О любви совершенной и странной. Записки естествоиспытателя

Александр Краснокутский

Мой друг Евгений Поляков умер на обратной стороне Луны 5 января 2011 года. Большинство из нас выбирает Солнце, но Евгений предпочёл Луну. Странный выбор. Из всех известных мне «людей Слова» Луну выбрал только он.Сразу замечу, что время и конечная точка перехода – не самая популярная среди нас тема. Это личный выбор; дело вкуса или цели. Кроме того, особые обстоятельства и деликатный характер такого решения понуждают к лаконичности в объяснениях. Но Луна! Пожалуй, самый неожиданный вариант из возможных.Мне захотелось вспомнить всё по порядку или как придётся; нельзя загадывать, если речь пойдёт о великих тайнах.

1994, АПРЕЛЬ

Вернёмся в промозглый весенний Питер. Мы едем из аэропорта с симпатичным чиновником мэрии. Из-за внезапного приступа моей африканской болезни мне необходимы капельница и десять минут покоя. Обычно этого достаточно. Но Владимир настаивает: у него есть фантастический специалист, он живёт по дороге, снимет мою хворь за десять минут.

Дождь вернулся. Московский проспект больше похож на один из многочисленных городских каналов. Пересиливая тошноту, шучу: «Где будем швартоваться? Есть ли в багажнике кранцы?» Солидный молчаливый водитель впервые за поездку подаёт голос: «Не дрейфь! Для нас свободный кнехт всегда найдётся».

Мы вплыли в обычный питерский двор; поребрик, будто волнорез, отразил поднятую машиной волну. Когда Владимир потянул на себя обклеенную разноцветными объявлениями дверь подъезда, у меня было полное ощущение, что в сумраке холла нас ожидают портовые таможенники.

Лифт скрипел и отвратительно пах. На месте разбитого зеркала — надпись: «Опускаю бесплатно».

Остановившись на восьмом этаже, кабина лифта некоторое время раскачивалась; наконец, преодолев инерцию движения, распахнула створки. Мой гид вышел первым. Но не нажал кнопку звонка, а одёрнул плащ и поправил волосы. Повернулся, посмотрел на меня, как бы приглашая присоединиться, и только потом позвонил.

Дверь открыл мужчина лет сорока пяти, он был похож на хиппи и православного священника одновременно. Борода и волосы были растрёпаны, на босых ногах — не очень подходившие к сезону пляжные тапочки. Аура человека была, как мне показалось, совершенно обычной, с преобладанием жёлтого и зелёного цветов. Цвета глаз я не рассмотрел из-за свешивавшихся волос. Отступив вглубь коридора, хозяин квартиры спросил у вошедшего первым Владимира: «А где же обещанная бутылка?» Рассмеявшись, протянул руку. Достаточно долго подслеповато разглядывал меня, затем представился: «Евгений Поляков».

Некоторое время мы теснились в маленькой кухне, но уяснив суть проблемы, хозяин пригласил меня в единственную комнату его квартиры. Владимир остался хозяйничать у плиты.

То место, куда мы вошли, меньше всего походило на жилую комнату, это можно было назвать фонотекой, музеем современной музыки, студией звукозаписи или чем-то в этом роде. Все стены комнаты были покрыты стеллажами с винилом, CD, магнитофонными и видеокассетами.

Единственным местом, свободным от аппаратуры и стеллажей, был небольшой диван, видимо раскладывающийся на ночь. Евгений попросил меня сесть, снять носки и, вытащив из-за кучи проводов маленькую скамеечку, уселся напротив.

Передо мной сидел человек-целитель. Наблюдая ауру, я давно выделил этот тип людей. В насыщенно-жёлтом объёме их ауры проявляются и угасают проблески зелёного цвета. У особенно одарённых или развивших в себе эту способность из пятен вырываются зелёные протуберанцы. В процессе лечения небольшие сгустки этой зелёной плазмы иногда отрываются от целителя и как бы перетекают к пациенту вдоль невидимых линий.

Я до сих пор сожалею, что тогда не присмотрелся к Евгению пристальнее. Найдя необходимую клеточку, мой разум классифицировал человека и больше не обращал внимание на избыточные по его мнению детали.

Возможно, всё было не совсем так. Манипуляции, которые выполнял Евгений с точками на стопе, были весьма болезненны, все мои силы были направлены на соблюдение приличий — не орать же в голос от каждого нового нажатия. Думаю, целитель хорошо знал об ощущениях своих подопечных. Он проявлял милосердие, давал перевести дух. В одну из таких передышек я увидел, как светится его горловая чакра. Сначала увидел и зафиксировал свечение чакры и лишь потом понял, что он постоянно говорит со мной.

В момент, когда мне удалось переключить внимание с боли на его слова, Евгений спросил: «Вы читали Библию?» Мне не понадобилось времени для размышления — Библии я не читал и даже никогда не держал в руках. Покачав головой и нажав на что-то невыносимо болезненное, Евгений сказал: «С этим разобрались!» Потом некоторое время просидел на своей скамеечке молча, глядя в пол; сделал глубокий вдох, хлопнул в ладоши и сказал: «Вы будете читать Библию, и мы с вами ещё встретимся».

Когда я с Владимиром вернулся в машину, боль прошла. Дождя уже не было. При свежем западном ветре небо очистилось, явило хотя и позднюю, но всё ещё золотую осень. Я решил отказаться от капельницы в пользу небольшой прогулки. Думалось хорошо, предстоящее выступление оформилось в систему понятных и легко иллюстрируемых тезисов. К началу совещания я забыл об утренней встрече, как забывают о плановом визите к стоматологу.

Любое мероприятие с участием большого количества начальников, тем более совещание под руководством главного босса, скорее походит на религиозный ритуал, чем на групповое усилие заинтересованных в результате специалистов: правильно и вовремя попасться на глаза первому лицу, пожать руки нужным и ловко уклониться от встреч с опальными, подать своевременную реплику или едва заметным покачиванием головы, так чтобы заметили другие, выразить согласие с докладчиком. Аппаратная наука универсальна, что в Пекине, что в Вашингтоне, что в Питере.

Итак, всё шло по накатанным рельсам. Перемешивая анекдоты о рыночной экономике с теорией биржевых операций, я в общих чертах обрисовал предлагаемые перемены. Начальники департаментов и управлений, выслушав арию московского гостя, поощрительно аплодировали и даже задали несколько вполне разумных вопросов. Мэр через референта пригласил на вечерний фуршет. В перерыве Владимир представлял меня своим коллегам. По контексту реплик было ясно, что моё выступление понравилось; видимо, я получу заказ на разработку стратегии развития топливного сегмента городского хозяйства и при желании смогу возглавить практическую реализацию проекта.

Я уже прикидывал, кого пригласить в будущую команду, когда странное ощущение необходимости немедленно покинуть город безжалостно свалилось на меня из ниоткуда, нахлынуло и пересилило все доводы рассудка. Владимир обескураженно доказывал абсурдность отказа от личной встречи с мэром, соблазнял культурной программой, даже ссылался на циклон и нелётную погоду.

Мы не договорились. Нечто внутри понуждало выехать в аэропорт как можно быстрее. Через час я уже входил в салон самолёта, даже не пытаясь найти своему поступку разумное объяснение.