Форексмен

Александр Малашкин

…Форекс уничтожит его!.. Или… Нет?.. Даст свободу? Свежий ветер?.. Счастье?.. Любовь?.. Или… Разочарование?.. Крушение надежд?.. Смерть? Х-м-м… Как это может быть? Внутренний голос, такой чёткий, такой ясный. Порой он сводит с ума. Впереди только черная пустота неизвестности, и в эту неизвестность извилисто ползет «змея» графика. Так было, так есть и так будет. И вряд ли кто-то сможет это нарушить.

Глава пятая

Дни становились короче. Пятый час вечера, а солнце уже укатилось за ступенчатые контуры городского ландшафта. Конец октября, но за окном белым-бело. Даже по меркам сибирского городка снег в этом году обрушился преждевременно. Вчера бушевала пурга, а сегодня ясно, морозно, безветренно. Глядя в окно, вспоминаешь строчки из Пушкинского Онегина про зиму, где «крестьянин, торжествуя, на дровнях обновляет путь»… Да кто ж теперь помнит об этом? Путь нынче принято обновлять на полноприводных автомобилях с японской шипованной резиной. Зиму Филипп не то что бы не любил, просто вскоре после ее наступления она ему надоедала. Он с радостью сократил бы это время года, как минимум, вдвое.

Тщательно забивая утеплителем щели подоконного пространства, Филипп готовил помещение к наступлению лютых морозов. Около часа назад он возвратился с учебы.

— Филя, почему у нас в общаге ремонт нормальный не сделают? — спросил Мешок, возлежавший на панцирной кровати напротив бубнящего телевизора.

— Потому что нормальный ремонт до сих пор — предмет недоступной роскоши для студентов нашего вуза. Может, когда-нибудь, в тот чудесный день, когда воровство прекратится, или когда наворуют так, что аж сыпаться будет, в качестве жеста доброй воли, под звук барабанной дроби бригаду рабочих введут в наши комнаты, а пока не мечтай и расслабься. Тем, кто стоит выше нас по иерархической лестнице, деньги нужнее.

Мешок задумчиво вздохнул и, некоторое время спустя, недовольно буркнул:

— Так долго возишься с этим подоконником! Ведь перед прошлой зимой вроде утепляли?

— Может, возьмешь вату и поможешь? Я не знаю, куда всё делось с прошлой зимы. Щель видал, какая? Руку на улицу можно просунуть!

— Нет, я полежу, — Мешок чинно сложил руки на животе, — после прогулки и обеда мне нужен покой, врачи порекомендовали.

— Я так и не понял, что с тобой было в сауне? Врачи скорой помощи не объяснили: понятно, диагнозы ставить — не их задача, но в больнице, после трехсуточной отлёжки, тоже ничего внятного сказать не смогли.

— Еще бы! Я не болен, просто образ жизни и вредные привычки перегрузили организм, и он решил отключиться. Врач, когда выписку подписывал, открытым текстом посоветовал поменьше пить, курить и по ночам шляться. Вон, мол, какой кабан здоровый, хоть землю паши, а здоровье понапрасну губишь. Коль так хочется его надорвать, лучше бы в дело пустил, на химзавод пошел или на север уехал. Вдобавок, и я тебе об этом еще не говорил, пристыдил меня по поводу лишнего веса. Я, на удивление, не ощетинился, а, не говоря ни слова, согласился. Ну, в самом деле, Филя, я потом в зеркало посмотрел — бочка бочкой! Слезы со стыда навернулись.

— Хорошо хоть чьи-то слова на тебя подействовали! Я не один год твержу: в таких количествах бухать нельзя, за собой следить надо, а с тебя — как с гуся вода. — Филипп обернулся: — Но знаешь, лучше сейчас…

— Ты прав, пришла пора подумать о своем здоровье. — Миша неторопливо покинул кровать, вынул из пакета клок ваты. — А ну, Филя, дай, наконец, покончить с этой чертовой щелью! Иди, проверь свои сделки.

Филипп отступил к ноутбуку. Торговый терминал в этом компьютере не выключается неделями. Активны две шортовых позиции, обе сейчас в небольшом убытке. На днях он получил банковскую карту и вчера перевел брокеру свои «летние деньги», плюс некоторую часть из суммы, выигранной в казино. $1577 — такой величины получился депозит, новая ступень в торговой практике Филиппа. Сможет ли он теперь подняться на вершину, не свалившись в середине или в самом начале пути? На этот вопрос он отвечал себе твердо: «смогу!». Хотя прекрасно знал, какова подчас цена такой чрезмерной уверенности.

— Ты ведешь подсчет своих торговых дней? — спросил Мешок.

— Нет. Но знаю, через неделю будет два месяца. Почему спрашиваешь?

— Размышляю, насколько тебя хватит, — засмеялся он. — Многие люди бросают дело, едва начав, а ты уже два месяца держишься. И от компа не отогнать. Интересно, это один ты такой уникум, или действительно Форекс настолько затягивает?

— Многие люди бросают начатое потому, что, во-первых, не видят перспектив, во-вторых, для достижения результата любое дело требует серьезного подхода с расчетом на продолжительный срок. В движении цен на Форексе я вижу невероятные перспективы. Мне кажется, в подходе к торговле на финансовых рынках есть возможность совершенствоваться бесконечно. Это раз. Два: можно буквально в течение нескольких часов получить хорошую отдачу в виде заработанных пунктов. Вот почему мне это интересно. Вот почему я намерен еще долго торговать на Форексе.

— А если… — произнес Миша и на секунду прервался, чтобы подобрать наименее колкое выражение, — тьфу-тьфу-тьфу, конечно, но если твой счет однажды сгорит?

— С чего бы? Я управляю рисками. Каждая сделка нагружает депозит не более чем на десять процентов. Всё в лучших традициях трейдинга.

