Представлен к Ордену (посмертно)

Александр Василега

«Представлен к Ордену» (посмертно) — документальная повесть о трагической судьбе молодого офицера, погибшего на поле боя в самом конце Великой Отечественной войны.

В немецкой оккупации

За несколько дней фашисты оккупировали районный центр и все станицы и хутора Кавказского района, включая станицу Ловлинскую. Войдя в Кропоткин, фашисты сразу же стали устанавливать «новый порядок». Начали с размещения своих карательных и административных органов. На Базарной площади, на территории маслоэкстракционного завода и леспромхоза ими были организованы лагеря для заключенных, в которые граждане попадали за малейшую провинность.

В это же время был оккупирован и Тбилисский район. В докладной записке секретаря Тбилисского райкома ВКП (б) В. Я. Хавроничева события, происходившие накануне прихода немцев, описаны так: «5 августа 1942 года 11-я бригада, державшая оборону с северо-восточной стороны станицы Тбилисской, в 23 часа отошла на новый рубеж. По приказу командования группа бойцов-подрывников вместе с райкомом партии, райисполкомом и НКВД 6 августа приступила к уничтожению намеченных объектов в связи с оставлением района. Зерно, находящееся на токах колхозов, роздано колхозникам. Крупный рогатый скот и поголовье свиней частью эвакуировано, выдано воинским частям и оставшееся роздано колхозникам. То же сделано и с птицей. Трактора Тбилисской, Ванновской, МТС и зерносовхоза, которые были на ходу направлены по маршруту на Черкесск. Со всех остальных тракторов и комбайнов сняты радиаторы, магнето, карбюраторы и зарыты в землю. Горючее с нефтебаз, МТС и совхоза роздано воинским частям».

Аналогичные события происходили и в станице Ловлинской. Вот что вспоминала об этом жительница станицы Бородинова Мария Васильевна: «Колхозы в станице существовали вплоть до самого прихода немцев. Когда немецкие войска стали подходить к Тбилисскому району, колхозы расформировали, а все имущество было распределено между членами колхоза. Мне был отдан во временное пользование птичник. За каждую курицу ставились две росписи: выдал — роспись и получил — роспись. Все эти ведомости сохранялись, а после ухода немцев станичники всё оставшееся имущество вернули в колхозы, сверяясь по ведомостям».

Эти воспоминания были записаны Михаилом Кузьмичём Бондаренко в 1975 году по заданию Ловлинского сельского совета.

Фашисты вошли в станицу 8 августа 1942 года. Свою комендатуру они разместили в центре станицы, в кирпичном здании бывшей амбулатории. Немецкий гарнизон в станице был небольшим — всего несколько человек.

Оккупационные власти сразу же приступили к реализации своей аграрной политики. Первым их шагом стал призыв к колхозникам выйти на поля и возобновить работы по уборке урожая. Понимая, что призывы — это слабый аргумент, гитлеровцы разрешили населению оставить себе часть собранной продукции. Новая власть пыталась убедить местное население в своих мирных намерениях.

Фашисты пытались идейно разоружить жителей станицы, привить им ненависть к общественной собственности на средства производства, к колхозам, совхозам, советскому строю. Они распространяли листовки и воззвания, в которых говорилось, что «простым людям новая власть ничем не грозит, а если кто и пострадает, так это только евреи и коммунисты», что немецкие войска «освободили крестьян от цепей большевизма», сделают их «настоящими собственниками земли», что теперь они будут работать «только на себя и для своих детей». В этих же воззваниях и листовках станичников призывали скорее собрать урожай, провести сев озимых, вспашку зяби, помочь немецким властям найти спрятанные запасные части и детали к тракторам и комбайнам.

В то же время сельским жителям без особого разрешения запрещалось выезжать за пределы своей местности, а также продавать свои продукты. Оккупанты изымали у крестьян в нужном для них количестве продовольствие, фураж, скот.

Большинство мирного населения, оказавшегося в оккупации, поначалу заняло нейтральную позицию, стремясь в первую очередь выжить, не попасть под репрессии. Со временем отношение к оккупационному режиму менялось в зависимости от отношения новых властей к населению.

