Первая империя. Книга 15. Никто кроме нас: Демиург

Александр Геннадьевич Емельянов, 2020

Все имеет своё начало и конец!? Кто, как не сам Разрушитель Миров положит этому конец? Вот так незатейливо и подходит конец этому Измерению, и Предсказание о Последних днях этого уродливого мира, бывшего когда-то Ормузд, начало сбываться буквально на ваших глазах… А легендарный император в теле простого капитана ВВС СССР просто послужил тем детонатором, который взорвет ко всем чертям эту галактику!? И на большой Арене тысячи Миров сойдутся в смертельном клинче и сам император богопротивных Тхоров и Император Богов… И все боги и герои Ада и Рая, что стояли за их спинами… Победит только Сильнейший!.. Другого нам не дано!.. Содержит нецензурную брань.

Глава 1

Ребятишки из комендантского взвода пыхтя перетащили меня за стенку, аккуратно положили на диван командира…Теперь еще одной легендой станет больше!

Еще бы! С момента моего перевода из Белгородского авиаотряда по контракту в Афган прошел уже практически почти год! Срок сам по себе невероятный среди летунов?! Обычный срок — не более полутора месяцев — до полугода! А потом Стингер в борт..и все! Тем более в ВТА!? Тем более, в самом начале военной компании самолеты нашей ВТА были практически безоружны против ПЗРК и ДШК душманов. Это потом будут и РЭБ и тепловые ловушки…Самые большие потери были как раз в ВТА и у вертолетчиков…

А мне невероятно везло — и когда в Шинданге на взлете в меня пульнули аж двумя ПЗРК! И в Кандагаре, когда так же вот на посадке, из придорожных кустов, почти у самого аэродрома¸ вылетел дымный след чужого ПЗРК! Не знаю, что ведет меня? Мне самому показалось, в какое-то мгновение, что за дымом разрыва я увидел какой-то размазанный силуэт?

Я таких силуэтов боевых машин точно не знаю! И когда у операторов РЛС аэродрома с матами крича, просил показать тот самолет, что взял Стингер на себя? Но операторы послали меня на хз..показав, что в момент посадки еикого в небе не было кроме сумашедшего пилота «Черного тюльпана», т.е. меня!?

Как рассказали мне потом мужики в общаги летного состава, я ВЫДЕЛЫВАЛ такие кренделя, что истребители, сами по себе суровые мужики, хватались за головы, крича — Он что, с ума сошел!? У него тангажа не хватит, чтобы выправиться у земли!?

Но спустя пять минут они возбужденно орали, принимая меня из кабины… — Брат! Тебе в истребителях надо быть! Бросай нахрен этот Тюльпан, иди к нам!…

А я непонимающим взглядом скользил по этим лицам совершенно чужим для меня лицам, что что-то кричали, обнимали и трясли меня за плечи…Потом — попойки, даже коменданты не третировали меня за это…я у них был в фаворе!

Но так не могло длиться бесконечно, и в один непогожий день, видать мой Ангел-Хранитель отвлекся и потерял меня из вида, потому что дымный след Стингера плотоядно воткнулся в борт моего Ила и разламываясь на части, самолет рухнул на бетонку взлетки огромным чадящим костром…

Экипаж погиб весь…кроме меня! ЧЕРТ! Но почему так?! Среди кучи хлама и рваных обломков, оставшихся от моего Тюльпана, под креслом пилота, запутавшись в стропах парашюта лежал я, отделавшийся только лишь ушибами и переломом ног! Люди, кинувшиеся к моему борту, удивлялись, сбивая фуражки на затылок! От моих ребят не осталось — НИЧЕГО! Даже ни кусочка…А я — вот он! Тем более грохнулся на бетон! И цел!

— Осторожно! Могут быть внутренние повреждения! — кричала первая красавица аэродрома в Баграме, тридцатилетняя капитанша Валя…(Капитонова Валентина Алексеевна), крича парням из медслужбы аэродрома, тащившим меня до кареты скорой…

Конечно, если бы не обезболивающее, вколотое мне ею, я вряд ли бы выдержал перенос…А так, я плыл словно по голубому небу! И кто знал, чем бы кончился мой земной путь, если бы не тот злочастный день в Баграме!? Отвалялся я полгода…

— Блин, что так сильно светит-то? — поморщился от пучка ярящихся лучей солнца воткнувшихся в мои глаза!

— Не двигайся! — надо мной раздался низкий, грудной женский голос, отчего сильно захотелось взглянуть на источник этой небесной прелести?!

