Камень

Александр Варго, 2012

В середине гигантской воронки стоит холм, похожий на большую трюфельную конфету. Его так и назвали – Трюфельный холм. Он обладает странными и страшными свойствами: может убивать и оживлять людей, попавших в поле его притяжения. В городе появляются монстры – ожившая плоть умерших людей. Плохо, что не всякий может их увидеть. А увидеть надо вовремя, и не ошибиться. Иначе случится беда и леденящий ужас парализует все живое вокруг…

Глава 2

Пятый, как первый

Я некоторое время просто смотрел на Женю, стараясь понять смысл произнесённых слов. Вроде бы всё совершенно нелогично, но в то же время в них что-то и было. Наверное, поэтому мой голос стал ещё тише:

— Объясни, что ты имеешь в виду?

— Думаю, здесь не совсем удачное место для таких разговоров… — вмешалась Наташа, женственно дёргая головой и сдувая повыше свою низкую и какую-то нелепую чёлку.

— Да? Тогда пошли!

Я нагнулся, схватил Бориса под локоть и резким рывком приподнял, испытав какие-то странные ощущения. Колкость свитера и перекатывающиеся под ним мышцы были такими, как и должны, но показались неприятно-тянущимися и податливыми. В какой-то момент у меня даже мелькнула совершенно нелепая мысль, что рука парня сейчас просто вытянется, как резиновая, а он по-прежнему останется сидеть на асфальте. Однако всё получилось именно так, как нужно. И чего только не придёт в голову.

Не отпуская преследователя, я оглянулся, решительно пересёк дорогу и приблизился к Ольге, стоящей в какой-то нелепо-удивлённой позе. Пожалуй, я впервые видел её такой — недоумённой, настороженной и даже немного больной.

— Кирилл, что с тобой? — Голос девушки был каким-то бесцветным и недружественным.

— Всё в порядке. Так, мелкие проблемы, — бодро ответил я, обхватывая Бориса за плечи и выставляя вперёд.

— Ты в этом уверен?

— Конечно. Просто эта троица преследует меня сегодня, наверное, полдня…

— Кто?

Ольга, кажется, всхлипнула и сделала неуверенный шаг назад.

— Послушай, потом всё расскажу. Как, по-твоему, вот этому субчику просто уши надрать или вместе с подружками в полицию отвести?

— О ком ты? И перестань так странно делать руками…

Я некоторое время молча смотрел на Олю, а потом кивнул:

— Ну, хорошо. Давай успокоимся. Кто стоит рядом со мной?

— Только ты.

— А вот это, по-твоему, что такое?

Я встряхнул Бориса и услышал его ровный голос:

— Она не может меня ни увидеть, ни почувствовать…

— Не понимаю, о чём ты.

Ольга громко выдохнула и неожиданно истерично вскрикнула:

— Перестань быть таким сумасшедшим. Или ты меня разыгрываешь?

— Нет, конечно. Что за день сегодня! — махнул я рукой и отпустил Бориса.

— Ладно, вот что. Давай тогда созвонимся. Вижу, ты всерьёз обиделся за моё опоздание, но ведёшь себя просто ужасно. До встречи!

Ольга отвернулась и быстро пошла в сторону центральной площади, пересекла по диагонали дорогу и постепенно скрылась за домами.

— Давайте где-нибудь посидим… — донёсся до меня приближающийся голос Жени, и она остановилась правее.

— Знаете, самым лучшим решением будет идти каждому из нас по своим делам. У меня и так из-за вас сегодня всё пошло кувырком. Думаю, точно не стоит усугублять, — решительно ответил я и, шагнув в сторону, чуть не налетел на Наташу, которая, осторожно положив мне на грудь свои руки, затянутые в цветастые варежки, спокойно спросила:

— А как быть с камнем?

Я замер. Откуда она знает о том, что сейчас оттягивает карман моей куртки? Может быть, они и подбросили мне его? Нет, глупости — даже снайпер не смог бы так метко попасть в пакет. Или же просто видели, как я перекладывал булыжник, когда упал на кортах? Скорее всего. Может быть, даже опасаются, что камень предназначается им?

— Уверен, со своими делами я сам как-нибудь разберусь. А вас хочу предупредить ещё раз — будете за мной таскаться, следующий разговор будет уже в полиции!

— Полиции… — со слабой улыбкой поправил Борис. — Тогда уделите нам ещё всего лишь минуту. Пожалуйста.

Я растерянно смотрел на этого худенького паренька, и теперь он мне почему-то не казался наркоманом или кем-то подобным. Скорее просто несчастный молодой человек. И, в конце концов, ничего такого страшного между нами не произошло. Если задуматься, то вообще ерунда какая-то получается — люди хотели мне о чём-то сказать в кинотеатре и, когда я не захотел их слушать, просто пошли за мной. А я превратил это в настоящую погоню и, возможно, действительно многое утрировал. Тут ещё и эта Оля со своими опозданиями и странностями да летающий булыжник. В общем-то, есть от чего разволноваться и слегка потерять над собой контроль. Ладно, надо попытаться спокойно разобраться с этой компашкой, и домой — принять горячую ванну. Да, самое правильно решение!

Когда я медленно кивнул, Борис повернулся ко мне спиной и быстро пошёл к дороге. Там он остановился посередине, развёл руки в стороны и замер. Я некоторое время недоумевающе на него смотрел, а потом увидел белую «Газель», перевозящую пластиковые окна, которая, громыхая и не снижая скорости, двигалась в его направлении. Это меня не то чтобы обеспокоило, но невольно заставило обратить внимание девушек на приближающуюся опасность:

— Сейчас вашего друга собьют…

— Ничего с ним не случится, — как-то бесцветно ответила Женя. — Это, кстати, мой брат!

Я хотел задуматься — какая, собственно, в этой ситуации разница, когда «Газель» пронеслась сквозь Бориса, а он остался стоять невредимым посередине дороги. Кажется, машина не потревожила даже его вихры, и это вызывало ощущение какого-то наслоения разных ракурсов, словно я стал жертвой зрительного обмана. Впрочем, наверняка именно так и было.

