История будущих цивилизаций. Идол по имени «Время»

Александр Беард

Сменяются поколения, сменяются цивилизации. Люди встречают иной разум, не человеческие цивилизации. Проходят миллионы лет, но лишь изредка встречаются те, кто услышал и понял истину. Люди подчинили себя придуманному демону «Время», потеряв возможность овладеть им. Что же нас окружает, как на самом деле устроен мир, как он возник? Героизм, самоотверженность, любовь, опасные приключения на земле и в космосе, поиски истины – переживите всё это с героями книги.

Часть 7. Реформы

Глава 1. Сомнения

Наступил декабрь. Совершенствуя Основной закон, Совет альфийцев предложил согласовать церковный и светский календари, чтобы числа в них совпадали и не возникало нелогичных несовпадений. Начало года в обоих календарях должно было попасть на одно и то же число.

Отец Владимир долго сомневался, надо ли изменять старый календарь, который много столетий был основой круга богослужений и позволял помнить множество святых, своей жизнью защищавших когда-то свою веру. Их пример помогал людям переживать несчастья, радоваться счастью ближних, следовать правилам, которые объединяли верующих в единую церковь.

Ушедшая цивилизация всегда стремилась не ущемлять ни религиозные чувства верующих, ни чувства неверующих, допуская свободу вероисповедания. Так случилось, что в последние столетия этой цивилизации пришлось пережить множество несчастий, из-за которых не только уменьшилось число верующих, но и просто численность человечества снизилась в несколько раз.

Это привело к тому, что Православная церковь стала главенствующей во всём оставшемся мире. Не распри и завоевания, не религиозные споры, а сама жизнь распорядилась таким образом. Другие религии и конфессии поддерживались таким меньшинством, что постепенно дети этих меньшинств либо переходили в лагерь атеистов, чему способствовал рационалистический дух цивилизации, либо принимали христианство, будучи постоянно окружёнными прихожанами православных храмов. Никто не пытался так повернуть события, так случилось.

Даже в таких, тепличных можно сказать, условиях Церковь испытывала трудности в части миссионерской деятельности, поскольку многие посещали храмы по установившейся привычке или не желая выделяться из своего окружения. Уровень жизни практически перестал зависеть от собственных усилий человека. Бесплатная электроэнергия, отсутствие какого-либо дефицита, образование, воспитывавшее рационалистов, у которых не оставалось в душе и в сознании места для Бога.

Добро и зло практически перестали конфликтовать в жизни землян. Несчастья, которые пережила Земля, через несколько десятилетий стремительного технологического развития оказались далёким прошлым. Человек строил своё будущее, не имея нужды в чьей-либо помощи или поддержке.

Иногда встречались отдельные личности, у которых пропадало желание делать что-либо. Но это были исключительно случаи заболеваний, которые излечивались за пару недель новейшими терапевтическими средствами. После лечения человек менял вид деятельности, часто попадал в другое окружение и не вспоминал о своём недуге. Он даже и не воспринимал это недугом. Лечение проходило без посещений медицинских кабинетов, без расспросов врачей и даже без жалоб со стороны пациента. А если принять во внимание распространение модернизации людей, то никто никогда не мог испытать ощущения какой-либо неполноценности, недостатка возможностей для полноценного, с точки зрения общества, существования.

Лишь незначительная часть людей, обычно в силу традиций своего рода, пыталась сохранить свою собственную индивидуальность, не считая возможными какие-либо вмешательства в свою психику и физиологию. Это могли себе позволить обладатели очень стабильного здоровья, которое, вероятно, передавалось из поколения в поколение по родословной линии. И поддерживалось образом жизни, который тоже был родовой традицией.

Их оставалось всё меньше.

