Наёмники. Дождливая осень

Александр Александрович Курников

«Наёмники. Дождливая осень» – это вторая книга из серии «Наёмники».Чудом оставшись в живых после осады крепости, главный герой продолжает двигаться к своей цели, хотя временами ему кажется, что это совсем не то, чего он хочет.Королевская корона? А может ли она принадлежать ему по праву? Но кое-кого это похоже не сильно и заботит.

Глава 2

Рут не поленился и сбегал в амбар, куда уже определили обоз с ранеными, нашёл на одной из телег сумку с наконечниками и, собирался уже было вернуться, как его перехватил Келем.

— Нет ни чистых холстин, ни мазей, ни крепкого вина, ни соломы для раненых?

— Так староста всё обещал дать.

— Так он и дал. Во. — Келем сунул Руту под нос дулю.

— Сейчас разберёмся. — Ханэдав вернулся обратно в корчму, сунул сумку Сандру, забрал у него кошель и пошёл в сторону дома старосты.

Правда дом, это, пожалуй, будет слишком скромно сказано, тут больше подходило слово палаты, да не простые, а каменные. Двухэтажные хоромы были обнесены тыном лишь немного уступавшим по высоте частоколу стоящему вокруг селения, тут в стене даже башенка присутствовала, на которой топтался детина немаленького роста с коротким копьём, толстом кожаном панцире и таком же кожаном шлеме.

— Эй! Межит дома? — Крикнул ему Рут, сам в уме прикидывая, хватило бы камня ушедшего на постройку дома, для нормальной оборонительной башни, способной защитить всё село. Получалось, что вполне хватило.

— Кому Межит, а кто мимо побежит. — Весьма грубо отозвался детина.

— Я чего-то не понял дворня? Ворота отвори. — Теперь Рут уделил больше внимания парню, но ничего примечательного в нём так и не нашёл, разве что рост. Обычный дворовый охранник, если не закуп старосты, и ничего больше.

— Кому и щель под забором ворота. — Теперь детина нагло усмехался и даже сплюнул в сторону Ханэдава, что являлось весьма сильным оскорблением для дворянина, а уж если подобную выходку позволял себе крестьянин, то с него мало что шкуру не спускали. Если конечно на месте не прибили.

Рут покосился на мощные ворота и одним прыжком перескочил через них.

— Я конечно не так много хамов повидал, — сказал он, приземлившись — но зато могу поклясться, что ни один из них не ушёл безнаказанным. Слазь давай со своего насеста, боец.

— Ха! — Детинушка очень ловко соскользнул по ступенькам и крутанул своё копьецо сначала через ладонь, а затем через запястье руки, да так ловко и непринуждённо, будто родился с ним. На выкрик парня из полуподвала дома вынырнули семеро его близнецов, не в полном смысле этого слова конечно, но статью и нагловатой усмешкой один в один.

Судя по вооружению убивать «гостя» не они собирались, так, несколько дубинок и пара шестов, помять бока, что бы пару деньков кровью харкал. А на вопрос «зачем?», впрочем, этот вопрос отпадал сам собой, просто дурь из них никто ещё не выбивал. — Эй, стой парни, сначала я сам с ним разберусь.

— Но…. — Начел, было, кто-то возникать.

— Моя смена! Значит и он мой. — Среди парней пронёсся разочарованный вздох.

— Не переживайте, — успокоил их Рут — я думаю ещё и вам достанется.

Детинушка крутанул классическую восьмёрку, держа копьё за середину, и ударил в правое плечё Рута, выпустив оружие на всю длину. Бил он конечно не копьём, а древком. Ханэдав легко ушёл от выпада и сам хотел подбить под локоток парня, но тот вдруг присел и, крутанув копьё над головой, ударил в ноги Руту. Пришлось изображать козью пляску на лугу, так как парень на этом не успокоился, и за первым ударом последовал второй, третий и всё это с шагом вперёд, да на разной высоте. На четвёртом Руту надоело скакать, и он подпрыгнул пораньше и приземлился на древко, прижав пальцы парня к земле.

— Ай—яй—яй! Не больно? — Спросил Ханэдав стоя на копье.

— Да нет. — Ответил детинушка и дёрнул оружие на себя. Рут не ожидал такого и чуть не грохнулся на спину, но зато, использовав ускорение, провёл вертушку в ноги парня, тот свалился как подкошенный. Его дружки радостно загомонили, решая кто следующий будет бить «гостю» морду, но поверженный вдруг вскочил и на полном серьёзе кинулся в атаку, ударив копьём прямо в живот Руту. И на это раз уже не древком. Сталь чиркнула по броне и, срезав одну из чешуек, пронеслась мимо. Дальше всё пошло на автомате: перехват за древко, рывок на себя, жёсткий удар коленом в пах, и открытой ладонью в челюсть. Хрустнуло громко.

— Гы… — Закатил глаза детинушка и грохнулся наземь. Его дружки-близнецы с секунду пялились на тело своего поверженного собрата, затем кто-то на выдохе произнёс «УБИЛ» и вся орава гурьбой кинулась бить Ханэдава.

Что у поверженного парня, что у вновь насевших вахлаков, выучка чувствовалась неплохая, вот только реального опыта не хватало, это и спасло Рута от верной смерти впервые же секунды драки. Просто охранники в порыве праведного гнева напрочь забыли правила боя в категории семеро на одного, и ломанулись в драку всей толпой. Два серьёзных удара он пропустил в первые десять секунд, будь у нападавших настоящее оружие дело кончилось бы скверно. Уворачиваться и отступать, вот и всё, что оставалось делать Руту, противники тем временем немного успокоились и взяли его в полукольцо. Верзила с шестом в три пальца толщиной, первым кинулся в атаку, тут же с боков подскочили двое с дубинками. Рут вооружённый трофейным копьём парировал удар шеста и, получив скользящий удар дубиной в предплечье, прорвался к воротам, но меткий бросок верзилы опрокинул его на землю. Ханэдав только и успел сгруппироваться да перевернуться на спину, вот только ноги действовали с не большим опозданием, видно шест, ударивший в спину, зажал какой-то нерв, продавив и «чешуйку», и толстую кожаную подкладку под ней. Из-за ног Рут пропустил ошеломляющий удар в лицо и хороший пинок в рёбра, был бы пинающий обут в добротные сапоги, удар получился бы отменный, а так ещё неизвестно кому было больнее. Лупить и молотить начали со всех сторон, подавив в себе желание выхватить меч, а это обязательно кончилось бы чьей-нибудь смертью, Рут отбросил копьё и врезало кому-то ногой в колено, пинком подсёк ноги второго и тут кто-то со всего маху приземлился ему на живот обеими ногами. Это было уже слишком. В глазах на секунду потемнело и стало нечем дышать, краем сознания он ещё успел заметить опускавшуюся на голову дубину, успел пожалеть, что не надел шлем и зажмурил глаза, а жаль. Жаль, что не увидел, как огромное копьё с трёх ударов расшвыряло добивавших его охранников, но зато услышал каким трёх этажным матом, кроет их одноногий балар, а тут было что послушать.

