Свобода выбора фатальна

Александр Бубенников, 2022

Эта странная история началась на научной конференции в США, куда был приглашен русский физик-электронщик Брагина, и где его научными прорывными изобретениями заинтересовались ведущие американские фирмы. В один прекрасный день от Брагина в жесткой форме потребовали флэшку с записанными на ней программами и демо-версией его системного продукта. Русский ученый ответил отказом. Но охота на флэшку продолжилась уже после приземления самолета ученого в аэропорту Шереметьево… Крайне напряженный социально-психологический детектив из жизни современной научно-технической интеллигенции.

Часть II

Отъезд

Глава 4

Пока все удавалось, шло на ура по безумному любовному плану. Ровно за пять минут до отхода поезда Лера без труда нашла вагон, указанный ей Брагиным в сообщении. Последнее сообщение она получила уже при выходе из метро на привокзальную площадь — всего пять минут тому назад. Она, как было оговорено заранее, обратилась к молодцеватому проводнику указанного профессором вагона. Тот с равнодушной физиономией попросил ее показать паспорт и будничным, равнодушным, даже тоскливым голосом сообщил место:

— Тридцать первое… Нижнее…

— По вашему голосу можно догадаться, что купе рядом с туалетом, — сострила Лера, чтобы хоть немного поднять себе упавшее настроение и разговорить мрачного проводника. Впрочем, она раньше еще студенткой предпочитала ездить, ради экономии средств, в плацкартном вагоне, только в середине, и не знала точно мест последнего купе.

— Должен вас обрадовать, мадмуазель, — проводник неожиданно сменил хмурый тон на игривый, — к радости или к сожалению, только не рядом с туалетом… Ваше купе предпоследнее… Но…

— Что «но», — тревожно спросила Лера, автоматически поеживаясь и непроизвольно, излишне деловито оглядываясь по сторонам, желая расшевелить проводника на продолжение разговора ради новой информации, — что вам велели передать?..

Тот поморщился, как от зубной боли, отстраненно отвернул в бок породистое, малость помятое алкоголем и излишествами лицо с седыми баками и тихо произнес:

— Те двое ничего вам не велели передавать. Один передал несколько минут тому назад билет с вашей фамилией и сказал, что скоро подойдет. Попросил только сообщить вам ваше место — и всё. А другой интересовался, кто едет в вашем купе, пустое оно, или нет. Я так понял, что ему с рук хотели продать билет на верхнюю полку в вашем купе. Не знаю, почему, но он не поверил перекупщикам. Даже сначала заглянул в ваше пустое купе, а потом прямым ходом пошел в кассы — что-то выяснить. Он сказал, что уточнит ситуацию и вернется. Может, придет перед самым отправлением. У вас же на руках только два билета в это купе — правильно?

— Да, два.

— Вот, видите, впрочем, чего ждать, проходите, — проводник автоматически взял и проверил предъявленные билеты с паспортами последней пары пассажиров, поднялся вслед за Лерой по ступенькам в тамбур и громким голосом объявил, почти крикнул по-хозяйски. — Провожающие, освободите вагон, до отправления поезда осталось меньше пяти минут.

Только провожающих в вагоне никаких не было. Лера в этом убедилась, протискиваясь к своему предпоследнему купе в узеньком коридоре, окна которого облепили дородные женщины с детьми, объясняющиеся языком жестов и мимики с теми из провожатых, кто только что вышел из вагона и также оживленно жестикулировал в ответ, только внизу на платформе.

В пустом купе за считанные секунды до отхода поезда ее тревожило мучительное ожидание — отсутствие Брагина. Что с ним? Почему отсутствует? Организовал это авантюрное путешествие, это пустое купе, проинструктировал проводника — и на тебе. Как растворился в воздухе. Остались уже считанные минуты до отправления. А вдруг у него какой-либо форс-мажор?..

Поезд легко качнулся и плавно тронулся с места. Она тяжело вздохнула и против своей воли оторвала взгляд от окна. В проеме двери купе стоял он. Бесшумно за мгновение до поворота ее головы уже положил свою дорожную сумку на сиденье и пристально, с легкой усмешкой глядел прямо в глаза Леры. Его спокойные синие глаза были еще крупнее и смешливее — так ей показалось.