— Это какой-то фокус? — невольно вырвалось у меня, хотя, честно говоря, я почему-то был убеждён, что с ним не может ничего произойти — так уверенно и спокойно люди могут стоять, лишь имея стопроцентную гарантию безопасности. Или же когда нечего терять и не имеет значения — притормозит автомобиль или нет. Впрочем, последнее, несмотря на мрачный образ Бориса, видимо, всё-таки к нему не относилось. Но как тут скажешь наверняка?

— Нет никаких трюков. Мой брат умер почти месяц назад… — прошептала Женя и как-то потянулась в мою сторону, словно ожидая объятий поддержки и слов утешения.

— Но вы его увидели. В этом всё и дело. Поэтому мы пошли за вами, — сказала Наташа, а потом махнула Борису рукой, чтобы он шёл к нам. — Покажите, пожалуйста, камень.

Я некоторое время просто смотрел на приближающегося молодого человека, а потом перевёл взгляд на чёрно-жёлтый трактор, который теперь замер и стоял в яме, кажется, всеми покинутый. Затем медленно полез в карман, достал булыжник и протянул его девушкам.

— Как он к вам попал? — после паузы спросила Женя.

— Не знаю. Я просто стоял здесь, ждал кое-кого, услышал, как пакет зашуршал и стал тяжелее. Посмотрел — и вот.

— А ещё что-то было? — Наташа чуть посторонилась, уступая место Борису.

— Ну, кажется, я что-то видел краем глаза. А может быть, показалось. Не знаю. — Я неопределённо мотнул головой.

— Большое и материальное? — выдохнула Женя, схватившись за руку брата.

— Возможно…

— Мы тоже это видели. Только я вон там. — Наташа махнула куда-то в направлении парка. — А Женя — недалеко от кинотеатра, где мы с вами познакомились. И у нас тоже есть подобные камни.

— И что всё это значит?

Я задумчиво смотрел на своих преследователей, ещё недавно стремящийся забыть эту компашку, а сейчас странно довольный тем, что мы всё-таки нормально разговариваем и дело принимает такой странный оборот. Да, наверное, какого-то подобного продолжения я и ждал после моих сегодняшних приключений, которые словно заставили посмотреть на что-то по-новому. Однако, честно говоря, я ничего пока не различал, а лишь пытался разглядеть какие-то смутные образы, вьющиеся где-то внутри меня, но пока не сформировавшиеся во что-то определённое.

— Может быть, всё-таки где-нибудь посидим? На улице прохладно, — поёжившись, сказала Наташа. — Обещаем, что расскажем всё, что знаем. Ну, или предполагаем. Так что вы скажете?

— Меня, кстати, зовут Кирилл. Хорошо, идёт! — кивнул я и подумал, что теперь совсем не хочу поскорее оказаться дома, пусть и в горячей ванне — происходило что-то необычное и интригующее.

— Там, чуть дальше, есть неплохая кафешка. Давайте туда, — предложила Женя. — Очень приятное и спокойное место — книги вокруг, можно взять за стол что-нибудь поиграть, пиво и мороженое хорошие. Меня туда как-то пригласил молодой человек на литературный вечер.

Мы пересекли дорогу, при этом Борис внимательно оглядывался по сторонам, видимо, по привычке. Хотя, наверное, всё-таки беспокоясь о наших жизнях. Женя с братом оказались впереди меня, а Наташа пристроилась по правую руку — вот такие пары. Наверное, если бы кто-то мог нас видеть со стороны, то зрелище показалось бы весьма примечательным — трое живых и призрак идут перекусить.

В каком-то торжественном молчании мы прошли две хрущёвки, свернули во двор к ЗАГСу, выглядящему немного обречённо и неуместно на фоне чёрных голых кустов, на одном из которых развевалась одинокая грязная ленточка, когда-то, несомненно, белая. Здесь располагался стильно отделанный деревом вход в полуподвальное кафе, громко именуемое «литературный клуб», с довольно странным, на мой взгляд, названием «Вкусовые грани творчества». Видимо, имелась в виду разность восприятия литературы на земле и под ней. Во всяком случае, я воспринял это именно в подобном смысле.

— Осторожнее, здесь крутая лестница, — заботливо предупредила Наташа, а потом даже взяла меня под локоть, словно я был каким-то дряхлым старцем. — Или вы бывали здесь раньше?

— Нет, но часто проходил рядом, — с некоторым вызовом ответил я, а потом более миролюбиво спросил: — Вы-то обе, надеюсь, точно живые?

— Да, без сомнения. Но советую поверить на слово безо всяких ощупываний, — усмехнулась девушка, и я, как ни странно, почувствовал себя гораздо спокойнее.

Мы миновали широкое завихрение ступеней и оказались в небольшом уютном зале, стилизованном под полки, заставленные книжками явно доперестроечных времён. Они почему-то вызывали исключительно благоприятные ощущения, в отличие от изобилия новых цветастых обложек современных произведений, особенно густо усеивающих витрины киосков. В стенах имелись окна, которые создавали весьма правдоподобное ощущение выхода на улицу, но при ближайшем рассмотрении оказались муляжом с грамотно сделанной подсветкой за светло-коричневыми, причудливо собранными занавесками. Но это почему-то воспринималось с благодарностью вынужденной мерой ввиду расположения кафе под землёй и тактичной заботой владельцев о комфорте посетителей. Напротив рядов из нескольких деревянных столиков, в нише расположилась красочная экспозиция поделок на тему русских народных сказок, явно сделанная детскими руками. И это вместе с узкой барной стойкой и широкой яркой витриной с выставленными сладостями составляло какую-то законченность и домашнюю атмосферу.

— А здесь ничего, — констатировал я, не прибавляя про себя к этой фразе привычное окончание «хорошего» и показывая на ближайший столик у стены: — Пожалуй, вот тут будет удобно.

— Да, выглядит вполне удобно, — кивнула Женя, и мы расселись, шумно скребя ножками стульев по плиткам пола.

