Жаркий декабрь

Александр Калмыков, 2018

В декабре 1941-го советские войска перешли в решительное наступление и окружили немецкую армию под Ленинградом и в районе Демянска. Андреев-Соколов рвется на фронт, но в Москве его загружают морем работы, да и жениться вздумалось, для чего еще нужно получить разрешение. И все-таки Александр вырывается на фронт – искать пропавшего без вести деда. А между тем 179-я стрелковая дивизия прорывает немецкий рубеж у Нарвы и устремляется вперед, чтобы через считанные дни выйти к железнодорожному узлу Тапа.

Глава 2

«Что еще за напасть такая, — раздраженно думал я, пока мы колесили по городу, объезжая баррикады. — Две недели здесь торчу, и никому из руководства страны в голову не приходило встретиться со мной. А тут вдруг ночью приспичило. Может, немцы прорвались, или еще какая напасть приключилась, но я-то тут при чем? История теперь пишется заново, да и фронтом занимается Шапошников, а не Берия. Что от меня понадобилось НКВД такого, что даже полковнику, ну, в смысле майору госбезопасности, не могли доверить? А, ну конечно, они поняли, что толку от меня уже мало, и решили спрятать куда подальше».

Алексей, сидевший за рулем, всю дорогу оживленно, но шепотом переговаривался с Павлом. Наивные, думают, что со мной сейчас будут обсуждать планы большого наступления. Ко мне ребята с вопросами не обращались, трактуя мое молчание как напряженную работу мозга, разрабатывающего очередной грандиозный замысел.

Когда «эмка» притормозила, вместо кремлевских башен, которые я ожидал увидеть, перед нами появился небольшой особняк. Улица, на которой мы остановились, похоже, была Садовым кольцом. Ну точно, к Берии приехали. В отличие от других наркомов, он живет не в Кремле, а за его стенами, и здесь же часто работает.

Сдавая полушубки в гардеробе, здесь хотя топят помещение лишь вполсилы, но без верхней одежды вполне комфортно, я заметил, что на вешалке висят два женских пальтишка. Самые обычные, в таких же ходят и Аня с Зоей. Неужели оказались правдивы либерастные сказки о бедных девушках, насильно затаскиваемых в логово злодея? Да нет, наверно, просто обслуживающий персонал.

Майор-энкавэдэшник, сидевший в приемной, или вернее в прихожей, записал меня в журнал и вежливо передал его другому дежурному.

— Проходите, товарищ Соколов. А вы, товарищи, подождите здесь.

Пройдя по короткому коридору, мы остановились перед обычной дверью, на которой не было никаких надписей. Лейтенант госбезопасности, сопровождавший меня, еле заметно кивнул и тихо произнес:

— Вам сюда.

Сам он заходить не собирался, впрочем, я тоже не спешил. Сначала вздохнул поглубже и попробовал успокоиться, переключившись на второстепенную проблему, а именно, как правильно обращаться к Берии — по фамилии, по должности или по званию. Последнее, впрочем, отметалось, так как я его не помнил. Энкавэдэшник не торопил, привыкнув к тому, что перед посещением наркома людям свойственно слегка волноваться. Наконец, заметив, что клиент готов, он распахнул дверь, и я шагнул в неизвестность.

Вот это да! За длинным столом, кроме Берии, еще сидели сестры Жмыховы. Вид у девушек был весьма озадаченный, но отнюдь не испуганный. Они держали в руках чашки, какие-то печеньки и разглядывали фотоальбом.

— Вот это мы с семьей на море, — голосом доброго дядюшки пояснял нарком. — А вот мы с товарищем Сталиным сажаем деревья на аэродроме под Смоленском. Заходите, товарищ Соколов, присаживайтесь. Вы что будете, чай или кофе?

— Нет, нет, спасибо. — Сразу вспомнилась либерастная легенда о том, что в тридцать седьмом выражение «пить кофе с Берией» означало попасть в тюрьму. И пусть он тогда никакого отношения к НКВД не имел, но осадочек от этой басни остался.

Впрочем, впечатление нарком производил самое благоприятное. Интеллигентное лицо, пенсне. Глядел я на него, наверно, слишком пристально, к чему нарком явно не привык, но он вежливо перевел все в шутку:

— Вы так смотрите внимательно. Я разве отличаюсь от своих портретов?

— Извините, просто засмотрелся на пенсне ваше знаменитое.

Лаврентий Павлович уже знал, что попаданцы существа несколько необычные и до крайности любопытные, так что шокирован он не был. Наоборот, нарком с хитрой миной снял свое пенсне и протянул мне:

— Желаете взглянуть, пожалуйста.

Ну вот, одна загадка истории разгадана — стекла-то у него простые. Может, просто с возрастом близорукость постепенно прошла, а привычка носить пенсне осталась. Или он с самого начала надевал его для солидности, ведь Лаврентий Павлович занял высокие посты в весьма юном возрасте.

Увидев наркома без его постоянного атрибута, так что он перестал быть похожим на самого себя, я, не выдержав, издал тихий смешок, да и девушки заулыбались. Напряжение со всех сразу спало. Психолог, мать его. Вызвал-то зачем? Тот же вопрос буквально светился в глазах у всех, и Берия, не теряя времени, перешел к делу:

— У руководства нашей страны имеется к вам большая просьба. Принудить вас мы, конечно, не можем…

— Какие могут быть вопросы, — изумилась Зоя. — Если нужно для страны, то, конечно, сделаем все.

— Вы, товарищи, уже в курсе, что Александру приходилось работать за границей и, скорее всего, снова придется там побывать в будущем. Из-за работы он еще не обзавелся семьей, но мы совершенно не возражаем против того, чтобы он женился. — Ага, только придется ввести жену в курс дела, я же и во сне могу проговориться. Для обычного энкавэдэшника это не так опасно, но мой секрет — это совершенно другое дело. — Вы обе девушки положительные, комсомолки, фронтовички. Лучшего и желать нельзя. Но супруга у, хм, сотрудника внешней разведки должна быть помощником во всех делах, а значит, прекрасно разбираться в международной обстановке и, самое главное, в причинах событий. Ее задача будет не только понять, что там происходит, но и разобраться, почему так происходит, и какие варианты развития событий возможны в будущем. — Понравилась ему эта фраза, «в будущем».

У Зои глаза стали влажными, и, быстро захлопав ресницами, чтобы не выдать себя, она печально взглянула на меня и неожиданно твердо произнесла:

— Студентка-историк лучше подойдет на роль жены разведчика, чем медик. А то, что Аня влюбилась с первого взгляда, я давно поняла, хотя она и молчала об этом.

Берия вопросительно посмотрел на Аню, но та только этого и ждала, быстро ответив «да», как будто Берия мог передумать.

— Ну вот, все согласны, — удовлетворенно подытожил нарком и водрузил на место пенсне, которое до этого крутил в руках. Да он, оказывается, тоже нервничал. Не каждый день приходится проводить такую специфическую операцию, и теперь Палыч выглядел очень довольным.

