Я буду танцевать для тебя в облаках

Александр Касеев (2024)

В конце весны 1993 года в одном из микрорайонов небольшого Зауральского городка разворачиваются события, полные страсти, романтики и неожиданных поворотов. Эта история повествует о подростках того времени, предоставленных самим себе. После окончания школы мальчишки и девчонки вступают во взрослую жизнь. Первая любовь и первый сексуальный опыт. Скрывшись от глаз взрослых, они познают запретные плоды и сами хотят казаться взрослыми, но не оставляют в стороне детские шалости. Под звуки панк-рок музыки каждая шалость оставляет за собой печальный след. Родители подростков от безысходности закрывают глаза на их выходки и смотрят на это всё сквозь пальцы, дабы не усугубить ситуацию. Есть над чем поразмыслить, посмеяться и о чём попереживать. Какие испытания ждут подростков и чем всё закончится, вы сможете узнать из романа «Я буду танцевать для тебя в облаках». Все иллюстрации созданы Касеевым Александром и обработаны в стандартном фоторедакторе без использования искусственного интеллекта.

Глава 2

Любовь с первого взгляда

В середине мая, когда в воздухе витали ароматы цветущей сирени и черёмухи, все активно готовились к выпускным экзаменам. Мы затусили у Шмеля на хате. И пока его родители впахивали на даче, нами была открыта коробка с контрафактным ликёром «Амаретто». Мы делали коктейли и пробовали пить ликёр неразбавленным, растирая языком по нёбу, смакуя и причмокивая этот приторно сладкий «нектар пчёл-алкоголичек».

Стоял жаркий майский день. Окно в комнате Шмеля было открыто нараспашку. Оно выходило на небольшой сквер за домом. Из магнитофона, надрываясь, вещал Цой о сердцах и глазах, требующих перемен. Песни играли, сменяясь одна на другую. Вскоре заиграла «Лирика» Сектора Газа.

И тут в окне я увидел её. Весь мир вокруг словно замер. В груди защемило, и сердце забилось очень быстро, обгоняя цоканье шпилек по асфальту. Я в момент протрезвел и поставил магнитофон на паузу, чтобы привлечь внимание парней.

«Ох-ре-неть!» — Чуть слышно, по слогам произнёс я. Толпа наперегонки, чуть не сбив меня с ног, бросилась к окну. «А, так это Полинка! Я с ней в паре танцевал»! — Гордо сказал Генка.

— Где ты танцевал? — С насмешкой спросил я.

— А ты что, не знал? Генка у нас танцор! Ему яйца не мешают, — шутя, но с каким-то убеждением ответил Шмель.

— Генка, куда яйца дел? — Язвительно спросил я.

Генка отвернулся, чтобы я от него отстал.

— Чего отвернулся-то? Знаешь, так зови, — затянувшись сигаретным дымом, и на выдохе, спокойным голосом сказал я, выпустив дымное колечко в окно.

Полина шла вдоль дома и уже почти сравнялась с нашим окном. Легкий ветер раздувал её белоснежный сарафан с откровенным разрезом и обнажал стройные точёные загорелые ножки на длиннющих шпильках.

— Поля, привет! — крикнул Генка из окна.

Полина подняла глаза и остановилась.

«Поооля, ха-ха-ха!» — Тихонько ржали мы как дебилы, спрятавшись в глубине Мишкиной комнаты.

— Привет, — ответила она.

«Как же она красива!» — Думал я про себя, глядя на неё с восхищением.

— Заходи в гости, — предложил Генка.

— Что у вас делать-то? — пренебрежительно спросила Полина.

— Ну, так девятнадцатое мая — День пионерии же! Кота в пионеры принимать будем! — Выкрикнул Женька, высунув в окно Мишкиного кота в маленьком пионерском галстучке.

— Так он вроде уже…

— Нет, мы только начали, — выкрикнул Шмель.

Хотя кот «гонял» в этом галстуке почти месяц, со дня рождения Ильича.

— Ну, выходите, встречайте. — Улыбаясь, сказала Полина ненавязчиво.

Генка кинулся к входной двери, резво обулся и выбежал в подъезд. Их не было около десяти минут. Сквозь дверь мы слышали, что Полина с Генкой о чём-то спорили. И когда они заходили в квартиру, Полина в дверях ему сказала вполголоса: «Ты ещё пожалеешь, я тебе это обещаю». Тогда Шмель у них спросил: «Что случилось?» Полина улыбнулась и ответила, что всё хорошо. Она сняла свои босоножки с высоченным каблуком и прошла в комнату, где мы продолжили наше знакомство.

Полина была очень дружелюбной и весёлой. Это был первый день нашей встречи. Мы сидели впятером у Шмеля в комнате, смеялись и травили байки. Мы болтали и пытались смешно пошутить, но выходило не очень. Даже как-то глупо и по-детски. Несли всякую чушь, но Полина всё равно улыбалась и немного смеялась. Не знаю, что чувствовали другие, но я словно порхал. Вечером мы проводили Полину до подъезда её дома и договорились, что завтра мы встретимся снова.