— Ну, кто и что будет? — спросила Наташа, стягивая с себя куртку и, несмотря на болтающуюся матерчатую петлю, аккуратно цепляя за капюшон на старомодную вешалку, стоящую у стены.

— Даже не знаю. Наверное, мороженое и кофе, — сказала Женя и вопросительно посмотрела на меня.

— А я, пожалуй, пиво, — задумчиво ответил я и, видя приближающегося долговязого бармена, слегка улыбнулся: — Добрый день. Можно пару мороженых с кофе, одно пиво и…

Я хотел было спросить Бориса о его предпочтениях, но тут же сам себя оборвал:

— Пока всё. Спасибо!

— А можно вас на секундочку? — Наташа поманила молодого человека к себе, жестом заставив нагнуться, и что-то прошептала.

Бармен кивнул, неторопливо выпрямился и гордо пошёл в сторону стойки, а я откинулся на спинку стула и сказал:

— И что это было?

— О, ничего особенного. С этим позже…

— Что же, ладно. Мы здесь, и настало самое время для истории.

— Да, конечно. — Наташа замялась, а потом кивнула на подругу: — Думаю, пусть начнёт Женя. В конце концов, это от неё я всё узнала и познакомилась с Борисом, можно сказать, во второй раз. Поверьте, при жизни он был гораздо лучше!

— Не сомневаюсь. Так что?

— Всё началось во время моей поездки на Сицилию, — начала Женя. — Не бывали там?

Я отрицательно помотал головой, но сразу же почему-то подумал о мафии и популярном в своё время итальянском сериале «Спрут».

— Ладно, не имеет значения. На Сицилии есть такая гора — Этна. Про неё вы наверняка слышали. И вот однажды я поехала туда на экскурсию. Я увлекаюсь фотографией — захватила с собой «зеркалку», штатив и в какой-то момент сильно подотстала от нашей группы. И вот — снимаю удивительно похожую на лунную поверхность панораму, как вдруг слышу какой-то явственный шёпот. Я обернулась — рядом никого не было, за исключением ветра и множества ос. Тогда в чём же дело? Я стала прислушиваться, постепенно опустившись на колени и убеждаясь, что звук идёт откуда-то снизу. Хотя, конечно, такое вряд ли возможно — там всё дымится и завалено вулканическими камнями. В общем, голос говорил по-русски, что, наверное, удивило в первую очередь.

— А если бы гора заговорила по-итальянски, то это было бы не так странно? — не сдержавшись, с улыбкой вмешался я.

— Как-то об этом не задумывалась, но возможно, что да. Вы же не рассчитываете, например, приехав в другую страну, видеть вокруг рекламные щиты исключительно на русском языке? Скорее настроены на обратное?

— Пожалуй, верно. Ладно, извини. Продолжай.

— Так вот, голос звучал очень доверительно и даже напоминал мне чем-то брата, который умер почти полгода назад. Да, конечно, это Борис. Я заприметила небольшое тёмное пятно на камнях, напоминающее тень от облака, но ничего такого на небе не было. Однако казалось, что именно в нём всё слышно очень отчётливо. Прижавшись ухом к тёплым камням, сквозь которые струился лёгкий дымок, я начала слушать и понимать.

— И это всё имеет отношение к тому булыжнику, что свалился ко мне в пакет? — спросил я, так как девушка замолчала, кажется, заново переживая эти мгновения.

— Нет, не то. Так вот, я боялась — было такое ощущение, что в этом голосе звучит скрытая ненависть, злость и желание вырваться. И теперь он вовсе не напоминал Бориса — наверное, мне вначале просто показалось, или нечто таким образом постаралось привлечь моё внимание. Не спрашивайте — не знаю, как объяснить лучше. Временами мне даже казалось, что камни подо мной начинают приподниматься, словно некий ужасный монстр хочет вырваться наружу, но Этна его цепко держит внутри себя. Конечно, скорее всего, речь идёт лишь о моих странных фантазиях, но там от этого стало очень страшно. Почему я сразу не убежала, а слушала? Всё просто — речь шла о моём брате. Мне сказали, то есть не совсем так — просто голос как будто рассказывал какую-то интересную историю о недавнем горе, постигшем нашу семью, которую, кажется, могли слышать все, но волновала она, разумеется, только меня…

Женя всхлипнула и закашлялась:

— Вы понимаете? Я очень любила брата, он был для меня всем на свете. Собственно, мама и отправила меня на Сицилию, чтобы немного развеяться, но получилось совсем наоборот. В общем, голос мне сказал, что далеко не всё потеряно, а Бориса можно вернуть. И тогда я впервые услышала о Трюфельном холме, который стоит как раз в центре нашего городка. Возможно, если бы было названо какое-то другое место, я, прибыв в Тиндо и пусть вся издёргавшись, всё-таки не решилась бы на подобное путешествие. Но раз всё было так рядом, то, разумеется, не утерпела и попробовала.

— Что именно?

Я почему-то всё меньше начинал верить девушке и невольно подумал о нервном срыве или, быть может, даже сумасшествии, которым она сумела заразить и своих друзей. Однако, как тогда назвать то, что я видел, как сквозь человека проехала машина? Да и всё остальное, что успело приключиться со мной за сегодня. Хотя, наверное, всё-таки стоило выслушать историю до конца, а потом попытаться для себя самого сформулировать внятные и логичные ответы.

— Голос с Этны сказал, что мне надо быть ровно в четырнадцать двенадцать в определённом месте, и я получу там то, что практически вернёт к жизни Бориса, если положить это рядом с его телом. Разумеется, речь шла о камне, похожем на ваш, который падает с Трюфельного холма.

— То есть любой, кто случайно, как я, оказался в нужном месте в определённое время, может рассчитывать на получение подобного сувенира?

— Нет, мне сказали, что так может получиться лишь у тех людей, кто действительно в этом нуждается, чтобы вернуть любимого, друга или ещё кого-то.

Женя выжидающе смотрела на меня, но я лишь пожал плечами и усмехнулся:

— Боюсь, что в моём случае вышла промашка. Ничего такого!

— Ну, а раньше?

