Привет, Свет!

Александр Белка

…Время лечит, кто бы что там не говорил. Со временем боль утраты, даже невыносимая вначале, притупляется и теряет силу, а если человек сильный и не сломался сразу от гнёта, то вообще сходит на нет. До тех пор, пока что-нибудь не напомнит об этой потере. Тогда боль вспыхивает, давая о себе знать. Но это уже не всепоглощающий пожар, а лишь небольшие языки пламени, которые, да, обжигают какое-то время, но после затухают. Боль проходит, ожоги заживают, и всё возвращается на круги своя…

Глава 18

Вечером после школы меня навестила Светка. В дом она войти не решилась, а постучала в окно. Увидев её, я и удивился, и обрадовался одновременно. И, ответив на извечный вопрос матери «Ты куда?» «Сейчас приду», выскочил на улицу.

— Привет, Свет! — поздоровался я, подходя к ней.

— Привет, пострадавший, — ответила она, внимательно всматриваясь в моё лицо. — Как твоё драгоценное?

— Твоими молитвами. А ты как?

— Нормально, — Светка пожала плечами. — Со мной-то чего будет? Били-то тебя… Ой, Сашка! — спохватилась вдруг она. — Что я сейчас тебе расскажу! Сегодня в школу приходили какие-то парни. С ними был тот, что вчера нас у водокачки встретил…

— Это — Сенька, друг моего брата, — пояснил я ей.

— Так вот, этот Сенька и ещё двое на перемене зашли прямо к нам в класс и забрали с собой Гафоню. Представляешь?

— Ну? — буркнул я неопределённо, стремясь тем самым подтолкнуть её к дальнейшему рассказу.

— Мальчишки потом сказали, что его утащили за школу и там жутко избили. И тех двоих из параллельного класса — тоже.

— А Локтю?

— Его они почему-то не тронули. Сенька только один раз ему по морде съездил и всё.

— Это хорошо, — удовлетворённо заметил я, а про себя подумал: «С этим ушлёпком я сам разберусь».

— Чего хорошего-то? — не поняла Светка. — Он всё это затеял и вышел сухим из воды.

— Не переживай, он своё ещё получит, — пообещал я.

— Ты так думаешь?

— Не сомневайся.

— Ах да, чуть не забыла! — спохватилась она и вытащила из кармана пальто большое зелёное яблоко. — Я же тебе гостинец принесла. Витамины, чтобы ты быстрей поправился.

— Тоже мне, — фыркнул я, — догадалась, что принести. Ты что, забыла? Мне же вчера по зубам настучали. И сейчас они у меня шатаются и болят. Я теперь кроме бульона и манной каши больше ничего не ем. Так что ешь свой гостинец сама.

— Ой! А я и не подумала об этом. Правда, — она подошла ко мне, взяла за руку и, заглянув в глаза, спросила. — Ты не обиделся?

— Нет, конечно. Так что ешь на здоровье. Витамины и тебе не помешают.

— Может, прогуляемся? — предложила вдруг она, пряча яблоко назад в карман. — Или твои родители ругаться будут?

— А мы не долго, — сказал я, не желая с ней расставаться. — Я тебя до дома провожу и назад.

— Не надо меня провожать, — сразу запротестовала Светка.

— А кого ты испугалась? — завёлся я. Иногда Светкино упрямство меня просто бесило. — Меня, что ли? Я понимаю, что сейчас плохо выгляжу, но не до такой же степени, чтобы меня бояться.

— Да ну тебя, дурачок! — отмахнулась она. — Я просто хочу с тобой прогуляться. А до дома я и одна дойду.

— А мы с тобой и прогуляемся, только до твоего дома, — заметив, что она собралась возразить, я торопливо добавил. — Так сказать, совместим приятное с полезным.

Светка искоса посмотрела на меня.

— И не забывай, — добивал я её, — я же вышел к тебе всего на одну минуту.