Филипп знал: при осторожном подходе и, главное, четко выверенных стоп-лоссах депозиту ничто не угрожает. В худшем случае может наступить полоса неудач, где сделки будут срабатывать в минус одна за другой, но если четко ограничить потери, счет вновь вырастет и график прибыли пойдет вверх, когда наступит такая же полоса прибыльных сделок. Единственное, что может стоять на пути, — необузданный азарт. Сколько раз за два месяца, особенно в последнее время, Филиппа подмывало сыграть максимальным плечом! Сколько раз он себя останавливал! Ему казалось, что именно сейчас он точно понимает, куда двинется рынок… но останавливался, ждал, бил себя по рукам, и, самое обидное, что в большинстве случаев рынок действительно шел в предугадываемом направлении. Пребывание вне динамичного рынка подчас было невыносимее реальных потерь.

Потом вечер он проводил в задумчивости: ведь каких-то трех-четырех крупных сделок хватило бы, чтобы кардинально изменить финансовую жизнь. Соглашусь, риск колоссален. Гигантское кредитное плечо может разорить в один момент. Тогда я останусь без депозита, и с игрой на бирже можно будет попрощаться надолго. А если фортуна окажется на моей стороне? Я ведь не один раз точно угадывал движение цен. Примерно восемь из десяти раз мои прогнозы оказывались верными. И даже оставшиеся два, но немного позже. После такого прогноза, находясь «на заборе», я видел, как цена шла в нужном мне направлении на тридцать, шестьдесят или даже сто пунктов! Можно было в рамках одного жалкого часа удвоить счет. В рамках торгового дня — увеличить вчетверо. В неделю случается минимум три сильных колебания. Угадать их несложно: есть календарь экономических новостей. Но где взять смелость для столь рискованного начинания?!

Обыкновенная неуверенность и разум пока брали верх над поднимающимся из глубин человеческой сущности азартом. Филипп не знал, надолго ли при таких соблазнах хватит его выдержки. Между тем, час, когда его рука дрогнет, уже не за горами.

Мешок подбросил к потолку ленту скотча, лихо поймал и жестом указал на окно:

— Всё! Теперь нам зима не страшна!

— Да уж, не страшна нам какая-то жалкая сибирская зимушка, которую любят даже негры. Спасибо Мешку.

— Пожалуйста, — улыбнулся Мешок и стал собираться. Незадолго до этого ему на телефон пришло сообщение.

— Ты куда? Разве тебе всё еще не нужно лежать?

— Хватит, бока ныть начинают. Пойду на улицу, через часик-полтора вернусь.

Филипп заметил, как Мешок полез в свою тумбочку, где у него хранились деньги.

— А бабки зачем? Вход в общагу платный?

— В магазин зайду, поесть чего-нибудь куплю, — уклончиво ответил Мешок.

Филипп в тот момент ничего не заподозрил и, погрузившись в торговлю, лишь кратко сказал:

— Не забудь свой телефон.

В ответ Мешок что-то буркнул, но Филипп уже не слышал.

Одну сделку удалось вывести в безубыток, а со второй даже получить прибыль. Филипп закрыл все позиции и удовлетворенно откинулся на спинку стула. Середина недели, а прибыток уже под четыре процента. Можно отдыхать.

Но как отдыхать, когда волатильность только начинается? Вышли новости по США и Европе, курсы зашевелились. Сейчас возможности, как рыбы в моментально высохшем озере — так и прыгают в руки. Только успевай хватать.

«Заключу-ка я еще одну сделочку… и леверидж увеличу. Чуть-чуть, всего на четверть. А может, в половину? Я уверен, евро/доллар сейчас ринется вверх. Пожалуй, так и поступлю. А стоп-лосс пока ставить не буду: я еще не знаю, где та граница, на которой нужно закрываться»

По мере того, как цена двигалась вверх, улыбка на лице Филиппа становилась шире. Несколько минут, а чистой прибыли уже под сотню. Но вдруг рост резко замедлился. Без пяти пять рынок замер. Ломаная линия графика словно уперлась в потолок. Филипп насторожился, но бездейственное наблюдение не прекратил. В восемнадцать часов ноль минут отслеживаемая котировка скакнула вверх примерно на десять пунктов, затем обвально покатилась вниз. В первую минуту Филипп надеялся, что это обычная скоростная коррекция перед большим ростом. На третьей минуте, когда плавающий результат находился около нуля, он готов был закрыть операцию, но какое-то невесть откуда взявшееся предчувствие остановило его. Он продолжал наблюдать за скатыванием позиции в минус. Минус десять, минус двадцать, минус тридцать долларов. Закрыться еще не поздно, но что-то говорило ему: подожди. На восьмой минуте фиксировать убыток в сто долларов оказалось просто-напросто жалко. Нужно подождать еще немного. Филипп чувствовал, как вместе с деньгами теряет здравый смысл. Холодная расчетливость быстро разогревалась, кипела, а затем в виде эфемерного пара расставалась с неосторожным трейдером.

Он не мог знать, что это только первая стадия большого отрицательного движения. Новости в еврозоне вышли хуже ожидаемых, в Америке — лучше. Плюс спекулятивная игра маркетмейкеров, которая чаще всего ведется против ожиданий обычных трейдеров. В общем, куча мощных факторов привела к локальному обвалу. Но Филипп не знал этого. Он не пользовался инструментами, которыми пользоваться был обязан. Не просматривал новости, не открывал экономических календарей. Он ездил на автомобиле без руля, притом заведомо сняв еще и педаль тормоза. На примере автомобиля понятно, к чему могут привести такие действия, но почему-то начинающие трейдеры думают, что им всё нипочем. Они-де выпрыгнут в последний момент, целые и невредимые, и пересядут в другую машину.

Между тем, шел второй час, а Мешок с прогулки всё еще не вернулся. Филипп набрал его номер, но автоответчик сказал, что телефон абонента выключен.

