Янтарный трон

Александр Николаевич Абрамов (2025)

Принцесса с магическим даром, деревенский мальчишка и дворянин, которого лишили волшебной палочки. Что заставит их объединиться? Принцесса Аврора живет в императорском дворце Светлограда — главного города российских волшебников. Дни девушки проходят довольно безмятежно, но лишь до тех пор, пока не погибает её отец, император Константин. Когда принцессу обвиняют в его убийстве, она, чтобы не оказаться в Тихом Ущелье — самой жуткой тюрьме для магов, — сбегает из дома и вынуждена скрываться среди простых людей. Во время своих странствий девушка встречает новых друзей, среди которых довольно высокомерное пугало и без конца болтающий подсолнух. Кроме того, Аврора учится летать на облаках, сражается с мифическими существами, попадает прислугой в школу магии, а также пытается разгадать тайну гибели отца.

Ваня

Ваня едва закончил смолить последнее бревно на втором этаже, когда услышал снизу шёпот:

— Ты, главное, держи его крепче, а я буду брить.

Он вздрогнул и чуть не свалился прямо на того, кто говорил, в последний момент ухватившись за торчащую из крыши трубу. Ваня чуть не расплескал смолу, поэтому аккуратно поставил ведро рядом с собой и потрогал волосы, как будто проверяя, на месте ли они. Он узнал голос Филата — главного в их приюте хулигана и драчуна, для которого смыслом жизни было донимать детей младше него, в том числе и Ваню. Особенно Ваню. Мальчик осторожно посмотрел вниз и заметил рослого рыжеволосого хулигана, прятавшегося у стога сена.

— А если он меня укусит? — громко спросил другой мальчик, подползая к Филату. Он был ниже ростом и гораздо худее. Его звали Петька — верный друг Филата, с которым они вместе изводили других.

— А ты держи крепче, и он тебя не укусит.

Ваня уже смирился с тем, что искали именно его, но всё же последняя фраза удивила мальчика. Иногда, когда Петька с Филатом охотились за ним, он кричал или царапался, но, чтобы кого-нибудь укусить… Нет, такого Ваня себе не позволял. Хотя, если быть полностью честным, чаще всего просто сбегал и забирался на ближайшее высокое дерево, где эта парочка не могла его достать. Всё-таки Петька с Филатом были скорее сильными, чем ловкими.

Наверное, и сейчас ему стоило бы бежать оттуда со всех ног, пока не заметили, но в голове промелькнула мысль: «А вдруг они ищут кого-то другого?» В любом случае, свою работу на сегодня Ваня закончил. Можно было, конечно, присоединиться к другим детям, встречающим новую воспитательницу, которая должна была приехать с минуты на минуту. Однако, по слухам, она была очень злой, а Ваня не хотел так быстро разочаровываться ещё в одном взрослом.

— Ага, я его вижу! — вдруг воскликнул Петька и взмахнул рукой.

Ваня тут же вскочил, готовый рвануть с места в любую минуту, и даже слегка задел ведро со смолой, чудом не перевернув его. Лишь несколько капель расплескалось по крыше. К счастью, хулиган указывал в противоположную от Вани сторону. Мальчик посмотрел в нужном направлении и всё понял: эти двое решили побрить не его, а дворового пса Черныша, который мирно дремал в тёплых лучах летнего вечернего солнца.

Ваня любил Черныша и регулярно подкармливал пса, а иногда даже прятался от Петьки с Филатом в его конуре. Однако сейчас мальчик не хотел вставать на пути у хулиганов, поэтому стал потихоньку отползать назад. Помешать им Ваня тоже не мог, потому что ребят было двое, а он один. Всегда один. Поэтому медленно, чтобы не поскользнуться, Ваня направился к приставленной сбоку лестнице, по которой планировал спуститься и как можно быстрее убраться отсюда куда подальше.

Вот только у его правого колена были другие планы: незаметно для Вани оно вляпалось в одну из оставленных хозяином смоляных клякс. Ваня инстинктивно дёрнул ногой, чтобы освободить ногу, и случайно задел стоящее позади ведро со смолой, которое, предательски закачавшись на краю крыши, всё же обрушилось на головы Петьки с Филатом.

