Компромиссы зла

Александр Владимирович Петров, 2021

Дьявол кроется в деталях, иногда в повседневных мелочах начинает сквозить беда. А иногда повседневность совсем не то, чем кажется. Представленный сборник остросюжетных новелл переносит читателя в темные закоулки человеческого сознания, стремящегося вступить в компромисс со злом. Но как бы не была темна ночь, в ней всегда найдется место для героя и света.

Компромисс.

Пустое шоссе, мелькающий ряд сосен, скорость стремится к сотне, я на пассажирском сидении пытаюсь пристегнуться и в этот момент, поднимая взгляд, вижу, что мы не вписываемся в поворот и машину бросает в занос, за три секунды до его наступления я уже осознаю, что мы не выберемся, что достигнута точка невозврата. Без шансов.

В те краткие мгновения до удара я не могу никого вспомнить, я не ругаюсь матом, а лишь группируюсь и кричу товарищу сзади:"Держись!". Сам же думаю: только бы не лобовое — вылечу.

«Форд Мондео» размашисто входит в поворот — задний бампер автомобиля ударяется в глубокий снег, а затем перед отшвыривает туда же. Полметра не дотянули до отбойника. Боковая подушка безопасности пиропатроном отстрелила справа и я ощутил звон в ушах, ошеломление и оглушение. Внутренности яростно швырнуло в сторону, ощущение от смачного боксерского удара в печень и селезенку, сменилось болью в руках и ногах.

Я проснулся. Холодный липкий пот покрывал мой лоб.

— Милый, опять этот сон? — жена, привстав в кровати, нежно поцеловала в плечо.

— Да.. снова, он настолько реален, что, просыпаясь, я чувствую металлический привкус во рту и боль в ребрах. — растирая виски, бормочу я.

— Это всего лишь кошмар, ты переутомился. — вяло отвечает она. — Если хочешь, в выходные сходим к врачу, возможно тебе выпишут ноотропы. Как идея?

— Лучше, если просто посплю, а выходные мы проведем на свежем воздухе. Тошке это тоже будет полезно. Ложись спать, пойду попью воды.

Шаркая тапками по ледяному кафелю, я доплелся до кухни. Стакан холодной воды с привкусом хлорки пришелся как нельзя кстати. Я взглянул на фитнес-браслет — пять минут второго. Что-то было тут не так, но что? На глаза попался дисплей микроволновки — час пятнадцать. Опять что ли синхронизация сбилась? Подойдя к мобильнику ступор усилился — время час. Телефон жены сомнения не развеял — 2 часа 10 минут. Что у них там с серверами происходит, вот уж действительно часы погоду показывают. Поворчав, синхронизировал все устройства со своим телефоном. Не люблю беспорядок. В девятиэтажке напротив горело только одно окно, в нем стоял человек и хотя, я стоял в полной темноте, я был почти уверен, что он смотрел на меня.

Утро началось как обычно, чтение новостной ленты, сидя на белом камне, зубная щетка и контрастный душ. Издевательство над ребенком, которого надо будить и тащить в ясли. Прогрев машины, вечный недосып жены, в котором видишь отражение собственного. А после дорога в офис по одному и тому же маршруту. Сегодня я попытаюсь сократить свой путь.

Проклятая пробка растянулась сразу за поворотом.

— Ну что же — срежем через двор, — думаю я и начинаю крутить баранку.

Мусоровоз перекрыл улицу. Возвращаюсь в проторенную колею. Ничего не сэкономил по времени, только опоздал. Девять ноль пять, я на парковке. А что, если заглянуть в кофейню и пополнить запас бодрости. Тварь я дрожащая иль право имею? Стая бродячих псов роется в мусорном баке. Заводила у них рыжая с рваным брюхом сука, я иду мимо них и она начинает рычать. Когда-то давно ее переехал автомобиль, но каким-то чудом она смогла выжить и с тех пор ненавидит весь род людской, а меня в особенности. Псина срывается на лай, а ее прихвостни подхватывают.

— Что-то не очень мне и хотелось этого кофе, выпью простого растворимого, — медленно отступая к шлагбауму, пробормотал под нос себе я.