— Черт побери, Мешок, не создавай мне проблем! — воскликнул Филипп, повторно нажимая кнопку вызова. Автоматический голос повторил сказанное.

Филипп выглянул в окно — снег, вечер, машины, люди.

«Чтобы погулять, двух часов более чем достаточно. Может, ему опять стало херово, он упал, и сейчас валяется где-нибудь во дворе, а прохожие думают, что пьяница, и даже не подходят? Пройдусь по его маршруту»

Свитер, пальто, перчатки, стильная шапка и шарф. Филипп оделся и через две минуты вдохнул воздух улицы. Крупные снежинки падали на его одежду и одежду прохожих. Он обошел близлежащие дворы, в которых, по его мнению, мог гулять Мешок. Быстрым шагом на это потребовалось двадцать минут. Теперь он стоял в последнем дворе. Отсюда, между торцами двух домов просматривался вход в общагу. Филипп достал телефон, набрал, но снова услышал автоответчик.

«Мешок говорил, что хочет зайти в магазин. Но в какой именно? Их здесь три, плюс рынок. На обход этих мест уйдет еще минут двадцать»

— Ох, Мешок-Мешок, что за безбашенное поведение? — проворчал Филипп.

Рядом дети лепили снеговика. Отвлекшись всего на миг, он поднял глаза, посмотрел в сторону общежития и заметил мелькнувший красный пуховик.

— Вот сука! Мешок, мать твою! — Филипп быстрым шагом двинулся в сторону общаги. Взлетел по ступенькам, пробежал по коридору и буквально ворвался в комнату. «Потерявшийся» преспокойно сидел на диване, ел мороженое и поглядывал в телевизор.

— Где ты был, болван?! — заорал Филипп.

Мешок посмотрел непонятливо, простодушно и малость обиженно.

— Чего я болван? Я же сказал, куда пойду.

— Три часа тебя не было, а обещал явиться через полтора! И зачем-то отключил телефон. Как это понимать?

— Я же предупреждал: у меня в мобиле садится батарейка, могу быть недоступен.

— Когда это ты предупреждал?

— Перед тем, как за порог выйти. Ты кивнул и сказал «ага»…

— Хорошо, — сдержанно проговорил Филипп. Он этого не помнил, но по глазам видел, что Миша говорит правду. — А задержался тогда почему?

Мешок вздохнул и, поняв, что нет смысла обманывать друга, признался:

— Я снова был в казино.

— Отлично! Просто молодец. А если бы там с тобой опять случился приступ?!

— Филя, чё ты как бабка? Ничего бы со мной не случилось. Я много дней не курю, не пью, чувствую себя гораздо лучше. Не переживай. Хочешь мороженого? — рядом с ним лежал еще один запечатанный шоколадный брикет.

— Нет, — отказался Филипп, но через миг передумал: — Ладно, давай. Как сыграл?

— Херово, — качнул головой Миша. — Минус десять.

— Жесть!

— Ага. Не повезло. Ничего, на выходных там ожидается турнир. Будет много игроков, много денег. Вход только по предварительной регистрации, но я для себя уже билетик выписал. Тебе, извини, не смог: присутствовать будут только игроки, никаких зрителей. Помещение и без них заполнится под завязку.

— Мне туда и не хочется. На турнире ты намереваешься отыграть сегодняшнюю потерю?

— Само собой. С прошлого выигрыша, после того, как я купил пуховик и ботинки, остались копейки, но ты же одолжишь тысяч пять?

— Ммм… У меня где-то так и осталось. Да, без проблем, — кивнул Филипп.

— Хорошо. Если выиграю, отдам с вознаграждением.

Ночью Филипп почти не спал, ворочался, думал о сделке. Перед тем, как лечь, он отпустил её в свободное плавание, сняв все ограничения. Этому поспособствовала тупая уверенность, что цена в конечном итоге обязательно развернется и пойдет к изначально запланированным рубежам. Утром, едва открыв один глаз, он побежал к компьютеру. Радоваться было нечему: убыток уже съедал половину депозита.

Филипп беззвучно выругался и пошел в душ. Горячая вода моментально пробудила, подарив мыслям ясность.

«Оказывается, вот как такое случается… Жадность, подкрепленная уверенностью, парализует волю, не позволяя принимать решения. Если бы не был я таким дураком, то закрылся бы еще вчера, когда убыток едва перешел отметку сто долларов. А лучше вообще не открывал бы эту чертову сделку с гигантским, по моим меркам, плечом. Самое страшное, у меня нет практического опыта поведения в таких случаях. Теория учит, что нужно твердо рубить убытки, пускай даже поздно, когда счет проседает наполовину»

Но убытки срублены не были. Две трети депозита безвозвратно растворились в мировом денежном пространстве, едва стрелки часов показали полдень. Филипп оставил всё как есть и с камнем на сердце отправился на учебу. Придя на лекцию, он не мог вспомнить, как добрался до аудитории, а отсидев несколько часов — возродить в памяти хотя бы слово, сказанное профессором. Действовал как на автопилоте. Кто-то ненароком толкнул Филиппа на выходе из аудитории, а он даже краем глаза не взглянул на неосторожного и не мог видеть удивленных переглядываний студентов, шокированных такой отчужденностью.

Вернувшись в общагу, Мешка он по обыкновению в комнате не обнаружил.

«Что ж, посмотрим, чем порадует рынок», — подумал Филипп, включая компьютер.

Когда открылся терминал, он не мог понять, почему в секторе, где обычно мелькает «текущий результат», нет никакого движения. Вылезла табличка. Он прочел и только тогда взялся за лоб. «Stop Out», и следом — много-много букв, которые Филипп уже не смог составить в слова. Чувства парализовало. Ни злости, ни обиды, только мелкое дыхание. Он медленно встал, пошел к окну, уставился на безрадостную картину улицы. Его губы дрожали. Было светло. Когда опомнился, уже стемнело.