— Я вас для этого обучал уроды!? — Рут открыл не подбитый глаз и увидел разгневанного балара, тот стоял в двух стамах от него грозно уперев своё гигантское копьё в землю. Охранники выглядели как испуганные дети, похоже, одноногого они боялись пуще собственной смерти. — Где Викей!?

— Он это…

— У-у а. — Промямлил очнувшийся задира.

— Э-э брат, что это у тебя с рожей? — Пригляделся балар.

— О-э, а-а-а! — Схватился страдалец за челюсть.

— Ваша работа сударь? — Спросил одноногий у Рута.

— Моя. — Стисну зубы Ханэдав поднялся и отряхнулся. Двигаться было больно. — Заслужил.

— В этом не сомневаюсь. Вам тоже смотрю, досталось. Насколько я понимаю, вы сюда без спроса залезли?

— Я спросил дома ли Межит, но этот гусь хамить стал, вот я и сиганул через ворота.

— Ага, именно это им и надо было. Межит им строгий наказ дал, всех кто без спроса на двор сунется, бить нещадно.

— Кого это он так опасается, в таких-то хоромах?

— Жадобе всегда есть кого опасаться.

— А эти, — кивнул Рут на охрану — наёмные или Межитовы?

— Межитовы, в вечном закладе. (Крестьяне, взятые в работу навечно за долги)

— Хм. Где это он таких лбов в заклад нашёл? — Рут ухмыльнулся и тут же сморщился. — Вот теперь я с ним поговорю. Где ваш хозяин?

— Чего изволите сударь? — Из-за угла дома тут же вывернул улыбающийся староста.

— Это так вы гостей привечаете? — Спросил Рут. Староста бросил злобный взгляд на своих охранников и состроил скорбную мину.

— Поймите вашество, не народ по соседству живёт, а сущее ворьё и разбойники! Как бы все послушные были, да со страхом в сердце, так нет же, каждый норовит что-нибудь спереть со двора или того хуже, красного петуха пустить! — Он сокрушённо вздохнул и покачал головой. — Жизнь и не так защищаться научит, а ребяток вы моих простите, ради Вечно Синего Неба, они же не со зла, по глупости и чрезмерной усердности.

— А оскорблять дворянина, это глупость или усердность?

— Глупость, милостивый государь, полное отсутствие житейского опыта. — Уверенно ответил Межит.

— Так как же мне быть? — Рут в задумчивости почесал подбородок и подумал, что давно пора побриться, а то растут какие-то клоки, некрасиво. Межит виновато развёл руками, как бы говоря, «что с нас убогих взять?». — Оскорбление нанесено твоими людьми Межит, значит и, отвечать выходит тебе.

— Но помилуйте…

— Да я бы помиловал, но не могу, тут затронута дворянская честь староста. Если я начну прощать, всех кто меня оскорбляет, то, что я за дворянин буду? Выход у тебя один суд, наказание и штраф, либо…

— Просто штраф. — Перебил его Межит.

— Либо просто наказание. — Выдал версию Рут.

— А…, какое наказание? — Задумался староста, видно деньги он ценил больше чем людей.

— Ну, какое может быть наказание за оскорбление дворянина словом и действием? Да ещё на твоём дворе и по твоему приказу. Тут ты просто батогами не отделаешься.

— Я!!!??? Но я не…

— А это уже не важно. — Махнул рукой Рут. — Факт избиения вот. — Указал он на себя. — Свидетель вот. — Указал он на Борхуса. — Ну а что бы самим по полной не огрести они, — он указал на охрану — подтвердят, что ты отдавал такой приказ. Потому как за самовольное избиение дворянина им вообще виселица светит.

— Что же делать? — Межит решил больше не юлить и сдался на милость победителя.

— Снабди наших лекарей всем, чем положено и в должном количестве. Выдай провизии на десять дней на полсотни человек, а за лошадей мы заплатим. Вот семь эргов и что бы лошадки были нормальные, а не одры какие. — Межит молча, кивнул и, зашипев на своих остолопов, пошёл к дому. — Эй! Как тебя там? Викей, пойдём к лекарям, вправят они тебе челюсть, если не сломана, конечно. — Рут распахнул ворота и нос к носу столкнулся с запыхавшимся Хумом, за которым стояли не менее запыхавшиеся Сандр и Буй-Бык.

— Твою ж мать! — Вырвалось у Быка при взгляде на Рута. Староста услышав, что подтянулись постояльцы, рванул скорее в дом.

— Всё нормально. — Успокоил их Рут. — Я жив и почти здоров.

— Что стряслось-то?

— Да так, недоразумение одно.

— Хорошенькое недоразумение, в пол рожи величиной. — Указал Бык на налившийся кровью синяк.

— Это да, не рассчитал немного.

— Чего ты не рассчитал!? — Вспылил Сандр. — Как поудобней лицом к сапогу приложиться!?

— Да не кипятись ты! Всё уже, разобрались. Спасибо балару, вовремя подоспел.

Сандр со злости врезал по створке ворот и сломал одну из толстенных досок.

— Ваше счастье щенки, что он меч не достал! — И развернувшись, пошагал к корчме.

— Тебе к лекарю надо. — Сказал Хум.

— Как раз туда и собирался, пойдём Викей.

— Пожалуй, я с тобой пройдусь.

— Не стоит Хум. — Усмехнулся Рут, схватившись за бок. — Теперь опасаться уже нечего.

— Как знаешь. — Хум пожал плечами и ушёл вслед за Сандром и Быком.

— А почему вы и в самом деле меч не достали? — Поинтересовался шагавший рядом балар.

— Давай перейдём на ты. — Предложил Рут. — А то я неловко себя чувствую. — Балар недоумённо глянул на Рута. — Ну, понимаешь, в силу моего происхождения, мне приходится обращаться к тебе на ты, а так как я ценю людей не за происхождение, а за воинское искусство, то меня коробит, когда мастер боя начинает мне выкать.

— Понятно. — Улыбнулся балар. — И где же таких дворян воспитывают?

— Больше нигде. Да и не воспитание это вовсе, а убеждение.

— Вон как. — Усмехнулся Борхус.

— Зря смеёшься, даже в моём возрасте у людей бывают убеждения. Вон у Викея, тоже было убеждение, что он побьёт любого в этом селе, кроме тебя конечно. Так Викей? — Парень кивнул. — Просто убеждения убеждениям рознь. — Балар покачал головой, то ли удивляясь, толи не соглашаясь. — Значит, ты их обучал?

— Совсем немного.

— Этого вполне хватило. — Рут потрогал синяк.

— А тебя разве до этого не били?

— Били, но не скопом и не кулаками и палками.

— Поэтому ты и не пустил меч в ход.

— В общем да, но ещё боялся убить кого-нибудь из них, они меня тоже убивать не собирались, во всяком случае, по началу.