Подходит к концу квартал и коллеги снуют по коридорам как тени, за стеной методично работает копир. Проклятая люминесцентная лампа надо мной пытается спровоцировать у меня нервный тик. Можно было бы, конечно, кинуть заявку в материально-технический отдел или самому взять стремянку, но нет, это путь слабаков, я пересижу тебя глупая лампочка, меня не сломить. Два раза заходил шеф, бросив мои отчеты с исправлениями — тонкой вертикальной чертой на полях со знаком вопроса, охватывающим несколько позиций — пойди угадай, что он имел ввиду. Хрен с ним, пересчитаю все заново.

К обеду в дверях появляется она — Надежда Петровна. Местная бабка, которая постоянно путает наш офис с Росреестром и пытается подать жалобу на покупателя ее дачи, который обманом отобрал у нее расписку о получении денег и скрылся в закат, суды она все проиграла.

Об этой истории знает весь этаж, но из чувства уважения к старости никто ее не прогоняет, а методично объясняют как пройти к адресату. Но это в общем-то бесполезно, потому что начав с ней говорить, ты узнаешь всю историю от начала до конца.

— Сегодня похоже моя очередь. — пробубнил я.

Надежда Петровна по-прежнему стояла в дверях и не решалась войти. Ее волосы под беретом были мокрыми и по ним струилась вода. «Бедняга, упарилась наверно бегать по инстанциям, пот с нее льет».

— Надежда Петровна, Вы наверное ошиблись — Росреестр в соседнем подъезде. — с робкой надеждой в голосе и с максимальным убеждающим посылом в интонациях сказал я.

— Нет, Андрюша, я к тебе. — промолвила она, хотя мне на мгновение показалось, что ее сухие поджатые губы даже не дрогнули при этом.

«Вот это поворот, сумела старая разорвать шаблон».

— И с каким же вопросом?

— Подойди к окну, эта сука добралась до твоей машины.

Не ожидал я обсценной лексики от пенсионера, но так это все было неожиданно, что невольно подскочил к окну и бросил взгляд на парковку, а следом оторопел. Проклятая стая собак, очевидно, загнала кота под капот автомобиля, и, желая достать его, оторвала бампер и терзала подкрылки. Набросив на плечи пальто, я ринулся из кабинета, когда услышал в спину:

— Бойся ее, Андрей, все не то, чем кажется.

Холодок скользнул от этих слов между лопаток, но адреналин заставил меня овладеть собой.

На парковке царила тишина, стая сбежала, оставив поруганную машину и то, что осталось от кота. Оглянувшись, я увидел уродливого вожака стаи, она стояла у контейнеров, поджав хвост и ссутулившись. Готов поклясться, что ее окровавленная пасть улыбалась. Подошедший охранник, похлопал меня по плечу, извинившись:

— Андрюха, извини, только отлучился от мониторов и на тебе.

— Знаешь, Саныч, иногда честно не понимаю за что тебе зарплату платят. Если сохранить не смог, может хомут какой найдется?

— Этого добра навалом, да не переживай ты так, бампер — всего лишь расходник. Не подашь же ты на собак в суд.

— И то верно.

Вернувшись на место, старушку я уже не застал. Хоть какой-то плюс от этой всей ситуации.

Дальше день прошел как обычно, переделав отчет, я тиснул его в почту начальника, и, закапав в воспаленные глаза капли, поплелся к лифту. Серега из второго отдела зашел следом:

— Ты чего кислый какой? — начал разговор коллега.

— Не спрашивай, тачку псы местные разгромили, когда уже их отловят — кофе страшно попить сходить. И больше скажу, я выбил комбо, новость мне эту Петровна принесла.

— Какая Петровна?

— Которая Надежда мать ее обманутая всеми Петровна.

— Ты пошутил сейчас? — округлив глаза, вопросил Серега.

— Нет, а с чего такой вопрос?

— Слушай, Дрон, ты бы сходил к психиатру, Петровна уж неделю как преставилась.

Настала пора мне изобразить удивленную мину.

— Ты решил меня потроллить? И как же это произошло?