«Проиграть битву — не значит проиграть войну». Кто хочет держать моральный дух в тонусе, после каждой потери должен повторять эти слова. Но Филиппу пока незнакомо стратегическое мышление. Для него в данный момент жизнь кончена. Он с силой захлопнул ноутбук и спрятал в шкаф, туда, где он пролежал лето.

Четверг, пятница, суббота — никогда еще дни не казались такими длинными и тошнотворными. Филипп не знал, куда пристроиться, чтобы войти в равновесие. Каждую минуту факт отсутствия денег на торговом счету резал острой бритвой по голым нервам. Он ругал, материл, обзывал себя неудачником с утра до ночи и даже во сне.

И только субботним вечером смог дать событиям трезвую оценку:

«Видно, судьба такая: я лошара. Обиднее всего осознавать, что я, как и девяносто процентов новичков, ничем не отличился. Теперь меня ждет учеба, хотя бы одно дело нужно сделать нормально. Скоро зачеты, к ним нужно готовиться. Трейдинг меня сильно увлек; теперь, чтобы вернуться в житейское русло, потребуется время. Но к бирже я еще вернусь, это дело интересное и перспективное. Пока я должен сформировать ряд новых торговых правил и закрепить в голове правила старые. И, конечно же, деньги: в следующий раз на депозите их потребуется, как минимум, в два раза больше»

После мысленного подведения итогов на душе полегчало. Впервые за несколько дней он свободно вздохнул. Жизнь ведь не кончается на этих полутора тысячах. Каждую минуту на Земле у людей случаются потери гораздо серьезнее.

Филипп нарочно кашлянул. Мешок заворочался. После обеда он лег спать и теперь проснулся. Сегодня ночью у него покерный турнир.

— Вставай, — сказал Филипп. — Ты просил разбудить после семи.

— Я поражаюсь, Филя, — сонно пробормотал Мешок, — как тебе удается изо дня в день с семи утра до полуночи быть на ногах и даже не прилечь?

— Бог знает, как. Просто удается, и всё.

— Везет! Я не хочу спать только в исключительных случаях.

Мешок лениво встал с кровати и с хрустом потянулся. Филипп сидел за столом и что-то записывал в тетрадь.

— Что пишешь?

— Вторую страницу одной и той же фразой: «никогда не изменяй собственным правилам».

— Что будешь делать потом?

— Испишу еще несколько страниц — начну писать другую фразу: «мой апогей еще впереди».

— Занятно. Слушай, Филя, могу я тебя попросить после того, как я уйду, не выключать мобильник? И еще: когда будешь ложиться спать, рассчитывай на то, что тебе вдруг потребуется резко проснуться и отправиться мне навстречу.

— Если надо, могу вообще не ложиться. А в чем дело?

— Есть уверенность, что я выйду из клуба с деньгами. Не хотелось бы добираться до общаги, постоянно оглядываясь. Сдается мне, в том казино есть свои орлы.

— Во сколько заканчивается турнир?

— Примерно с четырех до пяти утра. С тремя перерывами: дольше за столами просто никто не высидит. Ставки, хочу сказать, сегодня будут серьезные. Выигрыши, соответственно, тоже не детские. Взяв в долг, мне удалось наскрести штуку баксов. Буду играть с максимальным сосредоточением, рассчитывая на первое место.

— Сколько за него дают?

— Полмиллиона. За второе — триста, за третье — сто пятьдесят. Плюс зачисляется весь кэш, собранный во время игры.

Филипп покачал головой и подумал:

«Может, мне тоже научиться играть в покер? Впрочем, нет: карты — не моё. Мне нужен фундамент под ногами на долгие-долгие годы, а в игре — сегодня повезет, завтра нет. Игроки живут от удачи до удачи. Я же предпочту стопроцентный результат. Пусть придется выкладываться полностью, пусть будет трудно, но, в конечном счете, я должен обрести, а не потерять»

Миша сварил двойную порцию рисовой каши, быстро поел и засобирался.

— В общем, звони в любое время, — сказал Филипп. — У меня визитка того таксиста, он как раз ночами работает. Я с ним живо за тобой заеду.

— Хорошо, — ответил Михаил и шагнул в коридор.

— Ни пуха!

— К черту.

Звонить никому не пришлось. Мешок вернулся в четвертом часу утра, со странным выражением на лице. Филипп читал книгу, рядом лежал сотовый.

— О! А чего без звонка?

Мешок промолчал и, скинув ботинки, пошел в ванную. Филипп понял: вопросов сейчас лучше не задавать, встал и отправился за другом. Мешок склонился над раковиной и, замочив рукава пуховика, нервозно умывался.

— Ладно, Мишка, забей. Я тоже тот еще трейдер: за один день кучу бабла слил. Не ты единственный в этой жизни проигрываешь, не расстраивайся. — Филипп развернулся и щелкнул кнопкой чайника. Затем открыл дверцу шкафчика: здесь хранились любимые Мешком печенья и булочки. Шум воды в раковине оборвался.

— Я, как бы, знаешь… не проиграл, — задорно сказал Мешок. Филипп обернулся и увидел красное разгоряченное лицо в каплях воды.

— Серьезно?!

— Мне повезло, за моим столом не было достойных акул. Реально: играл с тремя поддатыми мажорами — бабок у них немерено, а с картами обращаются, как будто правила игры в покер вчера прочли в википедии. — Миша вздохнул, делая многозначительную паузу, и объявил: — Второе место!

— Ого! Держи пять! — воскликнул Филипп, и ладони звонко хлопнули над головами.

— Только вот проблема: деньги выдадут в понедельник. Обычно, как мне рассказывали, сперва выплачивают призерам, занявшим второе и третье места, итого получается примерно четыреста пятьдесят тысяч. Но человек, занявший первое место, приехал из другого города, и сегодня ему в дорогу, поэтому полмиллиона пришлось наскрести и выдать. После этого касса оказалась пуста.