— Боялся убить? — На этот раз балар был по-настоящему удивлён. — Дворянин, воин, побоялся убить напавшего на него крестьянина. Чудные дела творятся. Цена жизни любого из них не стоит и ломаного медяка.

— Давай не будем вдаваться в споры о ценности чьёй-либо жизни. Вот здесь и сейчас, на этой тихой улице, твоя жизнь не более ценна чем моя или его, а где-нибудь там, на поле боя, нас оценят по-другому, и ты будешь ценнее меня во сто крат, а его в тысячу. А если на том же поле будут не воевать, а пахать и сеять, то его жизнь будет дороже нашей, потому что он сможет прокормить людей, а мы нет.

— Зато мы сможем их защитить.

— Я бы мог спросить, «много ты голодным навоюешь?», но спрошу другое, а зачем защищать, если никто не нападает?

— Но напасть может и зверь.

— Звери в армии не сбиваются.

— Тоже верно.

Они подошли к амбару.

— Келем, глянь на парня. — Рут подтолкнул Викея к лекарю. — Я ему тут челюсть немного «поправил».

— Да тут не маленько, тут, похоже, корова копытом поработала. — Рут даже немного возгордился. — А с тобой-то что? Хотел небось девчонку пощупать, а она решила немного по сопротивляться? — Всю гордость как ветром сдуло. Во время осмотра работники Межита доставили чистые холстины, мази, травяные припарки, солому для постелей и кое-что из провизии. — Если это всё, — Келем указал на синяки и ушибы — плата за лекарства, то право слово не стоило господин Ханэдав. — Оказывается, Келем-Три Тесака умел разговаривать уважительно, что ему удивительно не шло.

— Вовсе нет, это плата за самоуверенность. Да, кстати, вот тут пять эргов, это деньги за две следующих недели.

— Даже так!? То у вас денег нет, то вперёд платите.

— Приходится, а то вдруг ты решишь, что все неожиданно выздоровели, как на пример было на прошлой неделе.

— Я за спасибо работать не нанимался. Вы же режете друг друга почём зря, а мне вас задарма штопай? — Он надел толстые рукавицы и схватил Викея за челюсть, но тот перехватил его за руки. — Но! Руки убрал! Быстро! — Викей что-то проскулил, но руки убрал. — То-то, а то сейчас врежу колотушкой по темечку, враз начнёшь лекарей уважать, что и другим бы не мешало.

— Да уж, к тебе Келем, в лапы лучше не попадать. — Покачал головой Рут, видя страдания парня. Лекарь каким-то хитрым движением вправил Викею челюсть на место и скинул рукавицы.

— Всё. Два дня не драться, и ничего твёрдого не жрать, а то совсем отвалится. Проваливай. — Викей стрелой выскочил из амбара. — Ну, теперь твоя очередь, господин Ханэдав.

— Нет уж, уволь.

— Да у тебя же глаз совсем заплыл! Резать надо! — Келем быстро выхватил кривой и по виду острый но, довольно ржавый нож и, состроив серьёзное лицо, пошёл на Рута.

— Иди ты лесом, Тесак! — И вождь Хонов под дружный хохот раненых последовал примеру Викея.

На улице его догнал Борхус.

— Пойдём ко мне, у меня есть нафтовая мазь, через три дня и следа от ушибов и синяков не останется.

— Настоящая!? — Дело в том, что нафтовую мазь умели изготавливать только балары, это была настоящая панацея от всякого рода травм. Говорили, она даже переломы сращивает за несколько дней, и кости после неё делаются только крепче.

— А какая она ещё может быть у балара?

— Пойдем, конечно.

Борхус жил у самого частокола в старом покосившемся домишке. Когда они вошли балар затеплил две лучины и велел Руту раздеться до пояса. Рут пытался в полутьме разглядеть обстановку, но лучины давали мало света.

— Что, пытаешься разглядеть богатое оружие, великолепные доспехи, и сундуки с драгоценными камнями и золотом?

— Люди говорят, что на вашем острове самый бедный балар богаче иного владетеля будет.

— С чего ты взял?

— Да всем известно, нанять кого-нибудь из баларов, баснословных денег стоит.

— То-то и оно, что баснословных. Неописуемых просто. Потому что работаем мы в основном бесплатно.

— Да ладно. — Протянул поражённый Рут.

— Серьёзно, мы редко берём деньги за свои услуги.

— Постой, а как же храм из чистого золота с огромным алмазом в место крыши? А воины в кевенговых доспехах, что в тысячу раз дороже любой квебы? (Кевенг — металл добывающийся глубоко под водой.)

— Это всё сказки. Главное наше богатство, это воинское искусство, ради него мы отрекаемся от мира, уходим на остров, и живём там десятилетиями, обучаясь ему. Некоторые из нас, самые великие бойцы, так никогда его и не покидают, постоянно совершенствуя своё мастерство.

— Да ну!? Неужели Фейрит, Кемей, Ганиб не самые лучшие из вас? Они же самые легендарные воины! Сколько историй ходит про их подвиги!

— Ну, скажем так, эти балары достигли своего предела, и дальше обучаться им не имело смысла. Но то, что они лучшие из нас, это вряд ли.

— Не верю! Кемей в одиночку убивший тысячу воинов Бахута Великого, не самый лучший!? — (Бахут Великий — Полководец, в своё время завоевавший несколько царств юга с небольшой армией своих племенных воинов.) Ганиб, дважды пересёк пустынные земли севернее Валара, тоже не самый лучший?

— Ну и что? Пожить годик другой в дебрях за Валаром, это одно из не самых сложных испытаний для балара.

Тут Рут почувствовал действие мази, сначала она мертвецки холодила обработанные ушибы и синяки, что было ещё терпимо, но потом стала нестерпимо жечь, да так сильно, что хотелось оторвать и выбросить все болевшие куски тела! Вот бы Сандр порадовался, если бы Рут оторвал и выбросил свою голову.

— Терпи. — Сказал Борхус и Рут терпел, терпел даже тогда, когда ему показалось, что от жара у него вытек подбитый глаз.

— Знал бы, что так будет, не пошёл. — Выдохнул Ханэдав, когда боль чуть-чуть поутихла.

— Это только начало.

— У тебя обезболивающего нет?

— Нет, балары презирают боль, хотя, если хочешь, могу сбегать за вашим лекарем с колотушкой.

— Нет уж, не надо, и так тошно. — Шипел рут. — Как такое можно терпеть, это же не выносимо.

— Всему можно научиться, терпеть боль, жить с одной ногой, разбивать руками камни, делать своё тело неуязвимым для железа.

— Я так понимаю, всё это ты можешь.

Балар усмехнулся.

— Могу, но жить с одной ногой у меня получается лучше всего. Практика.

— Ты, конечно, извини, но я что-то никогда не слышал о баларах-калеках.

— И не удивительно, это весьма редкое явление. Если кого-то из нас удаётся серьёзно ранить, то его обычно добивают. Вот только меня никто не ранил, произошёл самый обычный несчастный случай.

