Листы одного древа (сборник)

Александр Асмолов, 2015

Оглянувшись однажды на прожитые годы, автору захотелось подвести творческий итог последних двадцати лет жизни. Так возникла идея создания сборника «Листы одного древа. В него вошли миниатюры, рассказы и эссе, написанные по различному поводу и в разное время, но объединяет их единый душевный порыв, зовущий к перу. Книга будет интересна поклонникам современной короткой прозы и тем, кто находится в прекрасном возрасте, позволяющем размышлять о прожитом и подводить итоги.

Дорогая Н. Н.

В столичном магазине «Библио Глобус» было многолюдно. Не потому, что вечер пятницы, а потому, что в большом зале проходила презентация нового романа известного писателя. Сергей Сергеевич Саблин, как всегда, блистал. Он был просто создан для подобных массовок. Только в роли лидера, конечно.

Шустрые корреспонденты разномастных изданий расположились около оператора одного из московских телеканалов. Его штатив с солидной камерой, как форштевень, выбивался из общей массы собравшихся. Впрочем, автор нисколько не уклонялся от форштевня, способного подмять любого, только не Саблина. Напротив, он играючи отвечал на каверзные вопросы, улыбаясь прямо в объектив. Вечер вела Галина Викторовна. Искусствовед в прошлом, теперь возглавляла отдел маркетинга в книжной империи. Она задавала неожиданные вопросы, а Сергей Сергеич быстро отвечал. С юмором и сознанием дела. Мало кто знал, что сценарий этой встречи и все вопросы Саблин сам написал неделю назад. Что говорить, шоу удалось.

Постоянная интрига, сопровождавшая творчество Саблина, была связана с его соавтором. Сергей Сергеич всегда посвящал свои романы некой Н. Н., давая понять, что без нее книга никогда бы не состоялась. Ее тень всегда мелькала и в романах.

Читатель узнавал Н. Н в образе загадочной дамы, промелькнувшей в каком-нибудь незначительном эпизоде, который в финале оказывался определяющим. Таким был стиль авторов. Однако Сергея Сергеича знали все, а, вот, Н. Н. удавалось оставаться инкогнито. Кто придумал этот тандем и как он работал, хотели узнать многие.

Едва закончилось традиционное обсуждение книги с автором, микрофон перешел к зрителям, и началась атака.

— Сергей Сергеич, кто вам пишет книги?

— Господин Саблин, вы эксплуатируете литературных рабов?

— Признайтесь, кто такая Н. Н.?

Автор очаровательно улыбался, прощая шалости невоспитанным и дерзким. Это их хлеб, в конце концов, но он не мальчик для битья.

— Коллеги, я не могу вам сказать, как я пишу — в халате или залезаю в ванную, как великий Дюма. Это секрет. Профессиональный.

— Но почему? — хором возражала публика.

— Если я вам его открою, — улыбался Саблин, — вы будете писать так же.

Шум одобряющих возгласов пронесся по залу, но это было только начало.

— Назовите хоть имя. Это Надежда?

— Наталья?

— Нина?

— Нора? — неожиданно для всех томно спросила Галина Викторовна.

— Друзья мои, — Сергей Сергеич смело приблизился к объективу камеры так, чтобы телезрители смогли заглянуть в его глаза, — кто-нибудь из вас мог бы публично назвать имя любимой, зная, что это ей навредит?

В зале воцарилась уважительная тишина. Впрочем, ненадолго.

— Н. Н. — публичный политик?

— Так у вас роман с замужней женщиной?

Посыпались вопросы, которые Сергей Сергеич тут же парировал:

— Наш роман вы держите в руках, дорогие мои. Могу подписать его любому желающему.

В этом был весь Саблин. Романтик, интригующий собеседник и успешный автор. За это его любили издатели и читатели, ненавидели собратья по перу и ревновали бизнесмены, в поте лица добывавшие свой хлеб. Виданное ли дело, какая — то Н. Н. пишет проходимцу книги, а он красуется перед публикой.