— Аааа! — хором взревели хулиганы, синхронно подпрыгнув на месте. Не разбирая, куда бежать, они рванули друг на дружку, столкнулись и повалились в стог сена.

Происходящее казалось Ване сном, который превратился в кошмар в тот самый момент, когда хулиганы подняли глаза и увидели на крыше его. Ваня смотрел на них в ответ и с трудом сдерживал смех, потому как Петька с Филатом выглядели страшнее огородных пугал.

— Ах ты гадёныш! — прошипело пугало-Филат, отплёвываясь от смолы.

— А ну слезай! — потребовало пугало-Петька, очищая лицо.

Ваня в ужасе замотал головой. Внешний вид хулиганов вдруг перестал его забавлять, а перекошенные от злобы лица заставили спешно искать план отхода. Он бросил быстрый взгляд в сторону лестницы, но Филат опередил его и рванул в её сторону.

Ваня хотел было прыгнуть, но высота была почти четыре его роста, и мальчик с лёгкостью мог сломать себе ноги. Тщетно пытаясь найти выход из ситуации, он метался по крыше из стороны в сторону, как загнанный в угол зверь. Точнее, зверёк — Ваня был небольшого даже для своих одиннадцати лет роста.

— Прыгай, прыгай, — усмехнулся Петька, когда понял, что деваться Ване некуда. Филат меж тем забрался на крышу и шёл прямо на него. Хулиган по-прежнему был с головы до ног в смоле, но внешний вид интересовал Ваню меньше всего.

Филат почти уже схватил мальчика за руку, когда откуда ни возьмись послышалось громогласное:

— А ну слезайте оба живо! — на этих словах все трое дёрнулись, мигом узнав голос разъярённого Савельича, который следил в их приюте за хозяйством.

— Но мы… — начал оправдываться Петька, и Савельич внезапно вырос прямо перед ним и схватил его за ухо.

— Ай! — взвизгнул хулиган, но старик даже не подумал ослабить хватку.

— Живо! Вниз! — не требующим возражений тоном приказал Савельич. Снаружи он, может, и был невысоким стариком, но внутри бушевали жизненные силы такой мощи, что даже деревенские мужики побаивались ему перечить.

Ваня с Филатом один за другим оказались на земле и на ватных ногах подошли к Савельичу. Он отпустил ухо Петьки и оглядел всю троицу с ног до головы.

— Почему не пошли встречать Софью Васильевну? — строго спросил он.

— Я второй этаж смолил, — еле выдавил Ваня, боясь поднять глаза.

— Закончил?

Ваня кивнул.

— Ступай и поприветствуй воспитательницу.

— Но это же он нас облил! — возмутился Петька, держась за покрасневшее ухо.

— Во-первых, даже если это и правда, я в жизни не поверю, что он сделал это специально, — медленно проговорил старик. — А во-вторых, не такая уж это и большая плата за то, как вы до этого над ним измывались. Ваня, ты ещё здесь?

Дважды повторять не пришлось — Ваня со всех ног понёсся к центральному входу. За спиной он слышал, как Савельич приказал хулиганам зачем-то нарвать крапивы. Мальчик понимал: позже ему обязательно от них попадёт. Но так было всегда и будет продолжаться ещё много лет, поэтому Ваня решил как можно быстрее выбросить это из головы и переключить внимание на что-нибудь другое. Точнее, на кого-нибудь другого.

На крыльце перед входом никого не было, и Ваня зашёл внутрь. Посреди просторной комнаты в две шеренги стояли дети лицом друг к другу, а невысокая девушка по очереди подходила к каждому из них, чтобы познакомиться.

Ваня незаметно проскользнул за её спиной и встал рядом с соседом по кровати Стёпой. Он думал, что это было незаметно.

— Кто разрешил тебе встать к остальным? — Ване казалось, что строгий голос не соответствовал красивому лицу. Впрочем, вскоре мальчик перестал об этом думать, когда воспитательница заставила его объяснить, почему он опоздал.

— Крапиву? — удивилась она в конце рассказа. — Неужто Савельич решил… да нет, этого не может быть, они ведь просто…

Воспитательница не договорила, потому что в этот момент зашли Петька с Филатом. К счастью, на Ваню они даже не смотрели. Впрочем, не смотрели ни на кого из присутствующих, тупо уставившись перед собой.