— А как вообще попадают в балары?

— Нужно жениться на девушке с Ларгуса.

— Чего?

— Тут надо немного откатиться в прошлое, но это долинная история.

— А я никуда не тороплюсь. — Рут надеялся, что трёп балара хоть немного отвлечёт его от боли.

— Лет четыреста назад в царстве Кинда, расположенным между Рифером и Монтиваном, проживала не большая народность Ба, женщины которой славились на весь известный мир не только своей красотой, но и умением ткать потрясающие ковры, которые стоили неимоверно дорого. Вот только их красота и мастерство сослужили им плохую службу, и маленький народ полностью обратили в рабство, а в ходе порабощения перебили практически всех мужчин этого народа. Так вот, эти женщины, одной безлунной ночью подкупив стражу, бежали на остров Ларгус, что находится в двухстах морских вирр от Кинда и не под чью руку тогда не входил. Ну, сам подумай, кому нужен скалистый кусок земли посреди океана? Правда, правитель Кинда пару раз пытался их вернуть, но при первой попытке у него потонули все корабли, а во второй, когда он самолично отправился за беглянками, еле унёс ноги.

— Почему?

— А в этом и вся суть истории. На Ларгусе с незапамятных времён жили отшельники-кушгины, никого никогда не трогали, ни чем не интересовались, никуда не ездили, вот только они очень странные э…, люди. Понимаешь, их язык, образ жизни, культура, если её можно так назвать, настолько отличаются от привычного нам порядка, что и людьми-то их особо никто не считал. Ну, в полном смысле этого слова. Зато в воинском искусстве, как оказалось, им не было равных. Только представь, пару десятков кушгинов сошлись в открытом бою с почти полутора тысячами воинов Кинда и выкинули их с острова.

— Вот это да!

— С тех пор женщины Ба поселились на Ларгусе, а так как их было очень много, ну во всяком случае на каждого кушгина приходилась почти сотня красоток, то отшельники разрешили им брать мужчин со стороны. Но с одним условием, мужчина не должен быть младше четырнадцати и старше двадцати, и отбирать их будут сами отшельники. Наверно в этом они увидели шанс дать своим знаниям новую жизнь. Остров довольно быстро заполнился людьми, но не все мальчики, родившиеся на острове, становились воинами, и по этому, достигнув совершеннолетия, вынуждены были покидать его.

— Почему?

— Просто есть непременное условие, на острове могут жить лишь те, кто либо учит, либо обучается. Не всякий мужчина способен стать отличным бойцом, а уж развивать искусство, достигать в нём новых высот, способны вообще единицы.

— Мне кажется, что это не совсем справедливо.

— Речь тогда, да и сейчас, не идёт о справедливости, речь идёт о сохранении древнего воинского искусства. К тому же ребят высылали с острова не с пустыми карманами, ковры с Ларгуса до сих пор пользуются бешеным спросом.

— Не знаю, всё равно это выглядит как отбор племенных жеребцов.

— В какой-то мере ты прав. Правда, критерии отбора несколько иные. — Борхус усмехнулся. — Ты не поверишь, сколько знатных, богатых, а за частую и правящих домов, присылали своих отпрысков, как они считали на обучение. И сколько из них уехали ни с чем. Ну как же, каждый богатей или благородный владетель считает своего отпрыска элитой человечества! И как такого могут не взять в балары!? Одного не понимают, став балароми, их дети уже никогда не будут богачами или владетелями.

— Но ведь воинскому искусству тоже обучаются.

— Да, первые двенадцать лет, потом воин либо продолжает совершенствоваться, либо уезжает с острова. Сказать проще, он либо становится мастером, либо на всю жизнь остаётся подмастерьем.

— Хм. А что если боец, ушедший с Ларгуса, начнёт набирать себе учеников?

— Бывает и такое, но разве ремесленник сможет воспитать мастера? Правда, они иногда направляют своих учеников на остров.

— А если мастер откроет школу на материке?

— Это не возможно.

— Ну а вдруг?

— Исключено. Одевайся, мазь уже подсохла. Ханэдав поднялся, повёл плечами и даже согнулся, проверяя рёбра.

— Этого не может быть. — Ушибы и синяки ещё побаливали, и некоторые весьма ощутимо, но в целом всё было просто замечательно! — А — а, в мази что-нибудь магическое есть да?

— Нет. Просто в ней есть компоненты, которые направили часть энергии твоего тела на устранение причины боли, а не на её блокаду и произошло это в ускоренном варианте, хотя всё можно проделать и самому, без всякой мази.

— Да? А ведь энергия, это и есть магия.

— Глубокомысленно. — Усмехнулся Борхус. — Хотя, скорее на оборот, я бы сказал, что магия — это наука об использовании энергии. И если уж на то пошло, то энергия, или, по-твоему, магия, была в твоём теле, а не в мази.

— Так я что, маг?

— Все мы маги, в той или иной степени, просто одним нужен катализатор, например угроза жизни, вторым точка сборки в виде какого-нибудь кристалла, или пера из задницы петуха, а третьим достаточно просто подумать.

— Здорово, а что такое катализатор?

— Мазь, например.

— А. — Рут оделся, взял перевязь с мечём. — Один вопрос Борхус, а ты мастер или подмастерье? — Балар пожал плечами.

— Вышло так, что ни то, ни другое. Я потерял ногу на двенадцатом году обучения и потому не проходил испытаний.

— Но тебе наставники должны были что-то сказать? Ну…, талантлив ты, или нет. Были ли у тебя шансы стать мастером…

— С какой стати?

— Как это? Они же наставники, они должны оценивать тебя.

— Я же говорил, что у кушингов всё не как у людей.

— Это точно. Ну ладно Борхус, спасибо, мне пора.

— Не за что. — И когда Ханэдав почти вышел за дверь, балар спросил. — Рут, а не найдётся ли для меня местечка в вашем отряде? — Ханэдав даже застыл от такого вопроса, БАЛАР В ОТРЯДЕ!!! Хоть и одноногий, но…

— Это было бы потрясающе Борхус, но как же ты с одной… ногой?

— Ну, если придётся побегать, я любого из вас сделаю.

— Я за, но мне надо со своими посоветоваться.

— Конечно.

Рут вышел на улицу, поплотнее прикрыв за собой дверку висящую на кожаных петлях. Посмотрел на небо, там, в темноте, висела полная и чем-то довольная луна и, вдруг ему на секунду показалось, что всё стало прежним, таким как в детстве, тихим и светлым, но, увы, лишь на секунду.

В корчме было тихо, Хум и Сандр давно уже кемарили в своих комнатах, те раненые, что могли передвигаться, после пары кружек гирроса вернулись в амбар, остались лишь Мондвид да Буй-Бык засидевшиеся у камина. Мондвид что-то сонно лепетал, но Хомпа его не слушал, он заворожено смотрел на пляшущие в камине языки пламени. Рут встряхнул хебело и, повесив его, присел рядом.

