Прийти в себя. Вторая жизнь сержанта Зверева. Книга третья

Александр Воронцов, 2020

Оперативная группа КГБ из Москвы, прилетевшая в Днепропетровск расследовать странный случай схватки одиннадцатилетнего пионера с вооруженными бандитами, получает неожиданную информацию. Оказывается, имеет место переход из будущего в прошлое. И пионер Зверев – именно результат такого перехода. Но он не один – есть еще и другие «попаданцы»… А Максим Зверев, побывав в прошлом, сам того не зная, меняет будущее…

Глава вторая. Эффект Брэдбэри

Лучшее — враг хорошего. Как часто человек, неожиданно получающий какие-либо преференции — по работе или службе, в личной жизни или просто схвативший внезапно за хвост удачу и выигравший в карты или лотерею — не ценит то, что ему досталось. И не важно, на какой период — длительный или короткий. Не ценит, не бережет, не развивает. Любит, допустим, тебя кто-то — а ты этой любовью не дорожишь, терзаешь, грызешь периодически любимого человека. И в какой-то момент — фьють — и нет любви! Улетела! Или другой пример — не следишь за своим здоровьем, не заботишься о нем, а в какой-то момент, причем, часто, очень важный момент, оно, здоровье это — тебя и подводит. Мол, не берег — получи! А бывает два в одном — и здоровье уходит, и любовь, как следствие потери здоровья…

Вот так и целые народы — сотни тысяч людей не умеют ценить то, что у них было. Страну, правителей своих, политический строй, экономическое положение. Был СССР — ругали, мол, нет свободы. А как на смену развитому социализму пришел недоразвитый капитализм — так те же люди, которые ругали советский строй, поняли, как им хорошо жилось раньше. А все, поезд ушел, страны нет, бесплатные пирожные закончились…

Или совсем уже свежие примеры, когда сами люди разрушают свою страну, а построить новую не могут… И сами же на себя потом и злятся…

Впрочем, таких примеров не так уж много.

Пока не так уж много…

Львов, год 2016, 11 декабря

К своему телу Макс привык не так быстро, как хотелось бы. Точнее, к своему старому телу. Увы, это к хорошему быстро привыкаешь. А когда тело уже таскаешь 53 годочка, да еще попадаешь с ним регулярно во всякие передряги — типа войны или военного переворота, то тело это, так сказать, немного портится. Поэтому свое уже потасканное тело Максим примерял на себя несколько дольше, нежели свое же тело, но 11-летнего пионера — в 1976 году. Куда угодил совершенно случайно в результате артобстрела под Авдеевкой, 17-го сентября 2016 года.

Тогда, после попадания в 1976 год, он быстро привык и к своему малому весу, и к удивительной легкости во всем теле, и к постоянной жажде активности. И к постоянному чувству голода, кстати, тоже. Действительно, тогда молодой организм все время рос, ему хотелось бегать и прыгать, энергия в нем бурлила и кипела. И есть хотелось постоянно. А что сейчас?

А сейчас снова пятьдесят три. И перспектив никаких…

То есть, снова 53-летний Максим Викторович Зверев, бывший журналист, а ныне — сержант армии ДНР, командир диверсионно-разведывательной группы «Стикс», лежит в госпитале после тяжелой контузии. И снова с ним его тело, его ранения, его травмы и все тот же его бесценный боевой опыт. Но — уже без молодого, точнее, юного мальчишеского организма. И, конечно же, снова с ним его время. Ну, то есть, не его прошлое, не его будущее, а его настоящее.

Хотя очень быстро Макс убедился, что его прошлое настоящее было все же немного другим, нежели нынешнее.

В первый же день после того, как Зверь очнулся в госпитале, то с удивлением отметил, что находится он почему-то не в Донецке или где-то рядом, в пределах Донецкой области, а во Львове. К тому же он отметил одну странность — его старое тело немного изменилось. Стало другим. С одной стороны, понятно — попал под обстрел. Этот факт обычно сильно меняет человеческие тела. Вот и у него на голове появилась вмятина, которой раньше не было. Только вмятина эта была не свежая, а очень и очень давнишняя. Как будто бы он заработал по голове еще в далеком детстве.

Максим напряг память и вспомнил, что такой случай действительно имел место быть. Но в его, так сказать, новом детстве. Не в том, которое у него было до его «попаданчества», а в том, которое пошло по новому пути — когда взрослый Максим Зверев внезапно оказался в теле пионера Максима Зверева.

«Получается, когда я пришел в себя — ну, когда моё сознание внезапно проснулось в моём детском теле, то история моей жизни начала писаться как-бы заново?» — спросил себя Макс.

Но ответа пока не нашел.