— Все могут идти, — громко объявила новая воспитательница, чуть позже добавив: — Кроме вас двоих. И тебя, — она указала на Ваню.

Дети медленно поплелись по своим делам, и вскоре в общей комнате остались только Ваня, хулиганы и новая воспитательница.

— Как, говоришь, тебя зовут? — спросила она.

— Ваня, — пробормотал мальчик.

— А меня зовут Софья Васильевна, — девушка протянула ему руку, и Ваня слабо её пожал. — А теперь, Ваня, давай вместе сходим и наберём подорожника. А вы двое, — кивнула она Петьке с Филатом, — доставайте крапиву из штанов и ждите меня здесь.

Хулиганы испуганно переглянулись.

— Савельич запретил нам… — начал Петька, но Софья Васильевна его перебила:

— За ваше воспитание теперь отвечаю я, а не Савельич, поэтому доставайте крапиву и даже не вздумайте уходить.

— Вы будете нас… бить? — испуганно спросил Филат.

— А есть за что? — хитро прищурилась она.

— Нет! — хором ответили оба.

— На нет и суда нет, — пожала воспитательница плечами. — Провиниться при мне вы ещё не успели, поэтому… Ваня, идём со мной, поможешь нарвать подорожник.

Ваня не поверил своим глазам, когда увидел, как, договорив, новая воспитательница подмигнула ему. Не просто подмигнула, а даже немного улыбнулась, но улыбка быстро пропала с её лица, будто Софья Васильевна испугалась, что её увидит кто-то ещё.

Не сказать, что новая воспитательница тут же ему понравилась, но бояться мальчик её перестал. Даже Петька с Филатом в течение следующей недели сильно не хулиганили — лишь однажды взялись за старое, когда сняли с петель дверь её комнаты и попытались использовать её как плот. Кстати, они так и не отомстили Ване за случай со смолой, и он всё время ждал от них подвоха, на всякий случай засыпая позже всех и просыпаясь с первыми петухами.

— А ты зачем в школу пойдёшь? — как-то раз спросил его Стёпа с соседней кровати, когда все дети уже приготовились ко сну. Стёпа был Ваниным ровесником, с которым этой осенью они впервые должны были пойти в школу.

— Не знаю, — прошептал Ваня. — Я бы хотел научиться читать.

— Мне говорили, что читать — это как расти, только внутри.

— Тогда мне точно нужно этому научиться, — ответил Ваня, а Стёпа приложил палец к губам, показывая, чтобы тот говорил тише. Ваня оглянулся по сторонам и совсем тихо добавил: — А то я тут среди вас один из самых маленьких.

Наступила тишина, которую вскоре снова прервал Стёпа:

— Филат рассказывал, что нужно будет каждое утро драться с деревенскими, чтобы хватило места за партой.

— Думаешь, поэтому они с Петькой донимали нас всё это время — готовили к школе?

Стёпа хихикнул, а из-за простыни, временно заменяющей дверь в комнату Софьи Васильевны, показалось её строгое лицо. Мальчик в ужасе округлил глаза и спрятался под одеяло, однако смотрела она не на него. Воспитательница выглядывала Ваню уже не первый раз за последние несколько дней, и он решил, что если в день их знакомства и произвёл на неё хорошее впечатление, то поведением в последние дни всё испортил. Хотя понятия не имел, что именно сделал не так. Поэтому Ваня громко сглотнул и, как и Стёпа, тоже натянул одеяло до самых глаз.

Так он пролежал несколько минут, пока с соседней кровати не стало доноситься лёгкое посапывание. Мальчик решил, что теперь можно засыпать и ему, однако сон будто отказывался признавать Ванино существование.

А затем воспитательница снова выглянула из-за простыни и опять посмотрела на Ваню, хотя вокруг стояла абсолютная тишина. Уж сейчас-то он был уверен, что не издавал абсолютно никаких звуков. А даже если и издавал, то уж точно не громче Петькиного храпа.

Несмотря на то что вставать было запрещено, Ваня всё-таки поднялся на кровати и решил вежливо спросить, чем помешал новой воспитательнице. Строгая любительница тишины вряд ли повысила бы на него голос, опасаясь разбудить других детей.

