Боец без правил. Роман

Александр Кваченюк-Борецкий

Наша жизнь походит на бои без правил. И кубок победителя зачастую достается совсем не тому, кто этого заслуживает. Кровавый ринг стал для Глеба Горна жестоким испытанием, когда однажды неизвестный позвонил ему и предложил вернуть возлюбленную: она вдруг бесследно куда-то пропала! Для этого Горн должен проиграть в предстоящем бою, где на кону стоят большие деньги. Он прекрасно понимает, что схватка может стать для него последней. Но у Глеба нет выбора…

3

Мария Сергеевна, хоть уже давно и разменяла четвертый десяток, до сих пор была женщиной довольно привлекательной. Черноокой, стройной, как газель, с густой прядью темных немного жестковатых волос до самых плеч. С бледно-розовым румянцем на немного впалых щеках, что придавало всегдашнему выражению ее лица некоторую утонченность и изысканность. Оставшись без мужа, она все еще надеялась устроить свою личную жизнь… И однажды ей повстречался тот, кто, как ей казалось, мог сделать ее счастливой!..

Но в действительности произошло то, чего Мария Сергеевна даже в самом страшном сне не могла себе представить…

Ухажер матери не понравился Глебу с того самого раза, как он впервые его увидел. Весь какой-то прилизанный. Взгляд из-под темных бровей хитрющий, как у человека, который собственную выгоду никогда не упустит. Марья Сергеевна звала его Витя. А иногда, наверно, для важности, Виктор Иванович. Что у него, у этого Виктора Ивановича, таилось на уме, никогда нельзя было знать наперед. Говорил он мало. Зато ел всегда за двоих. И это при его-то худобе! Когда мать Глеба о чем-нибудь спрашивала его, он неопределенно пожимал плечами или же отвечал односложно. Либо «да», либо «нет».

— Ма! И, где ты такого урода выцепила, открой тайну? — состроив презрительную мину, однажды поинтересовался Глеб.

Марья Сергеевна строго взглянула на сына.

— Не смей так отзываться о человеке, которого ты пока что совсем не знаешь!

— Человеке?! Да он же — конченный! У него это на роже написано…

— Что?! Что ты сказал?

Мать в сердцах треснула кулаком по столу так, что тарелка, упав на пол, раскололась напополам.

Глеб никак не ожидал от нее подобной реакции.

— Ты — что, влюбилась?..

— А тебе-то — какая разница?! Ревнуешь, что ли?!

Фыркнув, Глеб равнодушно пожал плечами.

— Вот еще скажешь тоже! Было б к кому… Хоть бы раз в дом булку хлеба принес! А то сидит на твоей шее и не чешется. Как будто бы так и должно быть…

Глеб заметил, как в глазах Марьи Сергеевны блеснули слезы. А когда одна из них покатилась по ее щеке, она со злостью утерла ее ладонью.

— С отцом твоим, когда он выйдет из тюрьмы, я больше жить не стану! Ты скоро повзрослеешь. У тебя своя семья будет. А мне — что, прикажешь одной век коротать?

Почему-то Глебу стало вдруг ее жаль. «А ведь она по-своему права!» — немного поразмыслив, решил он.

— Прости, мам! Это я — так, ляпнул сгоряча, не подумав!

— Вот-вот! У тебя с твоим боксом совсем мозги отшибло. Сперва думай, а потом говори. А то, я гляжу, смотришь ты на Виктора, ну, прямо-таки, серым волчонком… Что он, скажи, тебе плохого сделал?

— Да, пока что, ничего! А сделает, сам потом пожалеет!

— Сынок, давай договоримся! Ты свои угрозы оставь при себе. Ладно? А то, не дай бог, натворишь дел, потом поздно будет! Виктор Иванович, сам знаешь, где работает. Так, что, ты поаккуратнее с ним будь…

— Ага! Мент, он и есть мент! Тот же — бандит, только — в форме…

— Прекрати сейчас же, я тебе сказала! Он — хороший и очень порядочный человек!