— Кхм.. девчонки из бухгалтерии рассказывают, что бабка была совсем не промах, любила между жалобами в бассейн ходить и вот с неделю назад пошла она перед этим в душ, там ее и нашли, когда спохватились. Инсульт — упала и разбила голову.

— Знаешь, это уже не смешно. Я видел ее сегодня своими собственными глазами. — ответил я, расставляя ударение на каждом слове.

— Спокойно-спокойно, мужик, отоспись сегодня получше, отчетный период особенно тяжелый. Я передал то, что слышал не более того.

Неприятный выдался разговор, похож на злую и несмешную шутку. На автопилоте прыгнул за руль и выехал к дому.

Петляя по серпантину, я не встретил ни одного автомобиля, тревога вновь подступила, когда позади стали гаснуть фонари один за одним. Казалось, что мир за моей спиной отключают, целые куски пространства поглощались темнотой. Машинально прибавив, газу я выскочил на проспект, еще через двадцать минут я был на парковке у дома, но подниматься не хотелось, что-то подстегивало меня все сегодня сделать иначе, разорвать этот проклятый круг. Полистав телефонную книгу я выбрал номера пары друзей, с кем можно было бы зависнуть на время, но женский голос с металлическими нотками холодно отрапортовал: «Абонент не абонент».

На пороге квартиры на меня вновь напал озноб, что это — простуда меня развозит? Постояв на коврике, я развернулся и уже собирался идти, как услышал оклик:

— Папа! Ты куда?

Из своей комнаты выглядывал Тошка в пижамке. Я повернулся к нему на негнувшихся ногах, мое сердце колотилось, улыбнувшись я распахнул к нему объятия. Малыш подбежал и крепко вцепился в мою шею:

— Папка, я в садике самолет слепил, большущий, я так соскучился! Почитай мне сказку, про трактора!

— Того, который не мог выговаривать букву «Р»?

— Да!!! — с озорными искорками в глазах вскрикнул сын.

Я крепко обнял его и тепло растеклось по моему сердцу. В глазах стояли предательские слезы, меня трясло. Мой сын не мог говорить. Что же происходит со мной, где я?

— Сынок, иди в кроватку, я сейчас переоденусь и приду.

— А ты меня не обманываешь?

— Я всегда говорю тебе правду.

Как только дверь в спальну закрылась, я выбежал в подъезд. Застыв на секунду рядом с дверями лифта, решил, что безопаснее спуститься по лестнице. Когда дверь на улицу распахнулась, я почти не удивился увидеть рядом с подъездом стаю псов с несменяемым вожаком. Эта жуткая тварь зарычала и пошла на меня.

Выброс адреналина был сногсшибательным, я не отступил, а пошел на нее с диким, первобытным ревом. Псина сделала прыжок и вцепилась в выставленную мною левую руку. Ее клыки рвали мое запястье, яростно перемещались вверх к шее, оступившись я упал на спину. Страха не было, боль не чувствовалась, первоначальное оцепенение сменилось решительностью биться до конца, нащупав правой рукой кирпич, которым иногда подпирали дверь, я сделал взмах. Потом еще и еще, собака заскулила, но продолжала стоять на своем. Вспомнив, что я взрослый мужик и масса на моей стороне, я перевалился на нее и оказавшись сверху начал иступлено молотить осколком кирпича, пока не услышал хруст костей черепа и в нос не ударило запахом парной крови. Медленно поднявшись, я не увидел остальных псов. Отбросив окровавленный кирпич, шаг за шагом я продвигался к свободе, которой страшился, не зная, что меня ждет впереди.

Поскольку район наш новый, я намеренно пошел дорогой, которую не знал. Свернув за угол, я ждал увидеть все, что угодно, но только не это.

Там ничего не было. Тьма ударила в глаза ярче дневного света, мир перевернулся и когда я открыл глаза все было иначе.

Остров… почему именно остров.

Бирюзовые волны, лазурный берег, здесь все не так как на земле, по непонятным причинам иногда от глади морской отрываются сгустки воды и начинают парить над морем. Мы развлекаемся тем, что сбиваем их, стреляя из луков, пусть это напрасная трата стрел, но кто-то побывавший здесь до нас оставил нам целый арсенал. И теперь нет необходимости заботиться обо всем остальном.

