Сказки деда Игната

Александр Гаврилов (2014)

С чего начинается творчество? С картинки в твоей голове. А еще творчество начинается с детства. Лет в пять или чуть старше, думаю, каждому случалось, заигравшись с самим собой, начать вдруг говорить на два голоса, воображая себе собеседников. И мир вокруг тает, взамен приходит фантазия, где практически нет ничего невозможного, где все подвластно нашей воле. Дела нам нет до стороннего наблюдателя, мы не видим снисходительной улыбки мамы. Мы выпадаем из реальности, создавая свою собственную.

ГОРЕ ЛУКОВОЕ, СЧАСТЬЕ МАКОВОЕ

Идем по лесу. Дед Игнат впереди. Что-то напевает шепотом. Подбираюсь поближе:

–… Еще не сыро. Спозаранку

Прогулка манит за порог…

Сентябрь стелет самобранку

Из желтых листьев у дорог…

Заметив мое внимание, старик умолкает, стесняется. А я в недоумении: никогда прежде не слышал его стихов. Делаю вид, что не подслушивал. Дед, покосившись в мою сторону, бормочет под нос:

— Грибы растут еще без спроса,

Еще не выцвела листва…

Туман плывет в долине косо.

Еще хватает волшебства…

— Это что за гриб? — спрашивает дочка и тут же смущается, — перебила старика. И не знает к кому из нас обратиться. Я добродушно улыбаюсь и подмигиваю: спрашивай, мол, у деда, я не обижусь.

Дед Игнат берет неизвестную мне поганку, пристально рассматривает.

— Мокруха, можно и взять. Но давай что-нибудь получше поищем.

Оленька отходит в сторону, находит еще один гриб. Несет деду.

— А это мухомор. Только маленький, потому и точек нету. — Оленька роняет гриб, ладошки вытирает о бока. Старик нагибается и мухомор поднимает:

— Гриб ядовитый, но полезный, — кладет мухомор в ведро. Дочка недоумевает:

— Ты его кушать будешь?

Я ей поясняю:

— Дедушка лекарство из него сделает.

Дед Игнат добавляет:

— От ревматизма растирку наведу.

Ольга шепчет по слогам новое слово:

— Ре-ма-тизм.

Я слышу, улыбаюсь, снова разъясняю:

— Ревматизм — это когда спина болит.

— Вот-вот, поясницу ломит.

Идем дальше. Дочка вдруг останавливается, хихикает:

— Дедушка, а ты что? Пополам сломаешься? Как палочка?

— Ах ты горе мое луковое! Зачем это я ломаться буду? Я ж не старый еще!

— Старый! Старый! — дразнится без зла.

— Вот чего еще выдумала? С чего такие глупости?

— Ты сам сказал, что тебя ломит.

— Это да, это бывает. Ломит — значит болит.

— Понятно.

Дед взял да и выбросил мухомор, пробормотав что-то про то, что мазью проще и быстрее лечиться. А мне попалась сыроежка, но, впрочем, червивая. Я остановился. Лишним я себя не чувствовал, но и, казалось, потеряйся я сейчас в лесу, эти двое не сразу и заметят.

— Пап, идем.

— Ага, сейчас. Догоняю уже.

— Дед, а сказка будет?

— Так уже была. — старику повезло, он срезал пару подберезовиков, еще совсем свежих, крепких.

— А еще! — Оленька не отступала.

— Еще? Вон под тем кустом тебе еще.

Там, куда указал дед Игнат, действительно оказался гриб.

— Ну, отец, ты будто сам их тут сажал.

— А как же?! Старый гриб бросишь, место приметишь, на другой год растет.

Оленька нас перебивает:

— Дед, ты обещал.

— Ну, раз обещал… вот там еще пошурши. Что нету? Бывает. А когда же я обещал? Старый стал, не помню.

— Не старый… — ластится внучка.

— Поди пойми тебя: то старый, то не старый… про что хоть обещал-то?

Я заступаюсь за дочку, придумываю на ходу:

— Про горе луковое!

— Да-да, — подхватывает Оленька.

— Не знаю я такой сказки. Отродясь не слыхивал. — старик лукавит, все свои сказки он сходу сочиняет. Теперь же упрямится.

— Будет тебе сказочка, но как домой воротимся. Про горе луковое и про счастье маковое. А пока не зевай, вон чуть было боровик не подавила.

Оленька смотрит под ноги, но ничего не видит. Я тоже ничего не нахожу. Старик не выдерживает, подходит к нам, разгребает листву: под ней действительно растет боровик.

Действительно, «грибы растут еще без спроса…»