лицо Анжелики, готовой уже расплакаться, Тони не выдержал и рассмеялся. Девушка с укором посмотрела на него и строго произнесла:

— Зачем же так пугать такое наивное существо как я? Я почувствовала себя виноватой — вы такой весь из себя блестящий, а я девушка с дурным характером…

— Я это не говорил, — перебил её Тони.

— Зато подумали. И девушка не согласна с этим. Я ухожу, у меня полно дел. Напоминаю, меня зовут Джина. И мы будем на «ты». Пока.

Тони не успел и слово произнести как Анжелика-Джина выскочила из кухни. Затем раздался шум закрываемой двери, и он остался один. Настроение, ещё несколько минут назад такое хорошее, растаяло как утренняя дымка над озером под лучами восходящего солнца.

♠ ♣ ♥ ♦

Тони согласился на предложение «папаши». Тот без эмоций выслушал и предложил встретиться для обсуждения дальнейших планов совместной работы.

— Тони, — без всякого приветствия обратился к нему мистер Морган, — скоро у тебя выступления, и я надеюсь не одно, в Лас-Вегасе. Поговорим о подготовке к ним. Не возражаешь?

Тони помотал головой.

— Очень хорошо!

Мистер Морган поднялся из кресла, задумчиво обошёл письменный стол с кучей бумаг, видеокассет и дисков, дошёл до центра комнаты и резко остановился. Затем, слегка раскачиваясь, пошёл по огромному, закрывающему полкомнаты, пушистому ковру. Медленно дойдя до края ковра, сделал осторожный шаг на паркет; отдёрнул ногу, словно коснулся холодной воды, и продолжил движение по периметру ковра. Достигнув противоположной стороны, проделал тоже самое.

Выглядело это не смешно, а весьма странно. Тони с интересом смотрел на происходящее, стараясь представить, как он будет работать с ним, неожиданно перешедшего из противника — экзаменатора можно считать условным противником — в союзника.

— Итак, давай всё по порядку, — не переставая ходить, начал мистер Морган. — Сперва о наших отношениях. Я не хочу, чтобы у тебя сложилось представление обо мне как акуле шоу-бизнеса, пытающегося съесть начинающее дарование. Я — акула! Причём весьма агрессивная. Но… — мистер Морган, сделав паузу, посмотрел внимательно на Тони — тому показался взгляд пронзительным — и спокойно продолжил: — я агрессивен к чужим. Своих не ем, — он впервые за всё время улыбнулся. — Я их оберегаю. И помогаю обзавестись толстой кожей и острыми зубами. Мир шоу-бизнеса — как джунгли, где дружба существует, но в смертельных дозах. Соперничество и зависть правят этим миром. А двигают его, не дав заржаветь и развалиться, очень специфические вещи. Это деньги и тщеславие. Первое помогает, а второе стимулирует. Или наоборот. Шоу-бизнес — как фонарь, притягивающий бабочек. Они радостно, не понимая последствий, летят к нему, чтобы через мгновение погибнуть от испепеляющего света. Ты посмотри, сколько разных конкурсов проводятся по всему миру. И участников ждёт Приз! Всех, но достанется одному — самому удачному, но не всегда самому талантливому. Так устроена жизнь, и так существует её зазеркалье, имя которому Шоу-бизнес.

Мистер Морган остановился и посмотрел на Тони как учитель на ученика — понял ли тот сказанное. Убедившись, что Тони внимательно слушает, продолжил:

— Но ты не бойся! Я помогу тебе не только выжить, но остаться человеком и заработать. Запомни, Тони! Деньги — не обязательное, но необходимое условие для счастливой жизни. Но до этого нам далеко, и мы должны здорово потрудиться. Готов к тяжёлой работе и первым неудачам на пути к успеху?

Тони, не задумываясь, кивнул — ему всё больше и больше нравился этот толстяк «папаша» Морган.

— Тогда продолжим. Сегодня мы никакие документы не подписываем. Будет справедливо, если это сделаем после твоей победы. Ты станешь миллионером, и я хочу посмотреть останешься ли ты таким же славным парнем, или первый успех тебя испортит. А я не имею дело с испорченными людьми.

— А как же джунгли зазеркалья, где нет места неиспорченным? — засмеялся Тони.

— О, так ты меня все-таки слушал! Радует! Я и мои друзья — приятное исключение. Кроме того, став победителем, ты мне сам должен будешь предложить заключить контракт. Если захочешь, конечно. Согласен?

— Нет, — спокойно не согласился Тони.

— Почему? — удивился мистер Морган.

— Я себя хорошо знаю. Деньги и успех меня не изменят. Каким есть, таким и останусь. Это — первое. Во-вторых, я вам доверяю и предлагаю подписать документы, когда они будут готовы. Конечно, если вы не передумали. Кстати, включите в текст такое условие — если я не побеждаю или уровень выступления вас не удовлетворит, то контракт отменяется. Как вам эта идея?

— Идея спорная, скажу сразу. Но раз в контракте должны стоять две подписи, то я вынужден принять её. Теперь давай поговорим о самом конкурсе. Тебе хорошо известны все туры, их сроки и условия прохождения от второго тура до финала?

— Не очень, — признался Тони. — Я как-то так далеко не загадывал.

— Зря. Без этого нельзя определить количество возможных выступлений. Надо готовиться к максимальному числу. И сложность фокусов-манипуляций должна возрастать.

— Вы правы.

— Всего туров четыре: «Неделя в Лас-Вегасе» и три тура — от четвертьфинала до финала — в Ньюарке, в «Центре Исполнительских Искусств». С географией закончили. Теперь возможное число выступлений. В Лас-Вегасе — одно. В Ньюарке — три. Система отбора сложная — мне она не нравится, но это не мой проект. Для нас важно, что у тебя будет четыре выступления.

— Возможно четыре, если до финала доберусь, — с ударением на «возможно», уточнил Тони.

— Хорошо, возможно. Но готовым нужно быть ко всем четырём. У тебя, выражаясь театральным языком, два акта в выступлении: манипуляции и фокусы. Разберём их. Манипуляции. Их делают все, и удивить судей и зрителей здесь сложно. Так? — задал вопрос мистер Морган, но махнул рукой Тони — мол не отвечай, вопрос, скорее, риторический. — С фокусами дело другое — здесь целое поле для творчества.

— Извините, — остановил мистера Моргана Тони, — но с манипуляциями не всё так просто. Да, их конечно делают, но у меня есть задумки. Без деталей, я могу существенно увеличить скорость и, главное, сложность их выполнения. Или сделать их частью фокуса.

— Это как? — не понял мистер Морган.

— Ну, например, так, — Тони достал колоду карт. — Обычно делают так называемую карточную пружинку.

Тони развёл широко руки, слегка нажал на торцы карт, и они из правой руки резко «полетели» в левую. Весь «полёт» занял пару секунд.

— А дальше что? — с интересом спросил мистер Морган.

— А теперь смотрите внимательно, — Тони неторопливо перемешал карты, снова нажал на торцы карт и они медленно «полетели» в левую руку, но на середине пути «передумав», зависли в воздухе. Через несколько секунд они продолжили свой «полёт».

Тони бросил взгляд на мистера Моргана: тот с широко открытыми глазами в полном недоумении смотрел на Тони.

— И что это? — тряхнув головой, будто хотел сбросить наваждение, спросил он.

— Простая манипуляция в конструкции фокуса, — солидно ответил Тони.

— В чём? — не понял мистер Морган.

— В конструкции, — с трудом сдерживаясь, чтобы не рассмеяться, ответил Тони.

— Это гениально! — прокричал мистер Морган, радостно потирая руки. — Такое можно для финала оставить.

— Не думаю, — возразил Тони. — Для финала у меня есть несколько вариантов. Просто, я хотел показать, что самые элементарные манипуляции можно довести до уровня серьёзного фокуса.

— И у тебя это классно получилось. Я всё понял. Мои советы тебе не нужны — лучше меня знаешь. Но проблема у нас есть.

— Есть, — уныло согласился Тони. — Я не понимаю, как смогу оставить дочь, когда нужно быть в Лас-Вегасе. У меня есть друг семьи — дядя Гривас. Но его пригласили на свадьбу в Грецию. Он уже билеты взял и подарков накупил. Вот это проблема.

— Да, я-то о другом подумал, извини. Дочь — дело серьёзное.

Мистер Морган задумался. Потом тряхнул головой — «Интересная привычка», отметил Тони — и похлопал рукой по столу.

— Придумал! — радостно сообщил он. — Все решаемо! В Лас-Вегасе у тебя будет одно выступление. Это — один день. Приезд-отъезд, это ещё два дня. Итого три дня получается. Моя дочь может присмотреть за ней. Кстати, а сколько ей лет?

— Скоро тринадцать.

— Такая взрослая? А я думал совсем маленькая. Поговори с дочкой. Когда решите, позвони.

Тони пересказал Никки свой разговор с мистером Морганом. Дочь долго не задумывалась с ответом:

— Папа, но есть и другой вариант, о котором твой мистер Морган не подумал или не захотел подумать.

— Какой, милая?

— Ты такой наивный, ещё спрашиваешь какой? — с наигранной жалостью сказала Никки. — Это ведь так просто. Мы втроём едем в Лас-Вегас!

— И кто же третий? — искренне не понял Тони.

— Да, у тебя серьёзные проблемы с логикой. Кто из нас родитель? — шумно вздохнула Никки. Затем озорно посмотрела на отца. — Три — это ты, я и Джина. Что скажешь, мой дорогой и любимый папочка?

Тони не решился сказать мистеру Моргану о новом варианте. Но тот позвонил сам и тихо прошептал в трубку:

— Тони, я здесь подумал и решил послать тебе на помощь в Лас-Вегас свою дочь. Её зовут Анжела. И обязательно бери ребёнка. Ей там понравится. Добавим для развлечений пару-тройку дней — цирк, концерт. И не беспокойся: главное для тебя — быть готовым к борьбе на все сто процентов.

— Извините, мистер Морган, — неуверенно начал Тони, — но у меня…

— Нет денег на развлечения, — продолжил тот. — Не переживай. Я же сказал, что ты теперь не один. Расходы я беру на себя.

Тони хотел возразить, но мистер Морган остановил его:

— И не спорь. Потом я «сдеру» с тебя эту сумму. Не забывай, я — акула шоу-бизнеса, — и довольный шуткой, он так громко рассмеялся, что Тони услышал, как в большом шкафу с призами задребезжали стёкла.

— Мистер Морган, а почему тихо и шёпотом вы сообщили о таком хорошем деле?

— Как бы тебе сказать, дочь пока не знает о моём решении. Но это моя проблема. Скажу по секрету: взрослая дочь с папиным характером опасно для его жизни.

— А для окружающих? — серьёзно спросил Тони.

— Кому как повезёт, — вздохнул мистер Морган.

♠ ♣ ♥ ♦

Оставшееся время до Лас-Вегаса не прошло, а пролетело. Готовились все: он отрабатывал трюки, а Никки с Джиной ездили по магазинам — оказывается, у ребёнка нет ничего «приличного» для поездки. Тони несколько раз просил Джину не соблазнять Никки модной одеждой и не тратить такую кучу денег. Но когда полкомнаты дочери завалили одеждой, обувью и бельём, Тони не выдержал:

— Как ты не понимаешь, — кипятился Тони, — Никки долго обходилось без этого и ничего, никаких проблем. Это баловство. А что будет когда я не выиграю приз и у меня не хватит денег на такие дорогие вещи? Как она будет ко мне относиться? Ты подумала об этом?

— Подумала, — спокойно ответила Джина. — Ты не кричи. Никки уже не маленькая девочка, а подросток. Судя по её вещам, ты не большой специалист в женской одежде. Извини, но есть вещи, которые девочке должна покупать женщина.

— Глупости, — не унимался Тони. — Она меня совершенно не стесняется. Я до сих пор помогаю ей в ванной комнате. И мы вместе покупаем всё необходимое. Спасибо тебе за помощь в чисто девичьих проблемах. Но проблема ведь не в этом. Я говорю о модной и дорогой одежде. Нам это не по карману. И тебя очень прошу — пре-кра-ти. Иначе, мы просто поссоримся.

— Не уверена, — улыбнулась девушка.

— В чём ты не уверена — что поссоримся или что ты перестанешь баловать ребёнка?

— Не уверена и всё, — нарочито строго произнесла Джина. — Без комментариев.

♠ ♣ ♥ ♦

И вот настал второй тур: Лас-Вегас, огромный зал гостиницы «the Venetian», взволнованные конкурсанты… Волновался ли Тони? Если и да, то незаметно со стороны. Он спокойно прохаживался по большой комнате, ожидая своего выхода. Где-то через час назвали его имя. Перед выходом на сцену Ник Кэннон дружески похлопал Тони по плечу:

— Давай, парень, иди.

Стоя у микрофона, Тони попытался глазами найти Никки и Джину. Но тщетно — от мощных софитов зал словно погрузился в темноту.

Тони решил не повторять ошибку на первом туре, когда начал с лёгкого, а сразу показать судьям и зрителям своё мастерство, ошеломить их, заставить поверить в его талант.

— Я уверен, что сегодня в зале много тех, кто не просто закончил школу или университет, но и вынес из них знания о фундаментальных законах физики. Ну, например, закон всемирного тяготения, — спокойно начал Тони. — Я прав?

Из зала донёсся густой бас: «Да, учитель». Раздался смех.

— Очень хорошо. Тогда вы со мной согласитесь, что у этого закона есть исключение.

— Я хорошо учился в школе. Закон он и есть закон, и нет там никаких исключений, — уверенно заметил Говард Стерн.

— И какое же исключение? — не обращая внимание на реплику Говарда, спросила Осборн.

— Если просто, то примерно так. Все тела падают вниз, кроме тех случаев, когда Тони Димариа этого не хочет, — чётко произнёс Тони. — И для сомневающихся в сказанном, я специально приготовил следующее.

И Тони показал трюк, который так поразил мистера Моргана: карточная «пружинка» разжалась, карты полетели с одной руки в другую, но неожиданно «замёрзли» в воздухе, образовав между ними «мостик».

— Вот видите, — весело обратился он к судьям, продолжая стоять с широко расставленными руками, — карты не падают вниз. В чём причина? Я не хочу!

В зале наступила тишина. Судьи с недоумением смотрели на карты: ни одна из них не шелохнулась. Первым пришёл в себя Говард Стерн:

— А если захочешь, что будет?

— Заработает закон. Смотрите. Я хочу, чтобы на карты подействовала сила притяжения Земли.

Тони не успел закончить фразу как карты «ожили» и упали на пол. В зале громко захлопали.

— Подождите! — крикнул Мэндел в зал. — А это исключение действует только на тебя?

— Да, так получилось, — скромно ответил Тони.

Зрители дружно встали; зал взорвался громом аплодисментов. Пришло время сказать своё веское слово судьям. Первым, тряхнув знаменитой шевелюрой, начал Говард Стерн:

— Я не знаю, как это делается, но трюк впечатляет. Если у тебя припасены такие же, то буду с нетерпением ждать следующего выступления. Я — за.

— Признаюсь, я не видела никогда ничего подобного, — дружески улыбаясь, сказала Осборн. — Высший класс.