Я весь вечер думал: «Скорей бы наступило завтра, чтобы снова увидеть Полину». Ночью я не мог заснуть. Я ворочался, вставал попить воды. Меня трясло. Я был готов прямо сейчас одеться и бежать к ней. Мне казалось, что я схожу с ума. Я разбудил родителей своими шорохами.

Помню, как мама мне сказала: «Это возрастное. Ты взрослеешь. Да ещё, наверное, перед экзаменами волнуешься?»

— Ага! — Ответил я, лукавя.

Она развела мне настойку пустырника, я её выпил и ушёл спать.

Наутро я встал только с одной мыслью: «Где и когда я смогу увидеть Полину?» Я прокручивал в голове планы: «Мы сейчас все соберёмся и пойдём к Полине. Нет, я сейчас пойду к Генке и спрошу номер квартиры, где живёт Полина. И что я ей скажу? Да, блин, я не знаю, что мне делать! Ещё эта консультация в одиннадцать часов». Меня разрывало на части от желания увидеть её снова, но как это сделать, я не имел понятия.

И тут из открытой форточки я услышал то самое вчерашнее цоканье каблучков Полины. Оно, словно музыка, будоражило и в то же время успокаивало меня. Я, как метеор, рванул к окну. Не жалея пальцев, отдернул присохшие к краске шпингалеты и, распахнув створки, высунулся в окно. Полина шла по асфальтированной дорожке нашего сквера.

— Привет, Полина! — Крикнул я из окна.

Полина испуганно вздрогнула и остановилась.

— Привет. Ты что так пугаешь? — Опешив, ответила она, и подняла на меня глаза. — Ты бы ещё чем-нибудь кинул в меня.

Она так строго на меня смотрела, что я обомлел и не мог больше ничего сказать, чувствуя себя виноватым.

— Хочешь, я в тебя чем-нибудь кину? — Из соседнего окна, шутя, крикнул Мишка Шмель. — Привет, Полечка! Я кидаю тебе под ноги своё сердце! — Продолжал он с каким-то панковским романтизмом, вгоняя её в «краску».

— Здорова, Миха! — Крикнул я Шмелю, пытаясь перебить внимание на себя.

Полина оттаяла.

— Привет, привет, парни. — Улыбаясь, ответила Полина.

— Здорова, Санчо! — С каким-то непонятным и нервным весельем крикнул мне Шмель.

«Санчо? — Удивлённо подумал я, — меня ещё никто так не называл. За ночь что-то изменилось? Шмель совсем, что ли, кукухой поехал?»

— Ты куда это в такую рань пошла? — Спросил я, теряясь и не зная, что ещё можно спросить, чтобы поддержать разговор.

— Так вон, на консультацию в школу. У нас экзамены скоро.

Полина переходила из десятого класса в одиннадцатый и ходила на консультации к итоговым экзаменам.

— Долго ты там будешь? — Спросил Шмель из окна.

— Не знаю, может, часов до двух.

— Придёшь потом с нами гулять? — Чуть громче спросил я, встревая.

— Посмотрим, может, приду, — ответила она, посмотрев в сторону школы. — Ладно, видно будет, пойду я, а то опоздаю.

Полина ушла в направлении школы, цокая шпильками по асфальту. Мы ещё какое-то время смотрели ей в след, пока Полина не скрылась за углом соседнего дома.

— Есть курить? — Спросил у меня Шмель.

— Да, сейчас… — ответил я и слез с окна.

Я сбегал на кухню, стащил у отца пачку «Родопи», возвратился и протянул Шмелю сигарету. Он её подкурил, и, не спеша, начал потягивать. Я тоже достал из пачки сигарету и подкурил её.

— Нравится Полинка? — Спросил я Шмеля.

— Да, она клёвая, — ответил он с теплотой.

— Хочешь с ней ходить?

— Спрашиваешь! Конечно! Только она не даст. Таких отличники трахают, — ответил Шмель, как бы опуская нас на социальную ступень ниже Полины.

В этот момент из Мишкиного окна Янка Дягилева и Егор Летов максимально вгоняли меня в депрессию своей композицией «Всё как у людей».

Я всё не мог успокоиться и доканывал Шмеля своими расспросами, пытаясь узнать побольше о его чувствах к Полине.

— А что тогда она к нам в гости пошла?

— Явно не за этим. Ты посмотри правде в глаза, где мы и где она. Она явно с каким-нибудь новым русским встречается, и тебе за неё голову отвинтят, — ответил Шмель, докуривая сигарету.

— Я думаю, ты нас не дооцениваешь. Мы же классные, весёлые и красивые! А ты пессимист. — Старался я переубедить Шмеля и поднять его самооценку.