Она укоризненно покачала головой и выразительно, немного укоризненно и одновременно артистично всплеснула тонкими изящными руками:

— Я уже и не знала, что мне делать… Ехать или не ехать… Даже сейчас не знаю — до конца… Ей богу, не знаю, что делать… Закрой…

Она оборвалась, хотела сказать ему, чтобы он побыстрее закрыл дверцу купе, чтобы броситься к нему на шею, обнять, расцеловать его в губы… Словно своим поцелуем он должен тут же дать решительный ответ — непременно ехать… А если холод и отчуждение — что тогда?..

Впрочем, по его собранному настороженному виду она поняла, что не время, не сейчас надо спрашивать, тем более, выяснять степень холода или жара, целоваться… Почему она почувствовала его тревожный настрой, почему интуитивно поняла, что он скажет ей сейчас нечто предостерегающее?.. Она ничего не понимала, но ждала слов предостережения именно сейчас, когда тронувшийся поезд набирал ход…

— Пересядь быстро от окна ближе к двери, чтобы тебя сейчас никто не видел…

— Зачем?.. — выдохнула она. — Нас и так никто не видит… — Но все же покорно и грациозно перемесилась от окна к двери, даже ноги легко и пластично поджала под себя и вжалась в стенку. — Вот и все… Я спряталась… А кто не спрятался, тот не виноват… Или все же виноват?..

Он по-прежнему стоял спиной к раскрытой двери и окну в коридоре, широко разметав руки, зацепившись за верхние застеленные полки, словно не позволяя кому-то с платформы разглядеть, что же творится в глубине их купе, увидеть ее, виноватую или невиноватую…

— Еще не все, милая, — еле слышно прошелестел он одними губами, все еще самое интересное впереди, родная…

После легкого шелеста его губ она услышала несколько, два или три тяжелых ударов кулаком в стекло. Она вздрогнула. Она знала, что напротив их купе не было никого. Все жестикулирующие пассажиры группировались у окон в начале вагона, рядом с купе проводника.

— Не высовываться… — в его голосе прозвучали неведомые Лере металлические нотки. — Замри… — Он нарочито не обернулся на последний удар кулаком в стекло. Только обеззвучил металл в голосе, превратив его в доверительный шелест губ, идущий откуда-то из глубины сердца. — Так надо, милая, замри… Не умри, родная, а всего-то на мгновенье замри… Замри, как только ты умеешь замирать…

Она еще сильней вжалась в угол купе, где на вешалке покачивалась ее джинсовая куртка, и замерла. Еще сильнее поджала ноги в джинсах — без всякого желания отмирать.

Брагин спокойно повернулся лицом к окну коридора, сделав полшага из их купе. Он увидел высокого молодого человека, атлетического сложения, грозившего именно ему или их купе кулаком. Лицо его было искажено гневом и ненавистью. Он уже не мог снова ловко и сильно ударить кулаком по окну напротив их купе, и это его бесило. Не расталкивать же толпу на платформе, чтобы догнать набиравший ход поезд. Для него гораздо важнее было ударить кулаком по окну напротив их купе, чем попытаться впрыгнуть в вагон уходящего от платформы поезда.

«А вдруг запрыгнет на ходу в последний вагон поезда? — подумал саркастически Брагин. — Ну, что ж, тогда будет непредвиденное объяснение с этим типом… Буквально в самом начале путешествия. Пусть будет так… Хотя уж лучше бы в конце пути, если можно… Впрочем, вряд ли… Ничего не будет — до лучшей поры, до нужного времени… Пролонгация откладывается на неопределенный срок…»

Брагин никогда не видел раньше этого парня. Толком не знал, жених ли это Лерин или какой поклонник, или, вообще, какой-нибудь перронный хулиган подшофе. Только был уверен в том, что не будет говорить о нем Лере, как бы она не выпрашивала его — кто это, бывший жених, поклонник, знакомый иль станционный хулиган? В конце концов, своего бывшего жениха она отшила, а подаренное ей его обручальное кольца, как знак помолвки, выбросила на глазах Брагина в Москву-реку.

