Сам себе властелин. Книга 3. Дом, тёмный дом

Александр «Котобус» Горбов, 2022

Выгнали из любимого мира? Строят козни? Делают гадости? А Иван Чернов возьмёт и вернется. Назло врагам, раздавая всем причастным по заслугам. Держитесь, светлые – Владыка идёт домой!

Глава 9

Ещё вечером матросы приготовили здоровенный котёл похлёбки. Но потом появился джинн с шашлыками, и есть её никто не стал. А ты попробуй налей себе тарелку, когда вокруг бегает джинн с криками: «Кющай, дорогой! Зачем шурпа? Шашлык надо кющать!» Так суп и остался нетронутым. И теперь вокруг него толпились кривые тени чудовищ.

Пух! Рядом в костре что-то треснуло, взлетел фонтанчик искр и вспыхнул язычок пламени. Стало чуть светлее, и я разглядел нежданных ночных гостей. Тю, это не монстры. Это обезьяны! Рыжие, наглые, с длинными хвостами. Встали толпой вокруг котла и, зачёрпывая самодельными ложками из толстых листьев, едят. Я бы даже сказал, судя по быстро мелькающим лапам и чавканью, жрут.

— Это кто здесь безобразничает? — со своего места приподнялась Соль.

Обезьяны обернулись, посмотрели на девушку и продолжили поздний ужин с утроенной силой.

— А ну, брысь отсюда!

Так они и послушались. Наоборот, навалились на котёл, раскачивая его и зачерпывая даже руками.

— Вот я вас…

Капитан вскочила и бросила в нежданных гостей чем-то тяжёлым, кажется, сапогом. Стая заверещала так, что у меня заложило в ушах. Обезьяны заметались по лагерю, крича, разбрасывая всё, что попадалось под руку, и пиная моряков.

Поднялась невообразимая суета. Люди, обезьяны, джинн, монстр и немного я носились по лагерю, пытаясь урезонить противников. Всё это под крики людей, визг обезьян и ругань капитана.

Отшвырнув очередную обезьяну, я увидел, что котёл с остатками похлёбки движется. Пара десятков больших мартышек волокли его к лесу. А одна маленькая сидела на краю, вылавливала картошку, или что там плавало, и продолжала есть.

— Вах, казан воруют! — возмутился джинн, тоже заметивший наглый грабёж.

— Положьте, где взяли! — подключилась Соль.

— Угук!

Больше всех возмутился Сеня. Сбросил человеческий костюм и двинулся отбивать котёл в образе монстра.

Он высоко поднялся над землёй на трёх щупальцах, возвышаясь над толпой, как исполин. Другими щупальцами он хватал обезьян и зашвыривал в темноту за пределы лагеря.

— Угу-у-у-у-к!

Издавал Сеня боевой трубный клич.

— Угу-у-у-у-к!

Мартышки поняли, что с котлом им не уйти, уронили на землю и кинулись доедать остатки.

— Угу-у-у-у-к!

Возмущённый монстр добрался до котла. Схватил чавкающих обезьян за хвосты и выкинул в сторону леса. Битва за похлёбку была закончена.

* * *

— Так-так, интересненько.

Соль, уперев руки в бока, рассматривала Сеню, надевавшего человеческий костюм.

— Что-то не так? — ласковым голосом поинтересовался я.

— Да нет, — капитан пожала плечами, — ваше дело, если вы с такой штукой в одной каюте живёте. Но чтобы к мостику он и близко не подходил!

— Угук, — монстр отмахнулся, показывая, что ему не очень-то и хотелось.

— В кубрик пусть тоже не заходит, — уточнила Соль, — а то съест матроса, мне потом нового искать.

Сеня сделал вид, что не услышал.

— Собирайтесь, — приказала Соль, недовольно поджав губы, — рассвет вот-вот уже, отдохнули, называется. Быстрее, селёдки, я ждать не буду!

Матросы забегали. Кто-то потащил котёл, кто-то собирал раскиданные вещи, кто-то принялся паковать одеяла.

Среди этой суеты послышался громкий жалобный плач.

— У-у-у!

Кто-то рыдал, завывая и всхлипывая. Я решил проверить, кто это так горюет. Но вокруг плачущего уже собрались матросы, и мне пришлось пробиваться, распихивая моряков.

— У-у-у!

Джинн стоял на коленях и раскачивался из стороны в сторону.

— Нэ могу! Горэ!

— Что случилось?

— Вот! Пасматри, да! Видэшь?!

Он указал на землю прямо перед собой. Там лежали синие осколки стекла — всё, что осталось от бутылки джинна.