— Вау! — как всегда эмоционально начал Мэндел. — Нет, мне очень понравилось. Отличная «подводка» к номеру, безупречное исполнение. Я — двумя руками «за».

За кулисами Тони обступили участники — все выступления показывали на большом мониторе в центре зала. Его дружески обнимали, жали руки, поздравляя с отличным выступлением, и желали успеха. Тони на автопилоте благодарил за тёплые слова, а в голове радостным рефреном звучало: «Я прошёл, я им доказал! Я прошёл, я им доказал! Я прошёл, я им доказал!»

Больше всех успеху Тони радовалась Никки. Она ни на минуту не отходила от него. И не жаловалась на боли в ногах. Тони даже подумал, что жаркий и сухой климат в сочетании с восторгом от увиденного, улучшили самочувствие дочери. И, конечно, внимание Джины, на плечи которой легла забота по уходу за Никки. Но как заметил Тони, делала она это с удовольствием, стараясь предупредить возможные проблемы.

Джина предложила отпраздновать успех:

— Какие будут идеи? Сладкий или рыбно-мясной ужин с шампанским для взрослых? Или гамбургеры в ближайшем Макдоналдсе. Но, увы, без шампанского.

— Хочу вкусного, — радостно закричала Никки. — Вы едите что хотите, а мне сладкого и побольше.

— Желание ребёнка — закон! — улыбнулась Джина и на мгновение задумалась, пытаясь вспомнить, где вкусно кормят.

— Ну какое тебе сладкое? — Тони с нежностью посмотрел на дочь. — При таком питании не влезешь в новые наряды. Что будем делать тогда?

Никки понуро опустила голову.

— Не пугай ребёнка, — заступилась Джина за девочку. — Она в отличной форме, а тебе не мешало бы немного похудеть. А то фраков не напасёшься. Ладно, ребята, я поняла куда нам надо. В «Сизарс-пэлас» есть уголок, где можно совместить кулинарные пристрастия с экскурсом в античную мифологию. Представьте себе — сидите за столиком и кушаете всякую вкуснятину, а напротив разыгрывается жестокое противоборство своевольных детей царя Атласа, правителя древней и могучей Атлантиды.

— И чем это закончилось? — изумлённая услышанным, спросила Никки.

— А чем заканчивается плохое поведение детей? — улыбнулся Тони.

— Их наказал отец? — с сомнением спросила Никки.

— Вот пойдём и всё узнаем. Договорились? — и довольная Джина, её предложение принято, обратилась к Тони: — Переоденься, а мы подождём внизу.

Когда девочки ушли, Тони быстренько принял душ и облачился в лёгкий льняной костюм, подаренный дядей Гривасом перед поездкой в Лас-Вегас. Подарок, по его мнению, стал знаком примирения. Тони засмеялся, вспомнив смущённое лицо дяди Гриваса, неуклюже сунувшего ему в руки большую коробку. В ответ он обнял его и прошептал на ухо: «Мы с тобой одна семья. Навсегда».

В хорошем настроении, напевая — очень редкое событие — любимую арию Тореадора из «Кармен», Тони выходил из номера, когда услышал резкий звонок телефона. «Вернуться или нет?» — подумал Тони. Решил вернуться. Звонил «папаша» Морган:

— Привет, Тони. Можешь ничего не говорить — всё видел по телевизору. Отличное выступление! Идея с физикой — бриллиант! Извини, что не приехал как обещал. Проблемы со здоровьем. Но ты Джине не говори, а то волноваться будет.

— Спасибо большое, мистер Морган. Я рад, что вам понравился мой номер. А что со здоровьем?

— Ерунда, давление подскочило. Не «самолётное», вот и не прилетел. Но в Ньюарке буду обязательно. Я не могу пропустить такое. Обо всём забудь на три дня — полная отключка от всяких проблем. В порядке подготовке к будущим своим выступлениям сходи на какие-нибудь концерты. Почувствуй атмосферу! Ладно, не буду тебя отвлекать, отдыхай. Поцелуй от меня дочку.

— Чью дочку, мистер Морган? Здесь их две — моя и ваша, — сконфуженно спросил Тони.

— Свою дочку, Тони, свою! — гаркнуло в трубке. — Но реакцию и чувство юмора оценил.

Тони не успел ничего сказать в ответ как послышались гудки.

Как и обещала Джина, в кафе — The Cheesecake Factory — было очень вкусно. Тони заказал филе лосося со спаржей и пюре, а Джине приглянулась куриная грудка, обжаренная в масле с лимонным соусом, грибами, маринованными каперсами и пастой каппелини «d’angelo»⁵. Никки в шоке от обилия сладких блюд долго выбирала, как она сказала, самое-самое вкусное. Этим «самым-самым» оказался чизкейк с шоколадным печеньем и грецкими орехами.

А вот «познавательная» программа — реконструкция мифа о гибели Атлантиды с помощью почти трёхметровых «говорящих» электронных фигур царя Атласа и его противных детей, огня и воды — особого интереса у Никки не вызвала.

— Ну и как тебе? — спросила Джина, явно ожидавшая восторженную реакцию ребёнка.

— Спецэффекты классные, электронные куклы — очень забавные; огонь, я думаю, настоящий.

— И всё? — удивилась Джина.

Лучше бы она этот вопрос не задавала. Джина не учла пытливый характер Никки и многолетнее общение с дядей Гривасом — потомок героев Эллады и знаток Платона Афинского много рассказывал о загадочной стране-острове.

— Понимаешь, — обратилась она к Джине, — проблема существования Атлантиды всегда интересовала учёных. Есть мифы, но есть и факты.

По интонации и «нарастанию» громкости голоса, Тони понял — начинается новое представление, где главным рассказчиком будет Никки. Та, действительно, посмотрела по сторонам, оценила возможную аудиторию слушателей и чётко как на лекции — чувствовалась школа дяди Гриваса — продолжила:

— По праву, первым серьёзным автором следует считать знаменитого Платона Афинского. Именно он в своих Диалогах наиболее полно познакомил нас с историей Атлантиды.

Никки говорила громко, чем заинтересовала близ сидячих посетителей кафе. Немолодая пара, оставив десерт, повернулась к Никки и внимательно слушала. Большая компания туристов — похоже из Японии — перестала громко обсуждать семейные проблемы царя Атласа и все как один уставились на девочку. Именно этого и ждала Никки — вдохновение устремилось вверх, в голосе добавились менторские нотки.

— Диалогов было два — «Тимей» и «Критий». Второй более полный и подробный. Идея Платона проста — через беседы Сократа, пифагорейца Тимея и афинского политика Крития показать судьбу древних Афин и Атлантиды. Всё началось с обсуждения темы наилучшего устройства государства. И Платон, я бы сказала, как мой любимый Стивен Кинг, «раскручивает» тайны истории, корни которых уходят в те времена, от которых до всемирного потопа пройдут тысячелетия!

Тони смотрел на дочь, а видел дядю Гриваса — такая же уверенность в своей правоте и любовь поучать других. Но откуда у Никки склонность к театральности, желанию быть в центре повествования, но не действующим лицом, а автором, или, если такое невозможно, то «голосом от автора». И это в неполные тринадцать лет!

Тони перевёл взгляд на Джину — с интересом ли слушала она рассказ Никки? Да, и с нескрываемым. Но кроме интереса во взгляде было нечто бо́льшее, чем любознательность, — гордость за Никки. Джина своим видом — она и не скрывала это — показывала присутствующим: «Смотрите какая умная девочка, сколько знает и с какой радостью передаёт знания всем желающим. И недуг не заставил уйти в себя, спрятаться от мира в тесной скорлупе, куда нет доступа здоровым людям».

Джина почувствовала на себе взгляд Тони. Продолжая смотреть на Никки, она прошептала ему на ухо:

— Господи, какая она талантливая! Вся в тебя!

Тони не понял — это шутка, или Джина говорила серьёзно. Потому и не ответил, но подумал: «Да, это самое простое объяснение».

Никки была в ударе — она открывала ошеломлённым слушателям один пласт истории за другим. Парень в футболке бразильских — зелено-жёлто-синего — цветов поднял руку как прилежный ученик, пытаясь привлечь внимание учителя, и ждал, когда Никки заметит его. Никки заметила:

— Ты хочешь сказать или спросить? — вопрос прозвучал таким серьёзным тоном, что посетители кафе дружно заулыбались.

— Спросить, мэм, — в тон ей ответил парень; и обращение к ребёнку — мэм — не выглядело шуткой. — Не слышали ли вы о том, что Атлантида находилась не у Геркулесовых столбов как писал Платон, а в Бразилии?

— Слышала, — невозмутимо ответила Никки. — В начале семнадцатого века знаменитый Фрэнсис Бэкон писал об этом. И, если не ошибаюсь, книга называлась «Новая Атлантида».

— Чушь полная, — с сильным английским акцентом в разговор неожиданно вступил мужчина средних лет, одиноко сидящий за дальним столиком. — Нельзя верить ни Бэкону, ни Перси Фосетту, утверждавшему что Атлантида находилась на территории Мату-Гросу.

— Почему нельзя верить? — удивился парень, явно обидевшийся за свою Бразилию.

— Да потому, что он большой фантазёр. Ведь не случайно Конан Дойл после общения с ним написал свой «Затерянный мир».

Никки хотела ответить англичанину, но Тони решил «закрыть» тему:

— Никки, дорогая. Я думаю, что всё рассказанное тобой очень интересно. Но время позднее, я устал. Поблагодари всех за внимание и пошли домой. Завтра рано вставать.

— Хорошо, папочка, — на удивление быстро согласилась девочка. — Я тоже устала. Благодарю всех за внимание.

Англичанин подошёл к Тони и громко, чтобы услышали все, сказал:

— Ваша дочь — историческое чудо. С такой памятью и такими знаниями она будет большим учёным, — затем он обратился к Никки: — Дорогая, перед тобой снимает шляпу — он сделал вид, что делает это — профессор Оксфорда. И если ты, став постарше, не передумаешь, то я буду рад видеть тебя среди своих учеников. Удачи тебе, коллега.

Всё оставшееся до сна время Никки чувствовала себя на верху блаженства. Она кокетливо улыбалась большому — во всю стену — зеркалу, показывала ему рожицы, звонко смеялась сама себе. Уже лёжа в кровати, она спросила у Тони и Джины, зашедших пожелать ей спокойной ночи:

— Папа прошёл в следующий тур, и я счастлива за него. А вы счастливы, что профессор назвал меня коллегой?

— Конечно, — в один голос ответили те.

— Сегодня много счастливый день, — блаженно улыбаясь, Никки подвела итог уходящему дню.

— Это как? — не поняла Джина.

— Если все счастливы, значит сегодня у нас много счастья!

— Интересный вывод, — улыбнулся Тони. — И я полностью его поддерживаю.

— И я, — весело добавила Джина. — Так и должно быть среди настоящих друзей!

♠ ♣ ♥ ♦

Тони, Джину и Никки дома ждал сюрприз. Когда они усталые после перелёта добрались до квартиры, то вместо честно заслуженного отдыха застали удивительную картину: в гостиной, за большим столом, накрытом белоснежной скатертью и заставленного разнообразной едой, сидели дядя Гривас и мистер Морган. Короткого взгляда на обоих хватило, чтобы понять — банкет в честь их приезда начался задолго до того момента как самолёт коснулся посадочной полосы аэропорта имени Джона Кеннеди.

— Дядя Гривас, — первой пришла в себя Никки, — это вы нас ждёте?

— О, привет покорителям Лас-Вегаса! — весело крикнул тот.

— Присоединяюсь к сказанному, — твёрдо, что потребовало некоторого усилия, проговорил сложный текст мистер Морган.

Заметив, что Тони и Никки не в большом восторге от увиденного, Джина бросилась спасать всех — встречающих и прибывших:

— Это вы классно придумали! — радостно заявила она. — Папа, а как ты здесь оказался? Я думала, что вы не знакомы.

— Познакомились! И какие проблемы могут быть у людей как мы. Я прав, Гривас?

«Последней его так называла бабушка. И вот появился „папаша“ и сразу подружился», — подумал Тони.

— Конечно, и никаких проблем, — охотно подтвердил дядя Гривас. — Молодёжь, даю вам пять минут на мытьё и всякое такое, а затем просим к столу. Мы тут с Дином кое-что для вас приготовили.

Дядя Гривас посмотрел на Джину и спросил у своего нового друга:

— Эта та самая твоя замечательная дочь, о которой с восторгом говорила мне Никки?

Мистер Морган молча кивнул; потом подумал и спросил у него:

— А это и есть та самая замечательная девочка Никки, о которой с восторгом мне рассказывала Джина?

Джина и Никки смущённо переглянулись.

— А вы тот самый очень умный мистер Морган, о котором с восторгом мне рассказывал папа? — Никки точь-в-точь повторила интонацию мистера Моргана.

Мистер Морган строго посмотрел на Никки, но потом не удержался и громко рассмеялся:

— Никки, тебе в артисты надо. Согласна?

— Я пока не решила кем буду, — серьёзно ответила Никки. — Тут один профессор из Оксфорда предложил приехать к ним на учёбу. Выбор большой у меня. Но за предложение спасибо, мистер Морган.

Ужин прошёл отлично: весело, в шумных разговорах, с актёрскими байками и занимательными историями. Чувствовалось, люди собрались за столом не потому, что так надо, а только из-за того, что им хорошо вместе.

♠ ♣ ♥ ♦

До следующего тура в Ньюарке, десятого июля, для придумки «ударного» номера оставалось не так много времени. Но мистер Морган, не сомневавшийся в успехе, настаивал на серьёзной подготовке к финалу.

— Тони, пора думать о суперномере. Одними картами я бы не ограничился. Подумай, может сумеешь расширить свои фокусы за счёт других, пускай тоже игральных, предметов. Напряги фантазию и скажи, что нужно мне приготовить. Договорились?

Легко сказать, «напряги», а как? Что может удивить судей и американского зрителя? И кто важнее? Судьи здесь знаменитые и авторитетные. Своими комментариями — критическими или восторженными — они сильно влияют на голосование зрителей, невольно создают «мнение» об исполнителе. Но всё равно решающее слово остаётся за зрителями. Тони не знал какой дорогой идти: «уйти» от карт и не использовать их вообще или резко усложнить фокусы с ними? Если использовать другие предметы, то какие будут необычные, уже своим появлением на сцене, «шоковые» для зрителей. И Тони хотелось продолжить «физическую» шутку. Ему понравилась реакция зала и судей на «замёрзшие» карты. Как можно совместить новый предмет и «физику»? «Похоже, — рассуждал Тони, — отправной точкой должен быть физический закон, смешно обыгранный с новым предметом. Но какой закон?» Если долго думать, то решение часто приходит неожиданно, возникающее из длинной череды вариантов: подходит — не подходит. Но именно «не подходит» становится основой неординарного решения. И такое решение пришло. Точнее, три основных решения и одно запасное. Но для их реализации нужны специально изготовленные атрибуты. И Тони позвонил «папаше»:

— Мистер Морган, я тут несколько фокусов придумал, но мне понадобится ваша помощь. Мне нужны специальные весы, стеклянный ящик и кое-что ещё.

— Без проблем, опиши или нарисуй. Сделаю. Но давай побыстрее, а то если в готовом виде купить нельзя, мне нужно время. Поторопись. А сейчас извини, у меня через пять минут очень важная встреча. Пока, поцелуй малышку.