— Что с наконечниками решили?

— А что с ними решать? — Отстранённо отозвался Бык. — Толкнуть их надо, вот и всё решение, только кому их здесь толкнёшь?

— А в Баттербите?

— Там можно, но до него ещё добраться надо.

— Доберёмся. — Пляска и потрескивание костра стали завораживать и Рута. — Оружейники возьмут?

— С руками, но что толку их перекупщикам толкать? Надо найти реального покупателя.

— Например?

— Ну, какого-нибудь богатея или владетеля, кто готов за них по полтысячи эргов выложить.

— За каждый? — Скосил Рут на него глаза.

— Ага.

— Неужели они столько стоят?

— Хо! Они стоят на много больше. Это же редкая вещь, во-первых, а во вторых, парой таких штучек можно приличную брешь в толстенной стене проделать.

— А у нас их двадцать четыре штуки и это выходит двенадцать тысяч эргов.

— Двадцать три. — Поправил Буй-Бык.

— Но было двадцать четыре.

— А, — махнул Хомпа рукой — всё равно тервилю придётся пару тысяч отдать, как налог.

— Куда же ещё один подевался?

— Потерялся, должно быть. — Зевнул Бык.

— Не. — Очнулся вдруг Мондвид. — Его Гарс забрал.

— Как забрал!? — Вся дремота тут же улетучилась.

— Так. — Наёмник икнул и, провалившись в сон, снова что-то забормотал.

— Вот же сволочь!

— Остынь дезар, ну свистнул он один наконечник, и что? Нам они вообще на халяву достались. — Рут буркнул в ответ что-то про мать Гарса, расточительность Быка и отправился спать.

На третий день, после отъезда из Ван-Худа, наконец-то кончился дождь. Обоз потихоньку подбирался к сосновому бору по напрочь убитой дороге, где собирался провести днёвку, дать отдых лошадям и починить телеги. Нудный дождик настолько всем измотал нервы, что люди рады были неожиданно жаркому солнышку, хотя из-за него так прело, что дышать было нечем. Один лишь Мондвид выглядел недовольным.

— Летом такой жары не было, а тут смотри, раздухарилось!

— А ты радуйся, — ответил ему кто-то из раненых — хоть просохнем немного, а то такое чувство, что я в болоте лежу, а не на телеге.

Мондвид стянул кожаную накидку, под которой находился видавший виды стёган, Рут увидев это, спросил:

— Неужели ты в этом дрался?

— Что? — Вольный оглядел себя. — А, нет, конечно, у меня есть отличная кираса с наплечниками, я её в позапрошлом году с одного бомрика снял. (Бомра — государство расположенное юго-западнее Таваско. Бомрик — просторечное название жителя Бомры) Чистая бронза с червями.

— С чем?

— Ну, с этим, червлением. Знатная вещь, литьё тончайшей работы.

— Где это видано что бы кирасы отливали? — Вмешался в разговор Серт, один из вольных бойцов с раздробленной ступнёй. Келем каждое утро подступался к парню с разговорами, что, мол, ногу резать пора, не ровён час кони двинешь, но Серт твёрдо стоял на своём и резать не давал, хотя уже пахло от неё далеко не фиалками. Дошло до того, что вольный, завидев лекаря, вблизи начинал крыть его трёх этажным матом, лишь бы не дать тому приблизиться.

— Я тебе говорю отлитый.

— А ну покаж.

— Вот же осёл упрямый. — Мондвид подошёл к телеге и, достав доспех, протянул его Серту. — Вот смотри. — Вещь и впрямь была интересная, лохматая голова, отлитая в зерцале, удивлённо пучила глаза, раздвинув в улыбке пухлые губы.

— Ох-х-х, ты! А это что за тварь тут намалёвана? Экая гадость.

— Сам ты, гадость. — Рассерженный Мондвид отобрал нагрудник и засунул его в мешок.

— А позади там, никакая задница не отлита? — Зубоскалил Серт.

— Нет. — Бросил вольный, затягивая узел, но Рут успел заметить прекрасное женское лицо, вытравленное на спине доспеха. Странная вещь, но Бомры вообще со странностями.

Тем временем первые телеги обоза уже въезжали под сосны. С одной из них поднялся страдающий с похмелья Буй-Бык, но запнувшись о колесо, грохнулся в грязь, чем вызвал взрыв хохота. Хомпа, воспользовавшись тем, что почти половина раненых могла передвигаться самостоятельно, занял часть телеги, и первые два дня наливался гирросом до состояния столбняка, что впрочем, не мешало ему горланить песни и травить байки. Выбравшись на четвереньках на сухое место, он поднялся и посеменил к ближайшему дереву, где расстёгивая штаны, продекламировал:

— Бабский праздник близко-близко,

Ты расти моя — А дальше он со всего маху грохнулся навзничь. Сначала никто не понял, что произошло, но когда из-за дерева вышел мужик, с приличных размеров киянкой в руках, до некоторых дошло.

— Бой! — Заорал Рут и, перекинув щит, встал спиной к телеге. Из леса повалили высокие люди в каких-то рыжих лохмотьях вооружённые топорами, дубинами, а особенно было много людей с огромными деревянными колотушками.

— Бомрские работорговцы. — Сказал немного побледневший Мондвид, вставая рядом с Рутом. — Не давайтесь им живыми братцы! Хуже нет на свете доли, чем попасть в лапы к этим нелюдям!

— Если получится, — отозвался с телеги Сирт, доставая короткий меч — кидайте мне их сюда по одному.

Из-за ближайших деревьев выскочило семеро бойцов, и припустили в сторону Рута.

— Расходимся? — Спросил Мондвид.

— А ты сможешь? Твоя рука…

— Ничего, когда делом занят она почти не болит. — Слабо улыбнулся вольный и отбежал на пару стамов вправо. Рут не стал ждать атаки и первым бросился на врагов, поднырнув под нацеленную в голову колотушку, он пырнул в живот первого и почувствовал, как меч под лохмотьями пробивает кольчугу.

— Вот же тварь. — Удар второго «рыжего» Ханэдав принял на щит и чуть его не выронил, настолько мощный он был, да и не удивительно, нападавший вымахал много выше среднего, впрочем, как и все его дружки — верзилы. Рут крутанулся, ударил в ногу, увернулся от топора, ударил в ответ и ушёл в глухую защиту. Мондвид, тем временем, покончив с одним, толкнул второго в объятья к Сирту и сцепился с третьим. За телегой появились ещё несколько работорговцев. Рут покончив ещё с одним противником, бросился туда, но не успел, топор одного из верзил размозжил череп Сирту и прикончил ещё одного раненого на телеге.

— Монд! Сюда! — Рут увидел, что хвост обоза почти зачищен работорговцами. — Пробиваемся к Сандру! — Ныряя под телеги, уворачиваясь от ударов, отвечая на них, Рут и Мондвид медленно пробивались в голову обоза.

Там Сандр, Борхус, Хум и Бизон с несколькими бойцами вполне успешно отбивались от насевших врагов.

