Зов. Оглядываясь назад

Александр Гусев

Я царапаю истории, события, воспоминания, к которым оказался причастен сам или рассказанным мне непосредственным участником. Это скорее записки памяти в дневник жизни.

Зов

Удивительное свойство у донской степи, не принимает она посторонние предметы, даже кусочки металла отторгает из себя, приподнимая их иглами травинок, не поглощает их. Такое открытие сделал я в 10 лет, гуляя по скошенному лугу, в то время, как ровные ряды высохшего, душистого сена, дед укладывал в телегу.

Собрав пригоршню, причудливых форм, в зазубринах, как бы надкусанных, железных осколков, протянул их старику.

— Тут полно этого «добра», смотри ноги не порань, — равнодушно ответил он.

— С войны еще лежат, это от авиабомб, а вот эти белые и легкие, от самого самолета.

— А мне говорили фрицы до нас не дошли 50 километров. Откуда тогда?

Все оказалось не так уж и таинственно, где-то рядом была эскадрилья ночных бомбардировщиков, новички и оттачивали тут свое мастерство в бомбометании. На земле были начерчены макеты дорог, строений по ним и работали.

— А вон там, видишь ямку в траве, так это один из них упал, разбился. Да. Колеса шасси помнится, долетели до села, хоть оно и в 5 км. Из них потом мы галоши на валенки вытачивали, сносу не был той резине.

Трудно различимое место в траве я запомнил, оно манило и будоражило детскую фантазию, а вдруг там пистолет летчика, а может и автомат?…

Спустя год, привязав к велосипеду лопату, приехал на то место, с трудом найдя в однообразном зелёном ковре небольшую воронку, вонзил лопату, но не тут то было, пробить толщу степного газона, 11 летнему ребенку увы оказалось не под силу и как я не кряхтел и не тужился, только чуть поцарапал дёрн. Понял, что один я не справлюсь и тут нужен человек постарше.

На следующей день, на удивление, легко поверив, что нас ждут военные сокровища, меня вез на рамке велосипеда старшеклассник из 8го класса. А через 10—15 минут раскопок, скрежет металла известил о первой находке, со спичечный коробок фрагмент самолета, что привело нас к азарту, восторгу.

И уже через час рядом с нами выросла горка из всевозможных предметов, деталей самолета, двигателя, каких то трубок, кусков толстенного пуленепробиваемого стекла, обрывок пулеметной ленты, где еще были целыми позеленевшие патроны. Фрагменты обмундирования, пуговицы, ремни и… кости, изрубленные, из молотые. Мы пытались их к себе прикладывать, хотели понять из какой они части тела, но познания в анатомии увы были слабы, а осознание, что мы держим в руках чью-то бывшую жизнь и настоящую смерть, еще не пугало ум.

Устал мой приятель-землекоп, вижу, что интерес его угас, завалился на траву, тяжело дышит, мокрый, да и жара стояла беспощадная, степные оводы атакуют, грызут без устали. Решил я сам попробовать углубить яму, с размаха вонзил лопату, но та со звоном отпрыгивала обратно. Я еще и еще долбил лопатой по этому месту, пытаясь понять, что за ерунда, пока не сообразил, что это какой-то предмет мешает. Полукруглая труба уходила вглубь. «Наконец-то фюзеляж самолета,» — решил я, но когда предмет обрёл знакомый силуэт виденный на картинке бомбы, я выскочил из ямы, упал, прижавшись к земле, закрыл руками голову и уши, ждал взрыва… но был только взрыв хохота Валерки, который катался со смеху от увиденного.

Я просил его не трогать эту «дуру», даже в 11 лет понимая всю серьезность находки, но в 15 лет ум работает более практично. Приятель обругал меня ссыклом и потребовал помочь ему выкатить её из ямы.

Сейчас точно и не помню, каких размеров она была, ведь у страха глаза велики, мне казалась — гигантской. Поднять мы ее действительно не могли, только перекатыванием оттащили на «безопасное» место, чтоб случайно на неё ничего не упало при дальнейшем копании (мы были осторожны!!!).

Стоящих внимания находок, больше не было. Изучили бомбу, задняя часть с крыльями — стабилизаторами, с торца надпись, кажется «СССР — 1942». Стали решать, что с ней делать, ведь бросить ее тут, значит утром оставить деревню без стада коров, которое тут пасут, как эта железяка поведет себя после удара копытом животного, неизвестно. Ну и решили… подорвать её!!! Ох, детство! Натаскали веток, в степи их достать трудно найти, костер получился жиденьким и прогорел быстро, в общем хворостом бомбу не взорвать, нужны дрова, для накала и воспламенения взрывчатки. Снова набрали уже более увесистых чурок, а подойти к дымящему костру боимся, спорили, тянули жребий и… пошли вдвоем, дабы не было обидно, огня уже не было и последние спички не запалили его. Засыпали костер вместе с бомбой землей и поехали к моему отцу, рассказать о событии.

Батя чинил машину, торчали только ноги, разговаривать с нами не хотел, но когда, до него дошло о чем мы болтаем, кажется шарахнулся головой о днище.

Итог, был для меня ожидаем, неделя карантина, из дома не выпускали.

Ну а «саперы», что прибыли из местного РВК, её там же и подорвали обложив динамитом. Прошлись миноискателем и ничего больше не нашли или не захотели. Какой — то майор разыскивал меня, хотел видимо узнать, не утаил ли чего из находок, и нет ли таких еще мест. Узнав об этом и думая что меня еще больше накажут, сбежал из дома и до поздней ночи скрывался в степях пока голод не вернул домой, военный меня так и не дождался, уехал.

Шли годы, не одно поколение мальчишек уже побывало на том месте, в небезуспешных поисках «сувениров» которые до сих пор лежат там. А меня не покидало все это время чувство, что я сделал, что-то «не так, не то, неправильно», тяготение только усиливалось, стоило только вспомнить «подвиг детства»… и не бомба тому виной, нет, ну нашли и нашли, слава богу, не добавили своих костей к тем, что там покоились.

Лишь спустя 25 лет, в 2007 году понял, что меня беспокоило эти годы.

Приехав в родные места, я, как сумел «сварил» железный крест и установил его среди грустно кивающих седин ковыля, заполонившего воронку в степи.

Экипаж бомбардировщиков состоял из нескольких человек, а значит, те многочисленные останки принадлежали не одному человеку, чей вечный покой, я и нарушил.

Крест и сейчас там стоит, вдали от деревни, в глухой степи, с тех пор никто больше там не копает, ну а я, словно снял с себя тяготившую ношу. Надо будет этим летом приехать покрасить его заново, да еще посадить по краям белых плакучих берез, пусть нежный шёпот листвы, будет молитвой их матерей так и не дождавшихся своих детей.

Простите пацаны, вечная вам память и пусть земля будет пухом!