Чеченские рассказы. Малая сборка. Война

Александр Карасёв, 2023

Александр Карасёв родился в 1971 году в Краснодаре. Окончил истфак и юрфак КубГУ. В звании лейтенанта командовал взводом внутренних войск на чеченской войне. Известность писателю принесла книга «Чеченские рассказы», ставшая открытием года Бунинской премии (2008). Эта книга о том, как вживается, втягивается в войну нормальный человек, как война становится его жизнью, становится очень быстро и незаметно для него самого.

5. На выезде

1

Убожко впервые видел в Чечне такую великолепную баню. Собственность ремонтной роты *** полка. Обыкновенный металлический каркас из подручного материала, обтянутый плащ-палатками. Вода нагревается на железной печке. Но самое главное — в топку по медицинской капельнице поступает солярка из канистры. И от этого изобретения очень ярко горят сырые дрова. Можно сколько хочешь плескать на печку воду. Огонь не гаснет от брызг и идёт пар.

В Шали капитан Убожко с майором Тушевым каждый вечер мылись в бане. Они приехали из Дышне-Ведено за топливом для своего полка.

— Уф!.. Ну, умельцы, ты смотри… Что значит сварка своя!..

— Харрашо…

Офицеры от души обливали друг друга почти кипятком, кряхтели и урчали от удовольствия.

После бани Тушев шёл в общество управленцев, а Убожко садился за стол под деревьями пить водку с водилами-контрактниками. Это были станичные мужики, ездившие в Чечню на заработки.

Потом приходил Михалыч, старшина ремроты. Он весь день беспощадно боролся с бойцами, орал, матерился и сейчас заставляет себя уговаривать, прежде чем возьмёт первую кружку с водкой. Но все знают, что это добродушный, хороший человек, а строгий вид у него от работы.

Днём в ремроту волокут разбитую технику, без траков, с пробоинами. Но когда темнеет, силуэты покалеченных бронемашин превращаются в тени причудливой формы. Всё пространство вокруг заполняет стрекот сверчков, а люди за столом становятся самыми родными. Поздно ночью размякший Убожко входил в палатку ремроты, валился на кровать с чистыми простынями.

2

В пятницу 23 июня 2000 года в три часа дня колонну бензовозов на Дышне-Ведено ждут прапорщик Гузик, женщина-финансист Сазонтова и лейтенант Кудинов. Они долго стоят в тени деревьев возле дороги или садятся в траву — но сидеть им тоже надоело. Бензовозы уже залиты солярой, но ожидают какой-то приказ. Тушев не вытерпел и ушёл ругаться.

Убожко слушает музыку в кабине бортовой машины с тентом. КАМАЗ почти упёрся бампером в дерево у палатки, чтобы лучше укрыться в тени. От него далеко раздаётся гнусавый голос: «…Водку я налил в стакан и спроси-ил… И стакан гранёный мне отвеча-ал… Сколько жил и сколько в жизни ты своей потерял. Этого никогда я не знал…» Тушев, пройдя через поле по упругой от солнца траве, открыл дверцу кабины.

— Чё сидишь, ёпта?! Скоро поедем.

— Ты куда? — Убожко приподнялся и сделал тише музыку.

— К Мазурину, ёпта, дотемна не доедем.

— Обратно пойдёшь, загляни…

Шали — предгорье. Далеко на горизонте видны горы. Вечером они наливаются мягким фиолетовым светом, а сейчас только серые и хмурые. Четыре часа. Машины по-прежнему стоят на солнцепеке. На поле с желтоватой травой ложится горячий воздух. Убожко идёт к колонне. С другого края, клокоча винтами, поднимаются сразу два вертолёта Ми-8. Тин-угун — отдаёт в груди. Это батарея гаубиц посылает снаряды в хмурые горы, которые уже и не горы вовсе, а квадраты на листе бумаги.

— Убожко вылез, — маленький Гузик наморщил лицо и сплюнул.

Сазонтова обернулась: — Господи, какой же он жалкий. С такими кривыми ногами. Сколько ему лет?

— У него сегодня день рождения, — невпопад сказал Кудинов.

Сазонтова посмотрела на лейтенанта и снисходительно улыбнулась.

Подойдя к однополчанам, Убожко стал слушать Сазонтову, с удовольствием забиравшую всё мужское внимание. Она рассказывала смешную историю, происшедшую в ППД с женой командира третьего батальона.

— Не будет сегодня колонны, — щурясь от солнца, сказал Гузик.

— Не спеши, а то успеешь, — сказал Убожко, ни к кому не обращаясь.

Но в шестнадцать сорок колонна вытягивает залитые солярой ЗИЛы-бензовозы и выкрашенный под жабу бортовой «Урал». Сапёры Гузика оседлали снарядные ящики с минами в кузове «Урала». Хоть и были места в кабинах, Убожко и Кудинов, помявшись, тоже забрались в кузов.

3

Колонна поднимает жёлтую глинистую пыль. «Урал» тарахтит бортами, в кузове все подпрыгивают на ящиках с минами. Убожко сидит по левому борту, спиной к кабине. Он поставил ногу на ящик, завёл левую руку в ремень автомата.

Напротив него, свесившись над бортом, сидит контрактник-сапёр. Это забавный контрактник. Его голова повязана чёрной косынкой, а трофейную (с чеченским флагом) разгрузку он надел на голое тело, загорелое и накачанное. Убожко привлёк скорпион на его плече. Видно, что татуировка сделана в хорошем салоне.

Об этом контрактнике Убожко слышал, что весной, когда полковые миномётчики неправильно взяли прицел и обстреляли полк, его посекло осколками.

Кудинов всматривается в то нависающую над головой, то убегающую от дороги зелёнку. Он был в Ханкале на курсах авианаводчиков и поэтому едет без автомата. Бойцы негромко разговаривают. Весёлый сапёр из команды Гузика рассказывает сержанту с автомобильными эмблемами историю о том, как «сочинец» сбежал из поезда в берцах поймавшего его старшего лейтенанта. Сапёр косится на офицеров, тактично проговаривает «старший лейтенант», вместо «старлей», хотя Кудинов вряд ли бы решился на замечания чужому бойцу, а Убожко всё равно не слушает.

Конец ознакомительного фрагмента.