Интересно, а меня что, спрашивать не будут? Сейчас нарком скажет: «Объявляю вас мужем и женой», и всё? Можно было тогда вообще меня сюда не звать, а сразу поставить перед фактом. Странно, а почему я не возражаю? Мне действительно Аня нравится не меньше Зои, а общих интересов у нас с ней даже больше. Да и честно говоря, влюбиться по-настоящему я еще не успел. А, ладно, поживем — увидим. Постепенно разберусь в своих чувствах.

Тем временем Зоя, по просьбе наркома, отправилась ждать за дверью. Правильно, сейчас начнется посвящение в тайный орден «знающих-обо-мне-всё».

— Знакомьтесь, — обычным тоном, словно предлагая стакан чаю, произнес нарком, — Андреев Александр Иванович.

Аня сдержанно кивнула. Она, кажется, даже слегка удивилась, что имя и отчество у меня были настоящие.

— Вас, товарищ Жмыхова, переводят на работу в наркоминдел, где дадут на изучение документацию по международным вопросам. Конечно, первое время выполнять задания вы не сможете и будете усиленно заниматься как общим развитием, так и специальным образованием. Но вот в будущем, — заладил одно и то же, — мы ждем от вас результатов. Впрочем, уверяю вас, вы будете в восторге от своей работы. — Я усердно кивнул, подтверждая сказанное. Вот бы мне дали почитать историю двадцать первого века, я бы просто прыгал от счастья. — Обсуждать переданный вам материал будете только с нами, товарищем Молотовым, майором госбезопасности Куликовым и еще с несколькими товарищами, включая Сталина.

Аня машинально продолжала окунать баранку в чай, не заметив, что та уже развалилась, но держалась, в общем-то, хладнокровно, и даже пыталась спорить:

— Лаврентий Павлович, но мне еще надо доучиться в институте.

— Полностью с вами согласен. Сам в свое время обивал пороги и писал заявления, упрашивая разрешить мне учиться и стать инженером.

Будущий профессиональный историк тут же навострила ушки и посмотрела с таким любопытством, что Берия не выдержал и пояснил:

— Это было в двадцать третьем, когда я работал зампредседателя ЧК Грузии и мы завершили ликвидацию бандитизма. Меня тогда не отпустили в институт, а вот вы доучитесь. Правда, тема вашей дипломной работы, а в будущем, — задолбал уже этой фразой, — и диссертации, будет закрыта.

— Так в каком направлении мне придется работать, разведка в западных странах?

— Не совсем. Разведка, конечно, но интеллектуальная. Собирать сведения и анализировать у нас умеют, нужные специалисты для этого имеются. А вот конкретно вам предстоит составлять прогнозы, в том числе долгосрочные, на десятилетия вперед. И сразу предупрежу, других подобных специалистов еще не было, так что методику придется разрабатывать вам самой.

— А на основе чего я буду формировать эти прогнозы?

— Скажем так, у нас уже имеются подробные наработки одного из вероятных вариантов развития событий в будущем. — Ух, опять. — Зная о нем, наша страна попробует заранее подготовиться к возможным кризисным ситуациям, или вовсе устранить их в зародыше. Кстати, тема вашей дипломной работы — «Международные отношения второй половины двадцатого века».

Глаза у Ани разгорелись, как у домашней кошки, увидевшей залетевшую в комнату летучую мышь. Ей еще непонятно, что за странное создание тут порхает, но уже совершенно ясно, что это желанная добыча, на которую очень интересно охотиться.

Ну что же, мечты сбываются. Сначала девушка получила мужа, которого хотела, а теперь оказывается, у нее будет сверхинтересная работа и исследования. Однако радость радостью, но Аня не забывала и о практической стороне вопроса:

— Простите, товарищ Берия, а на основе чего был рассчитан тот вариант, о котором вы говорите, если специалистов еще нет?

— Откровенно говоря, Аня, это вовсе не прогноз, а фактический материал.

Зеленоглазая

Осознание того, что я стану единственным в мире историком будущего, переполняло гордостью. Даже не переполняло, а просто распирало, тут даже сравнить не с чем. Взять, например, конструктора самолетов или того же наркома внудел. Люди они уникальные, но таких инженеров или министров на земле много. А вот проводить исследования времени буду я одна.

Тем временем товарищ Берия молча потягивал чаек, давая мне время все осознать, но я расхрабрилась и начала сыпать вопросами:

— Как технически осуществляется сбор данных из будущего? Посылают разведчика времени? Моего мужа, да? — Спросив, я покосилась на Сашу, но тот сидел с невозмутимым видом. Наверно, для него тоже все оказалось неожиданным, и он не знал, что можно говорить, а что нет.

— К сожалению, источник данных только один, вот он сидит рядом с вами. Есть основания полагать, что перенос совершил некий аппарат, но мы его так и не нашли. Правда, остается вероятность, что он находится в районе Демянского котла и еще отыщется, но я считаю, что шансы на обнаружение крайне малы. Да и управлять артефактом мы не умеем. Так что сильно рассчитывать на повторение подобного чуда не стоит.

Самое удивительное, что после всех чудес, свалившихся на мою голову, я еще смогла спокойно выйти из кабинета. Зоя, сидевшая на стуле в приемной, сразу поднялась и как можно ласковее улыбнулась:

— Свадьба когда будет?

— Что, свадьба? Да мы об этом не говорили.

— Анна Николаевна назначается помощником наркома иностранных дел по проблемам США, — быстро пояснил Берия, вышедший проводить меня. — Правда, пока еще не в ранге советника, сначала ей нужно многому научиться. Больше она вам ничего рассказать не может.

Только дома, когда мы остались одни, Зоя тихо спросила:

— Сашу опять в Америку пошлют?

— В ближайшее время вряд ли, он и так много разведданных собрал. А мне их теперь надо разбирать и анализировать.

— Удивительно, что он себе жену где-нибудь в наркомате не подобрал.

— Не так все просто. Надо не просто узнать о том, что произошло в США, и что тамошние правители сейчас собираются сделать. Нужно точно предсказать, что будет через пять лет, через десять, через пятьдесят, и здесь без помощи историка не обойтись. Вот, к примеру, ты понимаешь, что после войны капстраны снова станут нашими врагами? Как только наши войска выбьют немцев за пределы страны, англичане и американцы высадятся во Франции. Когда мы войдем в Германию, союзники начнут тайные переговоры и перестанут разоружать фашистов, формируя из них армию. Это не разведданные, это результат анализа, основанный на общем знании исторических законов.

— Ну а, допустим, мы выбьем фрицев к весне? — засомневалась Зоя. — Ты сама говорила, что ни Англия, ни Америка к этому времени открыть второй фронт не успеют.

— Нет, к весне не сможем. Только ты, конечно, об этом не распространяйся.

— Ну а если бы? Как бы все пошло?

— Да все равно точно так же. В этом случае Гитлер перебросит на восточный фронт все войска с запада, оголив Францию, и ее можно будет брать голыми руками. И опять-таки он предпочтет договориться с западными державами без драки.

— Ух, все-то ты знаешь. Но ты не волнуйся, я никому-никому.

Утром я сладко спала, пока Зоя готовила мне завтрак и наглаживала гимнастерку. Свою, кстати, моя была совсем уже ветхой. Заметив, что я встала, она радостно сунула мне под нос какие-то книги.

— Посмотри, я тебе учебники английского принесла. У соседки взяла.

