Экстрасенс

Александр Александрович Вегнер (2024)

Двухтысячный год — времена не столь отдалённые, когда Чумаки и Кашпировские были у нас известнее, чем все физики и лирики вместе взятые. В большое сибирское село приезжает экстрасенс. В повести, предлагаемой вниманию читателя, представлена трагическая и одновременно обыденная история взаимоотношений заезжего мошенника и местных жителей.

2. Подслушанный разговор

Через час вся поляна перед Черемшановским и соседними дворами была заставлена машинами. И каких только не было: от наших «запорожцев», «москвичей» и «жигулей» до недавно появившихся «тойот» и «мерседесов». Рядом с ними парковались старинные мотоциклы ИЖ и «Уралы», их усталые водители стаскивали шлемы и помогали выбраться из колясок кряхтящим и охающим пассажирам и пассажиркам.

Приём у экстрасенса продолжался не больше десяти минут, но поток страждущих не иссякал с утра до позднего вечера. Обычно, Павел Иванович назначал каждому по десять сеансов. Секретарша Светка назначала посетителям время и аккуратно записывала его в свою тетрадку. Кроме того, многие являлись без предварительной записи и ждали приёма в порядке живой очереди. Приезжали заранее, чтобы не опоздать из-за непредвиденной задержки, так как советские машины и мотоциклы, на которых передвигался тогда сельский люд, порядком поизносились и отказывали в самый неподходящий момент.

Поэтому вокруг нашего дома каждый день собиралось множество народа. Пациенты Павла Ивановича, в большинстве — женщины, ждали во дворе Черемшановых, сидя на ступенях крыльца, как на трибунах стадиона; на любезно вынесенных Надеждой Васильевной скамейках в тени дома, а доставившие их водители томились за оградой: кто за рулём, кто, прислонившись к капоту, кто, расхаживая вокруг машин и ведя разговоры с коллегами по ожиданию

Нам, соседям, это страшно не нравилось, потому что в лучшее время года, коим является в Сибири лето, не знали мы ни единого дня покоя.

Представьте, что против вашего окна останавливается автомобиль, и чужой человек часами глазеет в ваше окно. Моя жена несколько раз прогоняла таких автомобилистов, но куда им было деваться! Они переезжали на другую сторону улицы, и оказывались под окнами дома Чебаков, откуда их гнала уже Чебачиха, то есть Таисия Пантелеевна.

В час дня у Павла Ивановича наступал обед. Посетителей, судорожно глотавших слюнки от вкусных мясных запахов, выпроваживали со двора, и они сидели по своим транспортным средствам, пока экстрасенс с хозяевами дома опустошали богато накрытый стол.

После обеда Павел Иванович выходил погулять по двору и покурить. Он был высок ростом, даже очень, и, несмотря на прекрасный аппетит и большое количество поглощаемой пищи, о чём с гордостью говорила Надежда Васильевна, не был толст. Волосы имел белёсые, лоб низкий, а скулы сильно выдавались вперёд, и, когда он выпивал, на них выступали красные пятна.

Однажды ему потребовалось позвонить по телефону, и он прислал Надежду Васильевну спросить разрешения на звонок. Конечно, мы разрешили.

Павел Иванович прошёл мимо нас с женой, едва кивнув. Я вышел из дому, чтобы не стеснять его, жена удалилась в сени, чтобы не подслушивать, но краем глаза смотрела из сеней в комнату через внутреннее окно. Закончив разговор, экстрасенс достал двадцать рублей и небрежно кинул на телефон.

— Замашки как у мелкого купчика! — возмущалась жена. — Откуда такие взялись?!

Я проводил Лыковых, поболтал с бывшим односельчанином, а ныне начальником управления сельского хозяйства Крутояровым, привезшим заболевшую жену Надежду Акимовну — в прошлом работницу райкома, ещё недавно курировавшую всё районное образование, и вернулся в дом. Было без малого половина девятого.

— Ну что, пойдём окучивать картошку, пока жара не наступила? — спросила жена.

— Поплетёмся уж, Марковна.

— Доколе ж нам пластаться на огородах? — подхватила она.

— До самыя смерти, Марковна, до самыя смерти¹.

— Ну тогда побредём.

То были последние годы тех сказочных времён, ныне уже забытых, когда Сибирь ещё не оккупировали полчища колорадского жука, и мы, не ведая своего счастья, только лишь выпалывали сорную траву и подгребали к кустам землю, а не обирали с листьев это мерзкое творение американской природы.

На огороде Черемшановых окучивали картошку Володя и Вера Волковы. У них какое-то генетическое заболевание, но они не брат с сестрой, а муж с женой — нашли как-то друг друга. Надежда Васильевна уже несколько лет нанимала их сажать, полоть, окучивать и копать картошку, впрочем, на другие работы тоже. За работу кормила их и давала какого-нибудь ненужного прошлогоднего сала — они и рады. Слава богу, отец её этого не видит — он умер в начале перестройки.

— Пётр Петрович! — крикнула мне Вера. — Вчера Славка приезжал. Привёз три булки хлеба, яблок и бананов, а ещё две майки для Володи.