«Да, — вслух произнёс Тони, положив трубку, — если он решает так все дела, то мне крупно повезло».

Мистер Морган сделал несколько звонков и нашёл нужную компанию. Но они потребовали для выполнения заказа не менее месяца. Мистер Морган торопил, предлагал заплатить за срочность, но компания упрямо стояла на своём — месяц. Тони ничего не оставалось как использовать запасной вариант — работать с картами.

♠ ♣ ♥ ♦

В Ньюарк поехали той же компанией: Никки очень просила взять её с собой, а добрая Джина — Тони знал, что она очень занята в эти дни, — не смогла отказать ребёнку. Сорок восемь номеров разделили на четыре группы, каждой из которой отвели два дня: в первый день — выступление, на следующий — результат. С приближением финала волнение усилилось. В зале, где участники ожидали своего выступления, веселья не чувствовалась: в полной тишине дюжина настраивающихся на борьбу сосредоточенных лиц. Тони не волновался. Присутствие в зале дочери подстёгивало к победе, немыслимой без собранности и уверенности в своих силах.

Ник Кэннон, как обычно улыбчивый и доброжелательный, пожелал успеха. И Тони вышел на сцену. Поздоровавшись, он уже собирался начать свой номер, как неутомимый Говард Стерн произнёс:

— Тони, рад тебя видеть в этом зале. В Лас-Вегасе ты говорил об исключении для тебя в законе мистера Ньютона. Было дело?

Тони, не понимая к чему клонит Говард, кивнул.

— Я засомневался в этом и решил спросить — а в Ньюарке это исключение работает?

Тони снова молча кивнул.

— С трудом верится, — не отставал от Тони судья.

— Я с судьями не спорю, — Тони развёл руки и пожал плечами. — Это, как правило, плохо кончается.

— Ты прав, Тони, — согласился Говард Стерн. — Но докажи нам обратное.

— Но у меня ограничено время, — возразил Тони. — Я бы не хотел повторять уже показанное.

— Ничего страшного. Добавим тебе время. Или ты не уверен в физике?

Зрители с удивлением следили за диалогом: судья, явно, «наезжает» на Тони.

Тони это тоже понял. Мелькнуло: «Я тебе сейчас покажу физику», но вслух мягко, как мама, уставшая от капризов ребёнка и согласная на любые его прихоти, сказал:

— Хорошо, мистер Стерн. Специально для вас. Я думаю, — он обратился в зал, — вы тоже не будете скучать. Физика — великая наука!

Тони начал свой номер с «замёрзшими» картами. Но внутри его кипело — он лихорадочно думал, как «утереть нос» вредному судье. Решение пришло внезапно. Тони, продолжая держать карточный «мостик», с наигранным недовольством посмотрел на Говарда:

— Законы штата Нью-Джерси не влияют на исключение из закона мистера Ньютона. Наоборот, дополняют его, — с этими словами Тони опустил руки. Карты остались висеть в воздухе. — Приблизительно, так. Вы удовлетворены, мистер Стерн?

Одобрительный гул в зале нарастал. Смех и аплодисменты не давали ответить судье. Тогда он, призывая к тишине, высоко поднял руку. В зале стало тихо.

— Тони, я думаю, что ты удачно соединил старый трюк с новым, — неожиданно добродушно сказал Говард. — Мистер Ньютон, если он видит нас оттуда, — он указал пальцем вверх, — гордится тобой. И я согласен с ним.

— Я надеюсь, мистер Стерн, но карты устали висеть в воздух. Вы позволите им отдохнуть?

Говард с недоумением посмотрел на Тони.

— Понял, вы согласны, — Тони выставил перед собой ладонь и громко сказал, — Отдыхайте, друзья.

Карты медленно задвигались-зашуршали, словно переговаривались друг с другом, а затем не торопясь, слегка покачиваясь в воздухе, стали «приземляться» на ладонь. Через несколько секунд Тони держал в руке колоду карт.

Такого не ожидал никто — ни судьи, ни зрители.

— Могу я теперь показать новое? — вопрос Тони прозвучал в безмолвии зала как внезапно разорвавшийся снаряд.

Судьи переглянулись.

— Очень бы хотелось, но думаю, что выскажу общее мнение — не сегодня, а в следующем туре, — слова Хоуи Мэндела прозвучали для Тони как фанфары.

Следующий тур — полуфинал — проходил в конце августа — начале сентября.

♠ ♣ ♥ ♦

Специально к полуфиналу Тони решил не готовиться. Да и нет особой необходимости — у него уже есть номер, не показанный из-за Говарда Стерна. В задуманном фокусе ему нужно активное участие судей. Но с этим — исходя из виденного им ранее, — проблем не должно быть: судьи, и прежде всего Говард и Хоуи, безотказно отзывались на просьбы исполнителей. Осталось уговорить Шэрон Осборн.

Тони начал с Ника Кэннона: ему отводилась ведущая роль. Перед самым выступлением — пока шёл другой номер — Тони отвёл его в сторону:

— Ник, можешь подыграть?

— Это не опасно? — серьёзно спросил Ник, а глаза смеялись. — А то меня постоянно просят участвовать в каких-то угрожающих здоровью номерах.

— Если следовать точно указаниям, то есть вероятность объявить следующего участника, — в тон ему ответил Тони. — Так что, не против?

— А что делать надо?

— Сюрприз! Делай что попрошу, без отсебятины. Идёт?

Ник молча вздохнул.

Говард Стерн встретил Тони как старого знакомого:

— О, мистер Тони, знаток физики и мастер иллюзии. Чем на сей раз удивишь?

— Удивлять людей — моя профессия, — весело ответил Тони. — Мистер Стерн, вы даже не представляете о реакции в научном мире на моё прошлое выступление.

— В научном мире? — удивился судья.

— Да, меня это тоже удивило. Мне недавно позвонил академик из Франции. Сказал, что если найдётся рекомендующий из числа уважаемых людей, то он готов выдвинуть меня на нобелевскую премию в области магической физики.

— А что, такая есть? — поинтересовался Мэндел.

— Конечно, — уверенно ответил Тони. — Вот я и подумал, мистер Стерн, может вы им будете? С вашим авторитетом я точно получу премию.

Стерн подозрительно посмотрел на Тони — его разыгрывают? — но решил поддержать:

— Без проблем. Когда победишь в финале, я лично попрошу нобелевский комитет дать тебе премию. Меня и коллеги поддержат. Я прав? — обратился он к Осборн и Мэнделу.

Те дружно закивали.

— Вот видишь, трое уважаемых людей готовы тебя выдвинуть.

— Но для этого нужна победа в финале, — заметила Осборн.

— Буду стараться. Но мне понадобится помощь ваша и Ника Кэннона.

Судьи, на удивление Тони, дружно поднялись на сцену. Услышав своё имя, Ник, весело подпрыгивая, присоединился к ним.

— Что делать будем? — спросил он у Тони.

— Как известно, в Лондоне недавно закончились Олимпийские игры. Наши спортсмены выступили как никогда удачно. Но гимнасты подкачали. Наверное, не самые лучшие попали в команду. А у нас есть таланты. Одного из них хочу представить. Он покажет нам своё мастерство на перекладине. Почему именно на этом спортивном снаряде? Гимнаст борется с земным притяжением. Как? Сейчас увидите. Гимнаст — это наш любимый Ник Кэннон. Аплодисменты, пожалуйста.

В зале зааплодировали, не очень понимая — шутка это или правда. Ник медленно повернул голову к Тони и вопросительно посмотрел:

— Не уверен, что я сейчас в хорошей форме. Я пик запланировал на Олимпиаду. Так что извини, я пошёл.

И Ник стал уходить со сцены. Но Тони успел его догнать прежде, чем тот готов был уже исчезнуть за кулисами.

— Ник, дорогой, — настойчиво сказал Тони, — твоя форма безупречна. Таких как ты талантов в мировом спорте всего несколько человек. Не уходи, — Тони добавил к своей просьбе жёсткое рукопожатие, — ты очень нужен нашему спорту и нашей стране.

Ник с большой неохотой вернулся. Говард дружески обнял его и что-то сказал на ухо. Тот пожал плечами и улыбнулся в ответ.

— Ник согласился показать своё мастерство, и мы продолжаем. Перекладиной станет этот черенок от метлы, а стойками, что держат перекладину будут, прошу прощения, наши мужественные судьи.

— А мне что делать? — нетерпеливо спросила Осборн.

— У вас будет очень ответственная работа, но через минуту. Итак, Говард и Хоуи, возьмите черенок за концы и поднимите руки вверх. Ник, встань на табуретку, зажми черенок под подмышками, и представь, что висишь на ней как на турнике.

Говард и Хоуи выполнили просьбу, но перекладина оказалась не параллельная сцене: Говард, будучи намного выше коллеги, поднял свой конец черенка сантиметров на двадцать выше. В зале послышался смех.

— Нет, так не пойдёт, — Ник смешно изобразил нечто похожее на скрюченную в три погибели фигурку человечка.

Тони подошёл к Говарду и потянул его руку за рукав вниз, чтобы конец черенка стал на одном уровне с концом, который держал Хоуи.

— По моей команде, на счёт «три» я махну флажком и Шэрон быстро вынимает табуретку из-под ног нашего олимпийца. Дальше — дело моё. Договорились?

Судьи и Ник начали препираться между собой: «Я же упаду» — шумел Ник. — «Мы его не удержим. В нём сотня кило» — кричали Говард и Хоуи. — «У меня не хватит сил вытащить стул, смотрите какой Ник тяжёлый» — громко возмущалась Шэрон. — «Я лёгкий, спортивный и симпатичный» — кричал в ответ Ник.

Зрелище выглядело столь комичным, что в зале гудел всеобщий смех. Идея понравилась — со всех сторон неслись реплики: «Не бойся, Ник. Падать не высоко», «Дайте я помогу!», «Возьмите меня, если он боится».

— Не волнуйтесь, вы же помните, что физические законы работают как я захочу. Поверьте мне, прошу вас, — Тони смешно размахивал руками, создавая нужное настроение зала.

Наконец-то судьи успокоились и согласились выполнить просьбу Тони. Тот нарочито внимательно обошёл композицию «Гимнаст Ник и другие», покивал несколько раз — всё нормально, затем начал считать:

— Итак, начали. Раз… два… три! — и Тони махнул флажком.

То, что произошло после, заставило зал на мгновение стихнуть и внимательно смотреть на сцену: Шэрон легко, без всяких усилий вытащила табуретку из-под ног Ника; тот крепко держась за черенок, повис в воздухе; Говард и Хоуи с удивлением глядя друг на друга без проблем держали черенок. Это продолжалось несколько секунд. Затем Тони шепнул что-то Шэрон, которая, пожав плечами, подошла сзади к Нику и неуверенно толкнула его ноги от себя как качели. И Ник завертелся вокруг черенка. Выглядело это смешно и грустно — он неуклюже вертелся, испуганно держась за черенок. Зрители разом поднялись со своих мест и устроили овацию всем — Тони, Нику, судьям.

Дав зрителям насладиться увиденным, Тони остановил Ника и попросил Говарда и Хоуи осторожно опустить черенок. Взъерошенный Ник посмотрел на Тони и зловеще-шутливо прошипел:

— За такое безобразие, что ты надо мной совершил, я.… я.… я.… — он не знал, что придумать. — Когда ты в финале получишь свой миллион и начнёшь выступать в Лас-Вегасе, то я буду иметь право бесплатно ходить на него три года. Понял?

— Всей семьёй! — засмеялся Тони.

Судьям номер понравился.

— Я вообще не понял, что сейчас произошло. Я держал черенок и не чувствовал ни грамма тяжести. У меня такое ощущение, что это не Ник, а его оболочка без содержимого, — Хоуи возбуждённо размахивал руками.

— У меня нет слов, — кратко заявила Осборн. — Фантастика!

— Тони успел нас приучить, что вместе с ним на сцену выходит Чудо, — как всегда образно и красиво начал Говард. — Потом Тони отходит в сторону, а всё остальное показывает Чудо. У меня даже идеи нет как всё это сделано. У Тони спрашивать бесполезно — он сам не знает, а Чудо скромно удалилось со сцены. Ник, — он обратился к ведущему, стоящему рядом с Тони, — может ты знаешь?

— Пойду поищу, — не растерялся с ответом Ник.

— Тони, у меня вопрос — как ты относишься к шоу «Договорились или нет»?⁶ — спросил многолетний и популярный его ведущий Хоуи Мэндела, явно ждавший такого ответа: «ну, конечно, хорошо».

— Я не азартен, — неожиданно ответил Тони. — Предпочитаю смотреть те игровые передачи, где участники демонстрируют свои знания, а не голую удачу.

— Интересно! — Хоуи, судя по всему, не обиделся на Тони. — Понимаешь, твои фокусы, как бы сказать, основаны на физике. А мне интересно, можешь ли ты показать фокус, где ничего не движется, кроме мысли?

— Это как? — не понял Тони.

— Отгадывать чужие мысли или желания. Как менталист!

— Не знаю, — Тони пожал плечами. — Никогда не пробовал. Мне бы не хотелось знать, что обо мне думают другие люди.

— Нет, речь идёт не об этом. Просто отгадать желание. Например, моё.

— Попробую, — не уверенно согласился Тони.

— Хоуи, — обратился Говард к коллеге, — нас ждут другие участники. Тони свой номер показал. Что ты ещё от него хочешь?

— Сыграть с ним в «Договорились или нет». Условие такое. Если Тони отгадает мой вопрос, то это будет ему бонус. А если нет, то я попрошу зрителей не учитывать его при голосовании. Хорошо придумал? — довольный Хоуи посмотрел на Тони.

— Хорошо! — без видимого сомнения ответил Тони, но подумал: «Зачем мне это?»

— Договорились или нет? — настойчиво спросил Хоуи.

Из зала — как это бывает во время шоу — раздались выкрики: «Договорились! Договорились! Договорились!».

— Договорились, — у Тони не оставалось выбора.

Хоуи вышел на сцену:

— Тогда повторю свою просьбу. Дорогие зрители в зале и все, кто нас смотрит на канале NBC, напоминаю: Тони уже показал великолепный номер. То, что он сейчас будет делать — бонус! Итак, начинаем игру. Я приготовил три вопроса. Они здесь, в трёх конвертах. На каждом стоит номер. Тони, возьми и скажи, что за вопросы я задал.

Тони взял конверты, повертел их, понюхал — в зале засмеялись — и спросил Осборн:

— Шэрон, на какой вопрос мне отвечать?

— На третий!

— Отлично, — громко вздохнув, Тони пристально посмотрел на конверт с цифрой «3». Почесал лоб. Посмотрел на Хоуи. Потом опять на конверт. — Хоуи, дорогой, я бы рад, но у меня нет таких денег.

Зал с нетерпением ждал реакции Хоуи. Тот смущённо разорвал конверт и громко прочитал вслух:

— Тони, дорогой. Одолжи мне сто тысяч долларов. На подарок Шэрон не хватает.

Зрители дружно зааплодировали.

Тони взял оставшиеся конверты. Проделал с ними тоже, что и с первым.

— В этом конверте нескромная просьба. Я этого не скажу. А эту просьбу, — Тони показал на последний конверт, — исполню с большим удовольствием.