На цыпочках мальчик подкрался к натянутой вместо двери простыне и собрался уже постучать, пока вовремя не одёрнул себя. Как же он будет стучать в простыню? В комнате Софьи Васильевны горела свеча, и на простыне был виден её силуэт.

К Ваниному удивлению, она не лежала на кровати и даже не сидела на стуле. Их новая воспитательница стояла и размахивала рукой, в которой, судя по тени, сжимала какую-то веточку. Как будто она была фокусницей или волшебницей, совершающей в данный момент самое настоящее чудо, от которого мальчика отделяла всего лишь простыня.

Ваня тут же решил, что выбрал неподходящее время, и развернулся, чтобы вернуться в постель. Но простыня вдруг отодвинулась, и перед ним оказалось сперва строгое, а затем удивлённое лицо воспитательницы.

— Почему ты не спишь? — строго зашептала она, бросая взгляд в общую спальню.

— Н-н-не п-п-получается, — ответил застигнутый врасплох Ваня. Обычно он не заикался, но в этот раз голос его подвёл.

Софья Васильевна оценивающе посмотрела на подопечного, прищурилась и пробормотала себе под нос:

— Всё-таки синие, — затем оглянулась по сторонам и спросила: — Ты один?

Ваня молча кивнул, решив больше не заикаться в её присутствии. Вдруг подумает, что он трусит. Он, конечно, немного трусил, но виду подавать не хотел.

— Заходи, — с этими словами Софья Васильевна пригласила его внутрь.

Ваня нерешительно топтался на месте, пока она не нахмурила брови.

— Или сюда, или в кровать, — заключила она.

В кровати Ваня уже был, заснуть не получилось. И вряд ли после такого получится. Поэтому мальчик сделал глубокий вдох, который получился более громким, чем он рассчитывал, и сделал шаг вперёд. Софья Васильевна тут же задёрнула за ним простыню и отошла к столу.

Оглядевшись, Ваня почувствовал себя первооткрывателем, впервые ступившим на неизвестную землю. Мальчик был уверен, что, кроме него, тут не было ни одного ребёнка. Даже Петька с Филатом побаивались сюда заходить, пока воспитательницы не было на месте. И это несмотря на отсутствие здесь последние несколько дней входной двери.

К собственному разочарованию, Ваня не обнаружил в комнате ничего необычного: стол для умывания, шкаф, стул и кровать. Правда, так и не понял, какие именно чудеса собирался здесь увидеть.

— Что тебе нужно? — прямо спросила Софья Васильевна, когда он перестал озираться по сторонам.

— Из-из-извините, — продолжил заикаться Ваня. Его план не показаться трусом был полностью провален. — Мне к-к-кажется, ч-что я вам не н-нравлюсь.

— Хм, — она строго посмотрела на позднего гостя. — С чего ты это взял?

— П-п-просто вы часто смотрите на м-м-меня. Даже к-когда я м-молчу и ничего не д-делаю.

Ваня ждал, когда воспитательница заругается на него. В конце концов, не каждый взрослый потерпит такое откровенное хамство. Поэтому сейчас он даже втянул голову, опасаясь оплеухи. Однако то, что сделала Софья Васильевна, не шло с этим ни в какое сравнение. Вместо всех этих видов расправ с его бессонной персоной она просто улыбнулась.

Но сегодняшняя поздняя улыбка воспитательницы показалась ему какой-то другой, не такой, как в тот раз, когда она попросила его принести подорожник. Эту улыбку Софья Васильевна ни от кого не скрывала, и она оказалась настолько яркой, что даже горевшая в комнате свеча меркла на её фоне. Ваня не знал, как на это реагировать, поэтому предпочёл остаться в прежней позе. Не первый раз взрослые улыбались ему, а потом отвешивали подзатыльник. Но Софья Васильевна даже и не думала его колотить. Вместо этого жестом пригласила мальчика за стол и указала на калач. Опасаясь, что она передумает, Ваня на всякий случай запихнул калач в рот целиком. Улыбка воспитательницы стала ещё шире.

— Не торопись. Я его не отниму.

Ваня молча кивнул, но калач изо рта не выпустил.

— Извини, если испугала. Значит, ты решил, что чем-то мне не нравишься?

— Да.

— Даже несмотря на то, что мы с тобой практически не говорили.

— Ага.

