Беня. Сборник рассказов

Александр Викторович Бородин, 2018

Книга не имеет возрастных ограничений для читателей, хотя её заключительная треть предваряется рубрикой "Сказки для пожилых". Это фантастические рассказы, при чтении которых не оставляет ощущение репортажности о реально происходивших событиях.Рассказы автора регулярно публиковались на протяжении более чем двух последних десятилетий в русскоязычной периодике Канады и США, снискали широкую известность. Они смешные и добрые.На обложке фотография из личного архива автора.

Беня

В Оттаве многие знали его по имени и участливо интересовались:

— Как себя чувствует Беня?

В свои одиннадцать лет, честно говоря, чувствовал он себя не очень хорошо, потому что возраст собак и автомобилей нужно умножать на семь, чтобы сопоставить его с человеческим. Однако, когда я спрашивал жену, кто в нашей семье больше всех работает, она неизменно отвечала:

— Беня!

Что правда — то правда: трудолюбия нашему старенькому «Chevrolet» было не занимать. Он, что называется, «пахал» вовсю — мотался по иммиграционным конторам, делал все необходимые по дому закупки, готовил одичавших в мало-автомобильной России новичков к сдаче экзамена для получения канадских водительских прав, ежедневно возил меня на работу и обратно, а когда я переквалифицировался из портных в охранники, он, рискуя кузовом, патрулировал вместе со мной окрестности различных объектов, рассказывать о которых подробнее мне не позволяет служебный долг. Однажды Беня исхитрился даже достичь Торонто, перенеся по дороге непродолжительный обморок, вызванный спазмом двигателя. Правда, в Монреаль он сгонял с удовольствием, поскольку всегда симпатизировал французскому шарму, да и сам не был его лишен.

Познакомились мы с Беней так. На своем чудовищном английском я объяснял выходцу из Гватемалы, почему мне не хочется покупать у него за тысячу долларов битую ржавую «Мазду». Мимо походкой человека со статусом"landed immigrant"шла очень загорелая женщина.

— Не берите эту дрянь! — сказала она по-русски. — Я продам вам машину, которая в сто раз лучше и в три раза дешевле.

— Почему дрянь? — с невесть откуда появившимся грузинским акцентом обиделся гватемалец. (Маленькая сценка, наглядно иллюстрирующая всемирное влияние покойного СССР).

Загорелая женщина объяснила ему по-испански. Судя по реакции немедленно ретировавшегося конкурента, объяснение было очень убедительным. Мы перешли улицу и я увидел Беню…

Каждому взрослому человеку знакомо это ощущение — ощущение неизбежности, соприкосновения с роком. Всеми внутренностями, расположенными главным образом в брюшной полости, я почувствовал, что нам теперь друг от друга никуда не деться. Формальности заняли пять минут…

— Почему он пятнистый? — спросила жена, когда я пригнал Беню домой.

— Видишь ли, — начал рассказывать я, — здесь зимой посыпают дороги солью. Она вызывает укоренную коррозию металла. Бывший владелец боролся с ржавчиной, пытался ее закрашивать, но подобрать краску в тон довольно трудно…

— Очень пятнистый! — резюмировала жена, при этом ее лицо радости не выражало.

Попав в новую семью, Беня первое время хворал. Чтобы не огорчать соседей по гаражу, я ежедневно вытирал тряпьем вытекающие из-под него ручьи. Это напомнило мне ситуацию с нашим московским полупуделем Тимофеем, которого мы подобрали щенком на улице. У того тоже первое время случались всякие недержания, расстройства… Видимо, на нервной почве. Жена специально вставала пораньше, чтобы ликвидировать их следы. Она думала, что, обнаружив в коридоре лужу, я выкину несчастного пса на улицу. А я боялся, что выкинет она. В конце-концов, Тимофей стал полноправным членом нашей семьи. То же самое произошло и с Беней. А когда за кем-нибудь ухаживаешь, начинаешь его любить, привязываешься.

До сих пор я испытываю теплое чувство признательности к незнакомой загорелой женщине, с такой легкостью одарившей нас фундаментальнейшим свойством североамериканцев — способностью к быстрым перемещениям. Мы стали другими людьми. Нас больше не пугают расстояния. Вот, например, звонит приятельница из Нью-Йорка:

— Когда приедете?

— Скоро, — отвечаем мы, не моргнув глазом. — Вот Беню обновим и приедем.

Да, к сожалению, ничто не вечно. Беня устал. Нет, не сломался, а именно устал. Еще бы — полтора года непрерывной работы без праздников и выходных! На скоростном шоссе за нами стала выстраиваться длинная кишка автомобилей, и некоторые из них, несмотря на всю их канадскую вежливость, начинали даже нетерпеливо гудеть. Из одряхлевшего Бениного чрева раздавались какие-то хрипы и скрипы, одна за другой отмирали уже ставшие привычными вспомогательные функции. Качество сервиса падало на глазах.

И тогда, купив авто пошустрее, одним не по-канадски сумрачным утром я собрался отогнать старика на свалку. Он, конечно, почувствовал недоброе и нарочно выпустил воздух из задней шины. Точно так же делал наш московский полупудель Тимофей, чтобы избежать неприятной для него процедуры одевания осеннего комбинезона. Он ложился на живот. Гулять он, как все собаки, любил, но налегке. А грязища там была такая, что без комбинезона — никак. Приходилось прибегать к авторитарным методам. Бенины хитрости тоже не помогли. Я прикрутил запаску, и мы отправились в последний путь. Грустно. Даже чек на 50 долларов, полученный от владельца свалки, не смог смягчить боль разлуки.

— Прощай, Беня! Прощай, наш первый канадский автомобиль! Память о тебе вечно будет жить в наших благодарных сердцах!

— Чувствуешь? Совсем другое дело! — сказал я жене, перестроившись в левый ряд скоростной магистрали. — Новый Беня — отнюдь не промах.

— А почему, собственно, опять Беня? Давай назовем его как-нибудь иначе. Боря, например…

— Ни за что! Никаких Борей! В Москве он был Беня — ушастый «Запорожец», здесь — сначала Беня «Chevrolet», теперь вот Беня «Pontiac»… Понимаешь,"он как душа, неистребим и вечен", — переврал я пушкинскую строку. — Если мы не хотим иметь на дороге неприятности, то должны искренне уважать его индивидуальность и достоинство. А всякая личность имеет право на человеческое имя!… Давай-ка, Беня, бери правее, нам здесь сворачивать.

— А что это за стук, когда ты тормозишь? — спросила жена.

— Nobody is perfect, — задумчиво ответил я.

1993.