Наташа посерьёзнела:

— Признаюсь, мне совсем не хочется думать, что это должно произойти скоро с кем-то из ваших близких.

— А что ты скажешь, Борис? — внимательно глядя на девушек, спросил я.

— Не знаю.

— То есть как? Ведь ты прибыл откуда-то оттуда.

— Женя меня уже об этом спрашивала, и я, боюсь, разочарую и вас. Никаких знаний или умений мне не открылось. Просто всё потемнело, уши наполнились странным гулом, но я продолжал ясно мыслить. Потом что-то такое почувствовал, но дальше ничего не помню. Не знаю, сколько так продолжалось — если верить сестре, долго. А потом я неожиданно увидел её, и всё стало как будто по-прежнему, только меня никто больше не видит.

— А я и Наташа?

Справа мелькнуло что-то белое, и послышался голос бармена:

— Ваше мороженое, кофе и пиво. Если хотите, я уберу лишний стул, чтобы он вам не мешал.

Я посмотрел на Бориса, который как раз на нём расположился, и покачал головой:

— Нет, спасибо. Всё в порядке.

— Тогда приятного аппетита!

Бармен начал медленно удаляться, а Наташа почему-то забеспокоилась:

— Знаете что, давайте не будем забегать вперёд. Пусть Женя закончит рассказ, а потом мы обсудим все остальное.

Девушки быстро переглянулись, и даже Борис стал выглядеть как-то настороженно.

— Ну, ладно. Продолжай.

Я аккуратно снял помятую крышку и, игнорируя пузатый бокал, сделал пару глотков из горлышка, тут же скривившись:

— Что это такое?

— Ваше пиво.

— Да ну?

Взяв бутылку, я внимательно посмотрел на этикетку и громко позвал:

— Уважаемый! Можно вас на минутку?

Где-то за стойкой раздался металлический звон, и вскоре появился бармен:

— Что-то не так?

— Да, пиво. Почему оно безалкогольное?

— Ну, эта девушка сказала мне… — Молодой человек замялся и начал теребить низ рубашки. — В общем, я думаю, вам лучше разобраться самим.

С этими слова бармен как-то наигранно-понимающе кивнул Наташе и быстро удалился.

— И что всё это значит? — немного растерянно поинтересовался я.

— Только то, что вы наверняка водите машину.

— Даже если бы было и так, что с того?

— Скажу чуть позже. Но у нас всех будет необходимость съездить в одно место… — Наташа подняла брови и с каким-то вдохновением посмотрела на Бориса.

— Полагаю, что и здесь ваши предположения оказались беспочвенными, — со вздохом сказал я, отодвигая бутылку. — Я не вожу машину, и прав нет.

— Вот как, — тут же расстроенно забормотала Женя. — А мы-то думали… Ладно. А вы когда-нибудь сидели за рулём?

— Ну, лет десять назад — да, но с тех пор ни разу, да и права у меня хотя где-то дома и валяются, но давно просроченные.

— Вот и хорошо. Значит, справитесь, — облегчённо выдохнула Наташа и нервно улыбнулась. — Никто из нас машину не водит, а она есть. Даже коробка автомат, да и в потоке машин ехать не придётся.

— Я вас не совсем понимаю и, честно говоря, не давал согласия на подобное продолжение.

— Извините, но давайте дослушаем Женю, а потом уже перейдём к этому вопросу.

— Хорошо, но вы испытываете моё терпение. То есть нормального пива мне не попить? — с усмешкой спросил я, но тут вдруг почувствовал, что не особенно-то и хочу. Скорее горло требовало чистой прохладной воды и обязательно негазированной, что я и сказал бармену, кажется, только и ждущему, когда его позовут снова.

— Продолжай… — выдохнув, попросил я, решив, что неиспользованный стакан как раз и пригодится.

— Ну, я пошла туда, чувствуя себя хоть и обнадёженно, но как-то глупо. Наверное, мне до последнего момента всё это казалось каким-то дурацким розыгрышем или даже безумием. Потом увидела нечто вроде подножия горы и летящий с него камень, который машинально схватила, и всё тут же пропало. Только этот кусок теперь был со мной, и я убедилась, что, кто бы там на Этне ни говорил, всё действительно начинает сбываться.

— Интересно. А ко мне этот булыжник попал, видимо, совершенно случайно? — тихо произнёс я.

— Да, мы думаем, что так иногда происходит, только в основном никто не видит, и камни с Трюфельного холма просто валяются под ногами. Но когда у человека есть причина этим воспользоваться, то, наверное, происходит нечто вроде вашего случая — булыжник летит прямо в руки.

— Не совсем — я обнаружил его в пакете.

— Главное, что вы с ним не разминулись, — серьёзно подытожила Наташа и зачем-то положила руку на мой локоть.

— И что же дальше? Ты сказала, что брат умер примерно полгода назад. Надеюсь, мне не предстоит леденящая кровь история о том, как ты раскапывала могилу или что-то в этом роде?

— Нет, всё гораздо проще, — мотнула головой Женя. — Я поехала на дачу. У моих родителей есть участок в садовом товариществе, недалеко от Егорьевска. И там, в туалете, лежит урна с прахом Бориса.

— Прости, в туалете?

— Да. Он сам построил его своими руками, сделал просто изумительную резьбу, а вот поставить уже не успел. Когда забрали из крематория урну с прахом, то какое-то время она была у нас дома, а потом, по общему согласию, переехала в этот домик на даче. В общем, вот такой получился мавзолей. Я приехала, вошла, открыла урну и положила туда камень.

— А что потом?

— Ничего такого, что показывают в фильмах на эту тему. Практически мгновенно Борис уже сидел напротив меня, держа урну в руках, словно осматривая какую-то диковинку. Потом отставил её в сторону и нежно обнял…

Женин подбородок затрясся, словно она сейчас разрыдается, и Борис пододвинулся к ней поближе, что-то успокаивающе нашёптывая.

— То есть всё, услышанное тобой на Сицилии, оказалось правдой?

— Ну, не совсем — предстоит убедиться ещё в самом главном, — всхлипнула Наташа.