Он спустился в зал, подошёл к Шэрон и поцеловал руку. Затем вернулся на сцену и протянул конверты ошарашенному Хоуи. Тот открыл конверт и прочитал:

— Тони, скажи громко: «Я самый великий фокусник».

Затем открыл другой:

— Тони, дорогой. Поцелуй Шэрон Осборн руку.

Весь зал встал. Раздавшийся шквал оваций, казалось, разнесёт здание.

Так Тони — с бонусом за мастерство — оказался в числе финалистов конкурса «В Америке есть таланты».

♠ ♣ ♥ ♦

Выбор фокуса для финала полностью зависел от наличия специального реквизита. Всё, что Тони попросил у мистера Моргана, пришло в срок, но неприемлемого качества — электронные весы элементарно врали, каждый раз давая другие значения. В причинах Тони разбираться не стал — сильно подпирало время. С мистером Морганом он решил не советоваться. Подсказать фокус тот не мог, а лишний раз расстраивать не хотелось. Просто отправил бракованные весы назад.

Тони расстроился: остался без реквизита, а времени для нового заказа нет.

Следовало хорошо подумать и, желательно, в спокойном и безлюдном месте. Тони знал одно такое — его любимый парк, где он не раз находил правильные решения в жизни. И тот «не подвёл» — лишь две детские коляски катились по дорожке, а их водители — молодые мамы — тихо переговаривались, обсуждаю своё, житейское.

Тони присел на «свою» скамейку и задумался: «Судьям не объяснишь — мол, оборудование плохое и фокуса не будет. Они меня не пожалеют. Раз нет фокуса, то нет и номера; раз нет номера, то пролетишь над Ньюарком на ковре-самолёте без права на посадку… Постой, постой… Ковёр-самолёт? Похоже на хорошую идею. Но как сделать с ним фокус? А если посадить всех судей — нет, одних мужиков — и отправить летать по залу?»

Тони резко поднялся и нервно зашагал по дорожке. Он чувствовал: вот-вот и придёт решение. «Ну давай, милая, — попросил он голову. — Напрягись, идеи с ковром-самолётом нужна «изюминка».

Тони остановился у поля для бейсбола. Обычно заполненное игроками разных возрастов, оно сегодня почти — если не считать двух мальчишек — пустовало. Ребята — «Как моя Никки», подумал Тони, — увлечённо возились с небольшой, размахом крыльев сантиметров тридцать, моделью самолёта. Самолёт «бежал» по полю, потом смешно подпрыгивал, а на взлёт сил уже не хватало. Тони внимательно смотрел на ребят и самолёт, всё пытаясь понять отчего тот не может взлететь. Ему очень захотелось разобраться в этом. Зачем? Он сам не знал. Но его непреодолимо тянуло к незадачливому самолёту. И Тони решительно направился к ребятам. Не доходя несколько метров, он понял проблему — у двигателя просто не хватало мощи на поднятие самолёта с прикрученной тонкой проволокой маленькой пластмассовой коробки с камнем внутри.

— Движок слабоват? — спросил он у ребят.

Ребята не ответили, тем самым давая понять Тони, что у них нет времени на пустые разговоры. Но Тони сделал вид, что не понял:

— Зачем вам коробка с камнем?

— Мы хотим проверить какой вес может поднять самолёт, — один из ребят решил ответить. Затем добавил с гордостью: — Самолёт сами собрали. А на мощный двигатель денег нет. У нас 2,5 см³, а нужен раза в три мощнее.

— Двигатель-то дорогой?

— Дорогой, — вздохнул парень. — Пару сотен. Это от модели зависит, ну и новый или подержанный.

— А что поднимать хотите?

— Модель планера. А какой он должен быть веса не знаем. Вот, пробуем.

— А 7,5 см³ движок хватит на планер?

— Похоже, что да. Надо будет по интернету полазить, поискать расчёты. Зачем спрашиваешь? Сам делаешь или так, скучно?

— Да нет, не скучно. Меня эта штука, — Тони показал на самолёт, — очень заинтересовала. Вернее, не сам самолёт, а ваша идея с планером. Ребята, вы мне очень помогли. И я хочу вам помочь. Денег у меня особо нет, но что есть, то есть, — Тони вынул кошелёк из кармана и вытащил несколько купюр. — Так, посмотрим сколько. 95 баксов. Возьмите на хорошее дело.

— А не шутишь? — удивился молчавший всё время парень. — Почти стольник даёшь за просто так. Или что нужно, прямо скажи?

— Ребята, ничего мне не нужно. Просто вы помогли мне с идеей, а я вам — деньгами.

Тони протянул удивлённым ребятам деньги и довольный зашагал домой.

♠ ♣ ♥ ♦

День финала решал если не всё, то очень многое в жизни Тони. Он думал не о возможной победе, а о том, как будет жить дальше. И не важно — со щитом или на щите он вернётся домой. Весь долгий путь до финала — с большим желанием его достичь — Тони, как не странно, побаивался этого. Финал он определил, как поворотную точку — после него возврата в прошлую жизнь не будет. А какая она будет? И каким будет он сам, его любимая дочь Никки, дядя Гривас и, наконец, «папаша» Морган и очаровательная Джина? Останутся ли они такими же или изменятся так, что проснувшись утром следующего дня и подойдя к зеркалу увидят незнакомые лица? Вопросы, вопросы, вопросы… Но кто даст ответ? Хотя бы один.

Финальное выступление участников назначили на среду 12 сентября. «1 плюс 2 даёт 3. Счастливое нечётное число. Могу победить», — улыбнулся Тони, выходя из гостиницы и направляясь в уже знакомый по предыдущим турам Центр исполнительских искусств. Заботливый и предусмотрительный мистер Морган заранее, никому не сказав, заказал четыре номера в гостинице Robert Treat Hotel, от которой до Центра две минуты ходьбы. Остальные члены его команды болельщиков — к Никки и Джине на этот раз присоединились дядя Гривас и «папаша» — уехали раньше, захватив немудрённый, но громоздкий инвентарь для фокуса.

Тони добирался до Центра минут двадцать — он сознательно шёл очень медленно, раза три делал остановки. Ему требовалось время, чтобы сосредоточиться перед выступлением. В комнату, где остальные пять финалистов ожидали своего выхода, Тони вошёл уверенной походкой, готовый к борьбе за победу.

Перед выходом на сцену его, как всегда, встретил Ник. Сделав смешную рожицу и дружески обняв, он попросил:

— Тони, дорогой. На меня сегодня не рассчитывай. Я ещё после прошлого трюка не пришёл в себя. Каждую ночь во сне верчусь как на вертеле. Ты лучше судей напряги. Они это любят.

— Я так и сделаю. Но будь недалеко, а вдруг они испугаются. А ты отважный! — польстил Тони.

Ник не сказал «да» или «нет», мягко подтолкнул Тони к выходу на сцену и прошептал: «Удачи тебе, старина!»

Сцена показалась Тони больше чем обычно. Ярко и красочно оформленная — финал ведь! — она завораживала, будоражила и волновала.

Появление Тони зрители встретили громкими приветствиями и оглушительными аплодисментами. Он стоял и улыбался, ожидая, когда зал успокоится.

— Тони, привет, как дела? — спросил Хоуи. — Посмотри, как зал встретил тебя. Ты явно их любимчик.

— Спасибо большое, — Тони, прижав правую руку к груди, поклонился до пояса.

— Что сегодня покажешь нам?

— Очередное безобразие! Но мне опять понадобится помощь. Поможете?

Хоуи и Говард переглянулись и молча пошли на сцену. Тони махнул рукой и двое рабочих вынесли на сцену и аккуратно положили перед ним свёрнутый ковёр. Тони слегка толкнул его ногой и тот медленно — без всякого желания — распластался на полу.

— Друзья мои, — обратился он к судьям, — что можете сказать об этом ковре?

— Большой и толстый, — ответил Говард.

— Старый и затёртый. И привязные ремни как в машинах.

— И четыре кольца по краям, — добавил Говард.

— Вы очень наблюдательны, поклонники Эркюля Пуаро, Шерлока Холмса и лейтенанта Коломбо. А вы знаете, к чему снится ковёр?

— Нет, — дружно ответили Говард и Хоуи.

— Ковёр снится к деньгам, но, если он такой как этот — старый и затёртый, — вас ждёт дальняя дорога.

— Но это не сон! — заметил Хоуи.

— Да, это не ваш сон. Мой! Но я делюсь им с вами. Итак, прошу сесть на ковёр и застегнуть привязные ремни.

Судьи с опаской выполнили просьбу Тони.

— Вам удобно? — заботливо спросил Тони. Судьи в ответ кивнули. — Теперь посмотрите сюда.

Тони вынул из картонной коробки модель вертолёта с четырьмя стропами. Красный вертолёт с винтами серебристого цвета и размером в четыре мужские шляпы выглядел маленькой игрушкой рядом с ковром. Тони зацепил стропы за кольца и весело спросил Хоуи:

— Вы, читали сказки про ковёр-самолёт?

— Конечно, — ответил тот. — Самая любимая у меня «Алладин». А что?

— Сейчас я попробую доказать, что это не сказка, а реальность.

— А зачем тогда эта игрушка? — Хоуи показал на вертолёт.

— Сюрприз! Но сейчас сделаем так. Когда я хлопну ладошками в третий раз и произнесу: «Аппаратиус! Спидиус! Трафиканиус!»⁷, этот старый и потёртый ковёр отправит вас в кругосветное… ой, извините, кругозальное путешествие. Но поскольку ковром пользовался ещё Алладин, у него осталось мало сил. И ему поможет этот мыслеуправляемый вертолёт. А на третьем круге, как я обещал, будет сюрприз. Ну что, полетели?

— А мы не свалимся? — забеспокоился Хоуи.

— Не должны, — как можно равнодушнее ответил Тони. — И потом, я застраховал вас на два миллиона баксов. По миллиону на брата.

Хоуи задумчиво почесал лысину и храбро произнёс:

— Тогда полетели.

Проверив застёжки на привязных ремнях, Тони отошёл на несколько метров от ковра и обратился к зрителям:

— Если вы хотите безаварийный полёт, то давайте вместе три раза хлопнем и скажем волшебное заклинание. И обязательно дружно! Согласны?

Зал ответил громкими аплодисментами.

— Итак, всё готово к полёту. Начинаем!

Тони медленно, давая возможность зрителем одновременно повторить его действия, хлопнул три раза. Затем махнул рукой залу и произнёс: Аппаратиус!… Спидиус!… Трафиканиус! Зал старательно повторял за ним. Едва прогремело последнее слово — Трафиканиус! — вертолет начал подниматься, стропы натянулись, ковёр оторвался от пола метра на полтора и, следуя за вертолётом, плавно поплыл над сценой. Сделав один круг, ковёр двинулся в зал. Летел он невысоко и медленно, но некоторые наиболее азартные зрители, пытавшиеся достать его рукой, не дотягивались. Сквозь тишину зала до зрителей едва долетали опасливые вздохи, крепко схватившихся за привязные ремни, судей.

На третьем круге Тони поднял скрещённые — как буква Х — руки. Вертолётные стропы с шумом отцепились от ковра, вызвав у зрителей испуганное «Ой!» Ковёр на мгновение завис; затем повернулся вокруг собственной оси и как планер в свободном полёте, сделав полукруг над залом, медленно-медленно пошёл «на посадку».

С первым касанием ковра с полом зал дружно встал и взорвался восторженными приветствиями и овациями. Говард и Хоуи, пришедшие в себя после полёта, хлопали вместе с залом. Говард подошёл к Тони и обнял. А Хоуи, известный своей нелюбовью пожимать руки, «дал пять» кулаком.

Всё, что происходило после выступления, Тони не запомнил. Ему едва хватило сил добраться до гостиницы, быстро принять душ и завалиться в постель. Через мгновение он спал. Впервые за многие годы ему ничего не снилось — мозг, уставший от напряжения последних месяцев, отключился.

♠ ♣ ♥ ♦

На результаты финала команда Тони ехала в полной уверенности в победе. И какие могли быть сомнения — Тони вчерашним выступлением «отправил» своих соперников в нокаут.

Но что скажет Америка? Кто ей больше полюбился? Кого она считает главным талантом страны и обладателем миллиона долларов, заслужившего выступать в Лас-Вегасе? Вопросов много, а ответ один: победителем является…. И это имя мир узнает через два часа. А пока? Пока — одна надежда финалистов на победу.

Надо отдать должное организаторам: заключительный день конкурса получился праздничным. Зрители, несколько тысяч в зале и миллионы у экранов телевизоров, не скучали — кроме финалистов, выступавших со своими лучшими номерами, на сцену Центра выходили Джастин Бибер, Биг Шон, OneRepublic, Джоан Риверз и другие звезды эстрады.

Трудно сказать, сколько зрителей в зале поддерживали Тони, но самая искренняя и преданная из них — Никки. Она, обожавшая молодое канадское дарование, даже не обратила внимание на его выступление, впрочем, как и на остальных артистов. Никки с волнением ждала минуту, когда Ник Кэннон объявит результаты голосования. Глубоко забившись в кресло и крепко сжав руку сидевшей рядом Джины, Никки повторяла про себя как заклинание: «Папочка, дорогой! Ну победи, пожалуйста! Я тебя очень прошу». При этом губы смешно шевелились, но, понимавшая состояние девочки, Джина, изредка бросавшая обеспокоенный — как она там? — взгляд на Никки, не решалась даже улыбнуться, а только успокаивающе гладила её руку.

И вот торжественный момент наступил. На сцене остались два финалиста — Тони и отец и сын Олейт со своими очаровательными собачками. Ник подчёркнуто неторопливо открыл конверт с результатами зрительского голосования и, сделав драматическую паузу, произнёс…

В громе оваций, захлестнувшем зал, лишь сидящие рядом услышали горький плач Никки.

Тони не победил.

♠ ♣ ♥ ♦

Прошло три дня с того провала — Тони не сомневался в этом, — но горечь случившегося не проходила. И чем больше он ломал голову, ища ответ на вопрос почему проиграл, тем больше становилась обида на судей, зрителей в зале и сидящих у экранов телевизоров, и она породила стыд. Никки, Джина, дядя Гривас, мистер Морган помогали ему как могли — деньгами, заботой, доверием, а он подвёл их. Тони ругал себя — бесталанный, плохо подготовился, коряво говорил, шутки глупые…

Чувство вины тяготило, выталкивало из дома туда, где его не знали. Но он с удивлением обнаружил: многие — соседи по дому, кассирши ближайших магазинов, посетители Старбакса, где хотелось посидеть в одиночестве с чашечкой кофе, — видели его выступления. И подходили, жали руку, поздравляли, желали успехов, брали автограф как…у победителя. От такого внимания — незаслуженного, как он считал, — Тони делалось хуже. Он терялся, не знал, что ответить, кивал в знак благодарности и старался поскорее уйти, исчезнуть, раствориться… И Тони перестал ходить в людные места, проводя время на своей любимой и привычной скамейке.