Глава 5

Когда поезд ускорился настолько, что его уже было невозможно догнать самому лучшему в мире спринтеру, Брагин сделал шаг назад в купе и сел рядом с Лерой. Выждав ровно столько, сколько потребовалось бывшему жениху ли, поклоннику ли, хулигану ли добраться от последнего вагона до их купе, он легко положил руку на ее плечо, нежно привлек к себе на грудь и перед тем, как поцеловать в мягкие тёплые губы, шепнул:

— Отомри, милая…

Она уже давно ощутила свою беспомощность под его страстными поцелуями, сводящими с ума. Потому, слабо сопротивляясь, все же негромко вскрикнула:

— Милая и дорогая не отомрет, пока ты дверь не закроешь… Замри, отомри, это жестоко…

Он чертыхнулся и, оторвав одну руку от ее девичей груди, потянулся к дверце. Его движения и легкой паузы было достаточно, чтобы ей выскользнуть из его объятий, оправить блузку без лифчика под ней, тряхнуть златовласой головой с роскошными кудрями. У нее на языке давно вертелся вопрос, и, воспользовавшись паузой и легким замешательством Брагина, она спросила:

— Это был он?

— Кто это он, — переспросил Брагин с наигранной усмешкой, — кого ты имеешь в виду?

— Сам знаешь кого…

— Послушай, я твоего жениха ни разу не видел вообще… Между прочим, если даже ты его начнешь описывать, мое положение будет более чем странным. Я не разглядел лица этого человека, даже о комплекции, габаритах имею самое смутное представление… Понимаешь, все это фантом, видение с кулаками и стуком… Светлое ничто — оно растворилось без следа.

— Фантом стучал кулаком по стеклу?.. Мне же важно, это был Игорь или?.. Как хоть выглядел этот фантом — высокий, худой, плотный?..

— Ну, я же не оборачивался… — больше всего Брагину не хотелось бы услышать из уст любимой описание внешности ее жениха, как, впрочем, поклонника, бывшего бойфренда — кого угодно. — А когда оглянулся, поезд уже тю-тю… Вряд ли это твой…

— Почему, — машинально спросила она, раздумывая, говорить или не говорить о внешности Игоря, — вот, почему…

— Я не знаю, кто это был, бывший ли бойфренд, только, несмотря на все наши великие предосторожности, нам все же не удалось избавиться от преследования неизвестного человека. — Он усмехнулся. — Ты хоть свой телефон-то хоть не выпускала из рук? Я тебя предупреждал, что при огромном желании и любопытстве можно не только в телефон заглянуть, но даже всякие зашифрованные эсэмэски дешифровать…

— В первый раз о таком слышу, — искренне удивилась Лера, — но одно могу сказать точно, содержанием твоих сообщений не делилась ни с кем. Разумеется, Игорь не прикасался к моему телефону… Мама, вообще, не знает, как такой техникой пользоваться…

— Это славно, с одной стороны… — Брагин хмуро пожевал губами. — Какой-то бред собачий вырисовывается, одним словом. Только сдается мне: кто-то мог проследить и твой путь до вокзала, узнать про поезд, даже про вагон и купе…

— Вряд ли… — она замешалась, не зная, имеет ли смысл рассказывать Брагину о странном субъекте, интересовавшимся их купе, заглядывавшем туда. — Нет, это полный бред…

— Это ты о женихе-соглядатае?..

— Обо всем… Об ударах кулаками в окно… Может быть, и Игорь… Он в последнее время, как с цепи сорвался… — Ей так не хотелось поверить в разумное объяснение вокзальной фантасмагории, что это был ее ревнивый жених Игорь, с огромными кулаками боксера, некогда нокаутировавшего её бойфренда Гарика. Одно она уяснила точно, не будет описания ни внешности Игоря, ни физиономии Гарика из ее уст. Пусть пока будет так.