Хотя эту теорию подтверждали и некоторые другие детали. Например, пропали шрамы на его «старом», «допопаданском» теле — от пулевого ранения в грудь и от ножевого — в области спины. Не болели колени после старой травмы. Не было шрама над правой бровью от рассечения, которое заработал на одном из чемпионатов Украины по самбо. Зато был шрам над левой бровью.

«От того самого камня, после удара, которым и произошла рокировка сознания старого Зверева на нового. Точнее, нового на старого. Тьфу ты, общем, после этого удара я и попал в самого себя, только маленького!» — Зверь уже сам запутался, где следствие, а где причина.

Но самое главное — не его старое-новое тело. Самое главное — его настоящее оказалось вовсе не его. Точнее, не совсем таким, которое он покинул в момент артобстрела под Авдеевкой…

Львов, год 2016, 8 декабря

…Сознание возвращалось медленно. Даже, можно сказать, плавно. Точнее, постепенно. Вначале появился свет — как будто он, Максим Зверев, пытается сквозь сомкнутые веки подсматривать за окружающими. Через ресницы. То есть, видеть может — но не хочет. Потом появились звуки. Какие-то обрывки разговоров, какая-то музыка. Причем, ему показалось, что говорят на польском языке. Он даже не удивился этому, просто воспринял эту информацию, как должное. А уже потом появилось ощущение собственного тела. Точнее, ощущения. И они, эти ощущения совершенно его не радовали. Потому что были они совершенно иными, нежели тогда, в 1976 году, когда он внезапно пришел в себя.

В самого себя! То есть, когда он, Максим Зверев, внезапно очнулся в своем детском теле. В своем собственном прошлом. Тогда он, кроме боли в голове, куда долбанули ему камнем, ощущал поразительную легкость во всем теле, бурлящую в нем энергию, желание постоянно бежать куда-то, прыгать, что-то делать, причем, не обязательно что-то созидательное и полезное. А еще ему постоянно хотелось есть. Растущий детский организм, ага…

А теперь — совершенно другие ощущения. Тело ломит, как будто всю ночь мешки с цементом разгружал. Голова болит так, что хочется ее крепко-накрепко перемотать скотчем — а то разлетится. Рук-ног он не чувствовал — так бывает, если их «отсидишь». Ну, например, уснешь на руке, а потом поднять ее не можешь, как будто она — чужая. Или отмерла… Потом, конечно, мурашки, кровь возвращается в сосуды, но вначале — она как деревянная. Ну и вообще — Макс испугался ощущения своего тела.

Взрослого тела.

Потому что вдруг понял, что снова попал в самого себя. То есть — в свое время, в свой возраст, в свое взрослое тело. А, значит, он снова на войне и снова в госпитале. Поэтому он стал прислушиваться к своим ощущениям, чтобы понять — насколько серьезно он ранен или контужен. И здесь ощутил много всего непонятного.

Нет, с одной стороны, ощущения довольно-таки приятные. Например, забытая давным-давно эрекция. В своем детском теле Макс Зверев и думать-то забыл о том, что у него существует какое-то там сексуальное воспитание, и он далеко не зеленый пацан в плане общения с противоположным полом. Чего греха таить — много было у него женщин, пару раз был женат, есть дети. Но 11-летнему пионеру Максиму Звереву рано было про такое еще думать! Да не то, что думать — даже просто вспоминать о том, что есть мальчики, а есть девочки, и чем они отличаются, Максим не мог. Не интересовало это ни его организм, ни его мозги. Хотя он хорошо все это знал. А зачем? Природой его половое созревание было намечено после 16 лет, поэтому какой смысл всех этих знаний для его еще сексуально недоразвитого и хилого одиннадцатилетнего тела?

А тут, как говорится, снова постоянная стойка смирно, вечно полдень и, что интересно, внезапно вспыхнувшее желание кого угодно, где угодно и как угодно. Нет, такое сумасшедшее либидо ему откровенно нравилось — за годы войны он как-то совершенно забыл о том, что он — мужчина, и что этот мужчина иногда должен общаться с женщинами. Причем, так сказать, в неформальной обстановке. В своем подразделении, где у него служили и женщины, Зверь подобных вольностей между бойцами не допускал.

«Здесь армия, а не бардак!» — любил он повторять своим подчиненным.

Мало того — его подчиненные женского пола и сами могли поставить любого ухажера на место. Ну, если перепутает, невзначай, боевые действия с постельными, а фронт украинский с амурным фронтом. Настя Кротова по прозвищу Стерва как-то раз преподала одному такому амурному «фронтовику» урок «хорошего тона» — выскочил он из ее палатки, как ошпаренный, визжа и зажимая рукой окровавленный зад. Видимо, Стерва успела-таки его своим тесаком пару раз полосонуть…

И вот внезапно его самого приперло. Да как! Пару раз заходили смазливые медсестрички — и он, прямо как гончий пес, делал стойку на них. И не только он, но и его, так сказать, организм… Вот только девушки почему-то щебетали по-польски, видимо, западэнки с самой границы, не иначе…

Однако несколько позже он стал понимать, что практически весь медперсонал госпиталя говорит только по-польски. И никто — по-украински. Или на великом и могучем. Это его насторожило…

И он стал проводить агентурную разведку.