— Ты что? — Сон с меня сразу как рукой сняло.

— Не беспокойся, я сказала, что это на растопку. О твоей работе никто не узнает.

— Эх, Зоя, Зоя, не быть тебе разведчицей. Впрочем, последние слова я вслух не произнесла.

Хотя проснулась я вовремя, но на работу все же опоздала минут на пятнадцать. Мне сказали в десять, вот я из дома в десять и вышла. Впрочем, водитель, ожидавший меня у подъезда, никаких претензий не высказал. Он вообще сладко спал, положив голову на руль, и пришлось его тормошить.

Куда мы должны ехать, я не знала, но полагала, что к Кузнецкому мосту, где находилось здание Наркоминдел. Поэтому, когда мы въехали прямо на Красную площадь, я немного заволновалась, вдруг нас не пустят в Кремль? Ничего, водитель предъявил документы, и машину пропустили. Потом он показал что-то дежурному у входа в Совнарком, и тот, вручив мне временный пропуск, вежливо объяснил, куда идти.

Хотя меня уже ждали, но оказалось, что мой кабинет еще не освободили, так как выселение из него предыдущих владельцев займет не меньше часа. А пока я сидела в секретариате своего наркомата, ну да своего, уже второй день в нем работаю, ой нет, первый, успела ознакомиться со структурой «отдела США». Почему меня определили именно на американское направление, кажется, поняла — эта страна уже играет ведущую роль в мире. Да и «отдел двадцать первого века» тут пока еще не создан. Заодно набросала примерный список нужных мне книг и передала референту. Сразу после этого, наконец, состоялось торжественное вселение. Мне вручили под роспись связку ключей, наказав один из них, самый маленький, все время носить с собой, а остальные сдавать на охрану, и подвели к моей комнате. Заходить внутрь всем, кроме меня, было категорически запрещено, и мало того, мне еще следует запираться изнутри. Такая вот девица в темнице. Успела заметить, что на углу в конце коридора появился дежурный энкавэдэшник, хотя утром тут никого не было. Та-ак, понятно.

Комната мне досталась небольшая, здесь до революции ютилась прислуга, но все необходимое для работы тут поместилось: небольшой стеллаж, набитый книгами, письменный стол, покрытый зеленым сукном, маленький диванчик, как раз на мой рост, на нем можно прикорнуть, когда заработаюсь допоздна. Больше всего места занимал огромный, еще дореволюционный сейф, открывающийся двумя ключами. Его содержимое манило как магнитом, но сначала я, верная своему правилу делать все по порядку, осмотрела этажерку. Тут были учебники по истории разных стран, очерки по современной политике, технические и военные справочники.

А вот теперь заберемся в сейф. Ого, да тут вся дипломатическая переписка. Послания президента США и британского премьера, письма наших дипломатов, ноты, справки, памятные записки, разведдонесения и уйма других документов. Это за что же на мою бедную головушку столько всего свалилось-то? Одна опись двадцать страниц занимает. Этим бумажным морем целый наркомат занимается, а я должна одна во всем разобраться! А ведь еще недавно я и мечтать не могла о том, что проникну во все тайны современной политики. Но это еще цветочки, а вот притаившийся внутри большого сейфа второй, маленький, таит в себе немыслимые сокровища.

Дрожащими руками достала из него папку, открыла — и сразу ухнула в пропасть. Первая страница — «Причины распада Советского Союза». Только пришла в себя, новая стопка листов — «Влияние атомного оружия на международную политику». Чтение так засосало, что даже урчащий от голода живот не отвлекал. Только когда в пять вечера деликатно постучали в дверь и напомнили, что скоро обеденный перерыв, я заставила себя прерваться. Очень хотелось пролистать всю папку до конца и посмотреть, какие еще сюрпризы там хранятся, но титаническим усилием воли принудила себя отдохнуть. Да уж, первый раз с начала войны меня надо уговаривать пойти покушать. Запихав драгоценность в сейф и заглянув под стол, не упала ли какая-нибудь бумажка на пол, я заперла кабинет и побрела вместе со всеми в столовую кремлевских курсантов.

Сослуживцы, а некоторых я уже знала в лицо, посматривали на мою военную форму и медаль уважительно. Только завотдела Царапкин бросал на меня искоса недовольные взгляды. Еще бы, толку от меня пока не было, а вот хлопот, наверно, выше крыши. Ну ничего, я к нему приставать со своими проблемами не собираюсь, у меня кроме него еще куча начальников имеется. Сам нарком, чьим полуофициальным помощником я являюсь, его зам Вышинский, который наш отдел курирует, Козырев — главный помощник Молотова, Валентин Бережков, ведущий американскую референтуру. Правда, из них я видела только последнего. Ну и конечно, я могу обращаться с просьбами к любому сотруднику отдела, да и вообще всего наркомата. Большинство из них, правда, сидит в другом здании, что не очень удобно.

Быстро покушав, я чуть ли не бегом ринулась обратно, сталкиваясь со всеми встречными, и снова погрузилась в изучение дикого мира будущего. Читая, даже забыла о том, что меня должны сегодня представить наркому, как вдруг он пришел сам. Открыв дверь с недовольным бурчанием, я тут же замолчала, так как с первого взгляда узнала Молотова. Мне его хотели представить, но увидев, как я вытянулась по стойке смирно, поняли, что в этом нет необходимости.

Вячеслав Михайлович сразу произвел впечатление человека вдумчивого и ответственного. Высокий лоб, очень умное лицо, как у профессора или шахматиста, пенсне. А верхняя губа у него, оказывается, раздвоенная, такую называют заячья. Теперь понятно, зачем Молотов усы носит. Пока я невежливо рассматривала наркома, он прикрыл дверь и сразу же взял быка за рога:

— Аня, у вас уже есть какие-нибудь мысли о нашем политическом курсе в будущем?

— Конечно, товарищ Молотов. Нам не нужно ядерное оружие.

— Вот как? — Его губы не растянулись в улыбке, но живые глаза весело блеснули.

— В смысле его надо запретить во всем мире, — тут же поправилась я.

— Согласен, а как это сделать?

— Пока не знаю, тут главное Америку уломать.

— Хорошо, об этом пока рано говорить. По материалам вопросы есть?

— Да, товарищ Молотов, и очень много. Начнем с итогов войны. Почему Рузвельт отказал сицилийцам в признании независимости острова? Почему союзники оставили в покое фашистскую Испанию? Почему мы не помогли греческим коммунистам?..

— Хватит, хватит, — теперь Молотов уже рассмеялся. — Трясите своего благоверного, если кто-то и знает причины, так это он. Документации у вас достаточно?

— Нет, товарищ Молотов, но я разделила все запросы по группам: что надо выяснить, что еще уточнить, каких материалов и статистических сведений мне не хватает. И еще я приготовила несколько рацпредложений.

— Интересно, покажите. «Внести изменения в школьную программу». Так, отдадим в Наркомпрос. Это, вероятно, по истории?

— Не только по истории. Во-первых, теперь школьников надо учить английскому языку, а не немецкому. Кроме этого, добавить основы семейной жизни в старших классах и вузах. Еще, как я поняла, у нас мало грамотных экономистов, а ведь все руководители должны в экономике разбираться. И вот еще заявление — нужно срочно начать раскопки в Новгороде, там же тысячи берестяных грамот.