В мыслях у нее был сплошной сумбур и невнятица: «Может быть, это был все же не мой бывший жених, а его соперник Гарик, тот, кому когда-то Игорь свернул набок нос, сломал челюсть, когда тот возник наглецом-призраком, ещё до помолвки, с претензиями? Надо же, какая дичь случается по юности: два школьных приятеля, два ухажера с одинаковым именем, чтобы их как-то различать, жениха пришлось именовать Игорем, а бывшего бойфренда — Гариком. И вдруг сегодняшний инцидент, как будто кто-то следил за мной или читал посланные мне эсэмэски. Действительно, надо быть шпионом или работать в сотовой компании, чтобы подслушивать разговоры радиотелефонов или перехватывать эсэмэски. Так ведь Гарик и учился какое-то время в закрытом заведении, то ли от СВР, то ли от ФСБ… Игорь, правда, после того, когда набил Гарику физиономию, брезгливо прокомментировал, что его неудачливого приятеля школьной юности отчислили из той секретной школы… Вычистили его соперника за какие-то неблаговидные темные делишки… Так и сказал с бешеными от ревности глазами: «Хорошему разведчику просто так, за здорово живешь морду не набьешь. Побеждает в равном бою тот, за кем правда, кто совестлив и честен перед собой и близкими… А твоего бывшего бойфренда за бесчестие, за неизмеримо большую любовь к баблу, чем к поруганному отечеству, из закрытого заведения вычистили — как мусор вышвырнули».

Но ведь Гарик ее преследовал и до помолвки, и после. И она боялась говорить об этом Игорю. А Брагин вообще не видел ни Гарика, ни Игоря, хотя она честно рассказала о них все, как на духу. В новой любви надо быть честной прежде всего перед собой и потом уже рассчитывать на понимание любимого человека. Мысли ее путались и мешали сосредоточиться, остыть: «Ничего не понимаю… Может, тот неизвестный, о котором рассказал проводник, все же Гарик? А вдруг этот неизвестный все же из лихой компании Гарика?.. Кошмар… Веселенькое путешествие… Как началось, так и кончится весело… Ни Игорь, ни Евгений не знают еще о ее беременности… Никто в мире, ни одна душа… Когда-то же придется сказать… Вот сейчас скажу все-все о своей беременности Евгению, и мы покатимся в пропасть… И по сравнению с падением в бездну, тот неизвестный, стучащий нам кулаками по стеклу человек покажется фантомом, чушью собачьей, молью бледной… Все гораздо проще и безысходней, чем ты думаешь… Но и удары кулаков по стеклу — это тоже знак, и совсем не случайный… Когда же мне расспросить Евгения о том неизвестном, бегущим за поездом?.. Может, вообще, тот искал не меня, и угрожал не мне, а Евгению?..»

— О чем ты задумалась, моя любимая?.. Как же тебя выследили?.. Я уж, грешным делом, подумал, что это за мной следят… Были такие предчувствия… Я своей интуиции доверяю… Потому и появился в вагоне не по нашему раннему плану — а перед самым отправлением…

До нее не сразу дошел смысл слов знакомого ласкового голоса. Она поправила прическу, озорно улыбнулась и потянулась к своему саквояжу.

— Так мы и до своих сумок не доберемся… Распаковывать или нет? Переодеваться или не стоит?.. Или мне надо сойти в Туле и возвращаться в Москву?..

— Ну, уж нет… Ты что… Наше путешествие только началось, его нельзя никому и ничему изменить, отсрочить… — Он решительно взялся за свою сумку, глядя, как она разбирает свой небольшой бесхитростный багаж.

— В таком случае я отключаю свой мобильник. Сутки ехать и трястись в ожидании звонка — это уже слишком. А ведь нам есть, о чем поговорить, что вспомнить, воистину…

— Так уж и воистину, — улыбнулся он своим мыслям, глядя в ее зеленые распахнутые глаза, любуясь красивым ее ртом, — наговоримся…

— Тонкое умозаключение, — весело отозвалась она, раздумывая о том, сейчас или попозже ей переодеться

— И, слава богу, что что в дорогу мы собрались весело и, надеюсь, наши презентации будут не скучными, а наоборот, живыми весёлыми и потрясающими…

Она улыбнулась своим мыслям при его словах «весёлыми и потрясающими», представляя, насколько она развеселит или потрясёт Брагина своим признанием о беременности докладчицы, только надо без всякого жеманства и стеснения переодеться сразу после визита проводника.