Мысль отца Владимира переключилась на общественные проблемы:

— Теперь технические достижения цивилизации, скорее всего, не удастся поддерживать в рабочем состоянии продолжительное время. Население будет расти, а возможности возобновления средств производства достаточно ограничены. Большая часть техники не вечна. Философские камни, которые созданы на основе подсмотренных у других цивилизаций технологий, через какое-то время просто потеряют свою актуальность и будут забыты, а оборудование для изготовления подобных устройств обладает ограниченным ресурсом полноценного функционирования. Даже транспортные средства восстанавливать нам скоро будет нечем. Придётся начинать всё сначала. Пока и развитие науки мы можем продолжать в ограниченной степени. Слишком много сил придётся потратить на обеспечение себя питанием, жильём, на производство всего необходимого. Запасы, доставленные с «Альфы», уже закончились. Придётся заняться строительством из природных материалов, создавать новые средства производства. Наши электронные системы проработают ещё, возможно, лет сто. А когда мы сможем организовать производство — ещё вопрос. У нас пока нет настоящих институтов образования. Наши философские камни лишь временное подспорье, которое и применять-то удаётся молодёжи лишь в минуты отдыха. Вот «пришельцы», они провели тридцать пять лет в тайге. Их опыт в значительной степени похож на наш. Первое время есть запасы еды и материалов, а дальше, пожалуйста, думайте сами. При этом, как мы видим, у них не возникло потребности в Боге. В неизвестном и всесильном, бесконечно могущественном. Их глубоко сидящий в сознании рационализм не оставляет места иррациональному. Люди новых поколений всё более и более будут удаляться от того машинного состояния, в котором находилось человечество до катастрофы. Уже сейчас молодёжь с любопытством расспрашивает о модернизации, которая им не предстоит. Им надо учиться пользоваться тем, что у них есть. А если и возникнут мысли о том, что хорошо бы что-то улучшить в себе, то реализовать их можно будет только ценой личных усилий и природных возможностей, которые уже не запрограммируешь наверняка. Снова появляется необходимость в надежде и вере. Вере в себя, вере в чью-либо помощь, вере в успех, вере в стечение обстоятельств…

На этом месте отец Владимир вспомнил о гипотезе близнецов, которая во многом уже стала теорией и знанием.

— Близнецы наткнулись на идею, которая привела в очень тесный контакт науку и религию. Мироздание они наделили свойствами безграничного разума, управляющего процессом существования Вселенных, в том числе и нашей. Мы наследники прошлых цивилизаций, обладающие разумом, который больше никому не свойственен. Много было животных, которые поражали своей приспособленностью к условиям своего существования. Вот и сейчас зонды с «Альфы» ещё пролетают над океанами и показывают нам гигантских кальмаров, которые стали хозяевами водных просторов. Человек тоже всегда стремился завладеть полностью жизненным пространством. Но это ли предполагал высший разум, наделяя нас своим подобием? В очередной раз нарушена непрерывность цивилизации. Дана новая попытка осознать себя? И ведь действительно дана. Даже не по вере, а по науке! Пришла пора всему человечеству принять на себя роль Фомы…

«Пожалуй, — подумал отец Владимир, — реформой одного календаря не обойдёшься».

Глава 2. Посиделки

Была суббота. Сергей Иванович и Отец Владимир закончили обед в поселковой столовой.

— Серёжа, давайте устроим чаепитие сегодня. Думаю, что нам есть о чём поговорить и посоветоваться, — предложил отец Владимир. — Скоро год будет, как мы пытаемся включить процесс активного развития цивилизации, но успехов у нас пока немного.

— Давайте, батюшка. Давайте возродим наши посиделки, как это было на «Альфе».

Обоим уже было за 80, но сказывалось генетическое наследие рода, а также уровень медицины, который их сопровождал практически всю жизнь. На «Альфе» контроль состояния членов экипажа был особенно строгим. Но медицина медициной, а пора было думать о подготовке к отдыху, поиске замены себе в альфийском сообществе.

В 16:00 они сидели в доме отца Владимира за накрытым к чаепитию столом. На столе уже были не искусственные сладости, а свежий мёд от земных пчёл и варенье из земных ягод.

Мария, девушка из хора, который организовал отец Владимир, испекла булочки по рецепту, передававшемуся в её роду из поколения в поколение. Даже во время полёта на «Альфе» родители Марии нашли способ передать ей это умение. Ей пришлось только попросить отца Владимира организовать помол зёрна, чтобы получить муку и приготовить тесто. Пока всё производство продуктов питания было направлено на обеспечение общественной столовой, где желающие могли заказать и доставку блюд домой. Не существовало магазинов или пунктов раздачи, а также предприятий пищевой промышленности, которые могли бы работать самостоятельно, не имея плана по формированию продуктовой корзины Альфы.