Когда Рут рассказал друзьям о просьбе балара, их реакция оказалась неоднозначной, в частности Хум был отчего-то против его кандидатуры. Зато теперь, когда Борхус в одиночку сдерживал человек семь из нападавших, Хум, пожалуй, против не был, да ему вообще сейчас не до этого было, он еле отбивался от трёх колотушечников, которые ему не то, что атаковать, вздохнуть лишний раз не давали. Рут поспешил к нему на помощь, но немного не успел, деревянная кувалда опустилась на предплечье бедняги и с хрустом переломила его. В следующую секунду Рут и Мондвид убили двоих напавших на Хума, а третий, дунув в свисток, бросился в лес. Рут швырнул ему вдогонку кинжал, подарок Сандра, но промазал, со «змейками» у него выходило куда лучше.

Работорговцы тем временем усилили натиск и смогли уложить ещё троих обозников, среди которых оказался один из лекарей, после этого они дружно и неожиданно отступили в лес.

— Что это было? — Спросил один боец из пехотинцев Фотия, ошарашено оглядывая кучу трупов вокруг разбитого обоза.

— Военная хитрость. — Буркнул Сандр. — Рут, подсчитай потери, лекари, займитесь ранеными, а ты Мондвид обойди обоз, проверь лошадей, телеги и припасы. — Сам, присев у тележного колеса, стащил рогатый шлем с взмокшей головы и спросил у проходящего мимо балара:

— Я конечно много о вашем брате наслышан, но драться с семью и даже не запыхаться, это круто, вот только какого веркеля ты ни одного из них не прикончил?

— Не прикончил. — Спокойно подтвердил Борхус. — Ну, так и эти семеро никого не убили, они вообще старались как можно больше живых взять.

— Обычно работорговцы так и поступают. — Съехидничал цверг. — Ладно, — вздохнул он — в другой раз убей кого-нибудь, а то не убитый тобой, убьёт кого-нибудь из нас.

— Хорошо. — Кивнул балар и отошёл.

— Хум, ты как? — Крикнул Сандр.

— Кость в хлам. — Отозвался за него Келем. — Собрать соберу, конечно, но как он дальше рукой будет пользоваться… — Три Тесака неопределённо покачал головой.

— Нормально будет пользоваться. — Обнадёжил Борхус.

— Ты лекарь? — Уставился на него Келем.

— Я балар.

— А-а. — С усмешкой протянул лекарь. — Ну, теперь держись брат, сейчас тебя непревзойдённый убийца лечить будет. — Борхус подошёл к начавшему протестовать Хуму и ткнул ему под ухо пальцем.

— Инструменты есть? — Спросил он у Келема. — Тащи, у нас не больше пятнадцати минут.

— У нас?

— А ты против Тесак? Неужели нет желания посмотреть, как это будет делать лучший убийца? Всем же известно, что лучшие убийцы, лучшие лекари. — Келем молча, достал ящик с инструментами.

Тут появился Мондвид.

— Ну что там? — Спросил Сандр.

— Телеги в порядке, припасы не тронуты, пала одна лошадь, ну как пала? Прирезал кто-то.

— Понятно. Рут! Ты чего молчишь?

— Людей не хватает, и Быка нигде нет, а я хорошо помню, где его вырубили.

— Как не хватает? Неужто эти успели с собой уволочь?

— Похоже. — Кивнул Рут. — Вот только они перед этим успели почти всех наших раненых добить, всех, кто не мог двигаться, уроды. Девятнадцать наших убито, пятнадцать человек на ногах, шесть тяжёлых, остальных не могу найти. Бомров убито двадцать четыре, раненых нет, они и своих добили.

— Лихо, и когда только успели. — Сандр поднялся. — И ведь верзилы, какие все. — Пнул он труп одного из работорговцев.

— Бомры вообще все рослые. — Сказал Мондвид. — Уж не знаю правда-то, или нет, но поговаривают, что они с катрулями из Сегетского Горрота в родстве. (Катрули — горные полулюди очень большого роста, искусные каменщики природного толка, про себя говорят, если человека создали из глины и воды, то их из воды и камня.)

— Чего только люди не болтают. — Сандр нахлобучил шлем и сказал. — А Быка я им не отдам, Мондвид, доведёшь обоз до Баттербита, Рут, отдай ему все деньги, что у нас остались. Там определишь кого нужно в лечебницу к Милосердным Сёстрам.

— Денег мало Сандр.

— Тогда отдай им половину наконечников из шкарбенда.

— Дурная затея Гомба. — Поднялся с повозки Бизон. — Слыхал я про Бомрские ватаги, они меньше чем в две сотни рыл никогда не ходят.

— А мне с ними не в чистом поле встречаться. Умыкнём Быка, по-тихому может ещё и, вас по дороге нагоним. — Тут даже Рут ему не поверил. Сандр махнул рукой. — В общем, как выйдет. Если через две недели нас в городе не будет, то и ждать нас нечего. Пойдём Рут.

— Я, пожалуй, с вами. — Подал голос балар.

— И я. — Следом за Борхусом отозвался Бизон.

— Это же дурная затея? — Вернул ему его же собственные слова Сандр.

— Как и все прочие, но лучше меня повадки Бомров никто не знает.

— Но твоя нога… — Начал Рут.

— А что моя нога? — Перебил его Неряха. — Она вроде как на месте. — Он притопнул ей, подняв тучку пыли.

— Да хрен с вами с обоими, пошли. — Махнул рукой Сандр. — Удачи Мондвид. — И закинув за спину щит и мешок с вещами, направился к деревьям.

— Тебе она больше понадобится. — Тихо отозвался тот. — Ну, чего встали? — развернулся он к оставшимся бойцам. — Трупы обобрать и похоронить, обоз привести в порядок, завтра тронемся ещё затемно.

Гомба шёл лесом уже часа два и за всё это время он даже не огляделся ни разу. Не проверил следы, не обратил внимания на сломанные ветки, на примятую траву, в конце концов, в общем, шёл как потерянный, Руту это надоело, и он спросил:

— Да что с тобой такое Сандр?

— Лес. — Почти тут же отозвался тот, как будто только и ждал вопроса, но продолжения что-то не последовало. Рут подождал немного и снова спросил:

— Лес, и что?

— Знакомый лес, ещё бы пару кальп его не видеть.

— Эк загнул. — Усмехнулся Бизон. — Столько даже кушгины на Ларгусе не живут, правда? — Подмигнул он балару.

— Да в чём дело-то? — Недоумевал Рут.

— Лес Гемура начинается. — Пояснил Бизон. — Боюсь, дорога пойдёт прямо через него.

— А, это откуда берёт начало Валар.

— И полноводный Валар, естественный рубеж между нами и бескрайними пустошами. И срединный Сигул, делящий Таваско на пополам, и могучий Мохокон, течение которого обозначало старую границу давно забытой империи, ну и загадочный Готорн, который далеко на юге вливает свои воды в великий Нойгамел, самую большую реку нашего континента.