— Ну хорошо, пошли, — сдалась она. — А то, действительно, твои родители хватятся, у нас тогда и это не получится.

Мы взялись за руки и направились к лазейке в заборе гаража.

Когда остановились у калитки её дома, я набрался решительности и сказал ей:

— Свет, ты больше ко мне не приходи.

— Это почему? — сразу насупилась она.

— Ну потому что я не хочу, чтобы ты видела меня таким красивым…

— Стесняешься, что ли? — Светка усмехнулась.

— Это, во-первых, — строго сказал я, — а во-вторых, после этой моей выходки, родители могут не выпустить меня на улицу. И ты будешь стоять под моим окном, мёрзнуть и дуться на меня за то, что я к тебе не вышел. В-третьих, как видишь, сейчас довольно-таки поздно и темно. И я не хочу, чтобы в это время ты ходила одна. Понимаешь, я буду переживать, совесть меня будет мучить за то, что я отпустил тебя одну в такую темень…

Светка открыла было рот, чтобы сказать, что думает по этому поводу, но я не дал ей такой возможности.

— А ты знаешь, — продолжил я в том же духе, — что переживания не способствуют скорейшему выздоровлению и восстановлению организма?

— Ты смотри, какой умный, а! — вместо ответа съёрничала она.

— А ты думала! — я гордо выпятил грудь, а затем взял её руки в свои и умоляюще попросил. — Свет, ну дай ты мне, пострадавшему, возможность выздороветь. Потерпи маленько. Это займёт дня два-три, не больше. Мы потом с тобой это наверстаем. А?

— Ладно уж, потерплю, — согласилась она, немного подумав, но по голосу я понял, что она расстроена.

— Не переживай, Свет, вот увидишь, я мигом поправлюсь, — заверил я её. — На мне как на собаке заживает.

— Выздоравливай давай, пострадавший, я буду ждать.

Она улыбнулась, зашла во двор и, закрыв за собой калитку, попрощалась:

— Пока!

— Пока! — ответил я ей и поспешил домой, в надежде, что родители меня ещё не хватились.

Но родители хватились. Не успел я закрыть за собой дверь и накинуть крючок, как мать напустилась на меня.

— Ты куда пропал?

— С Костей Беловым был, — сказал я заранее придуманную по дороге отговорку.

— Не ври, — не поверила мать. — Отец выходил и никого не видел.

— А мы у него были. Он похвастался, что новую марку достал, вот я и сходил к нему посмотреть.

Родители знали, что я коллекционировал спичечные этикетки. Сначала этим занимался брат, но потом он «повзрослел» и забросил «детские увлечения». Тогда я продолжил его дело и вдобавок заинтересовал этим друзей: Костю и Васька. Даже Кеша, сроду никогда ничем не увлекавшийся, последовал нашему примеру. Правда, его ненадолго хватило. Чтобы найти и насобирать побольше марок, надо было лазить по мусорным свалкам и курилкам, где в основном и находились пустые спичечные коробки. А затем замачивать, чтобы этикетка отклеилась, высушить её, уж потом наклеить себе в альбом и после похвастаться перед ребятами какую интересную марку ты нашёл. Кеша полазил немного и бросил — не понравилось ему ковыряться в мусоре. Но если что попадалось по дороге, обязательно поднимал и отдавал мне. Так что моя отговорка сработала. Ведь Костя жил в соседнем бараке, и получалось, что я не так уж и далеко отошёл от дома. Мать поверила и успокоилась.

Я пролечился четыре дня, выходя из дома только в туалет. Благодаря лекарствам Люсиной подружки восстановление произошло быстро. Губы зажили, дёсны — тоже. Зубы перестали шататься, и теперь я снова мог жевать любимые хлебные корочки. Опухоль и синяк прошли полностью. Только яркое кроваво-красное пятнышко в уголке глаза напоминало о недавнем избиении. Но это была уже мелочь, хотя и сразу бросавшаяся всем в глаза.

