Охота на Лунина

Александр Валерьевич Горский, 2020

В своем загородном доме убит высокопоставленный чиновник. Преступником может быть кто угодно из самых близких и родных, приглашенных на семейное торжество. Дело поручено следователю Илье Лунину. Не самое простое задание, зато в случае успеха поощрение от руководства Илье обеспечено. Спустя всего несколько дней в городе совершено еще одно жестокое убийство. Жертва – молодая женщина. Коллеги Ильи начинают охоту на преступника, вот только кровавые следы, как ни странно, ведут к самому Лунину…

© А.В. Горский, 2021

© «Центрполиграф», 2021

© Художественное оформление, «Центрполиграф», 2021

* * *

Глава 1,

в которой один мужчина попадает на тот свет, а другой в неприятности

Мужчина еще раз взглянул в глаза умирающему, затем настороженно обернулся и замер, прислушиваясь.

Его собака тоже застыла на месте, едва заметно подергивая хвостом от волнения. Не заметив ничего подозрительного, мужчина вновь повернулся к сидящему в кресле человеку.

— Вот и поговорили. — Человек в кресле попытался улыбнуться, но сил у него хватило лишь на то, чтобы уголки губ на мгновение дернулись вверх и тут же вновь опустились. — Достань… из кармана.

Короткое движение подбородка дало понять, что речь идет о нагрудном кармане. Наклонившись, мужчина потянул в сторону лацкан кардигана. Нож задел лишь самый край накладного кармана голубой рубашки поло, но постепенно расходящееся в стороны от лезвия темное пятно не давало уже возможности извлечь что-либо, не испачкав при этом руки в крови.

Перчатки! Тонкие латексные перчатки, вот что сейчас ему бы точно пригодилось. Но кто же знал, что все получится именно так. Мужчина вздохнул и достал из кармана умирающего сложенный вчетверо лист бумаги. Бумага уже почти полностью пропиталась кровью, отчего ее края слиплись между собой и никак не хотели разделяться. Собака, до этого достаточно спокойно наблюдавшая за всем происходящим, неожиданно насторожилась и, повернув голову к дому, оглушительно залаяла.

— Что там? — обернулся к ней мужчина.

Взглянув на своего хозяина, собака наклонила голову набок, после чего вновь повернулась к дому и угрожающе зарычала. В этот момент человек в кресле, к чьей неподвижности уже привыкли и мужчина, и его четвероногая напарница, нашел в себе силы для последнего в своей жизни движения правой руки. Вернее будет сказать, это были два движения. Первым он вскинул руку к груди, к тому самому месту, где из нее торчала рукоятка ножа, а вторым выдернул нож из раны. Алая, насыщенная кислородом кровь с силой выплеснулась наружу, обрызгав при этом отвлекшегося на собаку мужчину. От неожиданности он отскочил в сторону, задев стол, с которого тут же посыпались опрокинутые шахматные фигуры. Когда мужчина вновь взглянул на человека в кресле, то понял, что вместе с потоком крови наружу выплеснулась и едва теплившаяся в умирающем жизнь.

— Вот и поговорили, — пробормотал мужчина, разворачивая измазанный кровью лист бумаги.

Собака вновь зарычала. Мужчина хотел было обернуться, но резкие, наполненные страхом и злобой выкрики заставили его замереть на месте.

— Лежать! Лежать, я сказал! Мордой вниз!

— Замри! Не двигайся! Руки, покажи руки!

— Не дергай руками, тварь! На пол, я сказал!

Помедлив долю секунды, мужчина пришел к выводу, что не стоит пытаться обернуться к этим подающим столь противоречивые команды людям. Очень медленно, стараясь сделать так, чтобы ни у кого из них не появилась возможность превратно истолковать его действия, он развел руки в стороны, а затем поднял их чуть выше головы. Оскалив зубы, собака издала негромкий угрожающий рык.

— Рокси, сидеть, — скомандовал мужчина, после чего сам медленно опустился на колени.