Вот и сейчас он сидел на ней, прикрыв глаза и заново «просматривая» свои выступления. Но резкий звук — шорох подошвы по мелким камешкам дорожки — приближающихся шагов заставил открыть глаза и повернуться на шум. К нему быстро, почти бегом, приближалась Джина; и, не дойдя до него несколько метров, запыхавшимся голосом выпалила: «Ты не проиграл! Ты меня понимаешь? Ты не проиграл!»

Тони отрешённо посмотрел на Джину. Но ту не смутила реакция — вернее, её отсутствие. Она устало опустилась рядом и уже спокойно повторила:

— Ты не проиграл! Ты меня понимаешь? Ты не проиграл!

Тони не ответил. И молчание было красноречивее всяких слов.

— И кем ты решил быть — мучеником или виноватым?

— О чём ты? — равнодушно спросил Тони и пожал плечами.

— Попробую объяснить. Эти три дня ты избегал общение со мной и папой. Я звонила несколько раз.

— Не помню, — Тони покачал головой. — Звонили, но номера незнакомые.

— Конечно, незнакомые. Я звонила от друзей. Ты же не брал трубку, когда видел мой номер. Я права?

Тони молча сморщил лоб, стараясь понять какой ответ ждёт Джина.

— А может ты рехнулся на нервной почве? — подозрительно спросила Джина. Потом пристально посмотрела на Тони. — Да, нет. Не похоже. Скорее делаешь вид. И могу сказать, что это классно у тебя получается.

— Лучше, чем фокусы? — нервно спросил Тони.

Джина смешно скорчила рожицу — очень похоже на «думающего» смайлика.

— Да ладно тебе, — вздохнул Тони. — И так ясно.

— Что тебе ясно? Весь мир обрушался? Мученик, пострадавший от не понявших его зрителей!

— Дура, — равнодушно сказал Тони.

Джина на мгновение застыла от услышанного, затем вскочила и побежала по дорожке к выходу. Тони хотел извиниться за несдержанность, но, с досадой махнув рукой, промолчал и долго, пока фигурка Джины не исчезла за поворотом, смотрел вслед.

«Я же никому не мешал, сидел себе спокойно, а она всё настроение испортило, — пробормотал Тони. — И так паршивое, а стало хуже. Но куда уж хуже?» Тони громко вздохнул. Сидеть расхотелось, и он решил пройтись. Через пару шагов Тони почувствовал, что кто-то смотрит на него. Обернулся — никого. Тони пошёл дальше, но взгляд — требовательный — упёрся в спину. Тони резко — поймать смотрящего — обернулся. Никого, но взгляд не пропал, а усилился. «Что за чертовщина? — подумал Тони. — Может Джина права, и я рехнулся?»

Желая освободиться от неприятного ощущения, Тони крепко зажмурился: взгляд пропал. Открыл глаз — на скамейке, мгновение назад пустой, Тони увидел мистера Джонсона, приветливо махавшего рукой.

«Ага, мне его сейчас и не хватало», — подумал Тони, но не подойти не решился.

— Добрый вечер, мистер Джонсон, — вежливо, но не очень приветливо поздоровался Тони.

— По тебе не скажешь, что он очень добрый, — усмехнулся мистер Джонсон. — Что-то случилось?

— Это так непохоже на вас. Неужели не знаете? — иронично спросил Тони.

— Тони, — мягко произнёс мистер Джонсон, — ты очень расстроен результатом. Присядь и поговорим. И, пожалуйста, не будь таким колючим. Хорошо?

Тони не ответил, но просьбу выполнил — присел рядом. Мистер Джонсон понимающе посмотрел на него:

— Тони, мне твои выступления очень понравились. И я не вижу поводов для такой реакции — обиделся на всех и вся.

— Не я обиделся, меня обидели, — запальчиво начал Тони. — Сами сказали, что я вам понравился. А результат?

Мистер Джонсон серьёзно, слегка — почти незаметно — улыбнувшись краешками губ:

— Ты совсем ребёнок, Тони. Разве второе место так уж плохо?

— Плохо! — крикнул Тони. — Очень плохо. Я хотел победить и получить главный приз — миллион долларов.

— А-а-а-а, — протянул мистер Джонсон, — вот оно в чём дело. Ты не получил деньги! А я думал, что у тебя другие цели. Например, доказать себе — и прежде всего себе — что ты Артист! А потому имеешь право выходить на сцену и радовать людей своим мастерством. Или, например, отдать деньги на благотворительность. Разве это не благородная цель?

— Я об этом не думал. Я пошёл, чтобы победить! И мне очень нужны деньги.

— Ничего нового! Деньги всем нужны. И способов их заполучить много, — мистер Джонсон на мгновение задумался. — Чего люди не делали ради денег — предавали, убивали, грабили, воровали….

— Почему делали, — прервал его Тони. — И делают.

— Да, — вздохнул мистер Джонсон, — ты прав. И делают. Но всё это от лукавого. Люди должны своим трудом заработать деньги.

— Разве я не заработал? — удивился Тони. — Меня так хорошо принимали зрители. Я им понравился. Я дарил им радость!

— Из твоих четырёх утверждений я соглашусь с двумя: тебя хорошо принимали зрители и ты им понравился. Остальные — спорно!

— Я не понимаю вас, — удручённо проговорил Тони.

— Слушай внимательно, попробую объяснить. Но не перебивай.

Мистер Джонсон неторопливо встал, сделал несколько шагов, остановился и медленно с расстановкой заговорил:

— Умные люди у вас в шоу-бизнесе — такое напридумуют, что зрителям не оторваться от телевизора. Особенно, когда идёт борьба за большой приз. И на любой вкус. Кому нравятся интеллектуально-познавательные, а кому профессиональные — кто лучше поёт, играет на музыкальном инструменте или танцует.

— Но есть же и «на везение» — отгадал или нет, — заметил Тони.

— Я про них не говорю. Там лотерея. Теория вероятностей.

— Согласен, — подтвердил Тони.

— Я понимаю, когда конкурс профессиональный — участники занимаются одним делом. Поют, например, или танцуют. И соревнуются «внутри», а не так как в твоём — одной кучей: гимнасты, фокусники, танцоры, певцы… Как их можно сравнивать?

— Вы рассуждаете как дядя Гривас! — засмеялся Тони. — Он ещё поедателей тараканов вспомнил.

— А что и такие есть? — удивился мистер Джонсон.

— Конечно, разве не видели?

— Мне повезло, не видел, — серьёзно сказал мистер Джонсон. И добавил: — Очень повезло!

Тони улыбнулся.

— Мне нравятся, когда с претендентами на победу серьёзно работают профессионалы — хореографы, популярные исполнители. Им помогают расти, более полно раскрыть свои таланты.

— Зачем же вы посоветовали мне пойти на этот нелюбимый конкурс?

— Других для фокусников нет. И, потом, тебе следовало научиться бороться!

— И что, научился? — с интересом спросил Тони.

— Очень хорошо научился! — воскликнул мистер Джонсон. — Я рад за тебя. Искренне рад. Похоже, бороться научился, не побеждать — нет.

— Вы хотели сказать — проигрывать?

— Нет, я сказал именно то, что и хотел. Ты не проиграл.

— Но не выиграл! — возмущённо — его не понимают! — крикнул Тони.

— Ерунда, — не обращая внимание на крик, спокойно сказал мистер Джонсон. — И я очень рад, что занял второе место…

— И что остался без миллиона долларов? — перебил Тони.

— Я же просил меня не перебивать. Но ты прав — и без денег.

— Почему? — не понял Тони. — Я не могу всё время жить за счёт дяди Гриваса.

— И в этом ты прав, — миролюбиво согласился мистер Джонсон. — Но ты не заработал таких денег!

— А дрессировщики собачек заработали? — запальчиво возразил Тони.

— Думаю, нет. Представь, сколько лет нужно рабочему, пусть квалифицированному, или учителю, или медсестре, чтобы заработать миллион? Лет двадцать? В лучшем случае. А здесь такие деньги дают… Нет, не по труду вознаграждение! Несправедливо!

Мистер Джонсон, задумавшись о чём-то, замолчал. Тони не решался нарушить молчание. Так они и сидели — думая каждый о своём — молча. Прошло несколько минут, когда мистер Джонсон повернулся к Тони:

— Тони, я понимаю, что говорю не очень приятные слова. Но поверь, я должен сказать. Я верю в тебя, и хочу оградить от многих иллюзий в жизни.

— От всех сразу, или по очереди? — съязвил Тони.

— Колючий ты, Тони. Ох, колючий. Это в жизни не помешает, однако нужно понимать с кем нельзя быть таким.

— С кем, например?

— Кто от тебя зависим: по возрасту, по болезни или по любви.

— Если так, то с вами я могу быть колючим — вы же не зависимы от меня!

— Нет, со мной нельзя! — засмеялся мистер Джонсон. — Я — исключение! Запомнил?

— Ладно, я пошутил, — смутился Тони.

— Принимается. Если помнишь, я не согласился, когда ты с пафосом сказал: «Я дарил им радость».

— Разве я не прав?

— Нет. И ты, к сожалению, в этом не одинок. Расхожий журналистский штамп: живучий и нечестный.

— Чем вы недовольны? — Тони пожал плечами. — Артисты дарят зрителям свой талант!

— Да не дарят, а продают! Как же ты не хочешь это понять! — голос мистера Джонсона задрожал.

Тони в растерянности — не ожидал такого — посмотрел на него. Мистер Джонсон, успокоившись, продолжил своим обычным — спокойно-ровным — голосом:

— Надо всегда быть честным. Нельзя белое называть черным, а сладкое кислым. Артисты, художники, музыканты демонстрируют — пусть не самое удачное слово — зрителям своё умение выразить мысли, чувства, эмоции словом, жестом, нотой, голосом, кистью… Страшно тяжёлый труд! Я уверен, что труд самовыражения зачастую тяжелее труда физического. Но это относиться к талантам. О гениях и говорить нечего. И как всякий труд мастерство должно быть вознаграждено.

— Разве я против? — возразил Тони. — Я хочу работать и получать за свой труд.

— Отлично, оттого ты и не победил. Если бы выиграл приз, то уверился бы в своей исключительности. В тебе заложен дар, но его не хватило для победы. И ты отлично понимаешь, о чём я говорю.

— Вы хотите сказать, что своим вторым местом обязан вам?

— Да, — спокойно согласился мистер Джонсон. — И вторым местом и «не первым». Но не потому, что недостоин победы — ты к ней не готов.

— Почему вы так считаете? — обиделся Тони.

— Твоя реакция на второе место! Обидел всех, кто тебя любит. И в основе обиды — самый что ни на есть эгоизм.

— Ага, — голос Тони дрогнул, — решили проверить — гожусь я в люди, или так себе?

Мистер Джонсон не ответил — встал и спокойно зашагал по дорожке, но не к выходу, а в глубь парка. Тони захотел остановить его — спросить, как жить дальше, — но какая-та сила прижала к скамейке и не позволила произнести ни слова. Через мгновение фигура мистера Джонсона растворилась в лучах заходящего солнца.

♠ ♣ ♥ ♦

Стемнело и похолодало. Тони, не обращая на это внимание, сидел в опустевшем парке, продолжая мысленно спорить с мистером Джонсоном, но аргументы в свою защиту — недавно казавшиеся «железными», — постепенно теряли логичность, становясь хрупкими и наивными.

Телефонный звонок прервал его грустные рассуждения.

— Папочка, привет, — из трубки вылетел радостный голос дочери. — Звонила Джина и пригласила меня на обед. Завтра. Пойти?

— Одну тебя пригласила? — удивился Тони.

— Да, но она ведь знает, что без тебя я не смогу пойти. Вот я и звоню. Пойдём?

«Вот упорная и хитрая эта Джина», — подумал Тони, а вслух сказал:

— А ты хочешь?

— Очень!

— Ладно, пойдём, — согласился Тони. — Ты же знаешь, я не могу тебе отказать.

— Я в этом не уверена, — засмеялась Никки. — Но спорить не буду. Приходи скорее. Скучаю и целую.

Тони посмотрел на фотографию дочери: задорно улыбающееся лицо Никки занимало весь экран телефона. «Что же я делаю, идиот? — вслух произнёс Тони. — Ей не важно проиграл я или выиграл. Она меня просто любит. Каким я есть. Прав этот странный старик — нельзя предавать тех, кто от тебя зависим».

Неожиданно Тони почувствовал лёгкость — физически — словно тяжёлая рука, давившая на него, ослабла, а потом вовсе исчезла.

Вскочив со скамейки, Тони не пошёл, а побежал домой.

Свет в комнате дочери не горел. Яркая луна освещала хрупкий силуэт Никки, сидящей у открытого окна.

— Никки, дорогая, закрой окно. Холодно ведь.

Тони подошёл к дочери и нежно обнял.

— Ну вот, — засмеялся он, — совсем ледышка!

Никки повернулась к нему и заплакала.

— Папочка, — сквозь всхлипы сказала она, — я очень боялась, что ты не придёшь. Никогда!

— Ну я же пришёл! Чего ж ты плачешь?

— Сама не знаю, — всхлипы стали реже. — Плачется…

Тони не знал, что сказать. Да и что можно сказать после таких слов? Ребёнок — беспомощно-больной — боится потерять отца. Не умершего, а живого, но покинувшего его. Но Тони чувствовал — не понимал, а чувствовал — она ждёт от него слов. Любых, кроме «я пошёл».

Тони взял дочь на руки и понёс к дивану. Осторожно опустил и присел рядом.

— Никки, запомни, я никогда, ты слышишь, никогда не оставлю тебя. Мы всегда будем вместе!

— Всегда-всегда?

— Да, всегда-всегда!

— И когда я женюсь? — звонко, забыв про недавний плач, спросила Никки.

— Девочки не женятся, а выходят замуж. В твоём возрасте это уже пора знать, — засмеялся Тони и нежно поцеловал дочь.

— Замуж, так замуж, — притворно вздохнула Никки. — Готов меня уже отдать первому встречному! А ведь обещал быть всегда вместе.

— Никки, ты хитрюга! Всё перевернула верх ногами. Но замужество нас разлучит.

— Не-а, не разлучит, — уверенно сказала Никки. — С нами будешь жить и детей моих нянчить. Ясно?

— Яснее некуда.

И оба дружно засмеялись.

— Папа, — перестав смеяться, начала Никки, — я хотела давно тебе рассказать, всё как-то не решалась. Но теперь, думаю, пришло время.

— О чём ты, Никки? — не понял Тони.

— Пожалуйста не смейся, хорошо?

— Да, ладно тебе. Рассказывай.

— Год назад мне приснился странный сон, — с серьёзным выражением лица продолжила Никки.

— И чем же он такой странный? — удивился Тони.

— Понимаешь, цветной и, как бы это сказать точнее,… настоящий. Я сидела на скамейке. Но это был не парк, а большое, скорее необъятное, поле цветов — ромашки и георгины. Всех цветов радуги.

— Ну, ромашки в поле растут, а вот про георгины не думаю. Они же садовые цветы, — возразил Тони.