— Задержи дыхание, когда будешь стрелять, — советует мой компаньон. — лови паузу между ударами сердца, твердо держи руки.

Тетива звонко дарит свободу стреле. Попадаю.

Под одобрительный смех наставника мы идем с ним к костру.

— Мне казалось, что в этих широтах теплее, — ежась от холода, говорю я.

— А в каких ты думаешь мы широтах?

— Не знаю, я перестал быть силен в географии.

— Эти широты ближе, чем ты думаешь. Садись поближе к огню, погрейся.

Передо мною сидит исполин, двухметровый мужик с недельной щетиной и гладкой лысиной на макушке, седина проступает с остатков его волос, венчающих благородный череп. Он греет свои широкие ладони над огнем и в его глазах сверкают отблески пламени.

— Дядя, я думал тебя больше нет.

— Я есть, Андрей, и буду здесь пока ты меня помнишь, твоя память — это моя отсрочка перед лицом вечности.

— Так я и думал — чудес не бывает, все вокруг это сон?

— Не совсем.

— Я умер?

— Сложно сказать. Видишь ли, я знаю не больше чем ты сам. Если хочешь, я образ твоего логического сознания. Я говорю так открыто, чтобы ты не боялся призраков в моем лице. Я мог бы предстать перед тобой в любом обличии, но не было гарантии, чтобы ты слушал кого-то кроме меня.

— Но что произошло?

— Твой повторяющийся каждую ночь сон, вот что реально. Была авария, ты серьезно пострадал. Все остальное, что ты видел, есть ни что иное, как компромисс твоего угасающего сознания с неотвратимо приближающейся пустотой. Сознание словно перешло в режим сбережения энергии, оно создало пространственно-временную петлю, в которой ты продолжал «жить», но выйти из которой и сымпровизировать не мог — врубались механизмы защиты психики, являвшиеся тебе в виде стаи псов. Но мозг подмечал логические несоответствия и ты все разрушил, вызвал «перезагрузку», как следствие, оказался здесь.

— Значит, все-таки я умираю?

— Не проси ответа на вопрос, который я не могу тебе дать.

— Как долго это длится?

— Возможно там это длится мгновение, а может быть ты уже неделю лежишь в реанимации, возможно всполохи света это свет фонарика врача неотложки на месте дтп, а может быть последние сигналы нейронов нашего мозга.

— Что же ждет дальше?

— Никто не знает ответ.

Небо начинает хмуриться, приближается шторм, пора собираться. И шторм здесь сам по себе, приходит без видимых причин и тянет от него нечеловеческой злобой.

Яркий летний день обращается в темную ночь, если и бывают сумерки Богов, то они выглядят именно так. Мы бежим в тропический лес, дабы укрыться в надежном убежище, проводник бежит быстрее, он здесь дольше, чем я, и лучше усвоил правила выживания, он изучил все тропы и все что мне остается — это учиться на бегу и не отставать. Под ногами жжется неизвестная мне трава, ветки бьют по лицу, я ничего не вижу и бегу на звук. Укрывшись под валуном, пережидаем стихию. После по веревочному мосту дядя перебирается на вершину.

Я следую его примеру, но веревка рвется. Попытки забросить аркан ничего не дают, камни скользкие и веревка не может за них зацепиться. Оглядываюсь по сторонам и замечаю, что в отдалении откуда-то из небытия возникла дорога посреди тропиков, а за ней привычная средняя полоса России и лагерь, разбитый отдыхающими. Я кричу и машу им руками… они откликаются, машут в ответ, смеются, но не собираются идти мне навстречу. Я прыгаю с каменистого выступа на песчаник и бегу к ним. За спиной я слышу: «Постой, не пытайся перейти дорогу!»

Я не слушаю, бегу к ним… у самой дороги как из земли возникает пес, он лает и пытается меня остановить, у него это не выходит. Дорога пересечена… но что же.. никого нет, так пусто, что, кажется, в мире нет ни единой души. И осень… среднерусская осень. Нет пути ни вперед, ни назад.

Компромисс играет со мной… играет, по своим правилам. Начинается испытание одиночеством.