— Ну и ладно, в понедельник заберешь! — сказал Филипп, разливая по кружкам чай.

— Ага, — неоднозначно отреагировал Мешок и побрел в комнату.

— Что значит «ага»? — спросил Филипп, выходя с кружками из кухни-коридора.

— Там был хозяин казино…

–?

— Он как-то странно на меня посмотрел перед моим уходом. Если бы ты видел его глаза, то прочел бы в них что-то вроде: «хрен тебе, дурачку, а не выигрыш».

— Разве такое возможно? Ты ведь не первый день играешь в том клубе. Тебе отдадут деньги, я уверен!

— Ты прав. И я очень хочу ошибиться в своих предположениях. Ведь как забрать у казино деньги в противном случае? Давай пить чай и не думать об этом. До понедельника сутки, придется побыть в подвешенном состоянии…

Для Мешка воскресенье оказалось едва ли не самым напряженным днем в жизни. С утра до вечера он пил, ел, правда, малокалорийное и понемногу, смотрел телевизор, шлялся из угла в угол. Филипп время от времени кидал в него всякие легковесные предметы, типа карандашей или скомканных листов бумаги, чтобы тот перестал мельтешить, но хождения продолжались до ночи.

В понедельник Мешок еле отсидел на парах, после чего, не заходя в общагу, сразу отправился в казино. Спустя два часа он вернулся в комнату:

— Мне не открыли!

Филипп сидел за столом, составлял какие-то графики, но тотчас оторвался от работы и подошел к Мешку.

— Ты им звонил?

— Конечно! Первые пять звонков прошли длинными гудками, потом тупо сброс. Такое бывает, когда номер заносится в черный список. Блин, Филя, я не знаю, чё делать. Меня еще так никто не кидал.

Филипп начал расхаживать по комнате, делясь размышлениями:

— Давай подумаем и не будем делать поспешных выводов. Может, клуб еще закрыт? Понедельник, середина дня, недавний турнир… тебе не приходила мысль, что казино вместе со всем персоналом еще отдыхает?

Миша развел руками:

— Приходила. И я решил понаблюдать. Обычно, как минимум, раз в час туда кто-нибудь заходит или выходит. Ошивался я там минут сорок. Вошли двое. Перед заходом они доставали мобильники, значит, их впускали по звонку, а номер в казино только один. Для меня этот номер заблокирован. Да ты сам проверь: позвони, пойдут гудки или нет?

Филипп набрал в своем телефоне указанный номер, и сразу же послышались обычные длинные гудки.

— Теперь смотри: набираю я.

Филипп закусил губу, услышав в телефоне Мешка звук моментального разъединения. В комнате повисла тишина. Спустя минуту, Мешок громко выругался, затем, обхватив голову, проскрежетал:

— Что ж мы такие неудачники?!

Филипп не знал, что ответить. Похоже, они действительно неудачники, каких надо еще поискать. Лишь осознание того, что меньше чем за неделю они в сумме лишились почти полумиллиона рублей, немного грело. Грело не потому, что лишились, а потому, что сумма звучала немыслимо для двух молодых людей, приехавших учиться из глубинки. Такая крупная потеря, несмотря ни на что, прибавляет важности. Будто ты не студент, а крутой бизнесмен, временно несущий убытки.

— Я этого не оставлю. — Спокойный тон Миши насторожил Филиппа.

— Что собираешься делать?

— Не знаю. Пока даже не могу представить. Но деньги они мне отдадут. После, я клянусь, навсегда завяжу с покером. — Мешок почесал затылок, поняв, что зарекаться от азартных игр можно сколько угодно, но реально прекратить играть — фантастически трудно, поэтому добавил: — Нет, отказываться не буду, но введу для себя личный мораторий: три года никакого покера!

Они снова помолчали. Филипп отошел к окну и некоторое время стоял неподвижно. Затем сказал:

— Кажется, я знаю, что делать.

Но больше не произнес ни слова. Мешок спрашивал, просил поделиться замыслами, но Филипп непреклонно противился, объясняя это тем, что план слишком сырой, и прежде, чем произносить его вслух, нужно самому всё обдумать. Лишь коротко спросил:

— Готов ли ты забрать свои деньги силой?

На что Мешок горячо закивал.

— Тогда наша задача найти боевой пистолет. Это первая необходимая часть плана.

Глаза Миши озарились вдохновленным блеском:

— Считай, она уже выполнена! Мне лишь нужно съездить к себе в деревню. А что будет дальше?

— Ты должен рассказать мне всё, что тебе известно о владельце казино.

— А что мне о нем известно? Только имя — Максим. Ни отчества, ни фамилии, ни тем более даты рождения. Узнать, конечно, можно, но с риском привлечь внимание, а коли ты требуешь пистолет, дело пахнет жареным, и излишняя активность вокруг него может вызвать подозрения.

— Ты прав. Ладно, обойдемся малым. Мне нужно знать время, когда он приезжает и когда уезжает из своего казино.

— Этого никто не знает, даже, похоже, он сам. Его появления носят спонтанный характер. Может за ночь появиться два раза, а может не приезжать двое суток.

Будни прошли серо. Мешок задействовал связи в межвузовской поликлинике, получил две справки дающие возможность временно освободиться от учебы. В период подготовки к серьезному делу негоже отвлекаться. В пятницу Мешок сел на утренний рейсовый автобус и поехал в деревню. Вернулся вечером, как всегда после таких поездок укомплектованный гостинцами от родителей.

Филипп наблюдал, как он разбирает сумку. Одних пирогов мама Мешка настряпала чуть ли не ведро. На самом дне лежал газетный сверток размером с добротный фолиант. Мешок передал его Филиппу.

— Разворачивай.

Филипп начал снимать слой за слоем, и вскоре у него в руках оказалось оружие.