— Не перебивай, я же сказала — сон странный. Так вот, сижу и смотрю на цветы. Ромашки колышутся, а ветра нет. Георгины, высокие такие, с разных сторон пробираются сквозь ромашки ко мне. Окружили плотным кольцом; застыли на мгновение, будто ждали чего-то, и с первыми тактами музыки закружились в хороводе. А музыка — мой любимый «Вальс цветов» из «Щелкунчика». Помнишь, мы ходили на балет в прошлый сочельник. Красота неописуемая. И мне так хорошо, но немного тревожно. А почему и сама не знаю. И вдруг слышу откуда-то сверху голос бабушки Симоны. Поднимаю голову и вижу такую картину: бабушка сидит на облаке и ласково смотрит на меня. А облако такое прозрачное, что я испугалась за бабушку — а вдруг упадёт. И я её спрашиваю — не поздоровалась даже, а как будто мы продолжаем разговор: «Тебе удобно там сидеть? Не боишься упасть, вон какое облако лёгкое?» — А мне бабушка в ответ: «Нет, не боюсь моё солнышко. Это я при жизни тяжёлая, а теперь нет». — «Почему?» — удивилась я. — «Тело моё осталось в земле, а душа здесь, на облаке. А у добрых людей душа лёгкая. Я не знала, но мне здесь рассказали». — «Так ты там не одна?» — «Нет, нас много. Я всю жизнь думала, что добрых людей много. Оказалось — права. Как вы там, без меня?» — Я не знала, что ответить — если скажу плохо, она расстроится, если скажу хорошо, то обидится. Сижу и молча смотрю на бабушку и от её улыбки сама стала улыбаться. Наверное она почувствовала, что я в растерянности, потому и сказала: «Не волнуйся, я понимаю. Вы потихоньку привыкаете жить без меня. И это правильно. Ты у меня молодец — сильная девочка. И умная…»

— Так и сказала — умная или ты придумала? — засмеялся Тони.

— Ну, папа, — обиженно проговорила Никки. — Я тебе правду говорю, а ты не веришь, да ещё и смеёшься. Не хочешь, не буду больше рассказывать.

— Извини, Никки. Не хотел тебя обидеть. Просто твой сон действительно очень странный.

— А я что говорила? Так вот, после того как бабушка сказала, что я умная, она перестала улыбаться и её лицо стало грустным. Я не успела спросить, что случилось, как она сама сказала: «Я за папу волнуюсь. Он такой…»

— Неудачник? — прервал дочку Тони.

— Нет, что ты! — возразила Никки. — Она сказала, что ты очень хороший, но такой невезучий. Но она винит в этом себя.

— А бабушка здесь причём? — удивился Тони

— И я тоже самое спросила.

— И что она ответила? — с интересом спросил Тони.

— Она заплакала. Но я не помню, как долго она плакала — может день, а может мгновение. Это же сон. Закончив плакать, бабушка Симона сказала: «Я виновата в том, что не смогла воспитать свою дочь — бабушку Линду хорошей матерью для папы».

— Она не права, — возразил Тони. — Мама меня любила и любит. Она всегда хотела быть не просто мамой, но и любимой женой, иметь нормальную семью. Она же взяла меня с собой в Сан-Диего, когда мужа перевели туда служить. Это мне там не понравилось, и я сбежал к бабушке. И, вообще, бабушка Линда…

— Подожди, папа, — прервала отца Никки. — Я знаю эту историю — бабушка Симона мне всё рассказала. Но если бабушка Линда любит тебя, то почему никогда не позвонит?

— Эта бабушка Симона тебе сказала? — удивился Тони. Ему самому стало неловко за свою ложь о матери.

— Не сейчас, а несколько лет назад. Но во сне она сказала, что ты остался без мамы в самый трудный — подростковый — возраст, когда материнская забота проявляется не в кормлении и покупке одежды или игрушек, а в душевной помощи.

— Очень уж сложно бабушка с тобой говорила. Ты всё поняла?

— Сначала не совсем. Но бабушка мне всё объяснила.

— И как?

— Я не всё помню, но она сказала так: «Есть такие деревья, что выращиваются из семечка. Его сажают в горшок и ухаживают за ним — вовремя поливают и подкармливают, ставят в светлое и хорошо проветриваемое место; подрезают если нужно. В общем, забот много — как с малышом. Когда дерево подрастает его высаживают в парке или саду. Ты представь, нежный, едва окрепший саженец из тепличных условий попадает в другой мир, где светит жгучее солнце, идут дожди, выпадает снег, дует ветер… А сколько врагов у него — кто хочет объесть нежную кору, кто мечтает полакомиться молодыми листьями. Трудно саженцу. Ему нужна человеческая забота. Раз человек его посадил, то он и в ответе за новую жизнь. Да, милая, не удивляйся: деревья — это живые существа. И вот скажи: разве ребёнок, ставший из малыша подростком, не нуждается в родительской заботе? Разве он не тот саженец, что из тепличных условий детства попадёт ещё не во взрослую, но уже сложную, со многими проблемами, жизнь. И для подростка, оставшегося без материнской заботы, этот период возмужания часто заканчивается плохо. Сколько их, брошенных и забытых, пошли не по тем дорогам. Поняла меня, милая?» — «Бабушка, я поняла, что папа не получил той заботы от бабушки Линды, которая сделала бы его счастливее. Я права?» — Она мне в ответ: «Ты поняла главное, дорогая моя внученька. Я как могла заменила маму, но я ведь лишь бабушка. Бабушки — хорошее изобретение людей, но мамы важнее. Тебе тоже с мамой не повезло. Но зато у тебя очень хороший папа. А отца для папы заменил дядя Гривас. Он чудесный! Но заменённый отец…» — Грустно стало, и я попросила: «Бабушка, не грусти. Всё будет хорошо. Просто я не всегда знаю, как помочь папе». Она улыбнулась и сказала: «Ничего необычного и не надо. Люби его и уважай. Цени его не за подарки, а за заботу о себе. И, главное, проси за него. А я здесь тоже буду просить. Мне проще — я же ближе». — «У кого просить?» — не поняла я. Бабушка удивилась, а потом объяснила: «У того, кто помогает без всякой корысти, кто милует и наказывает, кто жалеет и…» — И я проснулась, извини меня папочка. Мне в туалет захотелось, вот и не дослушала бабушку.

Никки, готовая вот-вот расплакаться, с грустью посмотрела на отца и виновато опустила голову.

Тони с нежностью смотрел на дочь. Он никогда не плакал перед ней, даже когда умерла бабушка: сдержался, не желая усилить горечь утраты у ребёнка. А тут, не стесняясь своей слабости, заплакал.

— И ты просила за меня? — сквозь слезы спросил Тони.

— Ну конечно! — удивилась вопросу Никки. — Иногда два раза в день. Я… ой, мы с бабушкой очень хотели тебе помочь.

— Спасибо тебе, милая, — тихо сказал Тони. — Вы мне очень помогли. Я бы без вас ничего не сделал. Мы все сегодня — победители!

И про себя подумал: «Тренер ошибся! Я — в команде победителей».

Когда дочь заснула Тони пошёл в спальню и, не раздеваясь, прилёг. Мысли вернулись к удивительному сну дочери. Бабушка никогда не разговаривала с ним о маме: просто, считалось, что она есть и счастлива, но далеко-далеко, в другом мире. А тут она говорит, что его лишили в детстве материнской любви и заботы. И винит себя. «Неправда! — воскликнул вслух Тони. — Ты, дедушка и дядя Гривас заменили мне мать. Вы — моя семья, я вас люблю! И всегда буду любить».

Тони захотелось есть. Он поднялся с постели и пошёл в кухню. В коридоре остановился и задумался — что-то в словах бабушки его поразило. Но что? Через несколько секунд вспомнил: бабушка посоветовала Никки «просить за него». «Постой, — подумал Тони. — Я уже слышал это. От кого? Ну конечно, при нашей первой встречи, когда я спросил старика из парка — почему вы хотите мне помочь? — он ответил: меня попросили. Оказывается, просили-то бабушка и Никки. Почему его? Неужели он и есть тот, кто бескорыстно помогает людям, кто прощает и наказывает, кто жалеет? И чем я это заслужил?».

♠ ♣ ♥ ♦

Первое, что сделал Тони на следующий день — позвонил Джине.

— Джина, — услышав в трубке равнодушное «слушаю», смущённо проговорил Тони, — звоню, чтобы извиниться. Я неправ. И спасибо за приглашение на обед. Мы обязательно будем.

— Так ты голоден! — язвительно сказала Джина. — Без этого обеда ты бы и не позвонил. Я права?

— Как правило, — ответил Тони. — Но если серьёзно…

— Если серьёзно, — перебила его Джина, — то до всякого обеда должен лично, а не по телефону, извиниться за всю грубость, которую выслушала.

— Телефона мало? — неловко спросил Тони.

— Мало! Хочу увидеть твою противную физиономию и убедиться в искренности извинений.

— И она всегда такая противная? — серьёзно спросил Тони.

— Нет, не всегда. Но сейчас очень, — в тон ему ответила Джина.

— Ты не права. Я девочкам нравился, — Тони еле сдержал смех.

— Без комментариев, — сурово произнесла Джин.

— Ладно, приду. А знаешь почему я согласился?

— Придёшь и поделишься своими домыслами.

— Нет, сейчас скажу. В твоей фразе, где есть слова «увидеть и убедиться» главное не они, а «хочу», — Тони сделал ударение на последнем слове.

— Мне трубку сейчас положить или как? — недовольно спросила Джина.

— Я еду, — Тони понял, что переборщил.

— И цветы не забудь. Мои любимые.

Через час Тони с большим букетом ромашек вошёл в кабинет Джины. Она стояла у окна и нервно теребила волосы. Мистер Морган с красным — «крепко поспорили», догадался Тони, — лицом угрюмо сидел на диване и смотрел — исподлобья — в никуда.

Появление Тони прошло для обоих незамеченным — никто не шелохнулся на шум открывающейся двери. Тони понял — он здесь лишний и собрался уйти, но не знал, что делать с букетом. Постоял, подумал. Затем, осторожно ступая, молча подошёл к письменному столу, положил цветы и направился к выходу. Он не успел открыть дверь, как услышал тяжёлое сопение мистера Моргана и вопрос, заставивший его… рассмеяться:

— И кому цветы?

Тони пытался сдержаться, но получалось плохо: волны неконтролируемого смеха накатывались одна за другой. Он прикрыл рот рукой и глубоко вдохнул, задержал дыхание и смех прекратился — также внезапно, как и появился.

— Кому цветы? — переспросил Тони. — Победителю!

Мистер Морган проворно — насколько позволял его вес — поднялся с дивана, схватил цветы со стола и протянул дочери. Та, с виноватой улыбкой взяла цветы и обняла отца.

— А я здесь для мебели? — шутливо спросил Тони.

Джина молча замахала рукой, подзывая подойти. Тони, пожав плечами, подошёл. Джина отдала ему цветы и, широко расставив руки, обняла его и отца. Так они и стояли, крепко прижавшись друг к другу. И если бы кто-то их увидел, то наверняка подумал: «какая дружная семья!». Действительно, семья, где могут спорить и ссориться, оставаясь родными людьми.

Глава 3

Ровно в десять утра в просторном кабинете мистера Моргана началось совещание всех заинтересованных лиц — Тони, Джины и Никки.

— Друзья, — мистер Морган обвёл взглядом присутствующих, — смею заметить, что каникулы после блестящего выступления Тони, — он приветственно наклонил голову в сторону сидящего в углу Тони, — закончились и нам нужно определить следующие шаги.

— И куда шагать будем, папа? — спросила Джина.

— Отличный вопрос, Джина. Как мудро сформулировал китайский философ Лао-Цзы, даже путь в тысячу ли начинается с первого шага.

— Дядя Дин, а сколько это будет в милях? — любопытная Никки не удержалась от вопроса.

— Я слаб в математике, но если не ошибаюсь, то около 310 миль.

— Всего-то? Я по карте посмотрела — нам от Нью-Йорка до Лас-Вегаса около двух с половиной тысяч миль! Интересно, какой же должен быть первый шаг, дядя Дин? Как у Гулливера?

— Интересная мысль, милая. Это зависит от цели путешествия — к лилипутам или великанам.

— А нам куда надо? — не унималась Никки.

— Никки, ты у нас философ, вот и подумай, — насмешливо проговорил мистер Морган. — Как я понимаю, пройти такой длинный путь и оказаться крошечным человечком среди великанов — не стоит и первого шага делать.

— Точно, — весело сказала Никки. — Папе надо быть великим фокусником! И возвышаться над всеми не ростом, а мастерством.

— Никки, я знаю, о твоём приглашении в Оксфорд. Это счастливое событие для него свершится года через четыре. А пока не хочешь поработать моим помощникам? У тебя что не мысль, то золото!

— И зарплату буду получать? — недоверчиво спросила Никки.

— Никки, не нахальничай! — возмутился Тони.

— Мисс Николь Димариа, — серьёзно проговорил мистер Морган, — считайте, что вы получили эту должность! Детали обсудим позже. А теперь вернёмся к теме совещания. Когда мы впервые обсуждали наши планы с Тони, я сказал: Тони, у тебя блестящее будущее, и я помогу будущее превратить в настоящее. Помнишь наш разговор? — мистер Морган обратился к Тони.

— Смутно, мистер Морган. Я так волновался, что смутно помню вас и себя в этом кабинете.

Все засмеялись, а Никки громко захлопала в ладоши.

— Вот, — мистер Морган сделал жест — рука слегка согнута в локте, ладошка вверх и слегка наклонена вниз, — известный в театре эпохи Возрождения как знак одобрения, — обратите внимание — ребёнок точно и однозначно определил нашу цель. А взрослые задают серьёзные вопросы или вообще ничего не помнят.

— Папа, когда мы делом займёмся? — нетерпеливо спросила Джина.

— Дорогая Джина, мы и заняты делом. Просто я хотел снять некоторую напряжённость в ваших мыслях. Хорошо сказал, правда?

— Папа, — умоляюще произнесла Джина.

— Ладно, переходим к делу. Но про ребёнка — серьёзно! Наша цель — аплодисменты и успех. И это не общие слова, а чётко сформулированная цель. Сегодня мы начинаем нашу дорогу к успеху. Нам понадобится проехать и пролететь, как справедливо заметила мисс Никки, намного больше, чем тысячу ли. Теперь обговорим необходимые действия. Тони, где ты хочешь выступать через год?

Тони пожал плечами.

— Джина, видишь, я прав! Если у Тони нет плана, то что нам делать? Сидеть и ждать, пока скромный фокусник наберётся уверенности в своих силах? У вас, молодых, на это есть время. А что делать мне? Моему другу Гривасу?

— Папа, — вступила в разговор Никки, — дядя Дин прав. Ты назови свою цель, а мы будем помогать.

— Поражён мудростью этой очаровательной леди, — мистер Морган улыбнулся Никки.

— Не знаю, — неуверенно начал Тони, — но очень хотелось бы иметь своё шоу в Лас-Вегасе.

— Ура! — прокричал мистер Морган. — Именно это я и хотел услышать. Лас-Вегас — наша цель.

— Да, — тихо сказала Никки. — Я ведь и расстояние определила.

— Чтобы цель не стала призрачной, нужно многое сделать. Я вчера набросал основные дела, — мистер Морган взял листок бумаги со стола. — Пройдёмся по ним и обсудим. Начну с конца. Итак, Тони в Лас-Вегасе. С чем он будет выступать? Набор блестящих фокусов и манипуляций или театрализованное шоу? Тони, что думаешь?

— Думаю, что первое.

— Джина?