Лежал Зверев в четырехместной палате, где, кроме него, находились еще трое бойцов. Точнее, бойцов было всего двое, а один — типичный «шпак», какой-то некомбатант. Как оказалось, у Зверя глаз — алмаз: «шпак» оказался оператором какой-то телекомпании, который снимал видео для выпуска новостей и угодил под артобстрел. Бывает…

Бойцы были не в состоянии разговаривать. У одного была разбита челюсть — осколком врезало, так что мог он, болезный, только мычать сквозь наложенную металлическую шину. А второй находился в очень пикантном положении — ему осколками посекло всю спину и задницу, так что лежал он только на животе и даже пошевелиться ему было очень больно. Так что не до разговоров. Поэтому источником информации мог служить только телеоператор. Но когда Зверь стал его расспрашивать о подробностях, с каждым словом своего, так сказать, коллеги он выпадал в осадок…

Как оказалось, он сам, Максим Зверев, был контужен вовсе не под Авдеевкой, а под Самбором — районом Львова, где шли ожесточенные бои во время… антитеррористической операции. Которую проводили вооруженные силы Украины против… Украинской повстанческой армии. Против УПА. С первых слов своего коллеги Зверь весь обратился в слух и старался сам ничего не рассказывать, ссылаясь на свою контузию.

Оператора звали Кирилл.

— Так ты, Макс, ничегошеньки не помнишь? Амнезия, говоришь? А что ты вообще помнишь? Ну, ты где сейчас? В какой стране?

— Ну, не в Советском же Союзе?

— Ха-ха, рассмешил… Союз уж четверть века как развалился… Ты что — не помнишь ничего после развала СССР? Не может быть!

— Да нет, помню я… Сарказм такой… Ну, конечно, помню я, что мы в Украине. Про Майдан помню, правда, частично… вот после Майдана вообще почти все снесло, куски только помню… В Донецке и Луганске волнения помню… — Макс осторожно продвигался по скользкой теме, стараясь ничего лишнего не говорить.

— Та! В Донецке и Луганске — то так, легкий ветерок. Ну, побузили немного, но в порядке нормы. А вот на Западной Украине что началось… Склады стали захватывать с оружием, ментов разоружать, армию… Та, многие армейские части сами перешли на сторону сепаров! — Кирилл нашел себе объект для оттачивания своего ораторского искусства.

— Постой, почему сепаров? Разве они хотели отделится от Украины? Зачем? Они ж Майдан замутили для того, чтобы наоборот, Украина вошла в Евросоюз! — Макс совершенно ничего не понимал.

— Так, давай с самого начала. — Кирилл воровато оглянулся. — В принципе, пшэки за нами особо не следят, а эти два «мычала» никому ничего не скажут.

Макс не понял, почему надо кого-то бояться, но, на всякий случай, зарубочку себе в мозг поставил.

— Так вот. Как все было? Да, они Майдан замутили, когда Тимошенко отказалась подписывать этот кабальный договор о Зоне торговли с ЕС. Там такого накрутили… Короче, Украине надо было по этому договору рвать все связи с Россией, наработанные все эти 25 лет. А у нас больше 80% промышленности на Российскую Федерацию ориентированы, мы им уголь, трубы поставляем, они нам — топливо для наших атомных станций, газ, электроэнергию. На фига нам с Россией все рвать? Для чего? Чтобы нам в Европе заблокировали рынки для нашего металлопроката или пшеницы? Чтобы квоты на нашу продукцию ввели? Короче, нам этот Евросоюзе и в х… не вперся, понял? Ты же журналист, Макс, ты сам должен знать!

— Да я может, и знаю… точнее, про это я как раз знаю, конечно, сам статьи против этого ЗСТ писал. Только, насколько я помню, там Янукович что-то не подписал…

— Какой такой Янукович? Это какой-то чиновник там в администрации президентши нашей? Это ты журналист, я простой оператор, я кроме Юли или там Луценко этого алкаша мало кого знаю, тем более, из придворных всяких… — Кирилл хохотнул.

— Погоди, так ты не знаешь, кто такой Янукович? А кто после Кучмы у нас президентом был? Разве не Ющенко?

— Ну, ясное дело, что стал Ющенко. Хотя должен был пройти в презики министр внутренних дел, Кравченко. Но он как-то странно самоубился, потом Кирпа за ним, тоже, кстати, сильная фигура — ну, министр, который по железным дорогам, а — этот, министр транспорта, вот.