— Это почему еще? — недовольно проворчал я, но когда попытался пошевелиться…

— Ой! — невольно выдохнул я и осел, боль прострелила снизу вверх по хребту, сразу убавив мой энтузиазм!

— Твою мать! — зашипел, словно рассерженный кот и вытянулся, весь в мокром, липком и холодном поту… — Глаза-то зачем замотали?

— У тебя милок повреждения не только ног, но и глазных нервов! — прошептала на ухо сладкозвучная фея…

— С каких пор повреждения внизу отдаются вверх? — на автомате спросил я, не веря в такую весть…

— С таких, когда ты головой вниз приземлился на бетонку с высоты трехсот метров и остался жив! — выдохнула обладательница сильного голоса…

— Лучше бы я умер! — дернулся я, вспомнив свой экипаж…

— Черт! Зачем так — то? Господи, пацаны… — и я взревел во весь голос, царапая бинты, что были вокруг меня всего и моей головы…

— Ребята! — мой вопль взлетел в небеса, но попав в обшарпанный потолок больницы, он рухнул назад…на мою вмиг поседевшую голову!

— Поплачь, милый! Поплачь… — рыдая сама Валя судорожно обняла мою голову, преграждая моим ногтям путь к глазам…

И…тридцатилетний молодой. но седой, как лунь, офицер плакал навзрыд на сильных руках этой безумно красивой женщины, за которой пытался волочиться чуть ли не только госпиталь, но все, кто в данный момент служил на Баграме…Плакал навзрыд, до исступления…

— Петренко! — крикнула Валя в коридор — Дневальный! Успокоительное, живо, позови Марину, скорей давай! — а сама наваливалась на меня, стараясь погасить тот колоссальный нервный импульс горя, который наверняка сжег бы нахрен последние мои тонкие нервные нити в голове…

И пока я бился в её теплых, и наверное неимоверно ласковых руках, но таких сильных руках, в коридоре больницы раздался грохот сапог дневального и следом в палату, где лежал я, ворвался долговязый парень с повязкой на гимнастерке вкупе с молоденькой, совсем еще девочкой 18-20-ти лет, медсестрой…

Втроем они скрутили меня, девчонка вколола мне какую-то дрянь и я обмяк…Отпустив помощников, державших меня, Валя посмотрела на меня…я выпрямился, словно кол проглотил, лицо приняло очертания мертвяка? И Валя, выходя из палаты, всплакнула снова, промокая глаза платком, может пожалела она меня?

В самом деле, я — легенда Афгана среди пилотов ограниченного контингента ВВС Советского Союза…Никто, кроме меня столько не налетал в этих адских горах, спасая ребят от второй смерти…И доставивший на Родину несколько сотен гробов, в большинстве своем в запаянных цинках…Я — «Черный Тюльпан»! Борт номер 236…

И вот так, с переменным успехом, я лежал около полугода — ноги плохо заживали, видимо сказалось мое дикое нежелание жить? Да и глаза все никак не отходили…И вот лежал я в отдельной палате № 34…сходя с ума! От боли и горя, от той душевной Пустоты, что постоянно топило меня с неумолимым упорством! Но все равно, видимо Валюша помогла своим биополем, что ли?

И внезапно, через семь месяцев после гибели моего борта, я очнулся глухой ночью от боли, резанувшей мои глаза и гортанного, глухого голоса, прозвучавшего в моей седой голове — Вставай, Воин! Ты здоров…вставай, Брат!

И я изловчился и рванул бинты на голове, да так, что окровавленные куски и рваные обмотки бинтов сыпанули во все стороны и я обессилено откинулся на скомканной и мокрой от слез подушке…до дрожи в коленках боясь открыть глаза по настоящему впервые за эти проклятые семь месяцев! Осторожно я приподнял краешек век…Дрожащий свет еле живой мутной лампочки в конце коридора показался мне невероятно ярким и больно бил по нервам!…

Повернувшись на бок, я промаргивался минут тридцать! Наконец, глаза привыкли. Восстанавливая мою способность видеть! Господи, спасибо тебе, Вседержитель! Судорожно я ощупывал все вокруг себя, не веря, что я жив! И вот тут во мне вспыхнуло пламя жажды Жизни!

— Молодец, Брат! Теперь — встань и иди! — приказал мне бестелесный голос!

— Твою мать, есть встать! — рявкнул я во весь голос, забывшись, что сейчас — глухая ночь и даже если мышь скребет под половицей, слышно на другом конце больницы!