Дисциплина труда в колхозах при оккупантах оставалась столь же строгой, как и при советской власти. Для руководства сельскохозяйственными работами оккупанты в каждом колхозе назначили новую администрацию в виде старост. Если раньше за выход на работу колхозников отвечал председатель, то теперь за это отвечал староста колхоза.

Составной частью переустройства сельской жизни, проводившейся оккупантами, стала кампания по переименованию колхозов. Большевистские названия были отменены. Взамен колхозам присвоили порядковые номера.

Во время оккупации станичники работать не прекращали. Работали все: мужчины, женщины, подростки. В станице было много эвакуированных с Украины, из Ленинграда. Они так же принимали участие в сельскохозяйственных работах: работали трактористами, прицепщицами. Техники не хватало, со временем она приходила в неисправное состояние, а ремонтировать ее было не чем.

Новый порядок упразднял колхозы, объявлял совхозы и МТС собственностью германского государства и возлагал на «общинников» ответственность за полную уборку урожая и особенно за своевременную сдачу сельхозпродукции. Распускать колхозы гитлеровцы не торопились.

Осуществлять свои планы они стали только с декабря 1942 года, когда их положение на Кавказе было уже довольно шатким. Первые их шаги по переходу к индивидуальному землепользованию оказались и последними. Через несколько недель немецкое командование стало отводить свои войска с территории Кубании это означало конец всем преобразованиям захватчиков в этом регионе — им было уже не до них…

Есть ещё один важный вопрос, о котором нельзя не упомянуть. Касается он сотрудничества населения станицы с оккупантами. Вопрос непростой и очень деликатный. Дело в том, что в станице во время оккупации оставалось довольно много взрослых мужчин из числа тех, кто не попал под мобилизацию, не ушёл добровольно на фронт и не уехал в эвакуацию. Число таких людей было не меньше, чем ушедших на фронт.

Некоторые мужчины из оставшихся в станице пошли на сотрудничество с фашистами. Пошли по разным причинам: были те, кто пошёл на сотрудничество по идейным соображениям, кому советская власть была как «кость в горле». О таких ловлинцах в своих записях вспоминал Илья Васильевич Кудинов (в то время ему было тринадцать лет): «Были наши предатели, такие как Горбунов, Тимченко, Демьяненко, которые услуживали немцам во всем. К ним люди относились с ненавистью».

Но были и такие, кого немцы заставили работать на них, кто попал, как говорится, «под раздачу». Большинство оказалось в таком положении под воздействием тяжелых условий жизни в период оккупации.

Для этих граждан такое сотрудничество стало вынужденным выбором между жизнью и смертью для себя, своих детей, родных и близких. К таким люди относились с пониманием, любой мог оказаться на их месте.

Участник Великой Отечественной войны Стрельников Павел Дмитриевич, находившийся во время оккупации в станице, вспоминал: «Тогда немцы никого не спрашивали: «Хочешь не хочешь, а просто назначали. Не хочешь — становись к скирде и всё».

Среди таких людей оказался и отец Ивана — Пантелей Иванович. А случилось это вот как.

В боях под Харьковом весной 1942 года Пантелей Иванович получил ранение и был отправлен в эвакогоспиталь No2444 в городе Невинномысске. На лечении в госпитале он находился полтора месяца. После излечения его направили в 46 запасный стрелковый полк 15 запасной стрелковой бригады Закавказского фронта, дислоцировавшийся на тот момент в городе Кизляре. Оттуда 12 июня 1942 года в составе маршевой роты автоматчиков он был отправлен на фронт в район Донбасса.

В это время наши войска отступали, а противник постоянно и нещадно преследовал отступающие наши части, бомбя с самолётов и обстреливая из артиллерии и танков. В одном из боев, уже на левом берегу Дона, в июле 1942 года, Пантелей Иванович получил второе ранение. Осколком мины ему поранило плечо и посекло спину. Санитары доставили его в медсанбат.

Смертельно уставший доктор, осмотрев раны, сказал, что ранение плёвое, сейчас он все почистит и зашьёт. Ранение хоть и не было тяжёлым, но для удаления осколков пришлось делать операцию. Из-за недостатка обезболивающих средств её делали без наркоза. Суровый доктор сказал: «Сержант придётся тебе потерпеть».