— В чём же? — спросил я, в глубине души догадываясь о том, чего можно ещё пожелать.

— Давай, Женя, продолжай. Осталось ведь совсем немного.

Пальцы Наташи обхватили меня сильнее, словно прося выслушать девушку до конца.

— Да, эти камни могут в некотором смысле оживлять тех, кто ушёл. Но, конечно, не просто для того, чтобы они в таком виде находились рядом. Главное в том, что любимых можно сделать живыми по-настоящему! — истерично взвизгнула Женя. Я с беспокойством посмотрел в сторону барной стойки, не желая привлекать к нам лишнего внимания. Однако всё было спокойно, и я тихо спросил:

— И как же это сделать?

— Нужно минимум трое живых и столько же воскресших с помощью камней, чтобы увидеть Трюфельный холм и забраться на него. И тогда мёртвые станут по-настоящему живыми. Мой брат ко мне вернётся. Ко всем нам!

— Тише… — беспокойно зашевелилась Наташа, а у меня в голове пронёсся целый ворох вопросов, главным образом связанных с последствиями подобного чудесного воскрешения. Например, как потом объяснить произошедшее окружающим, в первую очередь — знакомым с родственниками, да и об официальных органах нельзя забывать. А если могилу откроют, то что там будет — двойник или пустой гроб? Хотя в случае с Борисом, конечно, в этом плане намного проще. Однако и всё остальное было, наверное, как-то решаемо, несмотря на всю странность ситуации. В конце концов, скольких людей случайно принимают за других, объявляют мёртвыми или пропавшими без вести? Если подробнее разобраться, то, может быть, окажется, что это и обыкновенная практика, просто не афишируемая. Я не так давно смотрел какую-то передачу, где упоминалось, что ежегодно, в одной только России, пропадают без вести даже официально больше ста двадцати тысяч человек. На фоне таких внушающих страх цифр, наверное, возвращение Бориса, тем более после кремации, будет для окружающих не таким уж и чудом.

— То есть мы трое уже есть, твой брат тоже. Осталось оживить двоих мертвецов? — спросил я, чувствуя, как по спине пробегает неприятный холодок.

— Да, всё так.

— Ну, хорошо. Насколько я понял, кроме нас, Бориса никто больше не видит. Отсюда простой вопрос — почему так? Наташа как подруга, человек, глубоко проникнувший в твою внутреннюю сущность и, скорее всего, знакомая с твоим братом при жизни, как-то может ещё обладать такой возможностью. Ну, а я-то?

— На Этне я слышала кое-что ещё… — Женя громко сглотнула и закашлялась.

— Тогда продолжай.

— Чтобы увидеть то, что заметила Наташа и вы, а уж тем более получить камни, нужна действительно весомая причина и желание вернуть кого-то в этот мир. У моей подруги оно есть — её мама недавно умерла. И, если хотите знать, я ей ничего такого сама и не рассказывала — боялась, что примет меня за сумасшедшую, да и втягивать во всё это не хотела. Она не то чтобы религиозный человек, но очень уж иногда специфично рассуждает о добре и зле — со своим понятием. В общем, в результате всё равно получилось так, что мы оказались вместе. Кстати, вот вас увлекло в кинотеатр, а нас — на Москву-реку. Представляете, сколько это пилить от Тиндо?

Я попытался вспомнить — как далеко от города протекает Москва-река, но быстро сдался и развёл руками. Один мой знакомый куда-то ездил удить рыбу — возможно, как раз в то самое место, о котором говорила Женя. Но меня здесь заинтересовало совсем другое:

— Как это «увлекло»? Разве мы все там оказались не случайно?

— Да нет, конечно. — Наташа улыбнулась. — Я нашла камень вообще случайно — шла в сторону парка и размышляла о диковинной поделке, которую наполовину закончил мой племянник из камней, привезённых из Турции. Он настоятельно просил меня на прощание, чтобы я внимательно смотрела по дороге и, если найду что-то интересное, обязательно взяла и принесла. Вот так всё и получилось. Я шла, раздумывала о подарке ему на день рождения и тут увидела необыкновенный булыжник, словно идеально созданный для целой стены в его конструкции. Сейчас-то я уверена, что абсолютно ничего такого в нём не было — просто у меня была веская причина, о чём упоминала Женя, и моё сознание, наверное, интерпретировало этот кусок таким образом, что он показался мне необыкновенно привлекательным. Или к этому имеет отношение какая-то особая магия этого Трюфельного холма. Как бы там ни было, стоило мне взять камень в руки, отряхнуть и присмотреться, как слева мелькнуло что-то огромное. Ну, в общем, как раз получилось что-то вроде того, как и у вас. Я немного испугалась и хотела продолжить путь к отчиму, с которым мы договорились встретиться рядом с кинотеатром, но неожиданно это показалось мне совершенно бессмысленной тратой времени. Представляете? У нас всегда были великолепные отношения, а тут — словно речь шла о каком-то постороннем и даже не очень-то приятном человеке. А потянуло меня совершенно неудержимо на берег Москвы-реки. Почему-то в голове возникли яркие картинки золотых листьев, склонившихся над водой деревьев, отражающегося на поверхности воды прохладного осеннего солнца. В этом было что-то такое — труднообъяснимое, но мне стало совершенно очевидно, что там необходимо побывать именно сейчас. При этом, кажется, это был просто мой очередной бзик, который станет нестерпимо мучить, пока его не удовлетворишь. Правда, раньше в основном подобное касалось исключительно шопинга. Впрочем, не обижайтесь, конечно, но, как мужчина, вы вряд ли меня здесь поймёте.

— Даже и не собираюсь, — улыбнулся я, впрочем, не уточняя — касаемо восприятия, шопинга или всего вместе.

— Так я и оказалась на Москве-реке, где на берегу меня уже ждала Женя. Конечно, мягко говоря, я была удивлена таким совпадением. А ещё более поразил меня какой-то молодой человек, сидящий чуть поодаль, спиной к нам. В нём было что-то неуловимо знакомое и в то же время пугающее. Внутри меня что-то стало выворачиваться, и моё хорошее настроение мгновенно улетучилось.