— Пистолет Макарова! — гордо заявил Миша.

— Вижу. А патроны?

— Я, конечно, дурак, что вожу с собой боевой незарегистрированный пистолет по всему городу, но дурак не настолько, чтобы возить его еще и заряженным. Патроны вот. — Он протянул клипбакс. — Восемь штук.

Каждый патрон обернут кусочком газеты в два или даже три слоя.

— Понятия не имел, как уберечь их от влаги, — оправдывался Мешок. — Пришлось импровизировать. На чердаке моего сарая хоть сухо, но хрен знает. Перепады температур, конденсат…

— Я многого о тебе не знал, — покачал головой Филипп, рассматривая пистолет. — Откуда он у тебя?

— Купил. В тот год, когда первый курс закончил. Мужик один, как оказалось, вояка, пьяный летом в парке попался. Познакомились, выпили, он пистолет достал, сказал, что у него их десяток. Все новенькие, не стрелянные, прямо из резервов армии. Деньги были, и я зачем-то купил. Мужчину всегда тянет к оружию, это в крови. Куплю, думаю, пусть лежит, буду летом в лесу по банкам стрелять. Рассчитался я сразу, без лишних вопросов, а он мне в качестве бонуса огромную горсть патронов сверху отсыпал. Я в то лето хорошо пострелял и только восемь оставил, как раз на один целый магазин. Полагаю, хватит?

— Хватит, — ответил Филипп.

— Я это… чё думаю: деньги, конечно, большие, обидно, что со мной обошлись, как с лохом, но Филя, послушай, если на кон будет поставлена чья-то жизнь, я от этих денег, не раздумывая, откажусь. Не хочу, чтобы кто-то пострадал. Пускай даже самый алчный на свете жлоб.

— Я, по-твоему, кто? — обиделся Филипп. — Убийца? Пистолет понадобится, чтобы припугнуть! Применять его в мои планы не входит. Задумка хоть и кажется ужасной, но на самом деле безобидна, а пистолет, в крайнем случае, сгодится даже бутафорский. Просто бутафорский не даст мне должной уверенности.

— Да, без оружия забрать деньги у такого человека не получится. Кстати, насчет плана: давай обдумаем все до мелочей. Я не хочу проколоться из-за какой-нибудь глупости. Расскажи, наконец, что ты задумал?

Филипп переключил телевизор на музыкальный канал, сделал звук громче, сел рядом с Мишей и начал рассказывать…

–…И не смей продолжать этот разговор за пределами нашей комнаты! — приказал Филипп после того, как озвучил замысел.

— Блестяще! Как ты до такого додумался? Ладно, не важно… Когда приступаем?

— Сегодня ночью.

Через несколько часов возле окна на третьем этаже в подъезде многоквартирного дома:

— Вот отсюда хорошо просматривается вход в казино, — сказал Миша, протирая ладонью стекло.

— Говори тише, — предупредил Филипп. — Если что, мы ждем друга. Главное — вести себя прилично, чтобы ни у кого не возникло желания вызвать полицию, иначе придется всё отложить. Какие автомобили у этого Максима?

— Точно знаю, есть белый «Порше Кайен», весь в обвесе, на огромных хромированных дисках.

— Дальше.

Мешок почесал в затылке.

— Один раз видел его на легковушке какой-то. Модель — фиг знает, но тоже белая. Ему вообще белые тачки нравятся.

— Понятно. Если увидишь, сможешь издалека понять, что это он?

— Легко.

По подъезду каждые пять минут кто-то шнырял. То шумные дети, то безмолвные подростки, то угрюмый мужик с собакой. Всем было плевать на двух стоявших возле окна парней. Лишь один дед поинтересовался, что им здесь нужно. Миша вежливо ответил, что их друг вот-вот спустится.

— С какой квартиры? — спросил дед.

— С пятого этажа, — ответил Миша.

Дед фыркнул и стал подниматься дальше. В промежуток между перилами было видно, как дед сам дошел до пятого этажа и, зазвенев ключами, вошел в квартиру.

— Откуда я знал? — Мешок виновато развел руками. — Тем более, на пятом этаже что, кроме этого деда, никто не живет?

— Нужно уходить, начинаем привлекать внимание. Не известно, когда наш жлоб приедет и сколько еще придется стоять. Минут через десять дед обязательно выглянет и если увидит, что мы еще здесь, вызовет чекистов.

— Жаль, это единственный подъезд, где срабатывает универсальный код отпирания на домофоне.

— Придется следить с улицы. Или нет?..

В следующую секунду во дворе промелькнул свет фар. Под окнами проскользнула белая легковушка.

— Она! Точно она! Его машина! — взволнованным шёпотом сказал Миша.

Филипп сосредоточенно прильнул к стеклу. Мешок хотел что-то сказать, но выставленный вверх указательный палец заставил его замолчать. Машина проехала по определенному маршруту и встала напротив входа в казино на расстоянии тридцати шагов. В сумерках было видно, как из-за руля вывалилась значительная фигура и развалистым шагом направилась к железной двери. Филипп старался не упустить ни одного движения до тех пор, пока дверь за жлобом не закрылась. Он посмотрел на часы, затем сказал:

— Я увидел то, что мне нужно. Пойдем домой. Я вернусь сюда завтра, днем и один. Необходимо будет провести кое-какие пешие замеры. Сегодня составлю список нужного оборудования, и если успеем собрать всё за завтрашний день — послезавтра приступим.

