Горят Костры

Александр Алексеевич Кассий (2024)

14 век. Богемия. В небольшом пограничном городке Исанберге жизнь проста и понятна, Арност готовится стать аптекарем, заменив в скором времени своего учителя, но однообразные серые будни наскучивают ученику. Когда городок накрывает беспощадной черной смертью, посланной самим дьяволом, Арност хватается за шанс отправиться в опасное путешествие на поиски таинственного лекарства от всех болезней. Существует ли чудесное снадобье на самом деле и сумеет ли герой побороть все трудности на своем пути, включая вездесущую чуму?

Глава II

«Каждый человек в отдельности смертен, человечество же в целом бессмертно».

Апулей

Вилем и Томаш стояли в дверях материнских покоев. Сама же мать лежала в бреду, время от времени ее настигали судороги и рвота с кровью, глаза закатывались, а дыхание становилось прерывистым и неглубоким.

— Где чертов врач? — постукивал носком Томаш. — Он уже должен был прийти. Ей становится хуже.

— Терпение, — спокойно причитал Вилем. — Мы следим за ней, а врач вот-вот прибудет.

— Какое терпение, Вилем, бога ради! — Томаш сжал кулаки и стрельнул в брата ядовитым взглядом.

— Чего тебе опять неймется? — выпрямился Вилем и надул грудь.

— Я же вижу, что тебе плевать на нее! Ты всегда сторонился нашей семьи. Да даже сейчас, когда ей плохо…

— Закрой пасть, ты не смеешь так баять. — глаза Вилема налились кровью, и он готов был в любой момент стукнуть брата по голове.

Вилем был на пол ладони выше и немного шире, но разница эта была заметна только при наглядном сравнении.

— Думаешь, раз ты старший, то имеешь право бросаться словами?! — вскипал Томаш, его кулаки тоже сжались, ногти впивались в кожу, а зубы скрипели друг о друга.

— Это ты мне говоришь? Да и причем тут возраст, я старше лишь на три минуты. Какой же ты тупоголовый.

— Довольно вам! Вы оба только о себе думаете, маме нужен покой, а вы разорались! — по лестнице поднялась сестра Томаша и Вилема, Зофи. Она растолкала братьев и вошла в комнату. — Пришел лекарь, пропустите его.

Братья опустили глаза, у обоих были темно-карие. Единственным значимым отличием между близнецами было наличие у Томаша веснушек, коими бог обделил Вилема.

На второй этаж поднялся городской лекарь, на вид еще молодой и совсем зеленый. Он снял с головы зеленый куаф и до шеи рассыпались его рыжие волнистые волосы.

— Здравствуйте, — деловито произнес молодой человек. — Могу я пройти?

— Мы вас заждались. — выплеснул Томаш, брат сурово и презрительно глянул на него.

— Прошу прощения, сейчас самый пик заболеваемости в этом сезоне.

Лекарь подошел к кровати, где ворочалась преклонного возраста женщина с редкой сединой в корнях волос. Молодой человек долго осматривал пациентку, трогал горло, лоб, прощупывал кожу всего тела.

— Как я могу к вам обращаться? — спросила Зофи, присев рядом.

— Арност.

— Что вы можете сказать, Арност? — дрожащим голосом спросила девушка.

— Симптомы слишком разнообразные. Скорее всего поражены легкие и сердце. Может иметь место нехватка воздуха. Вы не проветривали помещение?

— Нет, наш дядя немного смыслит в медицине, он сказал, что открывать окна нельзя, а то ей станет только хуже.

— Не слушайте его больше, нужно проветривать всегда, просто укутайте ее в одеяла, чтобы не продуло, если так волнуетесь об этом. Если делать выводы, то ее некоторые отклонения напоминают другие случаи заболевания в Исанберге, но у вашей матери отсутствует воспалительный рост где-либо на теле. По нашим наблюдениям, это некие флегмоны, которые перерастают в буллы. В любом случае, ситуация схожа, поэтому это не сулит ничего хорошего. У вашей матери критическое состояние, она пребывает в бреду. — рассказывал Арност.

— Вы можете что-нибудь сделать?

— Лишь попытаться. Я могу выдать настойки и приготовить лекарства, но вы понимаете колико это будет стоить?

— Деньги нас не волнуют, мы сможет все оплатить, лишь бы ей стало легче. — еле сдерживая слезы произнесла Зофи.

После этих слов женщине в кровати стало еще хуже. Ее тело задергалось, изо рта потекла кровь, она тихо захрипела. Ее руки рефлекторно цеплялись за все, куда дотягивались, она даже вцепилась острыми ногтями в руку лекаря и сжала ее до тонких струек крови.