— Это был Борис?

— Да, конечно, он, — вздохнула Наташа. — И, разумеется, я была поражена, побывав на его похоронах и прекрасно зная, что тело кремировали. Не я ли столько времени утешала свою лучшую подругу? Сначала я пыталась понять это как какую-то неуместную шутку, что, впрочем, было маловероятно, когда речь шла о брате Жени. Потом мне показалось, что это не совсем Борис, а просто поразительно похожий на него молодой человек. Но затем Женя заговорила, и первой моей реакцией было — она сошла с ума. Однако, когда к нам присоединился её брат, я не знала уже, что и думать. Тут я услышала ту историю про Этну, которую Женя повторила сегодня. Честно говоря, я была шокирована и убежала домой, где весь вечер проплакала. Я недавно похоронила маму и думала, что слёз больше и не осталось. Но их оказалось более чем достаточно.

— Представляю себе, — протянул я, подумав о своей реакции на такие истории, если бы у меня произошло сейчас что-то трагически подобное.

— Мне пришлось многое передумать, но, пожалуй, всё затмевал этот уникальный шанс вернуть её, сделать снова живой. Вы же прекрасно понимаете, какое это было искушение. А потом пришла Женя, и мы проговорили всю ночь. Вместе плакали и всё такое. Борис сидел на кухне. Утром отправились в гараж отчима, который стоит у нас напротив дома — взяли пару лопат, заступ и даже, на всякий случай, пистолет.

— А чем занимается отчим с таким арсеналом в гараже?

— Это не имеет отношения к нашей истории, — слабо улыбнулась Наташа. — Пистолет, если хотите знать, хранился давным-давно у нас на антресолях, вместе с каким-то странным чемоданом. Ну, в общем, мы сложили всё это добро в машину отчима, а дальше возникла проблема — никто из нас не умеет водить. А тут как раз и вы.

— То есть вы решили ехать на кладбище, чтобы раскопать могилу и положить камень в гроб к твоей маме? — тихо спросил я, чувствуя себя как-то болезненно.

— Да, именно так.

— А при чём здесь машина? Вам же не надо везти куда-то тело!

— Ну, подумайте сами — как мы будем выглядеть, если пойдём с таким арсеналом по городу, да ещё и открыто заявимся на кладбище? — сказала Женя, выпив одним глотком половину чашки кофе.

— Да, пожалуй, — согласился я.

— А сегодня утром мы обе почувствовали странное желание сходить в этот кинотеатр. По словам Жени, когда она испытала подобную потребность, мы встретились на Москве-реке. Именно поэтому мы были уверены, что вы — именно тот, кто нам нужен. Да и альтернатив, согласитесь, в зале не было. Однако хочу ещё раз попросить прощения за наше поведение, которое, конечно, не могло не показаться несколько странным. А тут ещё Борис со своими выходками, на которые он был мастак ещё при жизни, — сказала Наташа, крепче сжимая мне локоть.

— Теперь я понимаю, как он так шустро перемещался по залу. Наверное, в самом деле, если ты призрак, то это совсем не сложно, — произнес я, оглядываясь в сторону стойки — похоже, бармен совсем забыл о воде. — Кстати, а насколько ты материален?

— Что вы имеете в виду? — пробубнил Борис и приосанился.

— Ну, например, я дотрагивался до тебя, когда вёл к моей знакомой, и ты казался мне вполне живым, только с некоторыми странными ощущениями. А вот «Газель» свободно через тебя промчалась…

— Пожалуй, это будет сложно объяснить. Честным ответом будет — не знаю.

— То есть как? Вот, допустим, сможешь ты поднять эту бутылку безалкогольного пива?

— Да, наверное.

— Продемонстрируй, пожалуйста!

Я чуть привстал, а Женя тревожно огляделась вокруг:

— Может быть, обойдёмся безо всяких шоу?

— Да нет, ничего. Здесь же никого нет, — ответил Борис и, взявшись за горлышко, легко приподнял бутылку. — Вот и всех делов!

— То есть ты вполне материален, хоть и не виден никому, кроме нас?

Мне почему-то показалось очень важным понять — как это, пребывать в таком состоянии, и возможности, которое оно даёт.

— Не совсем так. Думаю, когда я вспоминаю о том, что умер, то уверен — ничего в этом мире со мной произойти уже не может. Именно так и получается. А забываю, просто сидя и расслабившись, — выходит, что становлюсь примерно таким, как при жизни. — Борис замялся и посмотрел на нас исподлобья: — Но мне кажется, что здесь я черпаю нечто от вас — энергию или что-то в таком роде. Не примите меня за какого-нибудь потустороннего вампира! Просто, наверное, дело в вашем восприятии меня как подобного, и это создаёт какой-то эффект, позволяющий легче материализоваться. Так сказать, соответствие представлениям.

— Ну, ты и сказал! — Наташа закатила глаза.

— Мне сложно выразиться яснее, но, думаю, общую суть я донёс верно.

— То есть за тобой тоже надо послеживать? Отвлечёшься, и ты вполне можешь умудриться попасть под машину и умереть снова уже в таком образе. Потом сестре надо опять ехать на дачу и повторять всё сначала?

— Не думаю, что смогу умереть снова, во всяком случае в общепринятом смысле. В любом случае буду внимательнее. Не беспокойтесь.

— Ладно, с этим мы можем разобраться и позже. Так что вы скажете на то, чтобы ехать с нами? При всей материальности Бориса, что-то у меня большие сомнения, что он будет помогать нам копать могилу. Он и при жизни-то трудолюбием и силой не отличался… — сказала Наташа.

— Ваша вода, — раздался рядом голос бармена, и мы все немного дёрнулись от неожиданности.

— Спасибо. Можно счёт?

Я снова откинулся на спинку стула и подумал, что, наверное, со стороны мы производим весьма странное впечатление, разговаривая с пустым местом, которым для всех является Борис.

— Да, конечно. Минутку.