— Нет, это я все помню — и про дважды выстрелы в голову, и про такое своевременное самоубийство, — Макс ошарашено пытался соединить реальные факты его прошлого с этими, новыми фактами, получается, уже его нового будущего.

— Так вот, стал Ющенко, потом Юля его таки подсидела и на президентских выборах в 2010 году красиво выперла с кресла. Как Ющ ни пытался ее убрать — и досрочные выборы делал в парламент, и пытался коалицию разваливать, а не получилось у него. И вот как Тимошенко стала президентшей, так и началось… — Кирилл снова хохотнул.

— Что началось? — не понял Макс.

— Как что? Ты Юлю не помнишь? Популистка еще та. К тому же баба, да еще и на передок слабая! Она фаворитов меняла как перчатки! То у нее ее адвокат Власенко, то генерал бывший из КГБ Кожемякин, то вдруг нашла себе молодого депутата, как его там — а, Писаренко. Я так думаю, не зря Ляшко от нее сбежал и стал геем, ой не зря. Это ж как мужика надо было затрахать, что он с мужиками стал сношаться? — Кирилл довольно заржал.

— Да ты, Кирюха, прямо-таки репортер светской хроники! — Макс был поражен тому, что слышал.

И, главное, все факты практически совпадали с теми, которые были в его времени. Кроме, разве что, одного — Тимошенко в его реальности так и не смогла стать президентом Украины.

— Так вот, Юля свои газовые аферы продолжала крутить, о чем она там с Путиным добазарилась — никто так и не понял, но скидки на российский газ Украина получила серьезные. Это сразу укрепило позиции Тимошенко в стране, народ за нее стал горой — она же тарифы на коммуналку снизила, пенсии добавила. Ну, она и решила в Таможенный Союз с Россией, Белоруссией и Казахстаном кажись вступать. А договор с Евросоюзом похерить. Тут все и началось…

Так, больше слушая словоохотливого коллегу, Макс понемногу стал вникать в суть происходящего. И понял, что ему срочно нужен ноутбук с интернетом. Но пока что с этим в госпитале были проблемы. Кроме того, вообще все, что происходило здесь, ему очень не нравилось. Потому что было не совсем понятно, в качестве кого он, Максим Зверев, здесь находится. И кто он, собственно, такой?

С одной стороны, было видно, что госпиталь все же не военный, а гражданский — по медперсоналу, по врачам. Но охраняли его военные. Причем, военные… польские. Разговоры в госпитале велись в основном на польском языке. Украинский он почти не слышал. Разве что от одного из своих товарищей по несчастью — раненного в спину. Как оказалось, оба бойца были из… Украинской повстанческой армии. Которой командовал… Дмитрий Ярош. Тот самый, который в его прошлом возглавил бывшую УНА-УНСО, которая совершила рэ-брэндинг и, объединившись с еще двумя националистическими радикальными партиями, превратилась в «Правый сектор». УПА-шников, хоть и лечили, но держали здесь в качестве военнопленных. Как, кстати, и его с Кириллом.

В первый день Макс только наблюдал. А поскольку никаких других источников информации, кроме Кирилла, у него не было, он снова стал задавать все новые и новые вопросы. И кое-что прояснилось.

Журналист-фринлансер Максим Зверев оказался в зоне боевых действий между УПА с одной стороны и Вооруженными силами Украины — с другой. Польские войска, хотя и вошли на украинскую территорию, в боевых действиях участия не принимали. Но на неоднократные напоминания официального Киева о том, что Польша вторглась на территорию сопредельного государства без приглашения, поляки отвечали, что обеспечивают безопасность своих граждан на украинской территории во время гражданской войны. Украина термин «гражданская война» не признавала, а использовала словосочетание «антитеррористическая операция». Вооруженные силы Польской народной республики стояли как бы на линии разграничения, типа, обеспечивая порядок, но при любом боестолкновении моментально исчезали и появлялись только после того, как стрельба заканчивалась. Ну и под шумок поляки не упускали случая «приголубить» воинов УПА, к которым у них были давние счеты еще с Великой Отечественной. Те, в свою очередь, называли пшэков захватчиками и, конечно же, «мочили» их так же остервенело, как и своих земляков-украинцев. Тех, которые не поддержали Майдан и выступили против него.

И вот Макс, оказавшись прямо в самом пекле внезапно вспыхнувшего скоротечного боя между отрядом УПА и десантно-штурмовым батальоном, попал под артобстрел и был контужен. После чего в бессознательном состоянии подобран польским патрулем погружен на «таблетку» [«Таблетка», «буханка», «труповозка» — санитарный автомобиль на базе УАЗ 452 3741. Советский и российский полноприводный грузо-пассажирский автомобиль повышенной проходимости, производящийся на Ульяновском автомобильном заводе] и доставлен в госпиталь.

Узнав про себя такие нехитрые подробности, Зверь понял, как себя держать. И очень скоро это ему понадобилось…