— Чем не рай наш Прощённый? Всё, что необходимо, доступно каждому и в достаточном количестве, но пришло время, — произнёс отец Владимир, — подумать о вечном.

У Сергея Ивановича поднялась левая бровь, что обозначало крайнее удивление.

— Так вы что, батюшка, уже собрались в неизведанные миры?

— Нет, Серёжа, вечное, в данном случае, это жизнь нашего народа, нашей цивилизации.

Он говорил о том, что сейчас все находятся под впечатлением подарка судьбы в виде избавления от катастрофы, коллективного подвига экипажа корабля, к которому почти все, кроме родившихся уже после высадки и пришельцев, себя относили.

— В отряд «Альфы» зачислялись люди, сознание которых позволяло при необходимости моментально отключиться от автоматизма общества и действовать сообразно обстановке, принимая оптимальные решения. Это значит, что большинство альфийцев не примут жёсткого закона жизни, который предполагает безусловное подчинение каждого установленному, по сути уже без его ведома, порядку. На сегодня средний уровень осознания индивидуальности в нашем обществе близок к возможному максимуму, определяемому из статистического распределения для бывшего общества. Но не всегда будет так. Извини, если мои слова покажутся не очень корректными, но отсутствие дураков в обществе должно привести к их рождению. Обязательно будут думающие иначе — инакомыслящие. Не имея развитых институтов воспитания и коррекции, которые могут возникнуть, когда уровень технологий превысит некоторый критический уровень, мы не сможем контролировать корректность поведения каждого. А это значит, что нам следует очень хорошо подумать об общественном устройстве альфийцев. И к практическим действиям надо переходить весьма оперативно. Число молодых людей, которые задумываются о своём будущем, о будущем своего рода, становится всё больше. Они скоро осознают, что нашему обществу нужны перемены, и сами начнут их обдумывать и реализовывать. Мы должны подготовить такие перемены, подготовить сознание молодёжи таким образом, чтобы не возникло опасности распространения неперспективных для общества идей, которые приведут к очередному тупику в развитии всего общества, согласны, Серёжа?

— Да, согласен. Но я считаю, что авторитарным внедрением даже хорошую идею можно погубить. Вы сами говорите, что средний уровень самосознания пока у нас очень высок. Это значит, что каждый альфиец будет анализировать новый закон, новое правило, и практически каждый будет иметь своё особое мнение, что не позволит новым правилам поведения быть принятыми единогласно. И так будет до тех пор, пока особое мнение не станет коллективным, когда лишь корректировка исходного предложения позволит его принять всему обществу.

— А что вы думаете, Серёжа, относительно роли Церкви в устройстве будущего общества? На мой взгляд, теперь сложились условия существенной конвергенции института науки и Церкви. Наиболее инертно изменяющиеся положения Церкви, будучи приняты сегодня, станут цементом, который не позволит размываться общественному устройству. При этом именно сегодня, когда божественное и научное так сблизились, а общество готово это принять и использовать, подготовка нового закона, который соединит научное и религиозное знание, необходима, и чем скорее, тем лучше.

— Есть у меня одно сомнение, которое необходимо разрешить перед тем, как начинать создавать новый закон, — Сергей Иванович своим выражением лица показал серьёзную озабоченность. — Во все известные нам времена закон преимущественно строился на основании страха. Страх наказания со стороны карательных институтов общества, страх вызвать неблагоприятное общественное мнение, страх суда Божия… Всегда рядовой человек рассматривался властями и их менеджерами как ребёнок, которому невозможно объяснить, почему надо делать так. Но если он сделает не так, его можно просто наказать… Или убедить, что наказание обязательно последует. Жизнь в страхе наказания не способствует развитию творческого самосознания, а именно такие люди способны двигать общественный прогресс, становясь лидерами или просто творчески решая поставленные задачи. И здесь возникает один парадокс. Творческая личность не воспринимает угроз наказания, поскольку по ряду причин этого наказания не боится. То есть эта личность живёт вне закона, не принимает этот закон страха, но живёт по своему, возможно неписаному, закону. Если таких людей много, как сейчас, то закон страха не только будет неработоспособным, но при коллективном обсуждении не будет принят. Закон должен создавать мотивацию действий человека, но на положительном эмоциональном фоне. Живя по закону страха, люди тоже в большинстве своём имели положительный эмоциональный фон, который демонстрировали окружающим. Но в глубине сознания, а может, даже подсознания, эмоциональный фон свою полярность менял. Каким же должен быть новый закон? Какая мотивация поступков может быть в нём предложена? — Сергей Иванович многозначительно посмотрел на батюшку.