После операции Пантелея Ивановича и таких же легкораненых, как он, отправили поездом на долечивание в тыл. Но далеко уехать им не удалось. Фашисты часто целенаправленно охотились именно за санитарными поездами. Во время одного из налётов в районе Тихорецкой эшелон разбомбило. Тех раненых, которые могли передвигаться самостоятельно, отправили дальше в тыл, на юг, своим ходом.

Дорога на юг пролегала совсем недалеко от дома, и Пантелей Иванович решил по пути навестить родных. От железнодорожной станции Мирская до станицы Ловлинской всего-то пять километров.

В последних числах июля он добрался до станицы. Дома его ждала страшная беда. жена Анна Алексеевна находилась при смерти. За несколько дней до его прибытия она заразилась какой-то инфекцией. Лечить было нечем и некому, да и не знали, от чего её надо лечить. Пролежав дома несколько дней с высокой температурой, в бессознательном состоянии, она умерла.

Смерть жены для него оказалась страшным ударом. Он оказался в смятении, растерянности, не представляя себе, как теперь будет жить дальше. Он понимал, что немцы не сегодня-завтра будут в станице. Перед ним очень остро стоял вопрос: «Что делать?»

Больше всего его душа болела за детей. После смерти жены их остались пятеро. «Что будет, то и будет! Не один я такой. Вон сколько мужиков в станице таких, как я. В крайнем случае, если со мной что-либо случитсято старший брат Николай позаботится о детях», — решил он.

Через несколько дней в станице появились немцы. Его вызвали в комендатуру. Комендант сразу предложил сотрудничать с оккупационной властью. Но Пантелей Иванович отказался, сославшись на ранение и то, что он остался без жены с пятью детьми на руках. Тогда комендант пригрозил ему расстрелом и отправкой детей в Германию. Что тут можно было сделать? Он вынужден был согласиться. Назначили его старостой в один из колхозов станицы Ловлинской.

Многие люди не осуждали пассивную помощь немцам, тем более если человек попадал в безвыходную ситуацию и вынужден был спасать своих детей и родных.

Оккупация продолжалась полгода, до конца января 1943 года. Во время войны работать станичники не прекращали. Трудились как до прихода немцев, так и во время оккупации. Вместе с взрослыми работали и подростки, начиная с двенадцати лет.

Иван, так же, как и другие жители станицы, работал в поле, на ферме, выполнял различные сельскохозяйственные работы.

В станице во время оккупации организованного сопротивления немцам не было. А вот на территории Кавказского и Тбилисского районов действовали Кропоткинский партизанский отряд и подпольная молодежная организация. В них молодые люди в основном распространяли антифашистские листовки. Но действовали они недолго. Кто-то предал, и их казнили. Всего за шесть месяцев оккупации Кавказского района было расстреляно и замучено около двух тысяч мирных жителей.

Документально подтверждено, что за период оккупации в Тбилисском районе было расстреляно и замучено двести тринадцать человек мирного населения: сорок мужчин, сто сорок женщин и тридцать три ребенка.

Отступая, враг стремился вывезти всё ценное: из станиц вывозили зерно, другую сельхозпродукцию. То, что вывезти немцы не успевали, безжалостно уничтожали.

Обозлённые сопротивлением жителей фашисты постарались стереть Кропоткин с лица земли. При отступлении город был разрушен ими почти до основания. Везде пылали пожары.

После освобождения город Кропоткин признали одним из самых пострадавших населенных пунктов Кубани во время войны.

За время оккупации Кавказского района с августа 1942 по январь 1943 года было угнано на работы в Германию полторы тысячи человек, разрушено и сожжено около одной тысячи предприятий, зданий, учреждений, частных домов, уничтожено посевов на площади тысяча двести пятьдесят гектаров. Ущерб, причиненный гитлеровцами в районе, составил более шестисот миллионов рублей.

От фашистской оккупации пострадал и Тбилисский район. По данным комиссии по учёту ущерба, нанесенного немецко-фашистскими оккупантами, размер ущерба, причинный захватчиками колхозам Тбилисского района, в денежном выражении составил более ста миллионов, а гражданам — почти четыре миллиона рублей.

Последствия оккупации оказались очень тяжёлыми. Особенно трудно было в 1943 году, когда на фронт мобилизовали последних трудоспособных мужчин.