Нерешительность — состояние, которое в эти дни попеременно наваливалось то Мешка, то на Филиппа. Выручало то, что они друг друга подбадривали. Этой ночью Филиппу снился сон: он, старый и больной, лежит в пустой крохотной комнате. Смотрит в потолок, не в силах пошевелиться. Над сознанием нависает память о впустую прожитой жизни. Точнее, даже не память, вспоминать в этой жизни нечего, а страшное осознание упущенных возможностей. В этом сне он понимает: жить остались считанные минуты, а он даже не подвел итог. Ну что за никчемный старик! И вот, в шатком и ускользающем сознании, на пороге главного мгновения, он решается обозначить смысл своего существования. Комната темная и пустая, окна засалены, всё это говорит, что старик я несостоятельный. Один — значит, семьи у меня нет. Пока еще могу воспроизвести в памяти свою жизнь, но нет в ней чего-то яркого, за что можно зацепиться. Выходит, я всего лишь человек-тень. Боже мой, ведь должна же быть хоть какая-то отрада?! — Придя в ярость, старик заканчивает злой иронией: — Одна отрада все же есть: таких неудачников, как я, за всю историю сгинуло миллиарды…

Филипп вскочил из-под одеяла в холодном поту. Осмотрелся. Несколько раз глубоко вздохнул. Молодость еще при нем; вот она, в его коже, в жилах, в глазах, но это не успокаивало. После приснившегося в душе остается неприятный осадок.

Кажется, я уже видел этот сон. Он в разных интерпретациях снится мне регулярно вот уже года два. С какого, спрашивается, переполоху?

— Я еще могу понять, зачем тебе GPS-трекер, куча батареек и свинцовые грузики из рыболовного магазина. Но зачем нужна квадратная жестяная коробочка из-под леденцов, я, как ни гадал, понять не смог, — говорил Миша, раскладывая по столу предметы из списка. На улице вечерело, он вернулся из долгого похода по магазинам.

— Леденцы можешь высыпать, — сказал Филипп, — а коробочка будет нашей страховкой.

— Не понял.

— Мы нагрузим её свинцом, обмотаем черной изолентой, приклеим маленький калькулятор и выведем наружу красный светодиод.

— Какой от всего этого будет толк?

— Я на глазах жлоба засуну эту коробку под переднее сидение. Причем, сделаю это без лишних слов. Помимо прочего, он будет постоянно думать, какую функцию несет эта таинственная коробка. Естественно, заподозрит в ней бомбу. И пусть: нам только на руку его лишний испуг. Страх на время должен парализовать его волю. Кстати, он точно не военный? Нервы у них в этом плане чуть крепче.

— Он, скорее всего, нет. А ты?

— Что я?

— Откуда такая расчетливость? Откуда идея с бомбой?

— Ну, я тоже почитываю твои детективчики, — улыбнулся Филипп, указав на полочку с книгами Мешка. — Лучше скажи, ты достал самое главное, о чем я тебя просил?

— А как же! Два левых мобильника купил в привокзальной комиссионке. Документов у меня не спросили, так что я, можно сказать, даже не засветился. Батарейки вставил новые, как ты и рекомендовал. С сим-картами пришлось поднапрячься: без паспорта их не продают, а просить знакомых, сам понимаешь, рискованно. Прошвырнувшись по общагам, где тусуются наркоманы, наткнулся одного обдолбанного утырка, готового за пятьсот рублей продать две сим-карты, которые он якобы нашел. Дал ему три сотни, на том и разошлись. Теперь, в случае чего, на наш след никто не выйдет, всё слишком запутанно.

— Ты проверял, вдруг они заблокированы?

— Обижаешь! Выйдя из той вонючей общаги, поочерёдно вставил их в один из мобильников, воспользовался услугой «Узнать номер» и кинул по пятьдесят рублей — обе симки рабочие.

— Очень хорошо. Только не включай телефон в пределах нашего общежития, — предостерег Филипп. — Даже батарейки не вставляй.

— Почему?

— Нельзя допустить, чтобы сигнал с этих мобильников регистрировался в месте нашего проживания. По сим-карте фактического обладателя отследить не смогут, зато сигналы с сотовых вышек — запросто. Если дело дойдет до полиции и начнут копать, сразу сделают запрос по этим мобильникам, и к радости следователей обнаружится, что два никак не связанных друг с другом телефона за сутки до ограбления появлялись в одной точке.

— Понял, включаю только за пределами общаги.

— Желательно только тогда, когда непосредственно прибудем на место.

— Если нельзя вставлять батарейки, то как их заряжать?

— Придется тебе прогуляться до какого-нибудь кафе и найти столик, где есть розетка. Заказывай себе много чая, булок — заряд аккумуляторов нужен полный.

— Почему нельзя зарядить их здесь? По-моему, Филипп, это паранойя.

— Завтра мы либо разбогатеем, либо сядем в тюрьму. От слаженности наших действий зависит исход. Миша, я тебя прошу, начиная с этой минуты, проснуться и мобилизоваться. Поверь, когда по нашим следам пойдут профессионалы, ты поймешь: лучше было перестраховаться. С точки зрения здравой логики, выключенный телефон не должен передавать сигнал на вышку, но я неоднократно слышал, что даже будучи выключенным, он в определенный промежуток времени посылает какой-то импульс. Отсюда вывод: батарейки вставлять нельзя. Я никогда не проворачивал такое, но уверен: даже если всё пройдет как по маслу, мы вернемся уставшими и потрёпанными. И в наших же интересах не оставить ни малейшего следа, ни единой чертовой зацепки, дабы не мучить себя тяжелыми раздумьями. И кстати, провернуть дело — еще не значит закончить: искать нас будут и потом. И, боюсь, даже не полицейские.

Миша не смог возразить столь здравой аргументации. Его друг определенно встал на волну преступного куража.

— Елки палки, забыл! — Филипп сел на стул и устало склонил голову. — Лыжную шапочку, черт ее дери! — Посмотрел на часы: — Магазины закрываются, не успею! Придется завтра.

Мешок полез в шкаф и стал рыться в пакете со своими вещами. Через мгновение у него в руках оказалась шерстяная шапка черного цвета.

— Моя старая запасная шапка. Прорежем отверстия для глаз — и готово. Сейчас пойду в кафе, заряжу мобилы, а когда вернусь, нам до следующего вечера лучше вообще носа на улицу не показывать.