— Ладно, пошёл я в школу. У нас тоже консультация сегодня. К десяти сказали прийти. — Как-то сухо произнес Шмель.

Он сделал последнюю затяжку, выкинул окурок в окно и закрыл створку. Я тоже выбросил окурок в зеленую траву перед окном и закрыл створки.

«Пойду-ка я со Шмелём», — подумал я, — а то мало ли что…»

Я начал собираться, хотя в школу нужно было прийти к одиннадцати часам.

Я налил себе в кружку чая, быстро сделал бутерброд с маслом и, не теряя времени, съел его, запив большими глотками.

Больше в это утро мы со Шмелём о Полине не разговаривали. Вдоль дороги на фонарных столбах развивались красные флажки, не убранные с майских праздников. Мы шли в школу через цветущий яблоневый сад. Аромат цветущих яблонь туманил разум и наполнял его романтикой. Всеми мыслями я был с Полиной.

По пути к школе Шмель курил одну сигарету за другой, стреляя у меня. Я думаю, что мысли Шмеля тоже были далеко не об экзаменах, потому как пока мы шли к школе, мы практически не разговаривали.

Зайдя в школьный двор, мы встретили Женьку и Генку, которые уже были там и тусовались на школьном крыльце.

— А вы что тут делаете в такую рань? — Спросил я, подходя к ним.

— То же, что и вы! На консультацию пришли, — язвительно ответил Женька. — Мы пошли с Генкой за сигаретами с утра, да встретили Полинку по дороге, решили вместе в школу идти. Вот теперь стоим, ждём, когда консультация начнётся.

— Ну, у этих-то понятно, через пятнадцать минут уже начало. А мы-то с тобой, что будем делать целый час? — Спросил я у Женьки.

— Да вон, в саду погуляем, на скамейках посидим, покурим, время и пролетит.

Чуть позже Шмель с Генкой зашли в школу и пошли на консультацию в свой класс, а мы с Женькой пошли в яблоневый сад на территории медицинского центра.

— У меня к тебе есть серьёзный разговор, — сказал я Женьке.

— Дай угадаю? — С ехидцей возбуждённо произнёс Женька.

— Да что тут угадывать, и так, наверное, всё понятно, — ответил с тоской я.

— Да уж, у тебя на лице всё написано: «По-ли-на!» — Будто жалея меня, Женька прочитал по слогам воображаемую надпись на моём лбу.

— Тут такое дело, Шмелю тоже Полина нравится.

— Так и мне Полинка нравится. Я бы тоже хотел с ней ходить. Что ты думаешь, зачем мы припёрлись сюда в такую рань? — Ответил Женька.

«Пришла беда, откуда не ждали». — Думал я про себя.

— А что ты хотел? Полинка офигенная! Она и Генке нравится. Только Генка мудак. У него все шансы были с ней встречаться, а он так поступил. Я думаю, там вообще сейчас без шансов. — Рассказывал Женька.

— Успокоил… на одного соперника меньше, — выдохнул я. — А Генка и правда, мудень. Нафига ему эта музыкалка? Плясал бы с Полинкой и ездил на соревнования. Мне интересно, что вообще там произошло?

— Да там не понятно. Им осталось «отплясать» несколько соревнований и КМС в кармане, а Генка что-то завыпендривался, бросил всё и пошёл в музыкалку. Ну, Полинку и «порвало». Они разругались в пух и прах, сейчас не известно, что там между ними происходит.

Мы провели целый час на скамейке в яблоневом саду, обсуждая и строя предположения о том, что произошло между Генкой и Полиной.

Затем мы вернулись в школу и отправились на консультацию в наш класс.

У Полины консультация закончилась намного раньше, и она ушла домой, не дождавшись нас. Нас отпустили около четырёх часов вечера.

Вечером Полина так и не пришла с нами на прогулку. Мы вчетвером весь вечер провели на скамейках в сквере, обсуждая предстоящие выпускные экзамены и выпускной праздник. Даты экзаменов уже были назначены, а вот с датой выпускного мы пока не определились.

К восьми часам вечера солнце уже клонилось к закату, и подул лёгкий прохладный ветерок.

Внезапно я предложил: «А что, пацаны, может, прогуляемся до Полинки?»

Все с радостью поддержали моё предложение.

«Заодно и узнаю, где она живёт», — подумал я про себя.

В какой квартире живёт Полина, знал только Генка.

Мы зашли в подъезд дома, где жила Полина, поднялись на площадку между третьим и четвёртым этажами, и Генка позвонил в звонок её квартиры. Дверь открыла мама Полины, тётя Вера. Они с Полиной были очень похожи, только тётя Вера выглядела немного старше, но в остальном они были просто одно лицо.

— Здравствуйте, тёть Вера. А Полина дома? — Спросил Генка.