И потому мой рев тут же был замечен и на него выскочил из дежурной каптерки дневальный и медсестра, которая зашла к нему скоротать время дежурства за чашечкой чая…Ну а может и не только? Господи, да они же еще — дети!

И потому глазам ошалевших ребятишек предстала картина маслом — весь в порванных окровавленных бинтах, держась за стенку…стояла ей-богу, Египетская мумия…Отощавший, почерневший, с ввалившимися глазами…капитан-пилот «Черного тюльпана», знаменитый на весь Афган…

— Валентина Алексеевна! Он встал! — сквозь слезы кричала в трубку полевого телефона девочка, потрясенная увиденным!

— Тетя Валя, ОН встал.. — словно молитву твердила девочка, не веря своим собственным глазам!

Вся больница уже знала, что Валентина вознамерилась уволиться в запас, увезя с собой капитана, что стал ей люб заочно так сказать…

И видно Валина Любовь действительна подействовала? Не знаю…Но приказ того Голоса по факту, реально поднял меня из той жизненной могилы, которая была мне уготована судьбой! И потому Валентина ураганом влетела в госпиталь, не надеясь даже на малейшую толику того чуда, о котором кричала ей дежурная медсестричка Нина…Она летела к моей палате на третьем этаже не чуя ног под собой!

— Саша! — её крик стебанул по моим нервам и я дернулся в руках дежурного, не вырываясь, а потянулся всем сердцем и душой к той, что подняла меня из могилы безисходности!

— Валя! — мое сердце рвалось в клочья!

— Жить! Любить! — клокотало мое сердце и душа ликовала, вновь радуясь робким пока лучам Солнца¸ которые стали прорываться сквозь темноту коридора…

— Отпустите меня! — я прошипел…они как-то одновременно бросили меня и я застыл посредине коридора, с трудом балансируя телом…

Она налетела на меня, словно ураган нежности и Любви!

_ Саша, Саша…Сашенька! — шепотом она молилась на меня, в горячечном бреду, не веря своим глазам и рукам…

— Жив я Валя! Жив! ТЫ…любая моя, вытащила меня из могилы… — и я исступленно целовал лицо, покрытое солеными слезами облегченья и счастья моей любимой женщины! Спасибо тебе Отец небесный за неё!

И мы простояли вот так, плача в своих объятиях почти час…Пока не встало в полный рост Солнце за окном! И как только оно засветило в полный рост, мы оторвались, чтобы взглянуть друг на друга! Другими глазами…не выжженными от горя, а полными счастливых слез!

— Пойдем ко мне, Сашуня.. — выдохнула она, с видимым облегчением смахивая свои слезы и убирая их с моего лица…

И мы поковыляли в её кондейку, чтобы передохнуть! А то мои ноги стало тянуть судорогой, черт, больно же!

— Валюша, воткни чего-нибудь обезболивающего, а то я сейчас переходил явно свою норму! В последний раз! — я просящее посмотрел на неё…

— Ладно больной, вколю чего-нибудь! — впервые она улыбнулась своей безумно красивой улыбкой, из-за которой у всех мужиков сносило крышу…

— Валенька! Милая, как я тебя люблю! — еле продышал я и неловко губами ткнулся в висок…на котором уже виднелись первые седые пряди…Тогда еще не так могли маскировать раннюю седину, как сейчас!

— Знаю, чую всем сердцем, мой Сашенька! — выдохнула она, прижавшись всем телом ко мне…

Боги! Всю Вселенную за неё! За её блеск счастливых глаз моей женщины! Господи…Я самый счастливый человек на Земле! К черту боль утраты! Боль потерь будет конечно еще жечь меня..Но я своих детей назову в честь моих парней, моего экипажа!

И вот, ковыляя, мы в конце концов, доковыляли до её кондейки! И самое примечательное, конечно…не вышла она на работу! Почему? Ну вы право слово, словно дети!? Что делают наедине двое взрослых людей, искренне любящих друг друга? Вот то-то и оно! Мы сблизились! И когда дневальный в сотый раз постучал к нам в кондейку…

Она засобиралась и горячечно, еще до конца не остыв от моей предыдущей ураганной ласки, остановила мое лицо напротив своего и прошептала — Теперь можно и в Ад! Спасибо миленок, я летала на крыльях счастья! Я никогда не была так любима, как тобой! Спасибо, мой человечек, мой Сашенька любимый! — и она выскользнула в дверь…

А я откинулся на жестком диване — сегодня это было Ложе моей Любви с самой любимой…МОЕЙ Женщиной!