— Близнецы в своём докладе и в материалах исследования показали нам, Серёжа, что понимание смысла своего существования позволяет ставить правильные цели. Желание достичь поставленной цели заставляет постигать новые знания, прилагать усилия для создания процессов, ведущих к цели. Кто-то понял труды близнецов как попытку показать предопределённость всего, включая и пути нашей жизни. Но в действительности они говорят лишь о причинно-следственных связях в замыслах разума мироздания. Приняв во внимание давно известный принцип неопределённости, который имеет место в квантовых процессах и, как оказалось, на просторах Вселенной, и то, что процессы нашей жизни также связаны с квантовыми процессами Вселенной, можно понять, что предопределено лишь общее направление нашей физической жизни от рождения до смерти. Раньше только религия утверждала, что, кроме земной жизни, есть другая. Теперь к этому вплотную подошла наука, определившая связь нашего сознания с нашим телом, но не тождественность его нашему мозгу или набору наших органов. Прекращение физической жизни приводит к выключению человека как биологического устройства, но не прекращает хода процессов более высокого ранга. Эти процессы почти не видны нам, поскольку их функциональная область распространена на четвёртое, а может, и на более высокое пространственное измерение, которое нам не доступно в ощущениях. Было время, когда эта область физической науки тоже была в большей степени вопросом веры, чем знаний. Как и в религии, были приверженцы разных направлений такой веры вплоть до полного отрицания наличия четвёртого пространственного измерения. С пониманием существования и смысла четвёртого измерения связано и понимание феномена времени. Человек, стремясь понять своё предназначение, должен был принять одно из своих ощущений, как ощущение времени, практически создать в своём воображении представление о времени и даже использовать его в повседневной жизни. Мы и сейчас используем это представление. Но мы используем и представление о том, что Земля плоская, правда, мы смогли понять область применимости такого представления. Может быть, поняв область применимости представления о времени, мы сможем вырваться из того круга ограничения наших знаний, который не даёт прийти к пониманию действительного устройства мира, а может быть, и пониманию Бога. Когда-то, когда все считали Землю центром Вселенной, сложные формулы описывали движение планет. Это была наука, которая позволяла предсказывать положение планет на много лет вперёд. Когда у Земли отняли привилегию быть центром Вселенной, формулы стали проще. А наука смогла заглянуть за недоступные ранее горизонты. И теперь, вопреки традициям ушедшей цивилизации, одними из последних представителей которой мы с вами оказались, я, представитель ненаучного явления в истории людей — религии, пытаюсь привлечь физика к решению вопроса нового общественного устройства на основе объединения законов религии и естествознания. В этом случае, на мой взгляд, нам удастся предложить закон, который не будет основан на страхе. Конечно, те, кто не захочет следовать правилам жизни, которые будут описаны в законе, может испытывать потаённый страх того, что его жизнь может не продолжиться после смерти тела. В противном случае у него будет перспектива не только продолжать жить, но и познать всемирный разум, то есть Бога, убедиться, в конце концов, в верности понимания своего предназначения, и получить новое расширенное понимание, которое сегодня не доступно.