* * *

Как и положено руководителю, знающему, что для решения текущих вопросов существуют подчиненные, начальник следственного управления по Среднегорской области генерал-майор Хованский дремал. Возможно, самому Хованскому данное утверждение показалось бы чрезмерным и оскорбительным, возможно, даже чрезмерно оскорбительным, а оскорблять представителей государственной власти, как известно, негоже, да и к тому же уголовно наказуемо. Посему представляется разумным несколько скорректировать изначальное утверждение и сформулировать его иначе. Дмитрий Романович, а именно так звали многоуважаемого генерала, пребывал в блаженном состоянии послеобеденной дремы. Он сидел с задумчивым выражением лица, уставившись в широкоформатный монитор своего компьютера. На мониторе застыло мгновение чужой, далекой от него жизни — бурное, бьющееся о скалистый берег море, пенные всплески, взметающиеся прямо в серое холодное небо, и одинокая птица, парящая в левом верхнем углу экрана и равнодушно взирающая на все это противостояние мокрого и холодного. Веки генерала были полуприкрыты, левая рука подпирала соответствующую ей щеку, а правая покоилась на коврике для компьютерной мыши, при этом указательный палец иногда постукивал по столу, то ли выбивая странную, абсолютно лишенную ритма мелодию, то ли подергиваясь из-за неконтролируемых мышечных сокращений.

Дверь кабинета негромко скрипнула. Светочка, секретарша Хованского, уже несколько раз предлагала смазать дверные петли, но Дмитрий Романович всякий раз отвечал категорическим отказом. Небольшой скрип солидности у кабинета не отнимет, а вот предупредить о появлении забывшего постучать посетителя сможет всегда. Вот и сейчас дверь еще не успела распахнуться и на треть, как веки хозяина кабинета устремились вверх, брови сурово сомкнулись, а нижняя челюсть выдвинулась на пару сантиметров вперед, придавая все вместе начальственному лицу еще более начальственное и озабоченное решением неотложных проблем выражение.

Вторгшаяся в кабинет Светочка проигнорировала возмущенно-вопросительный взгляд шефа и, выставив перед собой трубку городского телефона, стремительно пересекла пространство, отделяющее письменный стол Хованского от двери.

— У нас в Засольске массовое помешательство. — Она положила трубку на стол прямо перед Хованским. — Они Лунина собрались арестовывать. Говорят, за убийство.

— Светик, — Дмитрий Романович облегченно откинулся на спинку кресла и взглянул на секретаршу с покровительственной улыбкой, — когда ты так врываешься, я всякий раз думаю, что что-то случилось.

— То есть у вас лучшего сотрудника арестовывают, а вы полагаете, этого мало? — Светочка схватила со стола телефон и сунула его Хованскому в руку. — Вы послушайте, что они там несут.

— Во-первых, — улыбка на лице Хованского сделалась менее дружелюбной, — Лунин не может быть в Засольске, я его туда не посылал, во-вторых, следователей так просто не арестовывают, во всяком случае, без моего согласия.

— А в-третьих — поднесите телефон к уху, и узнаете много интересного и про «во-первых», и про «во-вторых», — бесцеремонно перебила шефа секретарша.

Дмитрий Романович обреченно вздохнул. Он знал, что спорить со Светочкой, особенно когда она настроена столь решительно, не имеет никакого смысла.

— Хованский. Я с кем говорю? — рявкнул он в трубку. — Лебедев? Ну давай, Лебедев, повествуй, что у вас там за горе.

После каждой произнесенной невидимым Лебедевым фразы лицо генерал-майора приобретало все более угрюмое выражение, пока окончательно не пришло в состояние готовности к метанию грома, молний и поднимающих бодрость духа у подчиненных непечатных выражений.

— Лебедев, ты идиот? — Очевидно, ответ уже был заложен в самом вопросе, так как, не дав возможности собеседнику высказаться, Хованский продолжил: — Ты сам себя сейчас слышал? Дай трубку Лунину. Почему он не может взять? Ах, пристегнут! Так отстегни!

В разговоре образовалась небольшая, очевидно технического характера, пауза.

— Сейчас разберемся.

Дмитрий Романович многозначительно подмигнул Светочке, давая понять, что ему, как опытному руководителю, по силам разрулить любую, даже столь необычную на первый взгляд ситуацию.

— Илюша, — оживился Хованский, услышав наконец в трубке голос подчиненного, — вот скажи мне, только честно, ты идиот?