— Да вы хотя бы до весны подождите, зима на дворе. Да и немцев оттуда пока не выбили.

— А вы, товарищ Молотов, сначала прочитайте, а потом критикуйте. Вот примерный график работ, как раз весной и начнут.

У меня были еще сотни «почему», но сначала требовалось прочитать как можно больше документов, чтобы составить общую картину происходящего в мире, а уже потом беспокоить наркомов. Так что на этот раз Молотов легко отделался.

На следующий день, едва только я разложила карты и бумаги, как снова нагрянул нарком. Его сопровождал молодой помощник, тащивший две коробки из-под обуви. Выложив таинственные подарки на стол, паренек убежал, а товарищ Молотов, пояснив в двух словах, что же это он приволок, тоже удалился, оставив меня разбираться с новым имуществом.

Хорошо, посмотрим. В первой коробке, самой маленькой, лежит толстенная стопка документов. Заграничный паспорт — ой, я теперь самый настоящий дипломат. Красивое удостоверение сотрудника НКИД, его мне нужно все время носить с собой. Одноразовый пропуск в приемную Сталина, неужели и туда придется попасть? Еще один пропуск — для поездок по Москве во время комендантского часа. Так, а это что? Удостоверение сотрудника госбезопасности, с вложенной запиской, в которой рекомендуется пользоваться им только в крайнем случае. А почему у меня звание сержанта ГБ, соответствующее лейтенанту, я же не отношусь к командному составу? Ну что же, пороемся в уставах и наставлениях, полистаем. Ого, просто в ГУГБ «сержант» — это самое маленькое звание. С этим понятно, смотрим дальше. Вот другое удостоверение, военфельдшера. Значит, кубики мне все же носить придется. А что, хорошо придумано, ведь никто не обратит внимания на военного врача. Я буду такая же незаметная, как обслуживающий персонал. Правда, немного перед Зоей неудобно. Она же выполняет обязанности старшей медсестры в госпитале, и по-хорошему ей давно должны были присвоить звание военфельдшера. Ну вот, опять я перед ней виновата.

Смотрим дальше. Еще тут лежит профсоюзный билет, талоны на пошив одежды. Ой, здорово, здесь мальчики в таких великолепных костюмах ходят, вот и мне что-нибудь из красивой ткани сошьют. Вещевой аттестат, продовольственный. Что такое, финансового нет! Наверно, еще не решили, сколько мне будут платить, ну да ладно. А что тут на дне коробочки? Новенький студенческий билет. Ух ты, теперь я учусь в институте по подготовке дипломатических и консульских работников. Знать бы еще, где он находится.

Та-ак, а почему это у меня во всех документах лицо такое красивое? Я вчера, когда фотографировалась, была как выжатый лимон. Чего-то спецы с моей карточкой наколдовали, не иначе.

Все, документы закончились, теперь откроем вторую коробочку. Здесь оружие, и даже не одно. Наган с кобурой, и еще ТК для скрытого ношения. Такой я уже видела у наших врачей — он небольшой и очень легкий. Интересно, а меня с ними случайно не арестуют, что там в командирских удостоверениях написано? Ага, пистолеты в документы вписать не забыли. Ну все, с «подарками» разобрались, а теперь за работу. Только позвоню, чтобы в пять часов меня ждала машина, вместо обеда поеду в наркомат. А хорошо все-таки иметь такие привилегии! Никакой беготни по чиновникам, заполнения анкет, подписывания документов. Раз, и принесли все на блюдечке.

День опять пролетел незаметно, но мне опять напомнили о времени. А у водителя, интересно, обед когда? Он же из-за меня голодным останется. Усевшись по-начальственному на заднее сиденье, причем шофер мне даже дверцу открыл, я скомандовала:

— На Кузнецкий мост. — И только отъезжая, вспомнила, что не сдала ключи. Ох и влетит же мне, наверно.

При входе в наркомат дежурный окинул меня подозрительным взглядом, разве что к оружию не потянулся, но увидев синюю книжку, служившую заодно и пропуском, тут же сделался приветливым. Едва я зашла, как из секретариата сразу примчался сопровождающий, чтобы показать дорогу. И очень кстати, иначе я могла заблудиться. Здание было просто огромным, оно фактически состояло из десятка домов, слепленных друг с другом. Здесь даже имелось два внутренних дворика, и еще третий, открытый с одной стороны.

Ох, как будто попала в другой мир. У нас на улице зима, а тут попадаются сотрудники загорелые настолько, что, наверно, недавно на экваторе были. Другие, наоборот, только собираются туда отправиться, вон сачки для ловли бабочек тащат. Иностранцев много — китайцы, смуглые испанцы, креолы, мулаты. Кто они такие, сотрудники ли иностранных посольств, иммигранты или наши агенты, я даже не представляю. Хотя, к примеру, из Испании после тамошней войны к нам много народа приехало.

Конечно, к портному меня сразу не пустили, а отправили сначала в отдел кадров, где уже давно горели желанием увидеть нового сотрудника. Зря я все-таки радовалась своей исключительности и размечталась, что бумажной волокитой заниматься не придется. Поплутав по многочисленным коридорам наркомата и подписав штук двадцать бумажек, я все-таки через полчаса вырвалась отсюда, но сразу же попала в цепкие руки деканата дипинститута. Хотя меня и зачислили сразу на третий курс, но мне еще требовалось досдать уйму экзаменов, причем до лета. Хорошо еще, что часть предметов мне перезачли, все-таки не зря в ИФЛИ училась.

Только разобравшись со всеми бюрократами, я вприпрыжку и с приподнятым настроением побежала в пошивочную мастерскую, опасаясь, что портной уйдет домой. Но товарищ Журавский, как мне его представили, работал, как и все, допоздна, сразу принял меня без возражений. Но только я набрала побольше воздуха, чтобы озвучить свой потрясающий заказ, как он меня буквально убил своей новостью:

— Вам, товарищ Жмыхова, на работу следует ходить исключительно в военной форме.

Пытаясь спасти ситуацию, я что-то пролепетала про заграничные командировки, но портной только сочувственно покачал головой и добил меня короткой фразой:

— Распоряжение наркома.

Ну вот зачем работать в наркомате иностранных дел, если даже нарядиться нельзя? Настроение было испорчено, казалось, надолго. Однако стоило мне вернуться к своим любимым документам, как душа снова запела. Все сведения были мной классифицированы, отсортированы и записаны в картотеку. Как оказалось, ознакомление было закончено вовремя, так как на следующий день Молотов уже дал мне первое задание, щедро отведя шесть часов на его выполнение. Вопросик для начинающего сотрудника был непростым — как могут развиваться события во Франции и Северной Африке в ближайшие годы.

Документов и телеграмм на эту тему у меня просто гора, печку топить можно. Но все равно этого мало, так что я опять затребовала автомобиль. Машина уже была готова и стояла под парами, так что через три минуты я уже мчалась к Саше, заодно радуясь поводу встретиться с ним снова. Вчера же вернулась домой за полночь, на свидание времени не хватило.