Бармен отошёл, а я так и не определился с ответом новым знакомым. С одной стороны, дело казалось интересным, необычным и правильным. Ничего не мешало мне помочь этим людям, а заодно убедиться в реальности всей истории. Конечно, для этого сейчас рядом был Борис, но он почему-то вызывал совсем другие ассоциации. С другой стороны, чему бы я поверил больше? Какому-нибудь ужасному зомби или завывающему и гремящему кандалами духу? Это может показаться забавным, но возможно, что так. На кладбище нас вполне могут задержать, и здесь бредовыми рассказами точно не отделаешься — можно угодить и в тюрьму. А если даже нет, то Тиндо — маленький подмосковный городок, и как здесь дальше жить, когда за твоей спиной будут судачить о подобном? Да, мне всегда было на это, в общем-то, наплевать, однако я здесь работал, имел очень много знакомых, и с подобной молвой явно мало чего хорошего получится. А тут ещё эта машина. Ну, предположим, на КПП-автомате я как-то доеду вне дорог, но ведь могут по пути и остановить. Что грозит за управление без прав? Не знаю, но, наверное, ничего особенно хорошего. Или ещё «лучше» — два обвинения сразу: за вандализм и незаконное вождение машины. Очень даже славная история может получиться.

Однако, несмотря на всё это, я непременно хотел ответить утвердительно. И дело здесь было не в каких-то загадках, а в чувстве, что эту компанию, конечно, можно послать куда подальше, а камень выбросить в ближайшую канаву, но за это может последовать гораздо более серьёзная расплата, чем общественное осуждение или тюрьма. Начиная с того, что этот самый Борис будет иметь все основания обвинить меня в том, что я сорвал возможность его воскрешения, и очень даже запросто прикончить где угодно. И в таком преступлении, разумеется, ему вряд ли кто-то помешает и накажет. А эти голоса на Этне? Могли они предвидеть, что именно мы должны стать теми, кто войдёт на этот самый Трюфельный холм? Чёрт, какое сладкое название! А на деле — связанное с жизнью и смертью. Или всё это вообще глупости? Может быть, потянуть время и ещё раз всё внимательно взвесить?

— Ваша вода и счёт.

Бармен величественно протянул мне счёт и бутылку воды.

— Спасибо. Всё было замечательно, — сказала Наташа.

— Мы угощаем?

— Нет, уж лучше я.

Было ещё неизвестно, к чему приведут мои дальнейшие раздумья, но тот минимум, который я мог без проблем себе позволить, разумеется, был счёт. Какие уж тут могут быть «угощения», тем более сегодня?

— А я так ничего и не попробовал… — вздохнул Борис, убедившись, что бармен вернулся за стойку.

— А тебе это нужно? — спросил я, мельком взглянув на чек, под которым расположились три пластинки жевательной резинки, и роясь в пухлом бумажнике. — Вот уж не знал, что и духам нужна пища!

— Наверное, нет. Признаюсь честно — не пробовал.

— Ну, а ты спишь хотя бы?

— Боюсь, что тоже нет. Просто сижу и жду, пока встанет Женя.

— Так ты не можешь от неё далеко уходить? — встрепенулся я.

— Нет, я волен, как и при жизни, спокойно повсюду перемещаться. — Борис немного нахмурился. — Но, знаете, при ней я чувствую себя по-настоящему живым, а в одиночестве становлюсь просто призраком или даже не знаю, кем ещё. В общем, нам лучше быть вместе.

— Понятно. Ладно, мы очень интересно поговорили. Признаюсь, не ожидал такой развязки после всех сегодняшних событий. Вы меня действительно смогли удивить.

Я положил на стол мятую тысячу, оставив жвачки без внимания, приподнялся и тут вспомнил кое-что ещё:

— Кстати, а зачем была нужна эта банка?

— Какая? — Наташа смешно сделала круглые удивлённые глаза. — Та, с которой вы сигали по заборам?

— Да, именно.

— Наверное, это вас надо спросить. Не мы же её с собой таскали.

Женя тоже приподнялась и потянулась за курткой.

— Это может показаться смешным, но когда меня неудержимо потянуло в кинотеатр, я зачем-то зашёл в магазин и сделал эту покупку. До сих пор не понимаю, что на меня нашло.

— Ах, да, это, наверное, то же самое, Женя, что ты рассказывала о своих странностях по приезде с Сицилии, — усмехнулась Наташа, тепло глядя на меня. — И у меня ведь было что-то подобное. Когда я спешила на Москву-реку, то зачем-то купила в киоске шаурму, или как там это называется. Вообще такие гадости я не ем, а тут словно нашло что-то. Правда, мне хватило ровно половины порции, чтобы минут через десять вывернуться наизнанку в кустах. Так что, считайте, вам ещё очень повезло. Огурцы-то любите?

— Терпеть не могу, особенно солёные!

— Значит, совсем повезло — не пришлось их есть и разделить мою долю.

— И почему всё это?

— Голоса меня предупреждали вскользь о чём-то подобном, как некая странность влияния на мозг этого места и камней, что ли, — вздохнула Женя. — В общем, за всё надо платить, и это, наверное, нечто подобное. А вам большое спасибо за вкусное угощение!

— И всё-таки, пока мы ещё не вышли на улицу, ответьте. — Наташа, натянув куртку, приблизилась и смотрела мне прямо в глаза. — Вы нам поможете?

Я открыл было рот, чтобы попытаться уйти от прямого ответа, к которому был до сих пор не готов, но неожиданно кое-что вспомнил, посмотрев на полку справа, где стоял внушительный том «Атласа собак мира». И как я сразу об этом не подумал? Изображённый там пёс очень походил на Норда — эрдельтерьера, который был у меня в начальной школе и умер, не прожив и года, от чумки. Я тогда очень болезненно переживал этот эпизод, наверное, как и большинство детей в подобной ситуации, и некоторое время назад начал всерьёз размышлять о приобретении щеночка именно этой породы. Почему? Трудно сказать. Помнится, в первые дни после смерти Норда я вообще не мог думать и говорить на эту тему — даже не ходил в школу, что было на фоне моего рвения к учёбе очень веским показателем. Потом очень хотел снова взять щеночка именно этой породы, но обязательно от той же самой мамы. Однако через некоторое время мне стало казаться, что это было бы каким-то предательством памяти Норда, что ли. Точнее выразить свои чувства я не мог. А чуть позже родители купили кота, умершего всего пару лет назад, и, кажется, тема домашних животных закрылась для меня на этом навсегда. Сейчас же, как ни удивительно, у меня появился теоретический шанс осуществить детскую мечту, отголоски которой никуда не делись, а только погрузились очень глубоко в душу. И на меня с новой силой нахлынули все те переживания и страстные желания, которые испытывал семилетний мальчик, узнав однажды солнечным утром, что его любимой собаки больше нет.