В небольшом кафе при магазине разгоряченные члены всевозможных литературных клубов еще выясняли, кто тут гений, когда Саблин тихонько простился с Галиной Викторовной, поблагодарив ее за отличный вечер. Он торопился остаться наедине со своей Н. Н., молчаливо дожидавшейся своего известного писателя.

— Ты опять целовал Галине руку? — с нескрываемой иронией спросила Н. Н.

— У нас чисто деловые отношения, ты же знаешь, — прошептал он, чуть наклонившись. — И потом она никудышный автор, хотя и пытается иногда писать.

— Это ты зря, — Н. Н. едва заметно отстранилась от него, хотя вечер был прохладный, — женщины не прощают оскорблений. Даже если их нанесли не им лично. Они все помнят.

— Учту, — примирительно промурлыкал Саблин. — Поедем на дачу, так хочется побыть вдвоем.

— Ты опять поставил машину около ювелирного? — она всегда прощала этого баловня судьбы.

— Представь себе. Бриллианты не покупаю, но пользуюсь стоянкой для важных персон. Всякий раз я подписываю директору магазина десяток новых книг для его клиентов, и он мне все позволяет.

— Становишься бизнесменом? — ирония сквозила в ее тихом голосе.

— Москва всегда была торговым городом. Купцы тут строят дома и магазины, торгуют мануфактурой и машинами. Иногда книгами.

— Когда ты пялишься на очередную девицу, — прервала его Н. Н., — то всегда перескакиваешь на купцов. Неужели женщины ассоциируются с товаром?

— Прости, отвлекся, — виновато пробубнил Сергей Сергеич. — А как ты заметила, ведь и не смотрела в ту сторону?

— Я тебя слишком хорошо знаю, дорогой. Тебя выдают интонации. Дыхание.

— О, это можно будет использовать, — тут же подхватил Саблин. — Вот послушай. При встрече с красивой женщиной он задерживал дыхание… А?

Они замолчали, одновременно вспомнив, как лет пять назад Сергей увлекся такой вот штучкой. На ощупь у нее были изящные бока и все такое, но без души. Он уехал с ней на Кипр и пробовал писать. Месяц провел на шикарной вилле у моря и вернулся с пачкой исписанных листков. Редактор прочитал рукопись и вернул ее всю исчерканную красным фломастером, словно женской помадой. Такого позора Саблин еще не испытывал. Он понял, что писать настоящие книги может только с Н. Н. Возвращение было мучительным и долгим. Она простила его, как блудного сына, поверив клятвам. С тех пор все книги выходят с посвящением Н. Н. Большего ей и не надо.

— Ты молчал всю дорогу, — неожиданно произнесла она. — Вспоминал Кипр?

— Да, — коротко признался Саблин. — Мы с тобой, как старые супруги, понимаем друг друга молча.

Старенькая дача с массивной мебелью 30-х годов была их мастерской. Тут родились все романы, да и сами они прожили здесь лучшие свои годы. Потому и возвращались сюда с удовольствием.

— Тихая заводь у сочного луга, — мечтательно произнес он, запирая ворота.

— Да, — согласилась она, — хорошо тут.

Сергей Сергеич повесил пиджак на спинку кресла у камина, сам сел напротив. Электрический нагреватель быстро наполнил комнату теплом и приятным неярким светом. На стене методично тикали старинные часы. Тут хорошо думалось и легко писалось.

— Я купил новые чернила, — спохватился Саблин.

— Для нового романа? — интригующе спросила Н. Н.

— Надеюсь… Знаешь, приходится разрезать пластиковые баллончики для современных ручек и сливать чернила во флакон.

— Да, я капризная дама. Мне флакон подавай. Поршневая система. Разве что — перо золотое.

— У тебя удивительное перо. Чистое золото. Отец подарил на окончание института. Даже имя тебе дал. Наша Надежда. Так и повелось.

— Это нетактично, напоминать даме о возрасте, — усмехнулась она и попросила. — Не клади меня сегодня в стол. Пусть я останусь во внутреннем кармане пиджака. Хочу побыть у камина. Он еще тот молчун.

— Но только до утра, — пошутил Сергей Сергеич. — У меня на тебя большие планы, дорогая Н. Н.