— Здравствуй, Гена! Что-то ты к нам последнее время не заходишь, — сказала Полинина мама. — Случилось что-то?

Генка замялся.

— К экзаменам готовлюсь, — отмахнулся он.

— Полина сказала, что ты ногу подвернул и пока не ходишь на тренировки. Это правда? — Спросила тёть Вера и пристально посмотрела Генке в глаза.

Хотя ничего такого Полина ей вовсе не рассказывала.

— Да! — Ответил Генка и отвёл глаза в сторону.

— Всё понятно, — сказала тёть Вера. — Сейчас я её позову.

Тётя Вера прикрыла немного дверь и скрылась в квартире.

Мы втроём в это время стояли между этажами. Через несколько секунд Полина вышла из квартиры и спустилась к нам.

— Привет. Вы чего прибежали? — Спросила она.

— Привет! Так ты не пришла к нам. Вот мы и решили сами к тебе прийти, — радостно ответил я.

— Пойдёшь гулять? — Спросил Женька Полину.

— Так в понедельник экзамены начинаются. Некогда пока гулять. Готовлюсь я.

— У нас тоже с понедельника экзамены начинаются, — убедительно ответил Шмель.

— Ну вот, идите и готовьтесь! — Смеясь, приказала Полина.

— Да, моя королева! — Тоже смеясь, отчитался Генка и вытянулся, как на построении.

— Королев на полпути не бросают, — с укором в полтона ответила Полина.

Генка закатил глаза.

— Мы же это всё уже обсуждали! Что, опять начинаешь? Снова вернемся к старому?! — Возмущённо выпалил Генка.

Полина немного посмурнела.

На улице уже стемнело, и на фонарных столбах с гулом загорались огни ночного освещения. Мы ещё немного постояли, поболтали ни о чём и, попрощавшись с Полиной, вернулись в сквер рядом с нашим домом. В сквере на скамейках уже сидели парни с соседнего двора, играли на гитаре и пели песню Гражданской обороны «Всё идёт по плану». Мы, подходя к ним, дружно подхватили, надрывая голосовые связки: «…И, всё идёт по плану-у!»

Мы ещё немного посидели с парнями, поорали с ними песни под гитару, покурили и, попрощавшись, разошлись по домам.

Настроение у меня тогда было «ни к чёрту». Я всё думал: «Почему Полина так переживает уход Генки из танцев? — Я не мог понять. — Ну, ушёл и ушёл. Да класть на этого Генку!»

Теория

В нашей компании, когда Полина отсутствовала, мы часто говорили о ней. Я заметил, что не только я проявлял к ней нежные чувства. И тогда я решил: «Полина должна стать моей девушкой во что бы то ни стало!» Тогда я обратился к эксперту по отношениям и «мастеру пикапа», к своему отцу. По молодости он был тот ещё Казанова. Батя понял, что это дело особой важности и взял его под свой строгий контроль.

Когда я вечером приходил домой, мы с отцом сидели в моей комнате. Он настойчиво расспрашивал меня о том, как прошла наша встреча с Полиной. Его интересовали мельчайшие детали: как Полина общалась с каждым из парней, как она смотрела, во что была одета, как двигалась, как реагировала на меня, какие жесты делала руками, и как были расположены её ноги. Ему было важно всё, вплоть до цвета помады. Батя взялся за это дело с максимальной ответственностью. Он считал священным долгом мне помочь.

И тут мне батя выдал: «Ваша девушка активно ищет отношения, если твои описания верны. Свечку держать не буду, но на начальном этапе я тебе помогу. Будем биться до победного… Если это не сработает, что маловероятно, учитывая, что твои соперники не самые сильные, мы продолжим нашу „осаду крепости“».

У отца была создана безотказная стратегия. Он, словно рыцарь Тевтонского ордена, стоял возле круглого стола и подбадривал меня на победу. Батя временно бросил пить и с головой погрузился в это дело. Мой отец работал на оборонном заводе кузнецом, и так как зарплата ему позволяла, то он полностью финансировал данный «проект». Он давал деньги на разные развлечения: кино, карусели, мороженое. Если мне нужно было потратиться, то я к этому был готов.

«Не надо делать дорогих подарков. Чтобы привлечь внимание девушки, порой достаточно незначительного жеста. Женщинам нужно лишь немного нашего внимания. И чем чаще ты будешь демонстрировать свою заботу о девушке, тем сильнее будет ваша взаимная симпатия. Ты увидишь, как она сама будет стремиться к общению с тобой. — Говорил батя, объясняя всю психологию начала отношений. — Достаточно одного цветка. Без причины, просто так. Увидел цветок, сорвал, молча подарил и всё!»

После этих слов в руках Полины всегда оказывался какой-нибудь цветок во время нашей встречи.