Дмитрий Романович, отдавший службе в органах следствия без малого четыре десятка лет, точнее, успешно обменявший эти годы на генеральское звание, просторный кабинет и ряд других преимуществ, автоматически прилагавшихся к его должности, любил своих подчиненных, к которым относил не только сотрудников непосредственно областного следственного комитета, но и всех подчиненных ему районных управлений. Любил их он, как детей — в основном неумелых, порой ленивых и большей частью совершенно бестолковых. Как всякий любящий отец, он полагал, что на недостатки его домочадцев если кто и имеет право указывать, то исключительно он сам. Правом этим Дмитрий Романович пользовался достаточно широко и себя в выражении отцовских чувств никогда не сдерживал. При этом, по мнению самого Хованского, в общении с подчиненными он никогда не выходил за рамки приличий, а часто употребляемое им «идиот» было данью юношескому, почти забытому увлечению Достоевским. Что думали обо всем этом сами подчиненные, было никому не известно, ибо сотрудники следственного управления были в целом люди неглупые и о подобных вещах предпочитали вслух не рассуждать, откладывая такую возможность до момента выхода генерала на пенсию.

— Ты мне скажи, как ты вообще в Засольске оказался? — Хованский нетерпеливо оборвал забубнившую было трубку. — Я тебе такое дело доверил, можно сказать, выдающееся, а ты шляешься где ни попадя. Илюша! Мало того что ты Светусю разочаровать успел, — Хованский вновь подмигнул внезапно покрасневшей секретарше, — так ты теперь и меня разочаровываешь. С огнем играешь, Лунин!

— Так ведь серия же, — неуверенно пробормотал Лунин, чувствуя, что любой вариант ответа придется руководителю не по нраву.

— Серия! — яростно зашипел в ответ Хованский. — Ты давай там меньше языком трепи, не хватает, чтобы вся область про эту серию заговорила. Может, еще и серии нет никакой вовсе. Чего тебя в Засольск понесло? Ты уже оттуда одного вез — не довез. Теперь что, решил на месте от людей избавляться? Я, кстати, не понял, чего там этот малахольный мелет. Кого ты зарезал?

— Короленко, — Илья тяжело вздохнул и взглянул на нетерпеливо ерзающего на стуле Лебедева, — Ивана Андреевича.

— Мать моя женщина, — оторопело пробормотал Хованский. — Это что, тот, который писатель? Тот самый?

— Тот самый. — Второй вздох, вырвавшийся из груди Лунина, был еще более жалобным и протяжным.

— И что там, вот прям насмерть, сшить ничего нельзя? — быстро совладал с эмоциями генерал.

— Я сам тело обнаружил, — на этот раз ответ Лунина вздохом не сопровождался, — точнее, он у меня на руках умер.

— Ясно, — заключил Хованский, — ты обнаружил покойничка, а тебя обнаружили местные коллеги. Я правильно понял?

— Так точно! — приободренно рявкнул в ответ Илья.

— Да что ж ты орешь мне на ухо, — поморщился Дмитрий Романович. — Дай трубку этому идиоту, Лебедеву. Где он там, далеко?

— Так он рядом, по громкой связи вас слушает, — жизнерадостно сообщил Лунин.

— О как, — на мгновение смутился генерал-майор, — ты, Лебедев, у нас в области человек новый, так что привыкай, вписывайся, так сказать, в систему. Ежели я тебе вдруг что обидное сказал, обижаться не стоит, так как это, во-первых, не со зла, а во-вторых, все равно смысла нет на руководство обижаться, только нервные клетки себе попортишь и карьеру заодно. Все понял? Теперь ближе к делу. Даю вам полчаса на нежное прощание и оформление всех бумажек, если какие подписать надо. Чтобы через полчаса Лунин стартовал в сторону меня. Не надо мне возражать, Лебедев, у тебя еще возражалка не разработана, чтобы со мной спорить. Теперь ты, Лунин. Ты меня слышишь?

— Так точно, — молодцевато, но уже не столь оглушительно, как в прошлый раз, отозвался Илья.

— Это хорошо, — удовлетворенно кивнул Хованский, — после того как тебя из Засольска депортируют, у тебя будет четыре часа ровно, чтобы добраться до моего кабинета. Сколько у нас, два двадцать? Значит, к семи я тебя здесь жду. И только попробуй опоздать, я тебя сам в федеральный розыск объявлю. Уяснил?

— Уяснил, — безрадостно отозвался Лунин, очевидно решивший, что очередное громогласное «так точно» в данном случае будет неуместно.