— Да? А я и не знал, что в этом лесу истоки всех крупных рек запада. — Удивился Рут

— Ты ещё много чего не знаешь, парень. — Вздохнул Сандр.

— И чего я не знаю?

— Кхм. — Многозначительно прочистил лужёную глотку Неряха. — Сам скажешь, или как?

— Сам. — Снова вздохнул цверг. — Лес Гемура колыбель всех несотворённых (не человеческих) рас. Потерянный рай, убитая мечта, место где, родившись, ты никогда не умрёшь. Место, где великие герои, короли и вожди самые обычные существа. Место бесконечного тихого счастья, которое можно накрыть ладонью.

— Мда-а. — Не понял Рут лиричности Сандра. — А почему убитого?

— По кочану. — Пояснил цверг.

— Кушгины так говорят: — Начал Борхус. — Человек, прошедший середину своей жизни, оглянувшись назад, видит золотую зарю своей юности и сердце его начинает щемить от того, что никогда уже не испытать ему великого чувства свободы. Того незабываемого ощущения тысяч дорог, по которым ему ещё только предстоит пройти, и только в юности он может охватить их все одним взглядом. Именно это «НИКОГДА» и причиняет боль, ибо повзрослев, мы обречены вечно блуждать впотьмах.

— Ну да. — Кивнул Бизон. — Поступь юности отзывается эхом во вселенной, а торопливые шаги старости не колыхнут даже и травинки.

— Однако находясь на самом краю смерти, ты способен раздавить клопа. — Усмехнулся Сандр.

— И повернуть тем самым, колесо истории в другую сторону. — Вполне серьёзно закончил Борхус. — Правда в подлиннике не клоп, а бабочка была.

— Вы чего это? — Рут подозрительно оглядел всех по очереди. — Уж не заболели ли?

— Ты бы ещё лоб пощупал.

— А надо?

— Это из семи золотых правил жизни. — Пояснил Бизон.

— И какая связь между лесом и этими правилами?

— Представь, — начал Сандр — ты двадцать лет скитался по всему Таваско, подолгу жил в разных местах, но как бы чудесно там не было, кругом ты был лишь гостем. И вдруг, во время одного из своих путешествий ты попадаешь в Дорин, в какое-нибудь место, которое находится не далеко от имения твоего отца. Захочешь ли ты увидеть свой сгоревший дом? Или того хуже, узнать, что на этом месте давно живут чужие люди, ходят по протоптанным твоими братьями тропинкам, рвут плоды из сада посаженного твоей матерью, пользуются всем тем, что построили и вырастила твоя семья, даже не зная о вас ничего? Ты видишь их жизнь, видишь их счастье и как бы ты ни хотел хоть на минуточку почувствовать себя прежним беззаботным балбесом, ты никогда не сможешь это сделать, потому что время и люди убили всё.

— Ты родился в этом лесу? И кто теперь тут живёт?

— Нет Рут, это память крови. Мы цверги, да и остальные несотворённые на ментальном уровне привязаны к этому лесу. Тут мы видим прошлое почти так же как настоящее, и чем дальше заходим в этот лес, тем больше прошлое становится настоящим, а настоящее прошлым.

— Ничего не понимаю, у тебя глюки что ли?

— Знаешь Рут, иногда так и хочется съездить тебе по шее. — Разозлился Сандр.

— Вождя, хоть пока он и не признан главами родов Хона, бить по шее, не имея на то законных оснований, чревато. — Глубокомысленно изрёк Бизон.

— И что ты предлагаешь? — Спросил Сандр, чувствуя, что Неряха не до конца высказал свою мысль и, заодно желая спрыгнуть с неприятной ему темы.

— Получить эти законные основания.

— Ха, и как это у вас получится? — Поинтересовался Рут.

— Ты сам их нам дашь.

— Не дам.

— Может, привал устроим? — Вдруг предложил Бизон.

— Рановато вроде ещё. — Поглядел на солнце Сандр.

— Обещаю, к вечеру мы догоним Бомров.

— Ну, ладно.

Неряха скинул с плеч залатанную в дюжине мест котомку, достал оттуда хлеб, лук, полоску вяленого мяса и флягу с вином, поудобней примостился у дерева, и с удовольствием стал трескать. Балар, обойдя вокруг временной стоянки, тоже решил подкрепиться серой лепёшкой и сушёной рыбкой с водой, а Сандр залился каким-то крепким пойлом, дух от которого шибал по мозгам не меньше содержимого. Рут прекрасно понял, что всё это было организовано лишь для отвлечения его внимания, но препятствовать этому не стал, было интересно, что же такое задумал Бизон и, долго ждать не пришлось.

— Скажи Борхус, а ты можешь взять себе ученика? — Начал Неряха.

— Могу, правда, я не думал об этом, пока.

— Но парней в Ван-Худе ты же обучал?

— Да какое это обучение, так, истоки начальных азов.

— Однако этих истоков хватило, что бы уконтропупить нашего Рута.

— Но он тогда не использовал меч, а так, результат был бы другой.

— Вот! — Поднял палец Бизон. — Выходит, что Рут без меча и врезать никому не может.

— Ну почему же? — Удивился Ханэдав. — Меня и рукопашной в своё время обучали.

— Да ладно!? — Всплеснул рукам Неряха. — Неужели и по яйцам врежешь?

— Врежу, если прижмёт.

— Вот-вот, если прижмёт. — Покачал головой Бизон. — Пока ты решишь, прижали тебя или нет, считай что тебя, в любой грязной кабацкой драке, уже вынесли.

— А причём тут кабацкие драки? Благородное искусство меча…

— Слушай Сандр, — перебил Рута Неряха — а его точно Хэнк обучал? Просто у меня есть сомнения, что капитан вольных бойцов оперировал такими понятиями, как «благородное искусство меча».

— Чего делал? — Не понял Рут.

— Ну, Хэнк был разносторонним человеком. — Ответил Сандр, игнорируя вопрос Рута. — Хотя, таких поганых слов я от него не слышал.

— О благородном искусстве меча, о чести дворянина, мне рассказывал мой отец. — Немного обиделся Рут. — Я у него вообще ни одного боя не выиграл.

— Подтверждаю, Пратч был отличным мечником. — Кивнул цверг.

— Да никто с этим и не спорит. — Отмахнулся Бизон. — Я даже больше скажу, твой отец наверняка знал пару-тройку подлых приёмчиков, как с оружием, так и без.

— Знал. — Кивнул Сандр. — Хотя почему подлых? Самых обыкновенных.

— И как вы под этот развод хотите мне намылить шею?

— Какой развод? Разве тебя не отдубасили парни из Ван-Худа?

— Тогда я просто изо всех сил старался не вытащить меч.

— То-то и оно, знал бы ты КАК можно без оружия навалять семерым охламонам, этого разговора бы не было.

— Этого разговора бы не было, если бы Сандр не впал в какую-то странную апатию. Я просто хотел его немного расшевелить.