— Нет, второе. Красочное, с музыкой, спецэффектами.

— Никки?

— Джина права.

— Подведём итоги. Просто обычный концерт — вчерашний день. Мы же говорим о завтрашнем. Мнения разделились, но большинство голосов, включая меня, за настоящее шоу. Я бы совместил бродвейский стиль с цирком.

— Как цирк дю Солей? — спросила Никки.

— Ты хочешь повторить цирк дю Солей? — удивилась Джина. — Скопировать их?

— И да, и нет. Если в начале они соединили традиционные цирковые номера, кроме животных, и уличное выступление, то сегодня у них действительно шоу со сквозным действием. Кстати, это не их идея. Все знают, что они воспользовались опытом представлений — со сквозным действием — Московского цирка. Я несколько раз бывал в Москве, и видел это. Великолепное зрелище! Но я хочу пойти дальше — волшебный спектакль! Естественно, он будет не совсем обычен — драматургия будет упрощена, зато сценография усложнится за счёт спецэффектов и фокусов. И фокусы станут главным действующим лицом, двигателем действа. Но не навязчиво! Я пока рассуждаю. Так, мысли вслух.

— И пение будет? — задала вопрос Никки.

— Вполне возможно!

— Сколько же времени понадобится на это? — недоверчиво спросил Тони. — И денег?

— Пока не знаю. Но если собрать коллектив профессионалов, то за год-полтора управимся. С деньгами сложнее, но решаемо. Во-первых, у меня есть свои. Во-вторых, можно взять кредит в банке. Сейчас у них приемлемый процент. И, наконец, у нас будут спонсоры. Будем думать.

— А что сейчас? — спросил Тони.

— Сейчас — работать. Тони должен представить список фокусов и манипуляций, их продолжительность и необходимую аппаратуру. Отберём, для начала, на полтора часа представления. Джина продумает режиссуру, сценические костюмы и музыку. Потом всё обсудим, утвердим и я буду искать площадки. Хорошо бы сделать тур — городов двадцать. Где дадим два-три концерта, а где и всю неделю поработаем.

— А я что буду делать? — подала голос Никки.

— Ты… — мистер Морган задумался, — название придумаешь.

— Хорошо, сделаем как ты сказал, и что же дальше? — спросила Джина.

— Не дальше, а параллельно! Тур туром — отработаем фокусы и раскрутим Тони, — но всё время будем готовиться к Лас-Вегасу. Каждый день, каждую свободную минуту. Согласны?

Присутствующие дружно закивали. Никки не решительно произнесла:

— Может я не права, но когда папа будет выступать, то появятся деньги. Что если установить процент отчислений на создание шоу в Лас-Вегасе? И назовём это… — она замялась, — «Фонд Лас-Вегас».

Все посмотрели на Никки — с удивлением и восхищением.

— Тони, посмотри какая у тебя взрослая и умная дочь. Не зря я в помощники взял! Когда я отойду от дел, то она будет твоим менеджером. Настоящий акулёнок шоу-бизнеса!

♠ ♣ ♥ ♦

Работа закипела. Тони собрал свои фокусы и манипуляции — получился приличный список — и, добавив несколько новых, отдал его Джине и мистеру Моргану. Те попросили неделю на «мысли», как выразился мистер Морган. Потом троица собралась опять; покричав и поспорив — Тони в этом не участвовал, — составили окончательный план выступления — номера, очерёдность, реквизит, музыкальные вставки… Осталось придумать название и дать задание художнику на макет рекламного постера. Мистер Морган, включив громкую связь, позвонил Никки:

— Милая, ты своё домашнее задание выполнила?

— Какое? По математике?

— Нет, название.

— Конечно! Я, когда обещаю, то выполняю.

— И что же ты там сотворила?

— Я подумала так. Раз папу после участия в АГТ запомнили как карточного манипулятора-фокусника и мы не знаем какие будут залы, то проще сделать упор на картах. Тогда можно назвать — «Волшебные карты».

— Хорошо, Никки. Логично. Мы тебя поняли. Сейчас обсудим и дадим тебе знать.

Выключив телефон, мистер Морган спросил:

— Ну что скажете?

— Мне нравится. Для Лас-Вегаса оно не подходит, а для начального тура — в самый раз, — высказала своё мнение Джина.

Тони согласился с Джиной:

— Мне тоже. Большая часть выступления — карты, но повторим «ковёр-самолёт» и «гимнастику». Зрителям будет интересно самим принять участие.

— Отлично, название есть. Остались «мелочи» — найти концертные площадки.

♠ ♣ ♥ ♦

Но все забыли про одну очень серьёзную проблему: здоровье Никки. Мистер Морган и Джина, наверное, не подумали, а вот Тони — постеснялся. Тем более в присутствии дочери. Действительно, его участие в конкурсе — самое продолжительное всего три дня — создало много неудобств Никки и помогавшей ей Джине. Как-же тогда он сумеет уехать на гастроли — двадцать городов! — минимум на полгода? Таскать за собой больного ребёнка — абсурд, оставить дома — с кем? Тони решил обсудить это с Джиной. Первой реакцией девушки были… слёзы.

— Ты прав, — сквозь плач сказала Джина. — У меня мелькнуло — как быть с Никки, — но папа своей энергией и потоком идей начисто выбил её из головы. Что делать не знаю.

— Если не найдём решение, то наши планы останутся только на бумаге.

— Надо к папе — он не придумает, так никто не придумает.

Разговор с мистером Морганом начала Джина:

— Папа, как Тони уедет на гастроли без Никки? Что делать с ребёнком?

— Ага, опять мне решать, — вздохнул мистер Морган. — А что раньше молчали? Никто не подумал о девочке.

— Но и ты не подумал, — запальчиво проговорила Джина.

— Нет, я всё продумал. И заранее поговорил с Гривасом. Мы решили, что он переедет к Тони, а я найму сиделку с медицинским образованием. Она и по дому поможет, и Никки. Кроме того, я составил график и карту гастролей, по которым самое долгое, когда Тони не будет дома — семь дней. Потом приезжает домой, день-два общается с Никки, а затем — в очередной город. Это по городам атлантического побережья и немного на Запад. Я думаю сделать налёт на Бостон, Буффало, Чикаго, Питсбург, Кливленд, Филадельфию, Балтимор, Вашингтон, Ричмонд, Атланту, Орландо, Тампу, Майами, Торонто и Монреаль. Плюс, конечно, Нью-Йорк. Итого, шестнадцать городов. Я обещал двадцать. Доберём на западном побережье — Лос-Анджелес, Сиэтл, Сан-Франциско, Сан-Диего. Туда, кстати, можно лететь с Никки. Устроим штаб в Голливуде, покажем девочке киностудии, познакомим с моими друзьями, а они — «звёзды». Мало городов? У нас в запасе Хьюстон, Даллас, Сан-Антонио и… ещё десяток жаждущих увидеть Тони. Подходит, дети?

— Мистер Морган, вы — акула шоу-бизнеса! Но и великий военный стратег и психолог, — восхищённо сказал Тони.

Джина молча обняла и поцеловала отца.

♠ ♣ ♥ ♦

Звонок дяди Гриваса оторвал Тони от приятного — первое в жизни концертное турне! — занятия: нанесения гастрольного маршрута на карту Северной Америки.

— Тони, извини за беспокойство, но мне нужно срочно с тобой поговорить.

— Что-то случилось? — забеспокоился Тони. — Заболел?

— Не совсем. По телефону не хочу.

— Ты где сейчас?

— Вышел из машины у входа в наш любимый парк.

— Отлично! У спортивной площадки стоит невзрачная зелёная скамейка, там и встретимся.

Уйти сразу у Тони не получилось — позвонила секретарь доктора Грина и с извинениями сообщила, что тот срочно уехал по семейным делам в Бостон, и Никки не надо приходить завтра на приём. Когда он вернётся, она перезвонит.

Тони столкнулся с дядей Гривасом на выходе из парка. Тот с обиженным видом посмотрел на Тони и недовольно произнёс:

— Я не так часто прошу. Мог бы и побыстрее прийти.

— Дядя Гривас, — смутился Тони, не ожидавший такой реакции, — извини. Звонили от доктора Грина и отменили приём. Пойдём посидим.

— Где? — всё тем же недовольным тоном спросил дядя Гривас. — Я уже двадцать минут ищу твою скамейку! Нет её! Я даже у сотрудника спросил. Тот вообще пожал плечами.

— Как нет? — удивился Тони. — Не может такого быть. Всегда стоит там. Может перепутал?

Они подошли к месту, где обычно стояла скамейка.

— Дядя Гривас, вот же она! — воскликнул Тони. — Что скажешь?

Тот постоял, посмотрел, зачем-то потрогал скамейку, пожал в недоумении плечами.

— Не было её здесь! У меня же ещё не Альцгеймер в голове.

— Ладно, с кем не бывает, — мягко сказал Тони. — Какая у тебя проблема?

— Тони, не хотел Никки расстраивать. Я обещал Дину посидеть с ней. Но мне нужно на неделю отлучиться.

— Дядя Гривас, — с беспокойством произнёс Тони, — скажи толком что случилось.

— Послезавтра, в Афинах будет встреча родных погибших в той ужасной авиакатастрофе. Я забыл о ней начисто. А сегодня получил напоминание. Извини, я не могу не поехать.

— И в этом вся причина? А то ты меня совсем напугал — думал, заболел. Ничего страшного, Джина поможет.

Когда дядя Гривас ушёл, Тони, нежно погладив шершавые доски на скамейке, произнёс: — «Странно, дядя Гривас тебя не увидел. Но ты же здесь! Постой, когда мы с Никки гуляем, то отдыхаем на других скамейках. И меня это не удивляло. Я просто об этом не думал… Понял! Ты такая скромная и застенчивая, что дружишь только со мной, без „посторонних глаз“? Я пришёл — ты тут как тут: меня ждёшь. А после меня прячешься от надоевших тебе за сотню лет — с конца ХIX века! — желающих посидеть. Лишь мистеру Джонсону делаешь исключение. Мистика и только».

Но дядя Гривас не успокоился — не мог он «проглядеть» старую скамейку. И он решил позвонить Никки:

— Милая, когда вы с папой гуляете в парке, на каких скамейках отдыхаете?

— На разных, а что?

— И на старой зелёной скрипучей тоже?

— Не помню такую. Дядя Гривас, колитесь, что случилось?

— Ничего, я тут проходил сквозь парк и вспомнил про скамейку. Захотелось отдохнуть на ней, но не нашёл. Решил у тебя проверить.

— Бывает. Никогда такую не видела.

Повесив трубку, дядя Гривас, задумчиво почесав затылок, произнёс вслух: «Чудно՛. Может и с Тони я в парке не встречался?»

♠ ♣ ♥ ♦

Гастроли начались в Канаде — в Монреале, где Тони дал три концерта в казино; затем Торонто, два концерта — один в казино на Ниагаре, второе в одном из многочисленных театральных залов города. Все выступления прошли успешно: ещё бы, выступал финалист популярнейшего конкурса «В Америке есть таланты»! Зрители встречали Тони как старого знакомого: охотно участвовали в «ковре-самолёте» и «гимнаст на перекладине», смеялись, аплодировали, кричали «браво!», дарили цветы…

После каждого выступления Тони и мистер Морган, специально приехавший на первые в жизни Тони гастроли, обсуждали перипетии концерта: реакцию зрителей на каждый номер, поведение самого Тони и его общение с залом, свет, звук, реквизит…

— Тони, скажу искренне, — голос мистера Моргана взволнованно дрожал, — я в тебе не ошибся. Ты рождён артистом! И если на первом выступлении я заметил волнение, то потом оно исчезло. И никакой боязни зала. Молодец! Но запомни, к тебе на концерт будет приходить разная публика — возраст и образование, в хорошем настроении и не в духе, из небольших городов и мегаполисов, американцы и приезжие из других стран, но их всех объединяет любовь к фокусам, иначе бы они потратили деньги и время на другие жанры. И твоя задача не разочаровать их. Как бы ты сам не устал, или простудился, или не то поел за завтраком… кроме тебя никто не должен это знать. Зрители пришли за праздником, так сотвори его!

— Я вам очень благодарен, мистер Морган. За доверие и советы. Без вас не было бы ничего — ни моего участия в конкурсе, ни этих гастролей, — растроганно проговорил Тони. — И Джине большое спасибо. Она помогала мне и Никки как близкий человек. У вас отличная дочь!

— Тони, я очень придирчив в выборе друзей и артистов, с кем работаю. Поверь, за долгую жизнь бывало всякое — «зажигаешь» звезду, а она потом светит без меня и при встрече не узнает. Но ошибок, поверь, меньше, чем удач. Я тебя обязательно познакомлю с настоящими «звёздами» — с кем работаю до сих пор и с кем уже не работаю, но дружен. Они, и я хочу, чтобы и ты, остаются искренними и открытыми, любящими не себя в искусстве, а искусство в себе.

— Красиво сказано! — восхитился Тони.

— Это, к сожалению, не моя мысль. Так призывал актёров великий русский режиссёр Константин Станиславский.

— Это ваш знакомый? — спросил Тони.

— Тони, дорогой! Нельзя быть в профессии и не знать Станиславского. Он давно умер, но оставил после себя театральную школу. Учиться тебе надо. Больше читать, смотреть киноклассику, бродвейские постановки и спектакли. Ты ведь будешь не обыкновенным фокусником, а великим артистом.

— Вы так много знаете, мистер Морган! — восторженно воскликнул Тони.

— Ну, конечно, ты думаешь, что я с детства такой толстый и старый. Нет, я учился у отличных учителей в знаменитой Нью-йоркской школе искусств Тиш. Начинал хорошо, но потом начались проблемы со здоровьем… Большого актёра из меня не получилось, зато стал знаменитым продюсером и менеджером. Вот такие, Тони, дела, — мистер Морган вздохнул. — Ладно, обо мне не будем. Зачем это всё рассказываю? У меня два пожелания — верь в себя и всегда оставайся самим собой.

— Обещаю, мистер Морган, — серьёзно произнёс Тони.

— Да, вот ещё. Друзья меня называют Дином. Запомнил?

Следующий концерт — в Буффало — прошёл тоже успешно, но Тони заметил, что реакция зрителей на некоторые фокусы отличалась от торонтовцев. Ему бы несколько изменить программу, но не решился. «Да, — подумал Тони, сидя после концерта в гримёрке. — „Папаша“ прав. Надо многому учиться».

♠ ♣ ♥ ♦

Больше всех возвращению Тони радовалась Никки. Не успел он появиться в квартире, как она завертелась вокруг него — обнимала, целовала.

— Никки, сколько тебе лет? — смеялся Тони.

— А что?

— Взрослые девочки ведут себя солиднее и строже.

— С возрастом к детской любви родителей прибавляется уважение к ним, — важно произнесла Никки. — И это как раз тот случай.

— Не знаю, что к чему прибавляется, но в данном случае я вижу умножение.

— Чего? — не поняла Никки.

— Ум на ум умножается. И получается твой ум в квадрате, а может и в кубе.

— Ты прав, — скромно потупив взор, сказала Никки. Затем озорно улыбнулась и крепко прижалась к отцу. — Я очень скучала без тебя.

В этот момент в прихожей появились дядя Гривас и Джина.