«И ещё один момент. Друзья твои — они тебе друзья, пока нет рядом девушки. После появления в компании девушки все становятся альфа-самцами, волками одиночками, сбившимися вокруг волчицы! Ты должен переть, как танк напролом, пока не добьёшься своего». — Координировал меня батя.

«Старайся чаще прикасаться к ней. Внимание! Не мацать! Не стоит делать это навязчиво и без разрешения. Предложи помять ей шею, плечи. И чтобы разжечь огонь, нужна всего лишь искра. Но чтобы пламя не угасло, его нужно постоянно поддерживать». — С уверенностью говорил батя.

Мать моего отца умерла, когда ему исполнилось шесть лет. Он воспитывался в детском доме и вступил во взрослую жизнь гораздо раньше, чем повзрослел физически. Батя, с его слов, очень трепетно относился к женскому полу и в интимном плане был очень грамотным. В постели он был джентльмен и «пропускал дам вперёд». На бумаге он с помощью карандаша изобразил зоны на теле женщины и подробно описал, как доставить максимальное удовольствие своей партнёрше. «Лучше я тебе сейчас всё это объясню, чем ты будешь методом тыка до тридцати лет сам всё выяснять, тратя драгоценное время». — Говорил отец.

Я смущённо впитывал теорию как губка, рисуя в голове яркие эротические картинки.

Этой весной я по-особенному чувствовал свой организм. Как никогда раньше, я прекрасно понимал слова Маугли, о чём именно он говорил в мультфильме: «Почему мне хочется выть, словно я промахнулся на охоте? И тут же готов смеяться и прыгать, как бандерлоги!» Моё сердце вырывалось из груди.

Когда в нашей компании появилась Полина, я сразу понял, что мне нужна именно она. Чтобы именно ей отдавать свою любовь. Мне хотелось подойти к Полине и высказать всё о своих чувствах к ней. Но я очень сильно боялся промахнуться, быть отверженным. При виде Полины я терял дар речи, и всё что я хотел ей сказать, как будто стиралась из моей памяти. Мне было страшно представить, что её парнем станет кто-то другой. Особенно если это будет кто-то из нашей компании.

В конце мая мы всей компанией гуляли в саду медицинского центра.

Мы ходили по тропинкам, вымощенным силикатной плиткой, извивающихся между деревьями и кустарниками. Иногда мы сидели на скамейках, болтали, шутили и смеялись. Я всегда старался находиться рядом с Полиной, чтобы изредка, как бы невзначай, коснуться её. Когда мы сидели на скамейке, Полина в тот момент сидела между мной и Шмелём. Она оперлась рукой о скамейку, и я положил свою руку поверх её. Повернув голову, я увидел, что Полина смущённо улыбается, но не смотрит на меня. Тогда я попытался просунуть свои пальцы между её пальцами. Полина не стала препятствовать, и я с лёгкостью взял её за руку, скрестив наши пальцы. Моя голова закружилась, и потемнело в глазах. На душе стало так хорошо и легко, и я прижал её руку к своему колену. После этого, когда мы шли рядом, то я частенько старался взять Полину за руку и она никогда не возражала.

При встрече я всегда делал ей комплименты и дарил цветы — будь то простой одуванчик или цветущая ветка черёмухи.

Иногда я просто брал её руку и нежно массировал её нежные пальчики. Почти всегда она отвечала мне взаимностью. Однако это не перерастало в отношения.

Так получилось, что в один вечер на скамейке в сквере за нашим домом остались только я, Полина и Генка. Уже стемнело, и Полине пора было идти домой. Естественно её нужно было проводить.

«Ну, всё! — Думал я про себя, — мой шанс выпал!»

Я не подавал никаких намёков, что хочу остаться с Полиной наедине. И тут мне пришла идея, как избавиться от Генки.

— Слушай, Генка, мне надо у Полины кое-что спросить. Не мог бы ты оставить нас наедине? — Очень деликатно предложил я ему свалить.

— С чего это вдруг я должен уйти? — Начал ерепениться Генка.

— Меня один друг просил кое-что спросить, он не хочет распространяться и попросил, чтобы я это сделал тет-а-тет.

Полина сидела и улыбалась. Она уже понимала, что нет никакого друга, и что я специально это всё говорю, чтобы остаться с ней.

— Кто он такой? Где живёт твой друг? — Устроил допрос Генка.

— Да там один криминальный авторитет. Короче, он просил не распространяться, так, потихоньку спросить, чтобы никто не знал, — на ходу придумал я.

— Что, тогда сам Полину проводишь? — Спросил он.

— Придётся, — ответил я, делая вид, что не испытываю желания провожать Полину.

Полина уже еле сдерживала смех.

— Ну, тогда, пока, — протянул мне Генка руку. — Пока, Поль.

— Пока, Гена, — ответила Полина.

Генка ушёл домой, и мы с Полиной остались вдвоём.

— Ну, что конкретно твоего авторитета интересует? — Начала Полина, загадочно улыбаясь.

