Служил Советскому Союзу! Рассказы

Александр Кон (2025)

Служба офицеров Советской АРМИИ в восьмидесятых, девяностых годах прошлого века. Куда бы нас ни бросила судьбина, И счастие куда б ни повело, Все те же мы: нам целый мир чужбина; Отечество нам Царское Село. И дембель наш в двухтысячном году!

СЕКРЕТЫ ДИСЦИПЛИНЫ

Дисциплина и еще раз дисциплина! Я научу вас… Родину любить!!! Так еще, наверное, Чапай наводил порядок в войске. Слова наверняка были покрепче.

На краю северного городка Печора, чистенького, симпатичного, жили, не тужили семьями и так офицеры молодцы. Одни строили, отделывали громадные сооружения Космического слежения. Другие эксплуатировали, несли боевое дежурство. Сутки через трое. Возможность снять напряжение от службы, присутствовала всегда. У всех родов войск. Одни имели прямое отношен к «королевским». Другие к двум суткам из трех свободных. Располагало.

Четыре пятиэтажки по шесть подъездов коробкой и три с открытым видом стояли чуть в стороне, ближе к городу. Наши на отшибе были разбавлены вертолетчиками гражданской авиации и совсем слабо гражданским населением. Но считались частью военного городка. Между последними скучало заброшенное футбольное поле, вытоптанное магистральными тропинками от домов к автобусным остановкам и обратно. Чуть дальше виднелась насыпь железной дороги, не часто проходили составы. Это про них написана песня-…Мчится курьерский Воркута — Ленинград.

Пролетали литерные пустые под уголек, торопясь, не останавливаясь, обратно неспешно тянулись длинные угольные составы. А за насыпью у горизонта возвышались над лесом могучие величественные сооружения. Чтобы их случайно не увидели проезжающие враги, секретность №2, движение пассажирских поездов мимо проходило быстро и глубокой ночью.

За домами, что справа, что слева ровными рядами стояли гаражи. За ними начинался лес. Он был обитаем. Уже в первых числах мая, теплело и в наших северных широтах. Снег еще лежал частями, но лесок был наполнен запахами шашлыков, людьми и весенним настроением. На оттаявших лужайках стояли группы по интересам. Под негромкий звон «бокалов» они обсуждали свои дела и как всегда тяжелое положение в стране. Сколько себя помню, оно всегда оставалось таким. В разных частях леса были оборудованы лавочки из подручных материалов. Темнели костровища. Поэтому лес назывался парком.

В начале весны отдельные офицеры и сплоченные группы твердой походкой уплотняли тропинки на поле в сторону гаражей и лесопарковой зоны.

Возвращались порознь не твердой походкой. Осторожно, чтоб не спалиться.

В конце мая заканчивался учебный год. Жены офицеров, спешно собирали детей, чемоданы и радостные разъезжались по домам в лето. В среднюю полосу, в Украину, в Белоруссию, где уже все цвело и пахало. И по всему бескрайнему нашему Союзу Советских… Проживание здесь для всех офицерских семей было временным. И это ярко проявлялось, в неухоженности подъездов.

Поле между домами теперь пересекали группы единомышленников. Ходили они дружно и не всегда ровно, иногда в сопровождении веселых, ярких дам. Временами пели и пританцовывали. Собирались в стаи по три, по пять, все были возбуждены и счастливы. Обновлялась природа, расцветали разные желания. Хотя листьев на деревьях еще было маловато.

Я держал в руке наполненный граненый бокал, счастливо щурился от заходящего солнца и слушал длинный тост командира третьей роты капитана Алексеева. Он был маленького роста, но с большим набором руководящих амбиций. Бойцов своей роты воспитывал своеобразно. Выстраивал, особо не покорных, перед ротой спиной к небольшому заборчику. Долго и громко мусолил речь о необходимости с достоинством и честью переносить все тяготы и лишения воинской службы. Закончив, подходил к строю и по очереди отвешивал сочные оплеухи справа и слева всем подряд. Получалось эффектно. Заборчик не давал сделать шаг назад и все, даже рослые, здоровые бойцы, валились наземь снопами. Удовлетворенный действом Александр, крякнув, покидал поле битвы.

Таких креативных офицеров в гарнизоне находилось немного, их методы воспитания всегда впечатляли.

Один из них штабной проверяющий майор Попов, если находил бычок в казарме, выстраивал роту на плацу, поднимал музыкантов нашей части. Бычок укладывали на середину натянутой простыни дежурного сержанта. И вся процессия под траурные звуки шла строем в дальний лесок, с почестями хоронить окурок. Благообразная щупленькая фигурка полководца с умилением наблюдала за театральным действом.

Надо признать процедура была действенной.

Мал золотник — да вонюч. Почти все мелкие полководцы, встретившиеся мне по службе, отличались крайней требовательностью.

Они с каким-то особым злым наслаждением гнули массы, отчитывали высоких подчиненных положением ниже. Природа некоторым добавляла звук.

Еще в училище у нас ходила шутка: чем полковник Корявко — зам. начальника Училища отличается от реактивного самолета? Сначала шум, потом появлялся он. У самолетов, все наоборот.

Легендарный заместитель начальника нашего Училища, большой умница, полковник Корявко был не высок, требователен и временами горласт.

В лесопарке не думалось об этом. Тепло от выпитого приятно распределялось внутри, плавно поднималось вверх к центрам принятия решений, будоражило воображение и будило весенние желания. В капитане Алексееве последний глоток возбудил знакомую амбицию.

–Так — сказал он — берем две, идем ко мне, скажу жене, чтоб закусить приготовила. Посидим как люди.

С нами разделял радость Вася Кольчугин, молодой лейтенант двухгодичник, поэтому ему было все параллельно, он дипломатично молчал. Я тоже тихо вдыхал запахи ранней весны, приятно косея от выпитого и природы.

В путь!

Мы сбились в стаю, пересекли поле и углубились в массив импровизированного военного городка. Скоро мы добрались до нужного дома, подьезда и поднялись на третий этаж в стандартную трешку.

За столом в тесной кухне вспоминали истории, старались повеселей… Сидели как люди, закусывали тем, что бог послал. Радость наполняла нас вместе с напитком. Хуже водки лучше нет! Позже попадет в десятку этой фразой Виктор Черномырдин.

Разговор со временем все чаще переходил на служебные темы. Это во все времена означало: офицеры напились.

–Почему мы не рассматриваем укрепление дисциплины через призьму строевой подготовки?

Вопрошал капитан Алексеев, поглядывая на нас уже потяжелевшим взглядом. Армейская рубашка его была расстегнута, галстук висел на зажиме, на лице начинала проявляться требовательность. Нам с Васей можно было смотреться в него как в зеркало. Назревал вопрос: до каких пор!!!

Вечер густел и становился томным. Кто-то должен был поставить точку в нашем общении. Но у нас еще было и оставалась надежда на закуску.

Жена Шурика стройная и строгая появилась на пороге кухни внезапно. Осмотрела строгим взглядом стол, снедь, нас, сказала здрасьте и вышла. Шурик, мотнул головой, поднялся, выкинул руку ладонью вперед, жест означал: ща все будет.

Вернулся скоро и стало понятно дисциплину в армии нужно рассматривать через призму…

Он стал рассказывать о том, что у жены патроны не той системы. Точка в нашем общении была поставлена, она пятерней краснела на щеке хозяина дома. Повисла пауза.

Я прислушался, в глубине сознания у Васи звучала армейская труба… Она звала нас на бой и домой одновременно.