— Девушка, откройте окно! Остальные — выйдите и закройте дверь, — Арност бросился к своей сумке и стал там что-то выискивать. — Выйдите, я говорю! — добавил он вновь через плечо.

Томаш и Вилем закрыли дверь снаружи и встали в полной тишине. Из комнаты доносились стоны и хрипы их матери. В груди у обоих бешено колотилось сердце, у Томаша встал ком в горле, а у Вилема отвисла челюсть.

Они слушали стуки и скрипы на протяжении десяти долгих и мучительных минут, пока все совсем не стихло. Томаш не осмеливался тянуться к ручке, поэтому это сделал Вилем.

Братья заглянули в спальню их матери и застыли в проеме. Они видели, как лекарь стоял над неподвижно лежащем телом, укутанным в простыню. В дальнем темном углу сидела вся в слезах Зофи, трясущаяся от горя и боли.

— Что ты наделал? — вырвалось у Томаша. — Что ты, черт побери, наделал?

— Я сделал все возможное. Мне жаль, ее сердце не выдержало. — печально протянул Арност.

— Нам послали какого-то тупоголового юнца! Ты хоть школу закончил?! — Томаш набросился на лекаря, схватил его за воротник и потянул на себя.

Томаш был на две головы выше и в десять раз свирепее, но за Арноста вступился Вилем.

— Убери от него руки. Он не виноват.

— Ты… Ты… — Томаш не мог выразить всю ту ненависть, которую он чувствовал в себе, ему так хотелось рвать и метать, что не было сил даже сказать хоть что-то осмысленное.

— Твоя агрессия опасна для окружающих. — сухо произнес Вилем.

— Наша мама скончалась, а ты просто стоишь и… Ты бесчувственный кусок говна, Вилем!

— Знаешь, мне надоело выслушать твою чернь из уст и смотреть на вечно недовольно лицо, — рыкнул Вилем. — Я ухожу.

— Катись, полудурок. Если я вновь увижу тебя в нашем доме, то дам в рыло.

— Не увидишь, я больше не приду. — добавил напоследок Вилем и удалился.

— Я сообщу в церковь о случившемся. — коротко ответил Арност.

Томаш слегка оклемался и нагнулся к своей сестре, она спрятала лицо и тихонько сопела, обхватив руками колени.

— Почему ты его выгнал? — всхлипнула она.

— Не переживай, мы справимся, я смогу нас прокормить.

— Сначала папа, теперь мама, а Вилем ушел от нас. Наша семья разваливается.

— Все будет хорошо, поверь. Он одумается и вернется, он всегда возвращался, а до тех пор я буду всегда рядом. Мы все выдержим, слышишь, сестренка?

Томаш взял Зофи за руку и сжал ее покрепче.

***

В одну из светлых ночей поздней весны Ива и Арност прогуливались по улочкам Исанберга. Ива толкала друга в бок и во все горло хохотала так, что слезы наворачивались. Она все пыталась вставить хоть слово, но этот смех, чтоб его, не позволял даже сделать вдох!

— Ой не могу! — наконец выпрыснула она. — Только вспоминаю — умираю со смеху! Какое у тебя тогда лицо было глупое. Иногда мне кажется, что с тех пор оно у тебя всегда такое.

— Тебе лишь бы дерзнуть. Смейся-смейся, но потом подрастешь — поймешь все. — отвечал покрасневший от зазора Арност.

— Ой-ой! Как мы заговорили! «Подрастешь — поймешь», ой не могу! Тоже мне, взрослый! Да ты еще неделю назад в речке с уткой пытался разговаривать.

— Они понимают меня!

Ива рассмеялась с новой силой, она уже не смогла идти — встала посреди дороги и развела руками в стороны, затем сделала несколько глубоких вдохов, чтобы успокоиться.

— Давно я так не…

Внимание девушки привлекли огни жаровен и факелов с рыночной площади. Люди кружились в хороводах, смеялись, радовались, свистели и напевали частушки, пыль под сапогами не успевала оседать — вновь круто вздымалась до подолов и голенищ сапог.

На высоких табуретах отплясывали скоморохи, дудели в дудочки и жонглировали короткими горящими факелами, а кто-то даже крутился колесом.

— Я совсем забыла! — вспыхнула от радости Ива. — Забыла же! А ты и не напомнил!

— О чем? — Арност задумчиво глянул на празднество, его особо не впечатляли подобные зрелища, лишь ввергали в скуку и бесконечные размышления о ценности потраченного времени.

Но юноша недовольно цокнул языком, когда увидел расплывшуюся до глазных морщин улыбку подруги. Он уже предвкушал, что из ее энергичных уст вырвется нечто вроде: «пойдем плясать, веселиться! Забудь ты о том, что тебе пора возвращаться к наставнику — всего разок потанцуем, ничего ведь страшного!». А он бы ей ответил: «Нет-нет, прошу! Мне больше нельзя перечить Иржи, ему все это очень не понравится!».