К попаданцу сначала пришлось отстоять очередь, так как майор Куликов пришел первым. Ну, мне теперь все можно знать, и, пристроившись в уголочке, я терпеливо ждала, пока они обсуждали какие-то секретные железки. Проблема, видимо, была серьезная. На последнем заседании ГКО Маленков высказался против производства какого-то «плохо форсированного воздушника», а без него и новые истребители выпускать в серию нельзя. О каком самолете идет речь, я толком не поняла. Вроде устраивался большой конкурс, отправляли на фронт машины с таинственными названиями ГО и ГУ, там боевые летчики на них смотрели и выбирали лучшие. А выбрали в конце концов самый обычный ЛаГГ.

По этому поводу Саша рассказал забавную историю про нового русского. Этот загадочный тип, выбирая себе невесту, раздал трем девушкам деньги, посмотрел, на что они их потратили, а женился в конце концов на той, у которой самые большие… э-э… ну ясно что. Куликов посмеялся, но возразил, что все же были получены отличные наработки, рассмотрены варианты установки двигателя и размещения оружия. А что МиГ-9 жалко, то у него шансов почти и не было. Тем более летчики сейчас пошли неопытные, что для «мига» совершенно неприемлемо, и вот однажды даже такой случай был… Так, они тут анекдоты рассказывают, а меня дела ждут. И еще нарком.

А молодцы мужчины, сразу намек поняли. Куликов помчался форсировать свой АШ-какие-то-цифры, а Саша, обхватив голову рукам, начал вспоминать про Францию и Магриб. Ничего, вспомнил. Хотя сначала, когда он заявил, что Францией правит генерал Виши, я чуть в обморок не упала. Но оказалось, что он так шутит.

Записав все, что хотела, чмокнула жениха в щечку, на большее пока не решилась, и скорее на работу. Хорошо все-таки с машиной, десять минут и на месте, можно продолжать писанину. Ох ты, пока меня не было, принесли новенькую форму. Бедный портной, видимо, всю ночь работал. Жаль, некогда ее рассматривать, надо спешить.

Ну все, в срок уложилась, можно докладывать о выполнении. Вот незадача, прямой телефон к Молотову мне не провели, приходится сначала звонить секретарю. Впрочем, чего я хотела, отрывать наркома от важных дел?

Наконец-то ответный звонок, голос Вячеслава Михайловича я сразу узнала, но, не дав мне сказать ни слова, он коротко бросил:

— Бери свою сводку и бегом к товарищу Сталину.

Вот это да! Позавчера к Берии, сегодня к Сталину, что же завтра будет? Второпях я вскочила, сунула листки в планшет, потом передумала, вытащила и переложила в красивую кожаную папку. Так, а форма? Надо бы надеть парадный китель, но он помялся, ведь повесить мне его некуда. Ладно, сойдет и мятый. Теперь оружие, без него мне ходить запрещено. Ой, а что это я пойду на совещание с револьвером на боку, так не годится. Наган вытащила, а в папку засунула ТК. Нет, тоже не ахти. Представила себе, как на совещании открываю перед Сталиным папку, а там лежит пистолет, и меня передернуло. А, ладно, что со мной в Кремле случится, пойду безоружной.

Наконец собралась и действительно помчалась бегом, остановившись только у дежурного охранника. Он едва взглянул на пропуск и разрешил пройти в секретариат. Не сразу, но нашла, куда мне нужно идти. Сидевший за столом в приемной невысокий человек с блестящей лысиной, писавший что-то в обычную тетрадку, на меня внимания не обратил. Заглянув в таинственную тетрадь, а работа учителем предполагает умение читать текст вверх ногами, я ужаснулась. Шапошников, Меркулов, Берия, Мехлис, Вышинский, Молотов — ого, полный состав. Еще какой-то Панфилов, не знаю такого. Вернее, знаю одного, командующего 316-й дивизией, но он героически погиб под Вязьмой еще в ноябре.

Услышав мою фамилию, секретарь внимательно всмотрелся мне в лицо, но документы не попросил и разрешил входить. Ну, вперед. Ох, тут еще не зал заседаний, здесь охранник сидит. А вот следующая дверь ведет уже к Нему. Людей много, но почему-то не накурено, и похоже, что совещаться не начали. Меня, что ли, ждали? Кто-то стоит у карты, занимающей всю стену, остальные рассматривают бумаги на столе или разговаривают друг с другом.

— Смотрите, Аня, — неожиданно прошептал у меня за спиной Куликов, заставив вздрогнуть. Откуда он появился, прямо настоящий человек-невидимка. А, его за графином с водой послали, как младшего по званию, вот он и вышел из одной из дверей. — Второй слева — это генерал Панфилов Алексей Павлович, начальник главного разведуправления, и он о наших делах не информирован. Вышинский, кстати, тоже.

Проигнорировав мое возмущение, майор в двух словах объяснил, в чем тут дело. С одной стороны, попаданец не помнит, чтобы разведупр возглавлял некий Панфилов. Зато Саша припоминает, что генерал с такой фамилией командовал танковыми армиями. Следовательно, Алексей Павлович на посту главного разведчика ничем не отличился, и его снова направили работать по специальности. Но с другой стороны, пока что его заменить некем — ведь он был замом предыдущего начальника и лучше всех осведомлен о текущих делах. Вот и выходит, что Панфилова держат на должности, но полностью не доверяют. Ну а Вышинскому скормили байку про хитроумную жену отважного разведчика.

Показав, где мне присесть, майор госбезопасности устроился рядом, и, наклонившись к столу, мы начали изучать содержимое моей папочки. Никто не был удивлен появлением военфельдшера, как будто так всегда было заведено. Только сдержанно кивнули мне и продолжали свои занятия. Лишь начальник разведки, которому вроде бы по должности положено знать всё, смотрел на меня с нескрываемым изумлением. А уж когда я развернула на столе свою карту с многочисленными пометками, он вообще оторопел.

Меня, между прочим, тоже не обрадовало, что в нашем тесном кругу затесался непосвященный. Теперь из-за него мы не сможем говорить открыто, придется прибегать к полунамекам и иносказаниям. Вот только эзопова языка мне не хватало! Недовольно отведя от генерала взгляд, я успела заметить, как товарищи Сталин и Берия следят за нашей молчаливой перепалкой. Вот хитрые, тоже мне цирк нашли, а мне теперь надо на ходу свой доклад переделать, чтобы случайно не проговориться. Ох, не так я представляла себе встречу с Вождем.

Впрочем, он тоже немного озадачен тем, что к нему относятся без должного пиетета. Вместо того чтобы восторженно взирать на вождя, закатывая глаза и млея от восторга, сразу уткнулась в бумаги. Но я же историк! В истории было много великих людей. Например, Цезарь. Нет, это сравнение не подходит, Гай Гаевич был прирожденным полководцем. А вот Август и отчасти Петр Великий как раз личности сравнимые по своим делам со Сталиным. Но я же не собираюсь восхищенно ахать перед статуями этих людей, так почему мне же нужно умиляться встрече с нынешним председателем СНК, секретарем ЦК и прочее?