— Всё что нажито нэпосильным трудом, — причитал джинн, — мангалов пять штук, нарды подарочные — три штуки, десять ковров…

— Ну, не надо так убиваться.

— Халатов двадцать штук, шампуров, — джинн задумался, — шампуров… Много шампуров. Чалма из шёлка! Три штуки.

Матросы, стоявшие вокруг, принялись сочувствовать. Кто подсовывал джинну флягу, кто протягивал платок, утереть слёзы. А некоторые предлагали пустые бутылки.

— Вот, держи. Она чистая!

— Нэт, я в такой жить нэ могу.

— А в этой?

— И в этой нэ могу.

— Может, в такой?

Джинн качал головой.

— Волшебная нужна. Где такую взять? Нэ делают уже.

— Да ты не расстраивайся, — я попытался его успокоить, — можно же и так, без неё.

— А шашлык? Не будет больше шашлыка. И желаний нэ будет. Всё, без бутылки нэльзя.

— Почему?

— А гдэ шампура хранить? Гдэ мангал, казан лэжать будут? Я в руках носить нэ могу. Я джинн, а нэ носильщик.

— А поехали с нами в Калькуару? Там город строится, ты сможешь открыть шашлычную. Будешь первый!

— Да? — джинн недоверчиво хмыкнул.

— Тебя все уважать будут. От клиентов отбиваться придётся.

— Ну можно попробовать.

— Вы закончили рыдать? — рядом с нами появилась Соль. — Тогда грузитесь, кильки солёные!

Моряки быстренько побежали грузиться в шлюпку. А капитан поманила меня пальцем:

— Хочешь взять джинна с собой — бери. Не оставлять же его среди обезьян. Но другую каюту не дам. Размещайтесь в этой как хотите.

За спиной я услышал смешок Гуго. Ну что поделать, я сам пригласил джинна.

— По местам, сороны лупоглазые! Взяли вёсла и погребли!

Я взял джинна за локоть и направил к шлюпке. Интересно, а он уменьшаться не может?

* * *

Впрочем, джинн нас нисколько не стеснил. Сказал, что за триста лет в бутылке выспался, и сел в уголке, скрестив ноги. Вот и чудненько!

На палубе бушевала Соль, впавшая в дурное расположение духа и гоняющая матросов по вантам. Так что мы даже не пытались выходить из каюты.

— Ни у кого карт нет? Или шахмат? Скоротали бы время.

Гуго покачал головой, а Сеня развёл щупальцами. Эх, надо было купить заранее, чтобы не так скучно было.

— Нарды есть, — мрачно заявил джинн, — только малэнкие, дэтские.

— Годится!

Джинн взмахнул рукой и вытащил из воздуха большую доску для нард. Ничего себе детская! Такой убить можно, если на голову уронить. Это какие у него взрослые тогда?

Кроме меня и джинна, никто играть не умел. Так что мы сыграли десяток партий под скептическим взглядом Гуго. Я проиграл девять из них. Сеня на мой позор даже смотреть не стал — закопался в одеяла, свернулся в клубок и тоненько захрапел.

— Разрешите, я тоже сыграю, — вдруг попросил Гуго, — кажется, мне понятен принцип.

— Пожалуйста, — я уступил ему место.

Джинн самодовольно хмыкнул, уверенный в своём превосходстве. Натренировался сам с собой за триста лет, зараза.

— Ходи, дарагой, — джинн протянул Гуго стаканчик, — новичку всэгда пэрвый ход.

Загремели кости, защёлкали камни. Киган играл молча, сосредоточенно глядя на доску. А джинн принялся комментировать, картинно жестикулируя руками.

— Вай, кто так ходит?

— Не так, дарагой.

— А я вот так, да.

— Слющай, зачем так ходишь?

— Ты точно нэ играл раньше, а?

— Вай!

Неожиданно джинн проиграл. Глаза на синем лице удивлённо выпучились.

— Э, слющай, повезло тэбэ! Новеньким всегда везёт. Ещё?

Гуго кивнул.

— Тэперь я первый.

Под стук костей и редкие возгласы джинна я задремал.

* * *

Разбудили меня возмущённые крики.

— Шайтан! Настоящий шайтан!

Я протёр глаза. По потолку каюты бегал возмущённый джинн.

— Вай ме! Нэльзя столько раз выигрывать! Нэльзя дэсять раз подряд куши кидать!

— Что случилось?

Гуго, хитро щурясь, пожал плечами:

— Он мне проиграл.