— Ему одна девушка нравится, вот он и не знает, как ей признаться, — ответил я.

— Пойдём, проводишь меня. И по пути всё расскажешь.

— Пойдём.

Мы направились в сторону дома, где жила Полина.

— Так пусть ей прямо всё и скажет, что нравится. — Сказала Полина.

— Ну, он боится, — ответил я.

— Криминальный авторитет и боится? В перестрелках участвовать не боится, а тут испугался?

— А вдруг откажет?

— Ну, так он точно не узнает, откажет она или нет.

Мы уже подходили к подъезду Полины, а я всё не решался признаться ей в том, что она мне нравится. Я решил, что провожу Полину до двери её квартиры и начал подниматься вместе с ней по лестнице.

— Так что ему передать? — Вновь спросил я.

— Ну, скажи, чтобы не боялся и признался ей. Зачем ему время терять на догадки, когда можно всё сразу узнать? — ответила Полина.

Мы поднялись на четвёртый этаж, и Полина нажала кнопку звонка. Дверь открыла её мама.

— Ой, тебя сегодня провожают? — Радостно воскликнула мама Полины. — Мальчик твой?

— Да нет, авторитет криминальный, вот вызвался проводить, — с иронией ответила Полина и прошла в прихожую.

— Ты мне нравишься, — неуверенно сказал я.

— Так, мам, подожди, тут авторитет заговорил, — улыбаясь, сказала Полинка и вернулась на площадку. — Повтори. Что ты сказал?

— Ты мне нравишься. Будешь со мной ходить?

— Я подумаю, — ответила Полина. — Можно подумать?

— Да, — ответил я.

Мама Полины стояла в прихожей и улыбалась, глядя на нас с Полиной.

— Как хоть мальчика-то зовут? — спросила мама.

— Александр, — ответил я.

— А меня Вера Олеговна. Можно просто тётя Вера.

— Очень приятно, — ответил я.

— Ой, а мне-то как приятно! — Как-то странно ответила тёть Вера.

Я тогда не понял, ирония это была или всерьёз ей было приятно знакомство со мной.

— Ну пока? — Сказала Полина.

— Пока, — ответил я. — До свидания, тёть Вера.

— До свидания, — ответила мама Полины.

Полина зашла домой и закрыла за собой дверь.

Домой я шёл неудовлетворённый ответом Полины.

Отец говорил, что я должен переть как танк напролом. Но я ассоциировал себя с маленькой моделью танка на пульте управления, стреляющего обоссанными спичками. Откуда взяться искре, если спички отсырели от того что я зассал? «Надо было что-то другое сказать, — думал я, ругая себя. — Ещё какого-то криминального авторитета приплел, дебил!» Мне было стыдно. Я хотел отмотать время назад, чтобы всё исправить и сказать что-нибудь другое, более романтичное. «И это выражение „ходить“. Оно же не даёт никакой конкретики. Но так говорят все. Почему не сказать: „Будь моей девушкой или давай встречаться“? — Снова ругал я себя. — Да и вообще, зачем нужны все эти слова? И так же всё понятно, что она мне нравится». Я был зол на себя и придирался к каждому своему слову. «А она тоже хороша: „Подумаю“. И как мне узнать, что она надумала и когда это будет известно?» — Мысленно рассуждал я.

Вечеринка на полигоне

В начале лета, после экзаменов во всех школах начинались выпускные праздники «Последний звонок». По окончании официального торжества мы вчетвером решили устроить вечеринку. Местом для проведения вечеринки однозначно был выбран наш лагерь возле полигона. Мы позвали Полину и ещё трёх девчонок из нашего с Женькой класса: бывшую девушку Женьки Наташку, её близняшку Таньку и их общую подругу Юлю.

Хороший алкоголь в то время достать было практически невозможно. Но благодаря бате Шмеля алкоголя у нас скопилось, хоть залейся. Мы закупились продуктами и съездили на центральный рынок за мясом для шашлыка.

Так как Женькина мама работала поваром в детском садике, с тем, кто будет мариновать шашлык, мы уже точно определились. Шашлык должен был стать гвоздём программы.

Теперь оставалось только доставить нас и продукты в лагерь. Нас снова выручил сосед дядя Вова. Он работал водителем — электромонтёром в электросетях. За пол-литра сивухи он охотно согласился доставить нас к месту торжества и обратно. Алкоголь в те времена решал всё. Тогда это была самая крепкая валюта во всех смыслах.

Праздник удался на славу. У нас было всё, что для этого нужно: веселая компания, алкоголь, шашлык, сигареты, а главное — полная свобода. Нас ничто не останавливало.

Когда Полина увидела, куда мы её привезли, восторженно сказала: «Так я знаю это место! Нас с девчонками папа сюда с утра увозил, когда ехал по работе на полигон. Мы тут купались и загорали. А в обед он нас забирал, и мы ехали обратно. Это наша полянка, только раньше она была пустая, а в прошлом году её кто-то обустроил».