И вот Ива только собралась открыть рот, как Арност ловко перебил ее и кратко отрезал:

— Нет.

— Да, понимаю, — действительно понимающе кивнула девушка и подмигнула. — Тебе нельзя подводить наставника Иржи, я помню. Ничего страшного, в другой раз повеселимся.

Арност обомлел от услышанного, раньше Ива никогда так просто не сдавалась, неужели что-то изменилось? Должно быть, Арност ошибся, девочка давно переросла его самого.

— А знаешь… — тяжко вздохнул Арност. — Сейчас ведь еще не так поздно, а Иржи наверняка уже дрыхнет без задних мыслей. Полчаса отдохнем у костра — никому не навредит. Тем более, я всю неделю пытался соблюдать обещание серьезнее относиться к своим обязанностям.

— Ха, — победоносно фыркнула Ива. — Тебе ведь нужно было, чтобы я тебя поуговаривала, чтобы ты построил из себя недотрогу. А тут такое разочарование.

Арност лишь усмехнулся, схватил подругу за теплую руку и повел поскорее на ярмарку. Они потеряли счет времени, пока расхаживали меж рядов с вкуснейшей едой, окутанной теплым паром: яблоки в карамели, жаренные утки и курицы, подвешенные бедра овец и коров, свежие ягоды и травы, сыры, привезенные из дальних королевств. Затем их увлекли целые коридоры рядов с игровыми лавками: метание ножей в цель, бег через препятствия, прыжки через костер, метание шариков с водой в вертлявых скоморохов в забавных шапочках с бубенцами.

Вдоволь наигравшись и наевшись, друзья сели поодаль от торговых рядов, пригрелись у костра с другими подуставшими от плясок горожанами. Арност признал вокруг много знакомых лиц: тут и священник Ян со своими детьми и женой, тут и отставные солдаты Джон и Мартин, некогда служившие в Верхнем замке, тут и Томаш со своей сестрой Зофи, тут и совсем еще зеленые ребятишки, коих уже вот-вот да склонит на свою сторону сон. В Исанберге у костра сидела как знать, так и простые крестьяне, притом общий язык найти удавалось весьма легко.

— Альберт, а помнится мне лет пять назад твой сынишка ходил ко мне на задний двор и все с огорода морковь вырывал, обгрызал и бросал зеленые стебли на грядки. А когда его с поличным поймали, буквально с рыжими усиками, то он до последнего отнекивался и все на Дружка скидывал. — старик Бохдан по-приятельски закудахтал, глядя на рядом сидящего Георга с уже подросшим сыном Альбертом, а левой рукой уверенно, сжимая каждый палец, почесывал мохнатую дворняжку, виляющую облезлым хвостом.

— Неча-неча, мы с женой тебе возместили весь ущерб целой корзиной моркови, причем отборной, двое крупнее твоей дряблой. — расхохотался полноватый Георг, прикусив ноготь на большем пальце.

Георг смачно сплюнул, облизнулся и облокотился на спинку деревянной скамьи.

— Да я же не в обиде был, да вот только от дара такого просто так отказываться неприлично как-то. — ответил старик Бохдан и потянулся, зевая.

На лица сгрудившимся вокруг большого костра падал успокаивающий рыжеватый свет. Потрескивали угли и бревна, как толстый лед на реке в раннюю весну (как-то раз Арност с Ивой прыгали поверх застывшего русла до тех пор, пока этот пугающий до боли в груди треск не отпечатался в памяти навечно). В пурпурно-черное небо поднимался прямой столб дыма, из которого вылетали и гасли красные искорки.

Арност приобнял задремавшую в убаюкивающей обстановке Иву, чьи светло-русые волосы приобретали какой-то новый, по волшебному бронзовый оттенок. Ученик врача изучающе разглядывал лица собравшихся, все старался разгадать, что у них на уме. Эту забаву Арност любил пуще любой другой, но в какой-то момент в глазах потемнело, даже костер потух, будто от сильного северного ветра, и луна потонула в плотном океане космоса, беззвездного и холодного.

Встряхнув головой, юноша огляделся, горожане по-прежнему сидели вокруг, пили, разговаривали и просто отдыхали, но их лица исказила темнота! Арносту показалось, что вместо привычных черт головы людей обрели иные — черты мертвецов. Глаза выпали из глазниц, кожа побледнела, начала гнить и чернеть, зарабатывая все новые и новые гнойники, зубы выпали, волосы сдуло ветром. Арноста окружали ничего не подозревающие мертвецы, которые будто не замечали никакого уродства, не замечали торчащих костей черепа своих соседей и собеседников.