Наконец все уселись за стол, кроме Верховного, расхаживающего по залу, и Шапошников, коротко меня представив, попросил повторить донесение для вновь вошедших. Недовольно сверкнув на меня глазами, Панфилов тем не менее послушно доложил:

— По сообщению нашего агента Брайтенбаха, Гитлер намерен завтра выехать на переговоры с Петэном. Встреча произойдет в Сен-Флорантен-Вержиньи, маленьком городке к северу от Парижа. О содержимом беседы ничего не известно. Это всё.

Ну вот, теперь все встало на свои места, и можно высказать свои мысли. Только сначала надо взять инициативу в свои руки, чтобы начальник разведупра не мешал. Представив себе, что передо мной нерадивый школьник, я с видом строгой учительницы спросила генерала, уверен ли он в своем источнике. Тот нахмурился, еще бы, какая-то пигалица его допрашивает, но ответил спокойно:

— Для товарища Жмыховой поясню, что источник очень надежный, и информация, которую передает агент Брайтенбах, всегда подтверждается.

Заметив мой скепсис, Берия наклонился и тихо шепнул:

— Брайтенбах — это начальник германской контрразведки Вилли Леман.

Слов нет, с каких это пор вражеская контрразведка поставляет нам надежные сведения? Видимо, глаза у меня стали по пять копеек, и Лаврентий Павлович поспешил пояснить:

— Аня, за него поручился сам Майлмэн.

— Так бы сразу и сказали, с этого надо было начинать. — Услышав этот псевдоним, я не выдержала и заулыбалась шутке госбезопасности. Из записей я уже знала, что поскольку Саша появился в нашем времени в кольчуге, то ему дали кодовое имя «Mailman». Но в английском языке это слово еще означает «почтальон», что в применении к попаданцу звучит очень точно, ведь он принес нам сведения.

Увидев, как я смеюсь ему прямо в лицо, а наверно, это так и выглядело со стороны, Панфилов занервничал и вежливо поинтересовался, на каком факультете мединститута обучают таких, кхм, специалистов?

Честность никогда не мешает, если, конечно, ответ тщательно продуман. Так что, невинно похлопав глазками, я с безмятежным видом пояснила:

— Да не училась я никогда в медицинском, это мне звание военфельдшера для конспирации присвоили.

На лице главного разведчика было просто написано «Я так и знал», но вслух он больше ничего не сказал.

Следующим из выступающих оказалась я, с докладом о политике Германии в отношении Франции и ее африканских колоний. Ну что же, материал у меня готов, и теперь я его спокойно перескажу. Надо только представить себе, что стою в аудитории. Ничего страшного, это не диплом и даже не экзамен, а всего-навсего реферат. А что его будет слушать не старший преподаватель, и даже не декан, а маршалы с наркомами, и даже кое-кто повыше, то особой разницы нет.

— Итак, по предварительному плану, разработанному Германией еще до войны, предполагалось после разгрома Советского Союза осуществить ряд операций на Средиземном море. Сначала планировалось провести несколько дивизий через североафриканские французские колонии в испанскую зону Марокко. Одновременно с помощью Франко наносится удар по британской базе в Гибралтаре. Данная операция получила название «Феликс». После ее успешного завершения уже легко можно захватить Египет, овладеть Суэцким каналом и с трех сторон вторгнуться на Ближний Восток: из Палестины, с территории Болгарии через Турцию и со стороны Закавказья на юг. Таким образом, в короткие сроки предполагалось овладеть нефтеносными районами Ирака.

— Простите, уважаемая, — опять этот несносный начальник разведупра, — но разве согласия самой Турции при этом не требуется?

— В случае ее отказа немецкие войска, сосредоточенные в Болгарии, будут использованы также и для оккупации Турции. Соответствующая директива была подготовлена. Как видим, товарищи, если бы Гитлер не напал на нас, а бросил все войска против Британии, то сейчас они бы уже маршировали по Афганистану в сторону Индии. В этом случае Британская империя обречена на гибель. Ну а через год Германия напала бы на нас не только с запада, но и с юга, и ситуация стал бы критической.

Ага, задумались. Конечно, им и в голову не приходило поинтересоваться несбывшимися вариантами. Впрочем, это интересно только историкам, и никакой практической ценности данное знание не представляет. Так что продолжим.

— Что касается материковой части Франции, то намерения Гитлера на этот счет совершенно однозначны — ее рано или поздно все равно оккупируют. Соответствующий план, весьма символично названный фашистскими варварами «Аттила», разработан еще в сороковом году. Вопрос только в том, когда его осуществят. Сначала предполагалось, что оккупацию южной части Франции проведут после победы над нашей страной и завоевания Ближнего Востока, но теперь с этим придется повременить. Операцию начнут лишь в том случае, когда угроза высадки союзников во французском Средиземноморье станет реальной.

— Как поведут себя при этом вишистские войска? — Отвлеклась, не заметила, кто это спросил.

— Сопротивляться они особого смысла не видят, ввиду неравенства сил, поэтому все ограничится вялыми протестами. Но вот оставшиеся военные корабли французы постараются затопить.

— Сколько времени понадобится германской армии для захвата южной зоны оккупации? — тихо спросил еще кто-то, видимо Шапошников. Выглядел он неважно, наверно, сильно болеет. Услышав его вопрос, начальник разведупра заерзал на стуле. Он все больше приходил в негодование, не понимая, почему с подобными вопросами обращаются не к нему, а к выпускникам детсада.

— Учитывая полную боеготовность германских частей и отсутствие сопротивления, достаточно пары дней с момента получения приказа. Впрочем, для окончательной оккупации страны Гитлеру вовсе не нужно лично встречаться со своей марионеткой, а значит, речь пойдет не о самой Франции, а скорее, о ее африканских колониях. Как известно, французские войска в Северной Африке немногочисленны и никакого сопротивления немцам оказать не смогут. Но для Гитлера желательно провести оккупацию с формального согласия Петэна, иначе все французские колонии немедленно встанут на сторону де Голля.

— Существует ли вероятность пропуска германских войск через территорию Испании к Гибралтару? — снова превозмогая боль, едва слышно произнес Шапошников.

— Исчезающе малая. Пока СССР успешно противостоит Германии, Франко не захочет начинать с Англией войну, а Гитлер не решится на оккупацию своего несговорчивого союзника. Как вы знаете, испанцам есть чего опасаться. Британия без труда может блокировать поставки продовольствия из Аргентины, захватить Канарские острова, обстреливать побережье Испании и доставить еще кучу неприятностей. Единственной причиной для вступления Франко в войну может послужить передача ему французских колоний, а именно части Алжира, Марокко и Мавритании. Но понятно, что пока это невозможно. Уступить их Петэн готов, лишь получив компенсацию за счет британских владений, но до них фашистам пока как до Луны.

— Товарищ лейтенант, — вот вреднючий генерал, когда же он к своим танкам вернется, — удастся ли немцам остановить англичан в Ливии?

Вопрос архисложный. До сих пор Гитлер легкомысленно не уделял этому направлению должного внимания, выделяя Роммелю совершенно незначительные силы. Но он может все-таки перебросить этой зимой подкрепления, и англичан снова потеснят.

