Циция

Александр Михайлович Казбеги

Писательское дарование и гражданская мужество Александра Казбеги особенно ярко проявились в его творческой деятельности 80-х годов XIX века. В его романах и рассказах с большой художественной силой передан внутренний мир героев, их чувства и переживания. Лучшие страницы его романов «Отцеубийца», «Циция» посвящены жизни чеченцев, а повесть «Элисо» – целиком о чеченцах, к которым грузинский писатель относился с величайшей симпатией, хорошо знал их быт, обычаи и нравы. Электронная версия произведения публикуется по изданию 1955 года.

3

Дни шли обычной чередой. Как-то вечером, на закате, Коргоко сидел на гладком камне у порога своего дома и стругал прутья. Перед ним стоял главный пастух. Он только что рассказал хозяину, что нанял нового пастуха.

— Как его зовут? — спросил Коргоко.

— Бежия, — ответил главный пастух.

— А пастух он хороший?

— Пастух такой, что овцу от ягненка по блеянию может отличить.

— На каких условиях идет?

— Сорок овец берет в свою долю.

— Цена небольшая, если только он нам подойдет! — решил гуртовщик и, помолчав, добавил: — Позови-ка его ко мне!

Через несколько минут сделка была заключена в присутствии свидетеля. Бежия, как полагалось, заплатил один рубль за скрепление договора.

— Циция! — позвал Коргоко свою дочь. Она показалась в дверях. — Вот, мы взяли нового пастуха. Принеси-ка нам водки, надо выпить за его здоровье!

Девушка взглянула на пастуха, вся вспыхнула и опустила голову. Ухватившись рукой за косяк двери, она продолжала стоять молча.

Бежия тоже взглянул на девушку, и кровь прилила к его смуглому от загара лицу. Он тоже опустил голову.

— Что с тобой, дочь, не слышишь, что ли? — спросил отец.

— Сейчас, сейчас! — ответила девушка и выбежала из комнаты.

Коргоко, главный пастух, Бежия и приглашенный в свидетели сосед пили домашнюю водку за здоровье друг друга.

Циция стояла возле стола, притихшая, молчаливая, низко опустив свое пылающее лицо; она наливала гостям водку, изредка быстро взглядывая на них и тотчас же снова опуская глаза.

Когда отдали дань этому простому обычаю и слегка подкрепились, Коргоко воскликнул:

— Вот что, Бежия, говорю как перед богом, будешь работать на совесть, не оставлю тебя на одном жалованьи, отблагодарю за труды! У скотины нет языка, — обижать ее не годится!

— Что и говорить, никак нельзя скотину обижать. Буду беречь ее как зеницу ока.

В эту минуту подошел какой-то старец и низко им поклонился.

— Добрый вечер! — приветствовал он.

Присутствующие встали и ответили на приветствие.

— Прошу, присядь за наш стол! — пригласил его Коргоко.

Старик поблагодарил и присел.

— Бежия, ты здесь зачем! — спросил старик пастуха.

— Он в долю вступил на отару, ко мне в пастухи пошел, — ответил хозяин.

— Так, так, — протянул старик, — хорошего пастуха ты нашел…

Вскоре Бежия и главный пастух пошли к отаре. Свидетель тоже распрощался с хозяином, и старик остался с ним один на один.

Они поговорили о всяких хозяйственных делах, о том, когда начинать сенокос, — откладывать больше нельзя, трава стала очень высокой. Вошла Циция и спросила, не нужно ли чего.

— Здравствуй, Циция! — взглянул на нее гость. — Как поживаешь?

— Спасибо, дед, дай вам бог долгой жизни! — низко поклонилась Циция и хотела было уйти. Старик притянул ее к себе за руку, удержал.

— Постой! Куда торопишься? — ласково взглянул он на нее. — Растешь, хорошеешь, распускаешься, как горная роза… — и потом обернулся к хозяину. — Почему жениха не подыщешь ей хорошего? Грех, право же грех медлить со свадьбой, если девушке пришла пора итти замуж.

Стоило только заговорить о замужестве, как Циция вырвалась и стремительно убежала.

— Что ж делать, дядя, не слушается она меня, не хочет замуж итти, — ответил Коргоко. — Посоветуй ей сам, может, она тебя послушается.

— Эх, все девушки говорят — нет! Может, ты прочишь ей в женихи того, кто ей не нравится?

— Нет, нет, что ты? Пусть сама выбирает, кто ей угоден. Только за нищего, за безродного ее не отдам, за человека, не знающего цены домашнему добру…

— Разве мало у тебя добра, что ты еще за богатством гонишься, Коргоко! Всего тебе господь послал вдоволь, какого тебе еще богатства желать?

— Как же мне быть, дядюшка, ведь одна у меня дочь, не могу я взять к себе в дом зятя нищего, убогого. Такой и за домом присмотреть не сумеет, и девушке, бедняжке, счастья не даст…

— Ты человека ищи, Коргоко, человека! За богатством не гонись!

— Что перед богом грешить… Друзей у меня много, гости часто бывают, — диамбег ли, начальник ли какой — все ко мне заезжают… Всех надо встретить, приветить… По плечу ли это бедняку?

— Эх-хе-хе! — вздохнул старик. — Девушку замуж отдают не для того, чтобы всяких диамбегов принимать. Не делай себя посмешищем!

Коргоко смутился: постоянные наезды диамбегов еще не совсем лишили его совести.

— Дяденька, ну, ты мне посоветуй, скажи, к кому у тебя-то сердце лежит? — спросил Коргоко.

— К кому? А ты раскрой глаза пошире, посмотри вокруг и увидишь, — рассердился старик. — Вот хотя бы и Бежия, — чем не жених?

— Что-о-о? — Коргоко даже привстал от удивления. — Советуешь отдать дочь за батрака?

— А почему бы и нет? Парень он ладный, работящий, скромный, к тому же отважный и честный. Что, еще требуется?

— Да ведь он у моего стола кормится!

— Будет тебе, Коргоко! Зря ты говоришь… Крестьянин создан для труда и тунеядцем быть не может. А не все ли равно, где он работает — у себя или у чужих, лишь бы честно работал.

— Нет, дядя, ты мне этого не говори! Лучше мне собственными руками похоронить свою дочь, чем за батрака ее замуж отдать!

Вдруг дверь скрипнула, и край платья мелькнул в просвете.