— Ну-ну! Только живет за твой счет…

— Так, не за твой же! — снова вспылила мать. — К тому же, зарплату ему пока что еще не давали…

Но Глеб ни одному ее слову не верил. Не нравился ему этот тип, и — все тут! Он, словно нутром, чуял, что тот еще себя покажет!.. Во всей своей красе!

Так оно и вышло.

Однажды Глеб, вернувшись со школы, обнаружил, что дома он — не один. «Странно! — это было первое, что пришло ему в голову. — Почему мент — не на работе?» Сняв верхнюю одежду и обувь, Глеб направился, было, в свою комнату. Но Виктор Иванович Головнин был тут, как тут! Он словно прочел его мысли.

— Ты, я вижу, удивлен? — с деланной улыбкой спросил он.

— А чему удивляться-то? — огрызнулся Глеб в ответ. — Я бы на месте моей матери не доверил вам ключи от нашей квартиры.

— Не доверил, говоришь?

— Вот именно! Имею право!

— Конечно, имеешь! — согласно кивнул Виктор Иванович. — Только вот красть-то в вашей квартире нечего.

— Ну, это как сказать! При желании…

— Заткнись, щенок!

Виктор Иванович, аж, побагровел от злости.

— Сопляк! Мал еще со мной так разговаривать! Вот упеку тебя за решетку, будешь знать!

Сжав кулаки Виктор Иванович приблизился к Глебу почти вплотную. Ростом он был выше Глеба примерно на голову и, несмотря на то, что не отличался богатырским сложением, значительно шире в плечах.

— Интересно знать, это — за что?

Кажется, овладев собой, мент нагло усмехнулся.

— Да, за что угодно!

Подросток с нескрываемым удивлением посмотрел на него.

— Вот ты на бокс ходишь! Со всякой шпаной знаешься… Только не говори, что это — не так!

— И что — из того?

— А — то! Может, подскажешь, кто парня одного избил?.. Да, так, что на больничной койке он теперь находится?..

Глеб краем уха слышал об этом случае…

— Какого еще парня?

И Виктор Иванович назвал имя и фамилию.

— Уж, не думаете ли вы, что это сделал я?

— Откуда мне знать, что — не ты? Где — доказательства? Отвечай, недоумок!

Мент неожиданно схватил Глеба за грудки и тряхнул с такой силой, что едва не сорвал тугими прорезями пуговицы его новенького школьного костюма.

— Но-но! Потише!

Глеб с трудом сдержался, чтобы не ответить этому нахалу тройной серией ударов. Так, как учил тренер. Сначала — под дых, потом — в челюсть. Завершающий — в печень!

— Потише?!

Виктор Иванович даже заскрипел зубами.

— Сам в отделение придешь, или повестку прислать?

— Руки! — сказал Глеб, без страха глядя прямо в глаза этому ментяре. — Руки убери, а то ни слова больше скажу!

Следователь УГРО раздумывал пару секунд, не более.

— Слышал я от пацанов про этот случай, но, кто именно беспредельничал, они не откровенничали! — спокойно сказал Глеб, когда Виктор Иванович отпустил лацканы его пиджака.

— И — все?

— И — все!

— Ну, смотри! — пригрозил мент. — Если врешь, сынок, тебе же хуже будет… Я проверю! Я еще раз поговорю с моими свидетелями. Если выяснится, что ты мне солгал, я тебя посажу… Как пить дать, посажу! Так, что будь поласковей со мной, сынок…

И Виктор Иванович скривил рот в усмешке.

— Хорошо, папочка! — не остался в долгу Глеб.

Он уже хотел пройти в свою комнату, чтобы, наконец, снять школьную форму, но почувствовал, как тяжелая ладонь легла ему на плечо.

— Да, чуть не забыл! Марии… То есть, матери твоей, лучше ничего не знать о нашем разговоре. Она — женщина нервная!.. Не правильно все поймет! Ты меня понял?