— Весьма вероятно, следует ожидать отправки в Ливию некоторой помощи механизированными войсками и самолетами, переброшенными из Западной Европы. Даже небольшое усиление немецкой авиации в регионе сведет к минимуму потери германского и итальянского флотов и позволит наладить снабжение экспедиционных войск. Тогда германские сухопутные силы снова смогут вернуться в Египет. Но все-таки это направление для немцев сейчас не главное. Итак, если больше нет вопросов, я продолжу. Из-за неожиданно упорного сопротивления нашей страны все планы Гитлера пошли прахом, и выделить сколько-нибудь значимые силы в Средиземноморье он не может. Поэтому самый простой путь для изменения ситуации в регионе в свою пользу, впрочем, он же и единственный, это блокировать Гибралтарский пролив с юга. Сначала немцы с разрешения Петэна закрепятся в Северо-западной Африке, а затем займут полоску испанского Марокко и построят там свои аэродромы и батареи. Согласие или несогласие Франко при этом значения иметь не будет. Ширина Гибралтара в самой узкой части всего четырнадцать километров, так что, разместив дальнобойные орудия на его южном берегу, можно даже в нелетную погоду держать пролив под контролем. Таким образом, очень скоро он будет фактически блокирован для англичан. Закрытие Средиземноморья с запада вынудит их покинуть Мальту, ведь снабжать ее гарнизон будет чрезвычайно сложно. Использование Средиземного моря союзниками для транспортных целей крайне затруднится, потому что они потеряют над ним контроль. А вот коммуникации фашистов, наоборот, станут безопасными. Падение Египта после этого практически неизбежно.

Панфилов, вдруг ставший очень серьезным, похоже, шутки закончились, согласно покивал мне:

— Да, от одной маленькой мароккской провинции, имеющей стратегическое значение, теперь зависит ход войны. Как она, кстати, называется?

Вот хитрюга, а я уж было поверила, что он перестал на меня дуться. И что теперь делать? Все на меня смотрят, ожидая, что я отвечу, но вот хоть убей, никогда не отважусь произнести это вслух. Надо же было арабам умудриться назвать стратегически важную провинцию таким словом — Ye-bala. Выручил меня Куликов, быстро нашедший на карте нужное место и, почти не скрывая улыбки, прочитавший вслух название территории:

— Убала.

Сталин, на секунду остановившись, тоже посмотрел, но ему было не до смеха. Он продолжал размеренно вышагивать от одной стены к другой, о чем-то напряженно размышляя. Неожиданно остановившись за спиной у Молотова, Верховный спросил, ни к кому конкретно не обращаясь и нарочито медленно растягивая слова, наверно, пытаясь скрыть волнение:

— Возможно, и не стоит доводить до сведения Черчилля. Немцы и так снимают со Средиземного моря все, что можно, для Восточного фронта. Они уже эвакуировали аэродромы, служащие для охраны итало-германских конвоев. А тут, если англичане не помешают, то хотя бы три-четыре дивизии и сотню самолетов отправит в Африку. — Так как никто не спешил с ответом, то Сталин уточнил персонально у наркоминдела: — Прав я, Вячеслав?

— Думаю, нет. Ведь тогда соотношение сил на Ближнем Востоке изменится к худшему, и появится угроза выхода немцев к нашему Кавказу. Отношения с Турцией в этом случае тоже осложнятся. К тому же полагаю, что если англичане высадятся в Африке, Гитлер все равно не откажется от своих планов касательно Магриба и начнет переброску войск.

Умом понимая, что нарком скорее всего прав, я вся похолодела, недоумевая, как это можно спорить с Самим. Но ничего страшного не произошло, и, не изменив выражения лица, товарищ Сталин согласно кивнул, продолжая посасывать свою трубочку.

— Хорошо, подготовьте послание союзникам, но без указания источника этого сообщения. Но все же мне непонятны причины нерешительности Черчилля. Он же полностью осознает всю опасность и понимает необходимость быстрого действия. Пусть раньше Британия сражалась с врагом в одиночку и старалась не спровоцировать Францию, конечно, если не считать уничтожения французского флота в операции «Катапульта», провальную дакарскую авантюру и недавний захват Сирии. Но сейчас у нее есть надежные союзники в нашем лице, и Англия может действовать активнее. Почему же операция высадки в Африке планируется лишь через год, разве этот вопрос не является аксиоматическим? — Ого, вот это словечко ввернул. — Войск и вооружения для этого достаточно. Вы, товарищ Жмыхова, можете объяснить, почему англичане до сих пор не заняли Алжир и Марокко?

— Да, я выяснила подробности. На самом деле союзники сейчас как раз и собираются это сделать. Серьезный десант в Северной Африке — первое, что они начали обсуждать после объявления Гитлером войны США. Но если начнется зимнее контрнаступление Роммеля, то оно заставит отложить все наступательные планы англичан.

— Итак, с союзниками понятно, они все же собираются перейти от разговоров к делу, а встреча Гитлера и Петэна внесет новый элемент в общую ситуацию. Но вот почему Гитлер до сих пор пренебрегал Марокко, отчего его оккупация не произошла раньше?

— Во-первых, Германии не хватало свободных войск, — бодро отрапортовал Панфилов, вскочив на ноги. — Второе, Рузвельт предупреждал, что посягательство на французские колонии в Африке будет рассматриваться как прямая угроза Америке. В ответ на подобные действия США немедленно пошлют отряд военных кораблей. В-третьих, Рузвельт обещал Франции, что сотрудничество с Германией приведет к потере всех ее заморских владений после войны. Ну а без контроля прилегающих территорий удержать узкую полоску испанского Марокко просто невозможно.

— Все это правильно, но не верно, — снова ринулась я в полемику со своим оппонентом. — До сих пор Гитлер слепо верил докладам своих генералов, которые, по их словам, уже трижды уничтожали все наши войска. Поэтому он ждал окончания восточной кампании, чтобы уже потом спокойно разделаться с англичанами. Но теперь даже слепому стало ясно, что разгрома СССР не предвидится, а значит, надо попытаться взять реванш на другом направлении, чтобы ослабить одного из противников.

— Хорошо, — согласно кивнул Сталин, глядя на меня, — но ведь на Марокко фашисты не остановятся.

Не успела я рот открыть, как Панфилов снова меня опередил:

— Выгнав англичан из Средиземноморья, немцы без помех займут всю Западную Африку. Франция уже приступила к строительству Транссахарской железной дороги, которая должна будет соединить Алжир и Сенегал. Это позволит вывозить из Западной Африки рис и хлопок для нужд Германии. — Ох, ну чего он лезет, не его же спрашивают.

Выслушав генерала, Верховный опять обратился ко мне:

— Ну а вы, товарищ младший лейтенант госбезопасности, что думаете?

Быстро меня в звании повысили, надо отрабатывать. Но у меня уже все готово, и, разложив с важным видом карту Атлантики, где уже были отмечены все французские опорные пункты на западном побережье Африки, я снова начала пророчествовать:

— Превратив даккарский порт в свою базу, Германия создает угрозу для движения кораблей в Южной Атлантике. Действуя отсюда, немецкие флот и авиация перекроют караванные пути и прервут атлантические коммуникации, окончательно отрезав Британию от своих колоний. Хозяин Дакара сможет оказывать давление на Бразилию и всю Латинскую Америку, а в перспективе и на США.

— Товарищ Жмыхова, — это опять Шапошников, — как вы считаете, с Франко Гитлер тоже будет встречаться?