Мы с Женькой переглянулись.

— Кто же это мог быть? — Произнёс я с иронией.

— Не-ет! Точно не мы, — поддержал меня Женька, пожав плечами и разведя руки.

Нашим одноклассницам Полина тоже очень понравилась. Они даже сдружились и находили общие темы для разговора. Я тогда считал, что это немаловажно в компании малознакомых людей. Иначе праздник превратился бы в унылый «тухляк».

Мы жарили шашлыки, купались и загорали, прыгали с тарзанки, ныряли, на время задерживали дыхание под водой, слушали музыку и танцевали, употребляли горячительные напитки и, чтобы казаться совсем взрослыми, курили модные американские сигареты «Marlboro».

Мясо тогда у нас получилось офигенным. Оно просто таяло во рту.

К вечеру температура воздуха уже не была такой высокой, как днём, но это не остановило девчонок, и они решили искупаться ещё раз. Полина не хотела надевать мокрый купальник и решила одолжить мою футболку с надписью"Nirvana". Я не знал тогда, почему она выбрала именно мою футболку. Все парни были в футболках, но ей была нужна именно моя. Полина уже видела меня без одежды, когда мы купались днём. Но в этот раз она смотрела на меня как-то по-особенному. Я не такой накачанный, как Сталлоне или Шварценеггер, но моё тело было в отличной форме. Когда я снял футболку, то заметил, как Полина пристально смотрит на меня. В её глазах горела страсть, и такой я видел Полину впервые. Когда Полина заметила, что я на неё смотрю, она смутилась, схватила мою футболку и убежала за шалаш. Там она переоделась и побежала купаться с остальными девчонками. Полина вышла из воды, дрожа от холода. Моя футболка плотно облегала её стройное тело, словно короткое платье. От холода её кожа покрылась мурашками, а соски груди напряглись, прорываясь сквозь намокшую трикотажную ткань. Я взял большое банное полотенце, подошёл к Полине, укрыл её и обнял, крепко прижав к себе. Позже она переоделась в свою одежду, а мне вернула мою мокрую футболку. Весь вечер я провёл с голым торсом, развесив футболку на кустах возле костра, чтобы она просохла. Время от времени я замечал, что Полина украдкой бросает на меня взгляды.

Мы сидели у костра и не спали почти до рассвета. Когда светало, на часах было около четырёх часов утра и начало холодать. Мы все дружною гурьбой завалились в шалаш занимать «козырные» места. Так вышло по счастливой случайности и моей наглой настойчивости, что место мне досталось между Полиной и Женькой.

Глаза от усталости сами собой закрывались. Полина была в коротких джинсовых шортах, и моя ладонь случайно коснулась её колена. У меня всё сжалось в груди, и меня затрясло. Полина вполголоса спросила: «Ты что замёрз?» В ответ я нервно кивнул.

— Я тоже замёрзла. Давай греться?

Она повернулась ко мне лицом и обняла меня за плечо, зажав мою ладонь между своих коленей.

Кто-то говорит там про каких-то бабочек в животе. Только у меня это были далеко не бабочки. Словно слон мне наступил на грудь, и меня затрясло ещё больше. Я молча лежал и трясся, вытаращив свои глаза в темноту под крышей шалаша, пока все остальные рассказывали анекдоты и смеялись. Я покосился на Полину, и мне показалось, что она немного улыбалась и еле сдерживала смех. Я лежал и прокручивал в голове вопросы: «Что делать дальше? Что же делать дальше? Как поступить? А вдруг она будет против?..» Полина слегка надавила мне на плечо большим пальцем руки, словно подавая мне знак. Я нерешительно повернул к ней голову и легонько поцеловал её в щёку. Тогда Полина крепко схватила меня за плечо, подтянула к себе и впилась мне в губы. Тогда это был не первый мой поцелуй. Я уже имел небольшой опыт в игре «Бутылочка» но от сильного влечения к Полине это было самое прекрасное, что тогда могло быть. В тот момент мне хотелось целовать её ещё и ещё.

«Давай оставим на потом? Я уже хочу…», — вибрирующим, будто мурлыкающим голосом тихонько сказала Полина, немного задыхаясь. Она отвернулась от меня к стенке шалаша и нежно, очень тихо простонала: «Обними меня сзади». Я отодвинул волосы с её тонкой шеи и тихонько поцеловал за ухом. Полина тяжело задышала, выгнулась и упёрлась своей круглой попой мне в низ живота. Я перекинул руку, как бы обнимая её, и случайно положил ладонь ей на грудь. Сквозь майку торчал твердый, как спелая виноградинка, сосок. Это была моя первая победа, моя первая любовь. Так начались наши отношения с Полиной.