— А ты, Лебедев, копии всех документов, какие есть по этому делу, в течение часа мне вышлешь, я посмотрю, что к чему. Все, мужчины, я с вами прощаюсь, — подытожил Дмитрий Романович и, нажав кнопку отключения, вернул телефон Светочке. — Знаешь, меня твой бывший не устает удивлять. Все люди как люди, а этот непременно во что-нибудь вляпается. То родню найдет бестолковую, то еще какие неприятности. Вы, кстати, как, вновь сходиться еще не надумали?

Светочка печально вздохнула, давая понять, что, к сожалению, в процессе схождения необходимо участие обоих фигурантов, после чего, плавно покачивая бедрами, молча направилась к выходу из кабинета. Проводив ее пристальным взглядом и дождавшись, когда дверь за секретаршей захлопнется, Хованский причмокнул губами.

— Эх, Илюша, такая женщина тебя любит, а ты ушами шлепаешь. Я бы и сам… — взглянув на стоящую на столе семейную фотографию, с которой за ним пристально наблюдала супруга и двое уже взрослых детей, Дмитрий Романович оборвал фразу на полуслове.

Лунин потер запястье на левой руке, на котором кольцо наручников было затянуто особенно сильно, и взглянул на сидящего напротив него Лебедева.

— Ну что, Степан Юрьевич, я поеду?

Не говоря ни слова, Лебедев угрюмо кивнул в ответ.

— Мне бы тогда документы вернуть, — попросил Лунин.

Лебедев вновь кивнул и протянул руку к телефону.

— Да, еще у меня телефон забрали и кошелек тоже, — напомнил Илья.

— Вернем, — отозвался наконец Лебедев.

— И Рокси.

— Что — Рокси? — непонимающе переспросил майор. — Кто это?

— Собака моя, болонка, — объяснил Лунин, — ее опера в отдел увезли еще до вашего приезда.

— Болонку? — Лебедев удивленно взглянул на Илью. — Болонка-то им зачем?

— Кто же их знает. — Лунин неуверенно пожал плечами. — Может, допрашивают?

Двадцать минут спустя Лунин стоял на крыльце свежевыкрашенного желто-коричневой краской трехэтажного здания следственного комитета. На самом деле следователи занимали только один, второй этаж старого особняка, построенного лет шестьдесят назад по проекту одного из питерских, или, как в те годы говорили, ленинградских, архитекторов и представлявшего собой уменьшенную и несколько упрощенную копию Смольного института благородных девиц. Весь нижний этаж здания занимало районное управление внутренних дел, а с высоты третьего за всеми происходящими у них под ногами событиями наблюдали сотрудники прокуратуры. В силу компактности расположения в одном здании, а также в силу компактности и удаленности от областного центра самого Засольска все три ведомства жили достаточно мирно, не отказываясь подставить дружеское плечо соседу в случае возникновения подобной необходимости. Илья подумал, что было бы логично, если бы в подвале здания размещался местный следственный изолятор. Оставалось неясным, куда в таком случае стоило бы пристроить районный суд. Задрав голову, Лунин устремил взгляд на закрывающую ему солнце обитую листовым железом крышу здания. Вот если в ней оборудовать мансарду…

— Вот ваши ключики от машины, — прервал архитектурно-планировочные потуги Лунина веселый мальчишеский голос.

Илья обернулся. Рядом с ним стоял совсем молодой человек в форме старшего лейтенанта полиции. Молодой человек улыбался широкой, добродушной улыбкой, которой могут улыбаться только молодые люди, еще верящие в свою способность сделать мир лучше, а заодно и в способность окружающего их мира измениться в лучшую сторону.

— Все ваши вещи я сложил на заднем сиденье, — отдав Лунину ключи, молодой человек сбежал вниз по ступеням, очевидно намереваясь проводить Илью до машины, — а собачка на переднем, она сама так захотела. Вы не беспокойтесь, собачке не напечет, я с ее стороны окно приспустил немного.

— Спасибо, — буркнул Лунин, которого улыбка молодого человека раздражала с каждой секундой все больше. Самым досадным было понимание того, что лейтенант ни в чем не виноват и, может быть, своей улыбкой пытается загладить все неудобства, которые были доставлены заезжему следователю за последние несколько часов. Почему-то от этого раздражение Лунина усиливалось.