— Да… Конечно, мы не в начале пути развития ушедшей цивилизации, но слышать такое предложение от служителя церкви весьма неожиданно. Пожалуй, вы, батюшка, предвосхитили задуманный мной разговор, который имел целью достичь соглашения между нашей наукой и нашей религией. Вы пошли дальше… И, пожалуй, вы правы. Всегда были сторонники веры, были сторонники науки. Всегда были учёные, которые и сами не всегда понимали, что они обнаружили, но они имели инструменты познания. Сторонники науки из числа неспециалистов в общих чертах понимали последние научные достижения, но в большей степени верили в то, что для них написали учёные или популяризаторы знаний. Всегда были подвижники, которые получали непосредственный духовный опыт, были богословы, облекавшие этот опыт в труды о духовном, были и есть простые люди, верившие в написанные слова и принимавшие их как руководство к действию в постижении духовной грамоты и религиозного познания мира. Все эти люди искали смысл своей жизни. Нередко эти поиски проходили сразу в двух направлениях — духовном и научном. Опыт этого поиска то входил в противоречие с принятым человеком представлением о мире, то находил компромисс, то изменял само представление. И это, по большому счёту, было личным делом каждого. Основным отличием науки и религии, на мой взгляд, был подход к знанию, как к знанию о добре и зле со стороны религии, и знанию беспристрастному о фактах физического мира со стороны учёных. Пожалуй, новое понимание мира и своего предназначения человеком должно объединить эти два подхода. Нельзя беспристрастно рассуждать о явлениях, действие которых направлено против человека. Нельзя рассуждать о добре и зле, не понимая сути процессов, которые влекут за собой одно или другое. Конечно, в обоих направлениях есть некоторые методологические особенности. Например, религия и наука принимает как факт воскресение Христа. Но религия (христианство) просто признает этот факт и не требует его доказательства, а наука постоянно пытается найти либо доказательство, либо опровержение. Точнее, для христиан доказательством является уже то, что факт описан в книгах, которые с позиций верующих обладают абсолютной достоверностью, а наука, не имея инструментов для подтверждения или опровержения события, не может сформировать строгого мнения о достоверности факта. И это просто потому, что наука может признать явление достоверным лишь в двух случаях: или должна быть возможность повторения опыта, или явление должно повторяться, и должна быть статистика таких повторений. Но если вероятность события настолько мала, что оно возможно лишь один раз за всю историю человечества, наука становится в тупик, не имея возможности по своим правилам указать на достоверность этого события. Может быть, есть смысл не только в написании нового закона общественной жизни, но и в создании нового института познания мира, который не будет основан на двоичной логике, становящейся в тупик при отсутствии хотя бы одного из двух вариантов ответа. Можно в число утверждений о достоверности события включить три варианта ответа:

1. Есть.

2. Нет.

3. Без ответа.

Никому не будет хуже, если в научных трудах будут появляться такие оценки достоверности, с точки зрения формальной логики. По крайней мере, в этом случае на формальный вопрос о существовании Бога современная наука сможет честно дать третий ответ. При этом не потребуется отвергать вопрос в принципе как ненаучный, не потребуется оскорблять кого-то за то, что его вопрос не укладывается в прокрустово ложе двоичной формальной логики. Можно откладывать такие вопросы в разряд ожидания ответов. Какие-то вопросы никогда не найдут своего определённого ответа, оставаясь в области неопределённости и в области веры или неверия.

— Похоже, Сережа, что мы на правильном пути. Если принять ваше уже почти сформировавшееся предложения в принципе, то мы получим ещё один путь к уменьшению массы зла в мире. Нельзя казнить или миловать за то, что у человека есть убеждение, что вопрос должен иметь тот или другой вариант определённого ответа, когда формальная логика даёт ответ неопределённый. Надо просто ждать. Сколько ждать, не известно, но ждать. Получается, что приняв именно двоичный вариант формальной логики, человек сам заранее подписал приговор многим себе подобным, сделал свой мир чёрно-белым. Именно об этом, вероятно, думал когда-то Джонатан Свифт, описывая остроконечников и тупоконечников в своём бессмертном произведении. Думаю, что есть смысл привлечь наших близнецов для проработки вопроса. Им будет интересно, и результат мы получим весьма полезный. Давайте, Серёжа, пить чай.

— Давайте, батюшка, только, если позволите, я хочу обсудить с вами ещё один небольшой вопрос.

— Слушаю, Серёжа.