— Слющай, как ты так делаешь? — джинн спустился на пол. — Нэ один раз мне выиграть не дал. Скажи честно, кто тэбя учил?

— Да сам я, сам. Просто повезло.

— Нэ бывает!

Джинн, обиженно сопя, заставил нарды исчезнуть и сел в угол.

— Обидно, да, — ворчал он, извлекая из воздуха маленькую жаровню.

— Это же игра, что ты так расстраиваешься?

— Хачу и переживаю.

Джинн поставил жаровню перед собой и водрузил на неё крохотную джезву. В воздухе явно поплыл запах кауаффия.

— Ты же говорил, что всё пропало в бутылке?

— Это запас на чёрный дэнь.

Я принюхался. А запах очень даже ничего!

— Можно у тебя попросить чашечку?

— Прасыть можно, пить нэльзя.

— Не жадничай. Не один ты кауаффий любишь.

Обиженный джинн засопел, но всё-таки сделал кауаффий мне и Гуго.

— Ммм… Слушай, а здорово! Вкуснейший кауаффий, что я когда-либо пил.

Наш синий спутник напыжился:

— Я семикратный победитель чемпионата по кауаффию. Пять раз в тёмной лиге и два раза в светлой.

— Круто! Реально вкусно.

— Да, очень хорошо, — подтвердил Гуго, — ты настоящий мастер.

— Может, тебе рядом с шашлычной открыть кауаффитерий?

— Кауаффейню!

Было видно, как доволен джинн. Чуть не светясь от радости, он не спеша допил кофе и снова достал нарды.

— Сыграем?

— Давай, — согласился Гуго, пряча улыбку.

* * *

Спать больше не хотелось, а смотреть, как они кидают кости, было неинтересно. И я вышел подышать свежим воздухом на палубу. Прогулялся на нос, прошёлся вдоль бортов, разглядывая мачты, и остановился на корме.

В пенном следе корабля резвились рыбы. Выпрыгивали из воды, трепеща плавниками, падали, поднимая тучу брызг. Я засмотрелся и не заметил, как подошла Соль. Следит она за мной, что ли?

— Селёдки, — хмуро буркнула капитан, — опять селёдки. Не к добру это.

— Примета?

— Нет, просто не люблю селёдку, — Соль скривилась, — однажды месяц только ей и питались, ещё с папенькой моим. С тех пор даже видеть её не могу.

Дальше стояли молча. Я наблюдал за рыбами, капитан хмуро разглядывала горизонт.

— Якорь мне в рыло!

— А?

— Вон там шхуну видишь? — Соль показала куда-то вдаль.

— Ммм… Да, точно корабль.

— Какого цвета у него паруса?

Я стал всматриваться.

— Ну, красные, кажется.

— Кашалот сушёный!

Соль развернулась на каблуках и бросилась к мостику.

— Всех наверх! Паруса поднять! Живо, живо, живо!

Через минуту по вантам полезли матросы, захлопали паруса, и корабль прибавил ход. Но шхуна под красными парусами нас нагоняла.

Прошёл час. Можно уже было рассмотреть, что на носу преследователя стоит бородатый здоровяк. Колоритный дядька в красных шароварах, полосатой рубашке и с треуголкой на голове. Приложив руки ко рту, он что-то орал, но разобрать слова было почти невозможно.

— Мачту мне в ухо, — Соль вернулась и принялась разглядывать шхуну в подзорную трубу, — нашёл всё-таки.

— Пират?

— Что?

— Я спрашиваю, это пират?

Капитан мрачно хмыкнула.

— Если бы. Я тогда его на ленточки бы порубила. Жених это мой.

–…Ыхо… за…ня…уж… — донёс крики ветер, — …бя…..блю!

— Бычок в томате! — капитан сплюнула за борт, сложила ладони рупором и заорала: — Иди в баню! Не хочу!

–…сти!…блю… ить… не…огу!

— Вот же ж, акула сушёная, — Соль передёрнуло.

— Он негодяй?

— Нормальный он, — вздохнула капитан, — только я не дура, чтобы сидеть на берегу и борджчз ему варить. О, слышишь, у него там оркестр! Сейчас серенады петь начнёт. А потом свадебный абордаж устроит, как догонит. С цветами, саблями и выбрасыванием моей команды за борт.

— А их-то за что?

— Чтобы я не уплыла. Он, видите ли, волнуется, что я попаду в шторм.

Соль повернулась и закричала команде:

— Прибавить парусов! Или мы оторвёмся, или вы будете кормить рыб! Кстати, пассажиров это тоже касается.