— Капитан Капитонова! В чем дело, почему не пришли на построение? Отвечай, Валя… — на неё смурно смотрел начальник полкового госпиталя 322 полковник Васильев (Васильев Петр Андреевич), сверливший её своими глазами под густыми бровями…Мужик под 60 лет. Видный хирург в полевой хирургии…Бог и царь скальпеля и зажима!

— Я…этого, Петр Андреевич, наверное скоро замуж выйду и уеду отсюда на Большую землю! Почему? Не знаю, но я…влюбилась? — она нервно мяла краешек своего кителя, нервоно застегнутого наперекосяк, что естественно не укрылось от наметанного взгляда Деда… — Втрескалась, как кошка в того капитана…Сумашедшего пилота «Черного Тюльпана»! Как он и летал, так и украл мою душу и сердце! Вот как-то так, так что готова принять любое наказание! Тов..полк.. — она вытянулась в струнку, выпячивая вперед так мной любимое достоинство, от которого у мужиков перехватывает горло и начинает капать слюна!

— Валенька, душа моя! Поздравляю тебя! — вдруг повлажневшими глазами на неё смотрел не суровый начальник и командир, а словно любимый дедушка!

— Поздравляю, но это — в последний раз! — шутя погрозил он ей — Старайся не опаздывать, да и парня — на вольные хлеба, на амбулаторное! Да, я видел отчет смены…просто глазам не верю! Спасибо тебя доченька за мужика! Он по факту спас от второй смерти не одну тысячу наших пацанов, которым в 20 лет могилы роют! — и полкан смахнул предательскую слезу, скатившуюся по небритой щеке…по секрету, его тоже подняли по факту такого чудесного исцеления лихого пилота!…

Обратно от командира она летела ног под собой не чуя! Сердце молотило, словно оно собралось выпорхнуть из груди! А вот и дверь…но за ней никого? Что такое?

— Нина, а где мой летун? — встревожено заскочила она в каптерку дежурного, но та только улыбнулась — Вы не переживайте, тетя Валя! Ваш летун сейчас сидит на улице! Сказал — Покурить пойдет?

— Может быть? Я к нему, если что… — и она метнулась на крыльцо больницы, к беседке, где установлено перевернутое колеса от большегруза, куда все больные скидывают окурки…

И вот она на крыльце, и издалека увидела сгорбленный силуэт того, кто полчаса назад зажег в её сердце пожар Любви…но вот сейчас от него сквозило смертной тоской на сто верст вокруг! Нельзя ему так! Сгорит, как свеча…

— Милый! — отчаянный крик пронзил казалось, само Мироздание!

Я дернулся, словно меня по спине стебанули хлыстом погонщика Душ на Адских Пустошах Ада!

— Валюша… — омертвевшими губами я хрипло произношу ставшее для меня бесценно и дорогое имя!

И меня отпускает смертная тоска, чья костлявая рука сдавило горло и мешала мне дышать…

— Валя! — я бросил бычок в импровизированную урну, развернулся навстречу моей любви, что крадущимся шагом шла ко мне с крыльца, словно не веря в то, что я есть!?

— Саша! — выдох произношения у Вали вызвал у меня неконтролируемый табун мурашек, что батальоном промчались по моей спине!

— Милая… — и она упала в мои объятия!

Бог мой! Голова пошла кругом, небо вспыхнуло и свет померк в моих глазах! Она со мной…Мне не показалось…И мы уселись в беседке, счастливо улыбаясь солнцу…Миру и всему Мирозданию

— Валентина Алексеевна! Вы на сегодня свободны! Идите домой, мы справимся сами! — раздался голос из окна начальника госпиталя, дед стоял, поеживаясь под утренней свежестью…

Валя только счастливо махнула головой и подняв меня в том, в чем я и был, повела к себе домой в блок-ДОС 322, где у ней была своя коморка — малосемейка коридорного типа, всего-то 14 квадратов жилой площади! Но все же лучше, чем просто общага…

Спустя полчаса мы были на площадке перед дверью с номером 36…Торопливо нашаря ключи, она повернула ключ в замочной скважине — щелк!

— Входи, родной! — и слегка подтолкнув меня, она прошла вместе со мной в полусумрак холостяцкой хаты…

— Проходи в ванну, умойся, я что-нибудь приготовлю… — я оказался в тесном мирке одинокой женщины, которая вот уже три года живет здесь…Нет, ошибаюсь я… — СУЩЕСТВУЕТ? Нет — прозябает!

Конец ознакомительного фрагмента.