Желание вернуть четвероного друга было столь велико и материально, что я ничуть не удивился бы, если бы Норд в тот же день, как всегда, вбежал в комнату. Только чего-то не хватало для осуществления этого чуда. Как выражался один мальчик из зачитанной мной тогда до дыр книги «Наш Отт» — настоящего волшебника. Да, его не было рядом, и вот теперь, повзрослев, я неожиданно могу сам им стать.

Велико ли искушение? Несомненно. Правда, от этого веяло неким ужасом, созвучным с романом Стивена Кинга «Кладбище домашних животных», хоть там и был кот. Однако такие мысли я гнал прочь как заведомо нелепые — никого не надо выкапывать и хоронить где-то заново, предсказуемо ожидая возвращения некоего зомби. Тут совсем другое — духовное, что ли. В общем-то, вполне логично — сначала вернуть душу, а потом оживить и тело. Впрочем, даже не так. Наверное, материальная оболочка просто появится, нарастёт, и даже не важно — насколько она будет походить на предыдущую. Главное совсем в другом — воскресший останется внутри именно тем, кого любишь и ждёшь. К тому же в случае с животными, конечно, не было никаких проблем, которые обязательно возникнут с ожившим человеком.

Я жил один, и единственное, что смогут заметить окружающие, так это абсолютно обыденную ситуацию — сосед решил завести собаку. Ну, и что в этом такого? А о Норде и всей этой давнишней истории, разумеется, никто в Тиндо и не слыхивал. Но, пожалуй, самое главное, я знал, где находится могила. Папа, правда, похоронил Норда без меня, а через несколько дней, когда мы гуляли по городу, привёл на это место. Там, помню, на меня почему-то самое тягостное впечатление произвёл не неаккуратный небольшой холмик, а здоровый чёрно-красный камень, который папа как-то умудрился притащить и поставить сверху, словно памятник. Потом я ещё много раз бывал на этом месте, но, как и всё, происходящее с нами, постепенно этот эпизод стал просто тем, что произошло в далёком 1980 году.

Но сейчас важно другое — папа говорил, что похоронил Норда в большом плотном полиэтиленовом пакете. Не так давно я был на одной презентации по нанотехнологиям, и там лектор вроде бы упоминал, что срок разложения этого материала — не менее пятисот лет. Помню, ещё я отметил для себя этот период как фантастически долгий, однако если всё так, то говорит лишь о том, что пакет всё ещё должен быть на том же самом месте, пусть тело давным-давно и сгнило. Однако в данном случае вроде бы это не должно иметь абсолютно никакого значения, раз просто достаточно положить камень и вызвать призрак Норда. Да, невероятно заманчивая возможность вернуть того, кто, кажется, навсегда канул в небытие!

— Давайте поднимемся наверх. Здесь душновато, — после долгой паузы произнёс я и первый пошёл в сторону лестницы.

— В самом деле, выйдем на улицу, — кивнула Женя, и мы громко затопали по поскрипывающим ступеням, тяжело открыли широкую дверь и снова оказались на осеннем ветру.

Здесь мы остановились друг напротив друга и некоторое время молчали. Я особенно внимательно разглядывал круглый знак с перекрещенной собакой, висящий у дверей и, для совсем непонятливых, сопровождаемый текстом: «Вход с животными запрещён». В нём было что-то такое, напоминающее Норда и созвучное с моими недавними мыслями, словно говорящее — да, такой собаке вовсе не место под землёй, пусть даже речь идёт всего лишь о кафе. И, наверное, я склонен был всё больше с этим соглашаться. Впрочем, а кому же там место? Мне тоже не хотелось лежать в гробу в нескольких метрах от поверхности и, если верить словам Бориса, всё понимать и просто чего-то бесконечно долго ждать. Может быть, это и есть та самая жизнь после смерти, о которой столько уже всего было переговорено? Не ничто или рай с адом, а бесконечное осмысленное ожидание, затаившееся под землёй и готовое восстать в любой момент, как только у кого-то будет действительно веский повод и возможность это сделать. Так она у нас, кажется, уже появилась, а также те, кого хотелось бы вернуть в мир живых, пусть из-за этого и шагнув далеко за грань дозволенного. Или всё это мишура и условности? Наверное, но разве не на них и построена наша жизнь?

— Мама была единственным близким мне человеком и умерла совсем молодой… — неожиданно выступив вперёд и схватив меня за плечи, горячо заговорила Наташа. — Это несправедливо и невозможно. Отказаться сейчас от такого шанса — это всё равно, что убить её ещё раз своими собственными руками. Как вы этого не понимаете? Знаете, когда я была маленькой девочкой, она всегда ложилась утром ко мне в постель, и мы минут пятнадцать просто смеялись и болтали ни о чём. Мама была таким светлым и замечательным человеком, любила всё вокруг, везде искала только позитивное, и я очень сильно любила её. Ну что мне ещё вам сказать? Дело даже не в этом кладбище, а в том, что без вас не получится воскрешение. Ну же!

Я некоторое время смотрел ей прямо в глаза, чувствуя, как Женя и Борис тоже приблизились и взяли меня в плотный полукруг. Потом вздохнул и твёрдо сказал:

— Нет.

Но тут из-за спины девушки раздался громкий хриплый голос:

— Пифагор, Пифагор — ко мне!

И справа пробежал эрдельтерьер в широком кожаном поводке с металлическими накладками, изображающими вытянутых худых охотничьих собак.