Нас разбудили громкие прерывистые выстрелы. Проснувшись, мы услышали рёв двигателей и лязганье траков боевых машин. В тире на территории полигона, буквально в нескольких сотнях метрах от нас, проходили испытания. Я посмотрел на часы. Время было уже одиннадцать часов утра. Скоро за нами должен был приехать дядя Вова. Нам нужно было собираться и возвращаться домой. Мы с парнями выбрались из шалаша, пока девчонки ещё нежились на спальных мешках.

Как настоящий мужчина, я с разбегу прыгнул в холодную утреннюю реку и подплыл к кувшинкам. Я нарвал целую охапку этих прекрасных диких цветов.

Выбравшись из воды, я, не показывая вида, что мне холодно, вернулся в шалаш и протянул букет Полине. Она взяла мокрые кувшинки и положила их себе на грудь. Белая трикотажная майка тут же намокла, и моему взору открылось настоящее великолепие. Её соски напряглись и прорывались сквозь намокшую ткань наружу. Они напоминали мне косточки от персика.

— Саша, а нам кувшинок! — Возбуждённо в один голос закричали остальные девчонки. — Мы тоже хотим цветочков!

— Девчонки, меня на всех не хватит, — отшутился я. — Я второй раз туда не полезу. Вон, пускай парни нарвут.

— Пацаны, тут девчонки кувшинок хотят, — крикнул я, вылезая из шалаша.

— Ты что так поступаешь-то? Вот ты «подстава»! — В шутку, но как бы обиженно, сказал Шмель. — Сейчас придётся в воду лезть.

— Иди тогда собирай вещи, — крикнул мне Генка, и они втроём направились к реке.

— Твоя идея, вот сам и лезь! — Напоследок крикнул Женька.

— Я свою миссию выполнил, — отбрыкался от них я, и, шутя, показал им средний палец.

— Он миссии выполняет, а в воду лезть нам. — Пробурчал Шмель, — «Миссиписи», блядь!

Спустя несколько минут, дрожа от холода, парни вышли из воды с букетами кувшинок и раздали их остальным девушкам. Радостные и восторженные девчонки были на седьмом небе от счастья. Казалось, их писк было слышно даже на краю леса.

Мы быстро собрали вещи и отправились в путь по танковой дороге. Мне не хотелось возвращаться в город, я мечтал остаться здесь с Полиной. В тот момент мне казалось, что я могу жить в этом шалаше вечно, лишь бы она была рядом.

Перед мостом возле знака «Запретная зона!» стоял УАЗ — «буханка» дяди Вовы.

«Давайте быстрее! — Крикнул дядя Вова. — Я уже минут двадцать здесь торчу, Запретка всё-таки!»

Мы, ускорив шаг, устремились к Уазику, закинули вещи в фургон и поехали домой.

— Где магарыч? — Спросил дядя Вова.

— Ты его сейчас хочешь выпить? — С неким подозрением произнёс Шмель.

— Нет, он мне душу согреет, — смеясь, ответил дядя Вова.

— Ну вот, во дворе и согреешься! Не бойся, не обманем, — успокаивал его Шмель.

Танковая дорога от следов гусеничных траков была ребристая, и на скорости машина вибрировала. При разговоре наши голоса забавно дрожали, и мы попеременно дрожащим горлом голосили: «Э-э-э-э», а потом громко смеялись. Но всё равно на душе было неспокойно. Казалось, что всё веселье закончилось, хотя всё только начиналось.

Мы приехали во двор нашего дома, и Мишка Шмель, выпрыгнув из Уазика, забежал в наш подъезд. Он быстро вернулся с литром отцовского самогона.

Шмель протянул бутылку дяде Вове.

— Так мы же на пол-литра вроде договаривались? — С удивлением спросил дядя Вова, как бы возмущаясь, но с радостью принял оплату.

— Это тебе компенсация за ожидание, да и обратиться не раз ещё придётся, — произнес я с заднего сиденья.

Мы начали выгружаться.

Я отвел Полину в сторону и спросил: «Мы же ещё встретимся?»

— Конечно! — Ответила она. — Теперь ты от меня никуда не денешься. У нас с тобой остался один очень важный, не решённый вопрос.

— Какой? — Спросил я вполголоса.

Полина взяла меня за шею и, подтянув меня к себе, поцеловала на прощание в губы.

— Я тебе завтра скажу. Приходи утром… — прошептала она, создавая интригу, загадочно прищурившись и страстно сморщив носик.

Полина пошла домой. Я повернулся к парням с девчонками и увидел их удивлённые лица.

— Что у вас произошло? — Спросил с ехидцей Женька.

— Да, вроде, пока ничего, — смущённо ответил я.

Я взглянул на Шмеля. Он прямо кипел от злости, но, поскрипев зубами, так мне ничего и не сказал. И мы разошлись по домам.

Наутро следующего дня я уже бежал к Полине с букетом только что купленных белых роз.