— Вот мы здесь, на Земле, а наших родных нет. И детей моих нет. Два экземпляра дневника моего рода хранятся у меня и у вас. Зачем теперь они?

Отец Владимир, немного подумав, ответил:

— Мы все теперь родные. Молодёжь — наши дети. Передайте эту реликвию тому, у кого не осталось сведений об их родителях или прародителях. Пусть они допишут несколько строк о своих родных, о себе, пусть продолжат ваш род таким образом. Пусть он станет их родом. У них будет чем гордиться, на кого равняться, будет с кем сравнивать свою жизнь, чтобы сделать её лучше, полезнее. Память об ушедшей цивилизации должна сохраняться. И этот дневник станет частью этой памяти.

— Пожалуй, вы правы, батюшка. У меня есть на примете такие ребята. Думаю, что они оценят такой подарок. А теперь давайте пить чай.

***

В воскресенье Кирилл и Глеб горячо обсуждали план будущей работы. Согласитесь, быть у истоков нового общества и даже новой науки у этого общества — дело весьма ответственное, но чрезвычайно увлекательное.

В разгар обсуждения к ним подошёл Сергей Иванович.

— Добрый день, ребята! У меня к вам есть вопрос.

— Здравствуйте, Сергей Иванович! Рады вас видеть! А что за вопрос?

Кирилл и Глеб вопросительно посмотрели на Сергея Ивановича.

— Вопрос вот какой. Я знаю вас и ваших родителей. У меня сложилось прекрасное мнение о вашей семье. Как вы знаете, наши граждане гордятся своим прошлым, стараются следовать заветам своего рода. Но от вас я никогда не слышал о ваших предках. Кем они были, чем занимались? Это не допрос. Если по какой-то причине вы не хотите говорить об этом, можно сменить тему.

— Нет, Сергей Иванович, менять тему не надо, хоть нам и трудно говорить об этом, — произнёс Глеб. — Дело в том, что наши родители не знают своих родителей. Они воспитывались в интернате. Говорят, что их родители погибли во время какой-то экспедиции за Зону возможного проживания. И случилось это, когда оба наших родителя были совсем маленькими. Их тогда спасли, передали в интернат. Как-то так получилось, что не осталось никаких свидетельств об их родителях. Может быть, это легенда, и на самом деле всё было не так. Ведь даже имена и отчества родителям дали в интернате. Словом, нечего нам рассказать о нашем прошлом.

— Дело в том, ребята, что ещё во время экспедиции на «Альфе», я имел возможность ознакомиться с генетическими данными членов экипажа. Вполне естественно, что я изучал и свои данные. Медики предоставили мне обработанные сведения, которые позволяли в критической ситуации быстро принять решение о возможной помощи члену экипажа, если бы случилось несчастье во время возможной аварии. Все данные были систематизированы так, что можно было увидеть возможные родственные связи между членами экипажа. Конечно, это всё достаточно приблизительно, тем не менее достаточно точно, чтобы сделать некоторые выводы. Я это говорю к тому, что мой генетический код весьма близок к вашему, и ещё ближе к генетическому коду вашего отца. То есть с очень большой степенью вероятности можно утверждать, что я и вы родственники. Я не берусь определить, в каком поколении и кто конкретно стал связующим звеном между нами. Но связь есть явная. Мой род, начиная с прошлой глобальной катастрофы, вёл дневник. Этот дневник всегда хранился в локальном виде у нескольких человек, чтобы никакая случайность не стала причиной его утраты. Теперь этот дневник хранится у меня и у отца Владимира, которому я дал копию ещё до начала экспедиции и, само собой, до вашего рождения. Если у нас действительно есть родственная связь, вы можете найти в дневнике людей, которые могут быть вашими предками, дописать несколько страниц о своих родителях и о себе. У меня не осталось родственников и детей. Я единственный представитель рода, который хранит дневник. Я хочу передать копию дневника вам. Мы с вами одной крови, как говорили когда-то в древности.

— О, Сергей Иванович! Вы не представляете, какой подарок вы нам сделали. Мы обязательно найдём связующее звено между нами и вами и продолжим этот дневник. Ведь вы подарили нам наше прошлое! Мы не посрамим наш род!