Славка её брат и мой одноклассник. Она сообщает мне о каждом его приезде, для неё это праздник.

— Молодец, Славка, не забывает вас, — крикнула в ответ жена.

— Пётр Петрович, продолжила Вера, — ты с пятьдесят шестого года, наш Славка тоже с пятьдесят шестого, и Надежда Васильевна с пятьдесят шестого. Вы в одном классе учились. У Надежды Васильевны дочь Светка, у тебя с Анной Марковной две дочки, они в Городе учатся, у Славки два сына, уже взрослые. А я с сорок седьмого года. Но нам с Володей детей иметь нельзя — мы инвалиды.

Вера помнила всё. Если услышит, когда у кого день рождения — запомнит железно и, встретив в соответствующий день именинника, обязательно поздравит.

Дальше работали молча.

— Что ты так долго у Черемшановых делал? — спросила жена, когда мы первый раз остановились попить водички.

— Разговорился с одним мужичком. А потом с ним вместе драпали от одного важного господина.

— Это как?

— Мы на крылечке сидели. А тут приехал к «электросенсу» (мне понравилось название, данное Павлу Ивановичу Лыковым) господин со своей подругой. У господина интеллект ноль — из поколения «то что», но презренья к окружающим — без меры. Двинулся он на нас, как на пустое место — затопчет. Так, ты бы видела, как я от него порскнул. Слава богу, в пояс не поклонился. Вот это-то откуда? Сробел перед новым хозяином, как солдат Иван Шадрин² перед генералом. Напрасно Чехов время терял, учил меня выдавливать раба. Или как там у Шолохова в «Поднятой целине»: «Народ-то гордость свою из сундуков вынул». Но как быстро обратно спрятал!

— А Крутояров что приезжал? — спросила жена.

— Надьку свою привёз. Надежду Акимовну. Что-то у неё… не того. Что именно не говорит, но видно, что оба ужасно боятся.

— Помню, как она справляла с нас план по атеистическому воспитанию. А сейчас каждое воскресенье в церковь ездит.

— Так поедешь, коль смерть в лицо смотрит. Как-то мы себя поведём? Сумеем ли спокойно и радостно пойти ей навстречу?³

Домой с огорода мы вернулись перед обедом, когда жара стала невыносимой. Чебаки уже копошились у себя во дворе, сгружая и расстилая траву для просушки. Вера с Володей сидели на скамейке перед оградой Черемшановых, ожидая, когда им вынесут поесть — в дом за хозяйский стол их, конечно, не позовут. Да и котлетами, которыми так славно пахнет из летней кухни, вряд ли накормят.

А у нас в холодильнике окрошка — самая летняя еда.

Когда жара спала, мы снова вышли в огород, и уже поздним вечером всё же допололи картошку. Я пошёл в летнюю кухню поставить на газ чайник. Наши с Черемшановыми летние кухни разделяет тонкая стенка, их в шестидесятые годы наши отцы вместе строили.

Уже начало темнеть, и приём у Павла Ивановича закончился.

— Надежда Васильевна, — услышал я его голос, — вот вам три тысячи за постой и дочке две тысячи за работу⁴.

— Спасибо, Павел Иванович. Спасибо большое!

— Ещё семьсот рублей на питание.

— Может что-нибудь особенное хотите?

— Не надо. Вообще, коньячку я бы сейчас выпил.

— У меня есть бутылочка: три дня назад покупала.

— Лёвчик был?

— Утром. А потом слинял куда-то. Больше не появлялся.

— Новенького ничего нет?

— Какая-то Кирьякова приедет к вам из Степного совхоза. У неё сын в Городе, в милиции работает. Сын единственный, двадцать три года. Растила без отца. Любит его до безумия. В школе всегда учился отлично. В прошлом году окончил Высшую школу милиции в Омске. Лейтенант. А теперь его посылают в командировку в Чечню. Она сбрендила от страха, что его там убьют. Хочет, чтобы вы ей предсказали: вернётся он назад или нет. Говорит: «Если Павел Иванович скажет, что Алёшу убьют, я его не пущу! Под колёса лягу, а не дам увезти!». Это мне Лёвчик сообщил, а ему Серёжка Коробкин. Сына её зовут Алексей. Росту он невысокого, на левой руке шрам — на Гусинобродке бандит прострелил минувшей зимой. Мать чуть с ума не сошла, когда узнала. У парня есть невеста, звать Настей. Она тоже из Степного совхоза, учится в сельхозинституте на бухгалтера. Оканчивает в будущем году, тогда и хотят свадьбу сыграть. Сама Кирьякова работает в администрации райцентра главным бухгалтером и каждый день ездит в Озёрск из Степного совхоза на рейсовом автобусе.

Конец ознакомительного фрагмента.

Примечания

1

Ответ протопопа Аввакума на вопрос жены долго ли ещё мучится.

2

Персонаж пьесы Н. Погодина «Человек с ружьём»

3

Выражение Л.Н. Толстого

4

Средняя зарплата по России в 2000 году составляла 2223 рубля, а в сельском хозяйстве — 985 рублей.