Лунин, щелкнув брелоком сигнализации, остановился у водительской двери.

— Скажите, старлей, чему вы так улыбаетесь? Есть какой-то особенный повод?

Молодой человек на мгновение замешкался, улыбка на его лице дрогнула, но затем уголки губ расползлись еще дальше друг от друга.

— А вы обернитесь, — устремил он взгляд куда-то за плечо Лунина.

Почувствовав подвох, Илья отступил на полшага от лейтенанта и медленно повернул голову. Некоторое время он разглядывал пустынную улицу, растущие вдоль нее на противоположной стороне редкие клены, старое кованое ограждение, местами покосившееся и проржавевшее, за которым высились уже начавшие терять летнюю зелень тополя.

— И что в этом пейзаже вас радует?

— Осень же, — лейтенант изумленно посмотрел на Лунина, недоумевая, как такой, с виду не глупый, человек может не понимать столь очевидных вещей, — золотая осень! Красиво!

— Зима скоро, — хмуро отозвался Илья и, не попрощавшись с лейтенантом, забрался в машину.

Захлопнув дверь, он подумал, что поступил неправильно. В любом случае пройдет какое-то время, старший лейтенант станет капитаном, потом майором, улыбка на его красивом мужественном лице будет появляться все реже и реже, а потом, в один не очень прекрасный день, исчезнет окончательно. Вот только сейчас он, Лунин, внес свой маленький вклад в то, чтобы этот день наступил немного раньше.

Дремавшая на переднем сиденье Рокси громко зевнула, а затем бросилась на колени к хозяину, норовя добраться до его лица и лизнуть если уж не в нос, то хотя бы в подбородок. Кое-как успокоив болонку и возвратив ее на пассажирское сиденье, Илья завел двигатель и взглянул на часы. Два сорок пять. У него есть четыре часа пятнадцать минут на то, чтобы преодолеть триста с лишним километров и добраться до Среднегорска. А ведь потом еще надо будет тащиться по вечерним городским пробкам. Что же, значит, ехать надо будет быстро, максимально быстро.

Выезжая со стоянки, Илья бросил взгляд на крыльцо, на котором застыла худощавая фигура старшего лейтенанта. Огонек зажигалки на секунду осветил скрытое в тени лицо. Сейчас молодой человек не улыбался. Глубоко затянувшись, он выпустил серую длинную струю дыма в небо и закрыл глаза, наслаждаясь выдавшейся в разгар рабочего дня минутой одиночества и покоя. Лунину вдруг захотелось опустить стекло и крикнуть лейтенанту, что он прав, что осень, золотая осень — это действительно красиво, но побоялся, что это будет выглядеть глупо. Вместо этого Илья оторвал от руля правую руку и помахал застывшему на крыльце старлею. Но этого прощального, дружеского взмаха руки молодой человек не заметил. Он так и стоял, закрыв глаза, размышляя о том, что день выдался на редкость удачный и что, к сожалению, подобные удачные дни бывают не так часто.

Полюбовавшись семейным портретом, Хованский снял трубку с телефона внутренней связи и набрал короткий трехзначный номер.

— Зайди ко мне, — мрачно бросил он в трубку, — и доклад свой захвати, обсудим.

Десять минут спустя ставший еще более угрюмым Дмитрий Романович задумчиво перебирал лежавшие перед ним на столе листы бумаги.

— То есть ты полагаешь, — он взглянул на закончившего доклад полковника Изотова, одного из наиболее опытных сотрудников следственного управления, с которым был знаком уже более двадцати лет, — что нынешние убийства женщин — это серия и что эта серия копирует те убийства, которые были у нас в прошлом году?

— Именно, — кивнул Изотов.

— Ты понимаешь, что у нас тогда было задержание, по которому мы отчитались перед Москвой? — Хованский испытующе посмотрел на бесстрастное лицо полковника.

— Понимаю, — кивнул Изотов, — я даже понимаю, что ты, Дима (оставаясь вдвоем, он мог позволить себе обращаться к начальнику на «ты»), генеральские звезды именно за это дело получил.

— Ты уж не будь слишком понятливым, — нахмурился хозяин кабинета, — все хорошо в меру.

— А ведь, если не ошибаюсь, Лунин тогда подавал тебе докладную, в которой высказывал свои сомнения по поводу задержания.