— Не думаю, ведь добровольное предоставление Испанией своей территории для базирования авиации вызовет предсказуемую реакцию и означает фактическое объявление войны Англии. Поэтому оккупация Северного Марокко, скорее всего, произойдет полуофициально. — Даже не ожидала от себя такого бойкого ответа, молодец я. Однако триумф мой был тут же испорчен Сталиным, нашедшим серьезное возражение.

— Не обязательно, мы же разрешим американцам садиться на наших аэродромах без риска начать войну с Японией. — Ух ты, а откуда он это знает? В смысле сейчас да, послезнание помогло, но в той истории мы это как-то просчитали и знали наверняка. — Но тут я с вами согласен.

На этом вопросы закончились, и, забрав мои карты, Сталин поизучал их несколько минут вместе с маршалом. Ничего неизвестного для них там не было, но просто раньше над подобной перспективой особо не задумывались. Все это время я молча наслаждалась ситуацией, мысленно рисуя картину «Аня Жмыхова пишет учебник истории будущего и вручает его товарищу Сталину». Но все хорошее рано или поздно кончается, и, увы, Сталин перешел к следующей теме:

— Товарищ Молотов, какие у вас новости по иранскому вопросу?

— Есть обнадеживающие сведения. Шах утверждает, что у него имелось не больше тысячи тяжелых пулеметов, да и те порастерялись. Однако наш посол сообщил о наличии в Иране восьми тысяч «максимов».

— Их надо найти. А что со строительством пулеметного завода?

— Оборудование и инструменты англичане пообещали вернуть. Еще часть станков и материалы будут доставлены нашей стороной. Что же касается вопроса прочего иранского вооружения, то англичане предложили компромисс, который удовлетворит обе стороны. Они возьмут себе все самолеты и танки, а мы легкое вооружение.

— По оплате пришли к договоренности?

— Половину оплатим Ирану наличными, а остальные пятьдесят процентов по окончании войны.

— Так-так, — задумчиво протянул Сталин, пытаясь по привычке выбить трубку, которая почему-то была пустой. Даже знаю почему, в газетах писали о борьбе с курением, в которой Верховный сам подавал пример.

— Теперь нужно окончательно определиться, что делать с польской армией. К нам через два дня прилетает Сикорский, будет просить увеличить свое воинство до ста тысяч человек.

— Это не трудно, — поспешно отозвался генерал Панфилов. — Значительных проблем при формировании армии нет, и призывного контингента среди бывших граждан Польши вполне достаточно.

— Хорошо, если так. Кто еще хочет высказаться?

Не думая о последствиях, впрочем, честно говоря, подумала, но уже было поздно, я выпалила:

— Гнать их поганой метлой, раз не хотят воевать. Нечего кормить дармоедов, пусть все отправляются в Иран к своим союзничкам, и те уже сами с ними цацкаются. Останется тысяч десять, и ладно. А то им провиант и вооружение подавай, дома строй, а они только и знают, что сидеть на пятой точке и песни о своих мифических подвигах сочинять. — Эх, опозорила я свое дипломатическое ведомство. Разве же девушка должна так выражаться!

— Антисоветские настроения в армии Андерса довольны сильные, — тут же поддержал меня Берия. — Хотя наиболее нежелательные элементы были отсеяны еще при формировании, но там по-хорошему отсеивать нужно большинство. Не хотят они воевать вместе с нами, и я полагаю, что все усилия в этом направлении будут безуспешными.

Панфилов, выслушивая критику, все больше мрачнел и гневно сжимал побагровевшими руками кожаную папку. Было видно, что он с трудом удерживался от того, чтобы немедленно не вступить с нами в рукопашную схватку. Наконец сформулировав возражение, он резким тоном напомнил о недопустимости нарушения заключенных соглашений. А лично мне генерал объяснил, что пока я не окончу школу и не вступлю в комсомол, в политику мне лезть не следует. Про школу это, безусловно, комплимент, что я так юно выгляжу. А комсомольский значок у меня действительно остался на гимнастерке, тут моя вина. Между тем наркомвнудел в долгу не остался и наизусть процитировал высказывания некоторых польских офицеров, добавив, что таких антисоветчиков там две трети.

Товарищ Сталин нахмурившись смотрел на перепалку, пока все не замолчали, и наконец перевел взгляд на Молотова. Тот понял вопрос без слов и, не высказывая эмоций, спокойно, будто на дипломатических переговорах, ответил сухой казенной фразой:

— Английское правительство будет полностью удовлетворено, заполучив несколько дивизий. Так что выдворение польской армии в Иран не повлечет осложнений.

— Армия называется, — недовольно буркнул Верховный. — Продолжать дальше формирование такой армии смысла нет. Обойдемся и без них, так что…

— Пусть идут ко всем чертям — подхватил Молотов, понимавший Кобу с полуслова. А ведь может ругаться, когда захочет.

— Скажи, Вячеслав, в связи с наметившимся серьезным поражением немцев англичане не пересмотрят свою позицию?

И опять Вячеслав Михайлович мгновенно догадался, о чем его спрашивают, и ответил без запинки:

— Посылка английских войск на восточный фронт не осуществится в любом случае. Союзники готовы прислать войска на территорию СССР, но только на Кавказ, подальше от войны.

Пожав плечами, мол, кто бы сомневался, Сталин повернулся спиной и прошелся по кабинету. Интересно, он вообще когда-нибудь сидит? Пользуясь паузой, к наркому обратился Шапошников со своим вопросом:

— Товарищ Молотов, с начала войны около полутора миллиона наших бойцов попали в плен. Возможно, половина из них еще живы. Понятно, что после систематического нарушения Гитлером всех международных договоров ему верить нельзя, и соблюдение Гаагской конвенции здесь не исключение. Но в итоге нашего наступления мы можем получить большое число пленных немецких солдат. Как вы полагаете, сможет ли это изменить отношение фашистов к военнопленным?

Молотов помрачнел и, немного подумав, медленно ответил:

— С начала войны наше правительство уже несколько раз направляло Германии ноту^[3] с заявлением о выполнении принципов Гаагской конвенции по отношению к германским военнопленным. Мы также извещали Международный комитет Красного Креста о готовности осуществлять обмен списками военнопленных. Последний раз подобную ноту мы отправили 25 ноября, заодно разослав послание всем странам, с которыми СССР имеет дипотношения. Однако руководство Германии оставило все наши обращения без внимания. — Похоже, все это маршал прекрасно знал и хотел услышать прогноз на будущее. — Сейчас трудно предвидеть конкретную ситуацию, как она сложится, но полагаю, что до конца войны очень больших изменений не будет.

Совещались, наверно, часа два, так что когда мы стали выходить, голова у меня кружилась, и я плелась обратно, держась поближе к стене, чтобы не упасть. Но странно, когда вернулась в свой кабинет и бросила взгляд на часы, то увидела, что прошло всего минут тридцать. Это они машину времени включали, чтобы больше дел успеть сделать, или же просто я такая впечатлительная? Если рассуждать логически, то скорее второе. Да уж, лучше две смены в госпитале отработать, чем в кабинете Верховного на мягком стуле полчаса отсидеть.

Примечания

3

Через нейтральные страны.