— Ага, стоило дать несколько концертов в разных странах, как загордился! — громко воскликнула Джина. — Мы тут с дядей Гривасом сидим и ждём, когда великий фокусник Тони Димария соизволит снизойти до простых почитателей его таланта.

— Именно так! — засмеялся Гривас. — Дай я тебя вне очереди обниму. А то я понимаю, есть одна желающая, — он бросил взгляд на Джину, неожиданно покрасневшую.

— Дядя Гривас, женщины — первые! — звонко крикнула Никки.

— Тони, эти две девчонки — невыносимы. Без перерыва меня воспитывают. Но я терплю, — он нарочито тяжело вздохнул.

— Дорогие мои, спасибо за такой горячий приём, — торжественно начал Тони, но потом не выдержал и, блаженно улыбаясь, продолжил: — Я вас всех люблю. И я — дома!

— Голоден? — спросила Джина.

— Нет, но от крепкого чая не откажусь…

— С моим любимым эклером, — прервала отца Никки.

♠ ♣ ♥ ♦

Когда занят делом, то время не тянется в скучном однообразии, а бежит по календарю, иногда останавливаясь на «красных» датах, а потом, спохватившись — ой, задержалось! — бежит дальше. Подумаешь, какой-то там день проскочил, когда и месяц не заметил, а вот и год прошёл…

Мистер Морган составил гастрольный план идеально, но в жизни то и дело происходили сбои. То одна концертная площадка оказывалась занятой — именно в этот день — хоккейным или баскетбольным баталиями, другая — извините, накладка произошла — отдана «великому» или «великой»… любая фамилия очередной эстрадной звезды.

Но надо отдать должное его авторитету, пробивному характеру и связям — находилась другая площадка и, как торжественно заявлял мистер Морган, лучшая. С ним никто не спорил; раз-другой Джина недоверчиво посмотрела на отца: «так уж и лучшая?»

Менялся и Тони — приходил опыт выступлений, больше уверенности, ушёл страх больших залов. Как заметила Никки на очередном совещании с обнадёживающем названием «Как мы идём к Лас-Вегасу?», — «папа стал элегантней и артистичней!»

Такие совещания мистер Морган проводил регулярно — в кабинете или по скайпу. Сперва обсуждали творческие и финансовые итоги месяца, а затем разговор шёл о Лас-Вегасе. При этом ревностно следил, чтобы о шоу говорили не как о возможном событии, а реальном факте.

— Никаких «если», — гремел его голос. — Мы начнём 1 сентября 2014 года. И точка! Никакие возражения — дескать, мы не готовы — не принимаются. Мы обязаны быть готовы.

Никто и не возражал, но он чувствовал некоторую неуверенность Тони и Джины. С Никки — никаких проблем: она всегда верила, позволяя себе задать уточняющий вопрос. Но никогда не ставя под сомнение реальность шоу.

— Тони, какие у тебя проблемы? — обычно мягко и вкрадчиво спрашивал мистер Морган.

— Я не могу набрать фокусов на двухчасовое представление, — также обычно отвечал Тони.

— Так думай, время есть.

На этой оптимистичной фразе совещание заканчивалось. Но наступает тот момент, когда «время есть» превращается в «времени не так много».

— Прошёл год с начала гастролей. Итоги отличные. У нас в фонде «Лас-Вегас» набралась приличная сумма. Это — финансовый успех, но и творческий меня полностью устраивает. Тони отлично поработал и прибавил в мастерстве. Пора поговорить конкретно. Что скажешь, Тони?

— Я пока не могу набрать фокусов на двухчасовое представление, — смущённо начал Тони.

— Папа, — перебила его Никки, — если каждый раз повторять эту фразу, то тогда нет смысла беспокоить дядю Дина своим присутствием в его занятой жизни.

Удивительно, но совсем не детские слова дочери заставили Тони покраснеть и его голос зазвучал более уверенно:

— За прошедший месяц я придумал три фокуса.

— А за всё время у тебя ведь набралось их два десятка! — возмутилась Никки.

— Тони, Никки права, — поддержала её Джина. — 120 минут разделить на 20, а я посчитала все фокусы, будет… — она задумалась на секунду — будет…

— По шесть минут на фокус! — подсказала Никки.

Джина подмигнула Никки.

— Вот, видишь, шесть минут на фокус. А у тебя великолепные манипуляции плюс разговор со зрителями плюс добавим бродвейские мизансцены — лёгкие, подвижные, с музыкой, игрой света и звука. Наберётся на три часа завораживающего действа!

— Полностью солидарен с девочками, Тони, — мистер Морган тяжело поднялся со стула и отправился «гулять» по кабинету. — Хорошему нет предела. Надо прекратить рассуждать, пора работать. Джина, — обратился он к дочери, — составь мне список фокусов и манипуляций, которые на твой взгляд должны войти в программу. Не забудь дать короткое описание каждому и предложения по «переходам» от одного к другому. Поговори с Риком, у него наверняка будут идеи по спецэффектам и свету. Теперь твоя очередь, Никки. Как назовём шоу?

— Я думала-думала и ничего не решила, — виновата ответила Никки. — Когда появится сценарий, то и название само придумается. Они ведь должны быть связаны друг с другом.

— Идеально, да, — сказал мистер Морган. — Но можно некое абстрактно-обобщающее.

— Папа, — вмешалась в разговор Джина, — ты так сложно сказал, что я лично ничего не поняла. А проще можно?

— Куда проще? — удивился тот. — Тони показывает фокусы. Разные — с картами, ковром, шваброй… Будут и другие предметы. Я прав? — обратился он к Тони, молча кивнувшего в ответ. — Оттого я и сказал «абстрактно» — без привязки к сюжету, и «обобщающее» — фокусы.

— Но папа не показывает обычные фокусы, — запальчиво возразила Никки.

— А что он тогда делает? Поёт и танцует? — с удивлением — какой непонятливый ребёнок! — переспросил мистер Морган.

— Он творит чудеса! — гордо произнесла Никки.

— Как ты сказала, Никки?

— Я сказала, что мой папа не показывает фокусы, он творит чудеса. Разве это не очевидно, дядя Дин?

В кабинете наступила тишина — Тони стало неловко за резкий тон дочери, Джина — удивлённо смотрела на Никки, мистер Морган задумался.

— Никки, а ты ведь гений рекламы!

— Почему? — не поняла Никки.

— Да потому, дочка, что минуту назад на наших глазах придумала название.

— Какое? — спросил Тони.

— Ой, дети, дети, — огорчённо вздохнул мистер Морган. — Вот же оно: «Я не показываю фокусы, я творю чудеса!»

Первой среагировала Джина — подошла к Никки, нежно обняла и поцеловала.

До Тони, пытавшегося оценить идею дочери, смысл сказанного мистером Морганом дошёл с некоторым опозданием.

А мистер Морган с удовольствием взирал на всех.

♠ ♣ ♥ ♦

Жизнь Тони разделилась на две неравные части — профессиональную, когда ездил по стране с концертами, и домашнюю, когда, усталый от перелётов и гостиниц, возвращался домой для отдыха. Неравные по продолжительности — в дороге он проводил больше времени, но и по «качеству». На гастролях он чувствовал себя нужным зрителям, кто, оставив свои дела и проблемы дома, заполнял залы. Как бы он не устал после концерта, само действо приносило радость. Он видел довольные лица, слышал громкие аплодисменты, и… цветы благодарности — и не имело значения это огромные букеты или скромная одинокая роза — помогали забыть про усталость и ехать на следующий концерт. Каких разных зрителей не пришлось повидать — смешливых, радующихся каждой шутке и каждому удачному фокусу, и хмуро-недоверчивых, с подозрением смотрящих на сцену — как же этот фокусник нас обманывает? Встречались и совсем странные, так думал Тони, приходящие на концерты по несколько раз — то ли хотели понять фокусы, то ли ждали что они не получатся вовсе. Одного такого — симпатичного парня лет семнадцати — он заметил в Нью-Йорке, сидевшего в первом ряду и весь концерт восхищённо смотревшего на сцену. Смеялся со всем залом, громко аплодировал. Тони тогда подумал: «Какой хороший и искренний зритель».

На следующий день парень снова сидел на первом ряду, но смотрел на сцену по-другому — не смеялся и не хлопал, а пристально следил за каждым движением Тони. И это придало дополнительные силы — карты будто сошли с ума: кувыркались, летали по кругу, взлетали под потолок и с огромной скоростью неслись вниз, мягко приземляясь на ладони девушки, вызвавшуюся «помочь» Тони продемонстрировать своё мастерство. На удивление Тони парень назавтра опять сидел на первом ряду, но не в центре, как накануне, а сбоку, почти у прохода. И с тем же пристальным взглядом смотрел на сцену. «Может учится на фокусника», — мелькнула в голове, но времени у Тони разбираться с причиной, заставляющей парня приходить на третий концерт подряд, не было. Но чтобы не двигало парня, Тони решил выразить свою признательность — предложил поучаствовать в одном из фокусов. Парень уже поднялся, чтобы выйти на сцену, как женщина средних лет слегка оттолкнула его и, тяжело дыша, с трудом вскарабкалась по лестнице, ведущей на сцену. Тони, не ожидавший такой беспардонности, подмигнул парню и пожал плечами. На огорчённом лице парня легко читались слова, которыми тот выразил своё отношение к женщине. Но Тони, полностью солидарный с ними, пришлось сделать вид, что рад новому помощнику.

Странный парень приходил несколько раз. Тони даже привык к его присутствию. И когда на очередном концерте не нашёл знакомое лицо в зале, то расстроился. Он хотел рассказать о необычном зрителе дочери, а потом забыл.

♠ ♣ ♥ ♦

Дома — всё иначе. Здоровье Никки, несмотря на разные лекарства и многочисленные физиотерапевтические процедуры, массаж и плавание, не улучшалось. Когда особенно чувствовала плохо, капризничала как маленький ребёнок, не отпускала его от себя ни на шаг, или, надувшись на всех, закрывалась в своей комнате. Наблюдение за парком перешло в многочасовое сидение у компьютера и чтение книг. По этой причине или от болезни, или и то и другое, но стали уставать глаза, снизилась острота зрения и Никки одела очки для чтения. Первое время сильно переживала, но, к счастью, вскоре привыкла и успокоилась. Дядя Гривас шутил: наконец-то она стала похоже на профессора.

Но одна очень деликатная проблема не давала покоя: Тони не знал, как вести себя с Джиной. У них установилась странная манера общения — взаимное подкалывание. Когда шутливое, когда колючее. Тони больше шутил по-доброму, а Джина… Нет, не в словах, а в интонации — проскальзывали маленькие острые гвоздики-иголочки. В первое время Тони не понимал причину этого. Но чем больше он общался с Джиной, тем яснее проявлялся её характер — мягкий и добрый, но окружённый каменной стеной, защищающей от гадостей повседневной жизни. И ещё заметил Тони, что в стене есть маленькая дверь, открывающая, когда надо впустить внутрь «своего», а затем крепко запертая на замок. Как средневековая крепость — окружена высокими стенами и рвом, заполненным водой, — с большими тяжёлыми воротами. И открываются они, когда надо впустить уставших от сражений воинов или телеги с продовольствием. А в остальное время — надёжно закрыты, и на стене стоит стража, предупреждая о приближении врага и первой вступающая в бой.

Так кто для неё Тони — враг или свой? Наблюдая за общением Джины с отцом, братом, Никки и дядей Гривасом, он чётко видел нескрываемое желание помочь и защитить. В сложном и простом, большом и малом. Напрашивался вывод — ворота для них открылись, и они вошли, каждый в своё время, в крепость, а перед ним они остались приоткрытыми — не войти, но хорошо видно происходящее внутри. Это беспокоило и огорчало.

Хотел ли сам Тони быть «внутри» и если «да», то что мешало? Тони думал, стараясь найти объяснение сложившейся ситуации и, главное, выход из неё — самому закрыть дверь или помочь Джине эту дверь широко распахнуть. Первое он не хотел, второе — не знал как. Его жизненный опыт в общении с женщинами нельзя назвать положительным. Первая и последняя женщина — Кэтрин — сбежала от него и больной дочери. Других он не знал: вначале тосковал по жене, а потом как-то всё улеглось и забылось. И здесь появилась Джина — молодая, красивая, талантливая. Но гвоздики-иголочки… И два отягчающих обстоятельства — разница в возрасте и болезнь Никки. Тони не раз задавал себе вопрос: «Зачем Джине такая обуза в жизни? А возможный общий ребёнок? Доктор ведь сказал, что у девочки генетически передаваемое заболевание. И Джина знает это. Как же я могу пытаться войти в её жизнь с таким грузом страха?» Лёжа без сна на гостиничной кровати, Тони возвращался и возвращался к этому вопросу и сам себе отвечал — нет. Может Джина — Тони не исключал такого варианта — своими гвоздиками-иголочками помогала закрыть дверь? Всё могло быть…

♠ ♣ ♥ ♦

Как-то вернувшись из очередного города, Тони застал дочь в глубоком раздумье.

— Милая, что тебя так озадачило?

— Заметно? — без эмоций спросила Никки.

— Очень, — улыбнулся Тони. — Может мороженое закончилось?

— Папа, — в голосе Никки появились такие редкие плаксивые нотки, — сколько раз надо говорить, что я не маленькая девочка!

— Извини, милая, не могу привыкнуть, что ты выросла. Больше о мороженом не буду, обещаю.

— А это зря, — озорно сказала Никки. — Взрослые тоже любят мороженое. Я что хуже?

— Нет, милая, ты самая лучшая, — Тони поцеловал дочь в лоб.

«Взрослая» Никки с удовольствием подставила для поцелуя и щёку.

— Так о чем задумалась? — спросил Тони.

— Вот смотри. Столько лет мы живём вдвоём. И дядя Гривас. Нам всем хорошо — ты замечательный папа…

— А ты — не менее замечательная дочь, — перебил её Тони.

–… Потом к нам пришли Джина с папой и братом, — Никки не обратила внимание на реплику отца. — Нас стало больше. Но мне кажется, что мы пока не одна семья, а две вместе. Ну как близкие и дружные соседи.

— Разве это плохо? — Тони обеспокоенно посмотрел на дочь: куда она клонит?

Конец ознакомительного фрагмента.

Примечания

1

Патина — зеленоватая плёнка или налёт, образующиеся на поверхности меди или её сплавов под воздействием окружающей среды.

2

Питчер, Кэтчер и Бэттер — позиции игроков в бейсболе. Питчер — игрок защищающейся команды, подающий мяч. Кэтчер — принимающий мяч, поданный питчером. Бэттер — игрок нападения с битой, бьющий (отбивающий) мяч.

3

«Зона» — пространство, через которое мяч должен пролететь над"домом". Ограничено: сверху — не выше подмышки и снизу — не ниже колена бэттера.

4

Фокачча — итальянская пшеничная лепёшка из дрожжевого или пресного сдобного теста. Иногда фокаччи делают с начинкой.

5

Каппелини «d’angelo» — самые тонкие — как «волос ангела» — спагетти (диаметр от 0,78 до 0,88 мм).

6

«Договорились или нет» — Deal or No Deal — популярное игровое шоу.

7

«Волшебная» псевдо-латинская версия английских слов: apparatus — аппарат, speed — скорость, traffic — движение.