В воскресение мне разрешили поиграть на улице, а в понедельник я пошёл в школу.

Светка, по обыкновению зашедшая в класс самой последней, увидев меня, так обрадовалась, что забыла произнести своё извечное: «Здрасьте!» и поспешила к парте.

— Сашка, привет! — поздоровалась она, усаживаясь рядом.

— Привет, Свет! — как эхо отозвался я.

— Как дела? — она внимательно осмотрела моё лицо и с удовольствием констатировала. — А ведь и впрямь всё зажило!

— А я что говорил?

В это время в класс вошла учительница, а за нею следом в открытую дверь ворвался звонок, и наш разговор прервался. Начался урок.

Во время урока я заметил, что Гафоня отсутствовал, а Локтя сидел притихший, как примерный ученик. Елена Григорьевна даже ни разу не сделала ему замечания, чего на уроке географии сроду не бывало.

На перемене, когда мы перебрались на третий этаж в кабинет математики, я подошёл к Локте. Тот сразу напрягся и с опаской посмотрел на меня.

— Не бойся, — успокоил я его, — сейчас я тебя трогать не буду. Но после уроков жду тебя за школой у кочегарки.

— Ага, — ощерился тот, — со своим братом, да?

— Если бы я этого захотел, ты, подонок, давно бы уже схлопотал своё, как твои дружки. Понял? Будем драться по-честному: только ты и я. И Костя Белов за этим проследит. А если ты не придёшь, то тогда уже мой брат тобой займётся, — и, не дожидаясь ответа, ушёл на свою парту.

Всё, вызов брошен. Осталось только победить и доказать, что я сильнее. Что, если разобраться, было не так-то легко. Локтя был крупнее и выше, а, значит, и тяжелее, что для него являлось большим преимуществом. И фактор неожиданности здесь уже не применишь, потому что он будет готов к драке. Зато я был шустрым и занимался боксом, а это было уже очко в мою пользу. И вот, что из этого кого перевесит, мы и выясним после уроков.

На последней перемене я сказал Светке, чтобы она меня не ждала и шла домой одна.

— Ты чего, Сашка? — сразу вскинулась она. — Я так долго ждала этого дня, когда ты, наконец, появишься, и вот — на тебе! Ты хочешь меня обидеть, да?

У Светки на глазах заблестели слёзы. От жалости к ней у меня ёкнуло сердце. Но сейчас я должен был быть твёрдым и решительным. Не отменять же из-за неё драку! Но и присутствие её при этом, я тоже не мог допустить. Мало ли чего там со мной может случиться. Поэтому собравшись духом, я стал её убеждать.

— Я обещал тебя не обижать, и этого никогда не будет. Но понимаешь, чтобы этого не повторилось, — при этом я указал на пострадавший глаз, — я должен до конца разобраться с Локтей. Сегодня после уроков мы с ним встречаемся.

Светка внимательно посмотрела на меня: вру я или нет?

— У тебя же только всё зажило, — печально сказала она.

— Ерунда! — заявил я. — Заживёт ещё! Главное, чтобы Локтя понял, что связываться с нами — с тобой и со мной, — ему дороже. И это я должен сделать именно сегодня, а не завтра или через неделю, а то он ещё, чего доброго, возомнит, что я его испуга…

Звонок на урок не дал мне договорить, а Светке — возможность высказать своё мнение по этому поводу. Надо отдать ей должное, до конца урока она просидела спокойно, не то, что я, весь взбудораженный предстоящей потасовкой. Но только после урока я сорвался с места, как она молча увязалась за мной. Но этот шаг я предвидел, и попросил Кешу с Санькой Маликовым отвлечь её, чтобы дать мне возможность улизнуть. Я специально подождал, чтобы они вышли из класса, так как в коридоре, где вечная толчея, Светку было проще задержать, а мне легче затеряться в толпе, а уж потом только поспешил сам.