Ночью холодный ноябрьский ветер пригнал снег. Утром Филипп проснулся и сразу подошел к окну. Может статься, это его последнее утро. Он отдавал себе отчет, на какое серьезное дело отважился. Страха, неуверенности или сомнений он в себе не обнаружил: напротив, в нем тлело желание восстановить справедливость. Наблюдая за редкими прохожими и машинами, он задал себе вопрос: насколько плох его поступок с точки зрения этики? Но, поразмыслив, счел его бессмысленным. Мы, люди, ежедневно покушаемся на мораль, ходим по её грани. Но кто задает эти границы? Бесспорно, принудительное изъятие собственности — это плохо! Однако если при этом никто не страдает, ограбление относится к самой легкой категории преступлений. В моем случае всё проще: разве можно считать ограблением возврат собственных денег? Я не собираюсь причинять жлобу вред — хотя уверен: за ним числятся поступки, за которые его следовало бы расстрелять. А мы этой ночью собираемся лишь немного его потрясти. Разве он после этого обеднеет?

Филипп понимал: на суде такую точку зрения отстоять будет трудно. Если, конечно, их поймают и суд состоится.

Вернувшись из душа, он быстро приготовил омлет и заварил кофе. Мешок еще спал, но, учуяв аромат, заворочался. Филипп надел футболку, свитер, затем примерил специальную жилетку, над которой работал до поздней ночи.

В комнате пахнуло горелым порохом. Изначально это была самая обычная темно-зеленая охотничье-рыбацкая жилетка на липучках с шестнадцатью карманами различной вместимости. Мешок купил её в магазине за две тысячи рублей, подбирал под себя, потому что в плечах владелец казино примерно такой же. Одним размером больше, одним меньше — сущие пустяки, когда карманы набиты «взрывчаткой» и со всех сторон торчат провода. В том месте, где располагались липучки, Филипп пришил хитроумные контакты, которые при разрыве якобы должны приводить взрывной механизм в действие. Чуть ниже приделал съемный тумблер. По логике, если человек надевает жилет, после щелчка этого специального съемного переключателя стянуть жилетку без «взрыва» будет невозможно: тумблер, как уникальный ключ, потребуется для дезактивации.

Само собой, эта «взрывная» жилетка — чистой воды муляж. Карманы набиты мешочками с песком, куча проводов — для эффекта. Но контакт при отсоединении действительно работает. Если попытаться несанкционированно снять жилет, китайский динамик от новогодней игрушки запищит пронзительной мелодией. Лишь только вшитый в подкладку GPS-маяк муляжом не является.

— Выглядит угрожающе, — сказал пробудившийся Мешок. — И, самое главное, по-настоящему.

— А провонять его жженым порохом ты придумал отлично, — подметил Филипп. — Мало того, что на нем будет висеть жилет, якобы набитый взрывчаткой, так он еще будет реально источать запах опасности. Пустяк, но эффектный. Как пахнет порох, знают все. — Филипп покосился на пустую коробку из-под китайского фейерверка.

Мешок уловил его взгляд:

— Может, следовало действительно снарядить жилетку китайским салютом? Напугать его: вдруг захочет попробовать снять, а тут — ба-бах!

— Если он захочет снять, то мелодия, в психологическом смысле, напугает его сильнее. А вообще, если все пойдет по плану, до этого дойти не должно. Я постараюсь сделать так, чтобы одна мысль о снятии жилетки наводила на него ужас, а перед глазами стояла картина разбросанных по салону кишок.

— Жестокие мы с тобой, Филька, — покачал головой Миша.

День они провели в комнате: ели, отдыхали, смотрели телевизор. Филипп даже повозился с кое-какими расчетами для Форекса, он вновь начал жить мыслью о возобновлении торговли, но вскоре отложил это занятие; понадобилась полная концентрация на предстоящем деле. Он закрывал глаза и мысленно воспроизводил план от начала до конца. Часто сбивался, любой посторонний звук отвлекал его, но к пятидесятой попытке научился погружаться и успешно моделировать ситуацию в воображении.

Стемнело. За окном вновь кружил снег.

— Настоящая зима, — сказал Мешок, выглянув в окно. — И так рано пришла. Столько снега обычно выпадает в декабре.

— Смотри, студент, и радуйся. Не известно, из какого окна ты будешь смотреть на мир завтра.

— Передёргивает от таких слов.

— Я имел в виду окно дорогого отеля.

— Именно так я и подумал. Зона — довольно дорогой отель. — Мешок помолчал, затем спросил: — А может, ну их нахер, эти сраные деньги? Ведь если подумать, нормально живем. Чего выше головы прыгать? Еще год учебы, а потом работать пойдем, ты свой Форекс к тому времени обуздаешь, и всё будет very good.

— Может, ты и прав, — мрачно сказал Филипп. И продолжил после паузы: — Но в чем тогда кайф жизни? До старости в нерешительности просидеть на жопе? Хрен с ним, с кайфом, ты на нас посмотри, ведь развели, как лохов. Ты каждому позволишь так с собой обращаться? Сегодня один тебя кинет, завтра другой, и ты будешь это терпеть? Нет, Миша, когда о твою честь вытирают ноги, молчать нельзя. Говорят, после такого на себя в зеркало противно смотреть. Я твой друг, и вот именно в такие минуты, когда ты колеблешься, обязан тебя поддержать. Поэтому на твоё предложение бросить всё отвечаю: нет. И хочу, чтобы в будущем, когда я начну в чем-то сомневаться, ты тоже взял и влепил мне вербальный подзатыльник.

— Я вот думаю, каковы наши шансы на успех?

— Не знаю.

Мешок глубокомысленно кивнул.

— Когда выдвигаемся?

Филипп поднял пистолет, и это явилось ответом: немедленно!