— Проболтался, значит, — вздохнул Хованский, — я ведь говорил ему, чтобы языком не трепал.

— Да это не он, — сдержанно усмехнулся полковник, — это Светка. Она ж как раз в то время Лунина пирожками подкармливала. А под пирожки, сам понимаешь, любые секреты выведать можно.

— Ну, раз Светка, значит, все управление в курсе, — окончательно расстроился Дмитрий Романович.

— Все уже обо всем забыли, — попытался успокоить товарища Изотов, — к тому же совсем не факт, что убийства совершает тот же самый человек, что и год назад.

— Конечно, не факт, — постарался придать своему голосу убедительности Хованский. — Факт как раз в обратном. Тот человек был задержан, а затем погиб в результате несчастного случая. Так что, дорогой мой Виктор Борисович, Витенька! Найди мне того, кто это делает, но так, чтобы это непременно был другой человек. Ты понимаешь меня? Другой!

— Не кричи, Светка услышит, — пробурчал Изотов. — У меня есть одна рабочая версия, вот только, Дима, боюсь, она тебе не очень понравится.

— Излагай. — Хованский размашисто рубанул ладонью воздух. — Лучше плохая версия, чем совсем никакой.

— Тогда слушай. — Изотов уперся локтями в стол, а в голосе зазвучала уверенность человека, знающего цену своим словам. — Я имею основания полагать, что нынешние преступления совершает человек, хорошо осведомленный о ходе предыдущего расследования.

— Осведомленный — это как? — Левая бровь генерала нервно дернулась. — У нас, слава богу, не Европы, следователи журналистам интервью не дают, да и оперативники тоже. А тогда мы вообще старались к этому делу внимания не привлекать.

— Дима, — укоризненно вздохнул полковник, — я же сказал, не просто осведомленный, я сказал, хорошо осведомленный. А таких людей очень мало, и все они входили в следственную группу, занимавшуюся раскрытием тех самых убийств.

— Ты что, — на этот раз вместе с бровью вверх подскочил весь генерал, — думаешь, это кто-то из своих? Витя, у нас, конечно, всякого отребья полно, но чтоб такое…

— Вспомни Ангарск, — уверенно возразил Изотов, — там Попков тоже участие в поисках принимал.

— Надеюсь, у нас не так все плохо. — Хованский трижды постучал по полированной столешнице. — Хотя, знаешь, тут история такая странная приключилась. Этот Лунин, он ведь тоже три плюс два сложить может. Вот он сложил и понял то же, что и ты. Я имею в виду серию, копирующую предыдущие убийства. А те убийства, если ты помнишь, один в один повторяли сюжеты из книг нашей местной знаменитости.

— Короленко, — кивнул полковник, — читал, мне даже понравилось.

— Что тебе понравилось? — изумленно уставился на Изотова генерал. — Как людям головы отрезают? Я тогда чуть не полысел, пока то дело не закрыли.

— Головы — это, конечно, плохо, — хладнокровно отозвался Изотов, — а книги у него интересные.

— Ах, книги, — облегченно махнул рукой Хованский, — ну да, у меня жена тоже хвалит. Ты же в курсе, год назад Лунин ездил к Короленко в Засольск, вроде как на консультации. Уж не знаю, о чем он там консультировался, но душегуба потом повязал, причем лично. И вот что интересно: вчера наш дорогой Илья Олегович, не сказав никому ни слова, снова рванул в Засольск.

Внимательно слушающий Хованского Изотов удивленно прищурился и приоткрыл было рот, чтобы что-то сказать, но так в итоге и промолчал.

— А сегодня утром, — голос генерала подрагивал от возбуждения, — Лунина задержали во дворе дома Короленко. Сам Короленко при этом был убит ударом ножа, а его охраннику чуть раньше перерезали горло. Я велел Лунина отпустить, он ближе к вечеру приехать должен, но, сам понимаешь, ситуация неприятная.

— Дмитрий Романович, — судя по тому, что Изотов перешел на официальную манеру общения, начальник следственного управления понял, что сейчас услышит нечто особенно неприятное, — я составил список лиц, имевших полный доступ к материалам прошлого расследования и чью причастность к совершению новых преступлений предлагается проверить. Так вот, майор Лунин идет в этом списке под номером один.

— Подполковник, — вяло поправил подчиненного Хованский, — он ведь у нас теперь подполковник.