— Но сейчас разговор не о Сандре, а о тебе.

— Драться я умею и без меча. — Твёрдо сказал Рут.

— Тогда докажи. — Улыбнулся Бизон.

— Я же говорил, что это развод. — Усмехнулся в ответ Ханэдав.

— Да ничего подобного, ни я, ни Сандр тебя и пальцем не тронем. Вот, — он указал на удивившегося Борхуса — на нём и докажи своё мастерство. Он-то сторона не заинтересованная. — И тут повисла пауза, Рут с минуту искал достойный аргумент, но потом всё же собрался.

— Ты хочешь, что бы сошёлся в рукопашной с баларом? Умнее ты ничего не мог придумать?

— А что тут такого?

Рут посмотрел на невозмутимого Бизона.

— Это ничего не докажет, мы можем против него втроём выйти, результат заранее известен.

— Тогда выйди против меня или Сандра, хотя я на этом не настаиваю.

— Чего он так к Руту прицепился? — Тихонько спросил Балар.

— Да шут его знает, насколько я понял Бизона, он без подначки жить не может, вот только края не всегда замечает.

— Такие подначки иногда плохо заканчиваются, особенно между собратьями по оружию.

— Раззадорить Рута ему всё равно не удастся. — Усмехнулся Сандр.

— Знаешь Бизон, законных оснований съездить мне по шее ты не получишь. Хочешь сойтись в рукопашной, сам сойдись с Сандром или Борхусом, а я посмотрю.

— Но ведь не я же мальчишкам из Ван-Худа дал себя отлупить.

— Но ведь и не мне в Бреги ляжку продырявили. — Парировал Рут.

— Вот значит как? Нечестные приёмчики в ход пошли?

— Ни чем от твоих не отличаются.

— На язык ты остёр, а как на счёт в рукопашной сойтись? — Сделал ещё одну попытку Бизон.

— Слышь, Неряха, — голос Рута подрастерял дружеские нотки — я, конечно, всё понимаю, от долгого лежания могла и моча в голову ударить, но не до такой же степени что бы на своих бросаться. Если тебе так не терпится, я сойдусь с тобой, но только на мечах, как это подобает дворянину.

— Ага, теперь ты издеваешься.

— Это почему?

— Да я, в своём нынешнем состоянии и пары минут против тебя не выстою. Давай так, ты пойдёшь в ученики к балару, а через месяц мы с тобой сойдёмся в рукопашной, ну, просто из интереса. И вот тогда кто кому проиграет, тот тому и съездит по шее, от всей души. — И Бизон расплылся в добродушной улыбке, глядя на которую не возможно было не улыбнуться в ответ.

— Ладно, согласен.

— По рукам.

— Ну что, кончились препирательства? Пора двигаться. — Скомандовал Сандр вполне довольный тем, что удалось спихнуть Рута на другого учителя. Просто обучать парня было почти нечему, и цверг налегал на практику, практику и ещё раз практику, чем достал Рута вконец.

Нагнали Бомров почти в темноте, и, похоже, нагнали не только тот отряд, что напал на них в сосновом бору, тут раскинулся целый лагерь работорговцев.

— Да сколько же их тут? — Рут снова сбился со счёта.

— А нафига ты их считаешь? — Удивился Сандр.

— Ну а как тогда?

— Лучше смотри, где они держат пленников. — Посоветовал Бизон. — Какая там охрана, где стоят посты, и особое внимание обращай на деревья, они большие любители делать там засидки.

Лагерь работорговцев располагался в большом овраге западная сторона которого выходила к широкой реке, а с восточной в него спускались две тропинки, надёжно перекрытые постами. У южного склона была выстроена огромная клетка из толстых бревен, в которой и содержались пленники, а у северного длинный барак для Бомров. Помимо всего этого по дну оврага в беспорядке были разбросаны десятки шалашей, среди которых сновали не менее трёх сотен бойцов.

— Какие они все рослые. — Удивился Рут. — Когда они на нас налетели, я как-то этого не заметил. Слушайте, а в Бомрском королевстве все такие?

— Все, катрульские отродья. — Ответил Бизон.

— И женщины?

— И бабы тоже.

— Вас только это заботит? — Спросил Сандр.

— Да я просто так, интересно же. Меня, конечно, учили землеустроению и народонаселению, и про Бомров я читал, но так видеть…. Хм, если они все такие здоровенные, чего тогда ни с кем не воюют?

— Оттого, что их мало для путной войны. — Пояснил Бизон. — Бомры совсем немногочисленны, да и сильно разобщены. Бомра хоть и называется королевством, но на самом деле там правят десятки киданов, это что-то вроде военных вождей.

— Военных? — Спросил Рут.

— Ага, правда, у них есть ещё и сихарны, вожди мирного времени, но мира там никогда не бывает, постоянно между собой собачатся.

— Весело живут.

— Куда уж нам.

— Мне повторить вопрос? — Стал закипать Сандр.

— Какой?

Цверг молча выдохнул.

— Вас только это интересует?

— Ну да, то есть, нет, а что делать-то?

— Придумать, например, как Быка вытащить. — Предложил Сандр.

— Только Быка? А как же остальные?

— Ох, Рут, только не начинай а? — Тут же расстроился Гомба. — Твоё желание помочь всем на свете сейчас ну никак не уместно.

— Да причём тут моё желание? Ты подумай, как мы вытащим Быка, не переполошив остальных? А там ведь и женщины вроде есть.

— Их там совсем не много. — Насупился цверг.

— Рут дело говорит Сандр. — Подал голос Борхус.

— Нам не нужно спасать всех, надо только дать им возможность выбраться, а там они затеряются в лесу, и никаких Бомров не хватит, что бы всех переловить. — Убеждал Рут. — Давайте так, ты, Борхус, останешься здесь и если увидишь, что нас засекли, начнёшь лупить по всему лагерю вот этим. — Ханэдав выложил перед ним наконечники из шкарбенда. — А мы втроём зайдём с южной стороны оврага, спустимся вниз и освободим пленников.

— А дальше? — Спросил Бизон.

— Ну, свалим отсюда. — Пожал плечами Рут.

— Шикарный план. — Усмехнулся Неряха. — Как только ты выпустишь первого пленника, тут такое начнётся…, держите меня семеро.

Рут стащил шлем и посмотрел на реку, очень сильно хотелось пить.

— А что если нам через реку переправиться? — Предложил он. — Или уйти прямо по ней, вон, сколько лодок на берегу.

— Тогда нам придётся пробиваться через половину лагеря.

— Через половину, не через весь, а ты Борхус, шарахнешь в это время по бараку.

— Хм, а мы с Бизоном, займёмся лодками, вернее теми, кто их сторожит. — Додумал Сандр. — Дайка мне три наконечника балар, ты Рут, отдай ему свой лук и надеюсь, в одиночку с клеткой справишься?

— Не сомневайся.

— Начнём под утро, за час до рассвета, когда будет самый сильный туман.