— А не приходило ли тебе в голову, что я могу интересоваться тобой в других целях?

Ваня отрицательно помотал головой и нахмурил брови. Зачем ещё им интересоваться? Он был не настолько занятным ребёнком, чтобы кого-то интересовать. Уже вырос из того возраста, когда взрослым хотелось его потискать, и не приблизился к тому, когда с ним было бы интересно поговорить. Поэтому удивлённое лицо мальчика полностью отображало все эти мысли.

— Сейчас я кое-что тебе покажу, — сказала Софья Васильевна настолько тихо, что он даже немного приподнялся со стула. — Но сперва ты должен пообещать, что это будет наш с тобой секрет. Ты умеешь хранить секреты?

Ваня уверенно закивал. Как-то раз в отместку за случай с крапивой Петька прочистил курительную трубку Савельича навозом. Несмотря на угрозы смотрителя, Ваня Петьку не выдал. Да и про дверь в эту комнату никому не рассказал.

— Очень хорошо, — на этих словах Софья Васильевна сделала шаг вбок, и Ваня поймал себя на мысли, что всё это время она стояла на одном месте, скрывая что-то за спиной. Едва воспитательница отошла, как Ваня увидел позади неё стоящий на трёх деревянных ножках большой бумажный лист, на котором был какой-то рисунок. Она кивнула мальчику, разрешая подойти поближе и всё рассмотреть.

Ваня неуверенно сделал первый шаг, ожидая, что всё это какой-то розыгрыш, и Софья Васильевна вот-вот отвесит ему оплеуху за эту позднюю вылазку. Однако воспитательница даже не пошевелилась, и Ваня неуверенно подошёл к рисунку. На нём был изображён светловолосый мальчик, который лежал в кровати, укрывшись одеялом. Он даже немного напоминал Ване его самого. Вот только Ваня редко смотрелся в зеркало, а когда смотрелся, то был уверен, что его глаза другого цвета.

— Это мольберт, — объяснила она, указывая на необычный для Вани предмет. — Он помогает мне писать картины. Мальчик на рисунке… Похож?

— На кого? — удивился Ваня.

— На тебя. Я пыталась нарисовать тебя. Если бы ты меньше вертелся в кровати, я бы закончила ещё пару дней назад.

Ваня удивлённо пожал плечами. Ни разу в жизни никто ещё не интересовался его внешностью. Что уж говорить о том, чтобы кто-то хотел его нарисовать. Если бы мальчик чаще смотрелся в зеркало, то мог бы дать ей правильный ответ, но на всякий случай кивнул. Ему не хотелось расстраивать воспитательницу.

— Похож.

— Вот только твои глаза — синие, а не голубые. Я только сейчас это увидела. Ничего страшного, эту неточность легко исправить. — Она тут же взяла в руки кисточку, которую Ваня ранее принял за волшебную палочку, но вскоре отложила её. — Я могу и позже это сделать.

Ваня продолжал изучающе смотреть на картину, всё больше и больше узнавая в её деталях общую спальню. Настолько сильным было сходство, что этот рисунок стал казаться ему каким-то волшебным. Ваня одновременно был на картине и смотрел на себя со стороны.

Воспитательница предложила чаю, и Ваня, уже не ожидая с её стороны подвоха, согласился. Они немного поговорили о его жизни, а потом Софья Васильевна попросила мальчика идти спать.

Следующим вечером, сам не зная почему, он дождался, пока все уснут, и снова пошёл к ней. Утром Савельич установил новую дверь, поэтому, опасаясь, что стук может кого-нибудь разбудить, мальчик сбегал во двор, сорвал лист подорожника и просунул снизу. Спустя время Софья Васильевна с улыбкой открыла и вновь пригласила его зайти.

Так продолжалось последние две недели. В течение всего дня воспитательница вела себя с ним так же, как с остальными, а по вечерам пелена строгости спадала, и они много разговаривали.

Ваня рассказывал про свою жизнь в приюте, про каждого из ребят. Именно с его помощью Софья Васильевна выучила всех по именам и вообще узнала о воспитанниках много всего. Например, выяснила, что у Васи аллергия на молоко, поэтому когда он отказывается его пить, то не хочет обидеть Савельича, с таким трудом его доставшего. А когда во время грозы Стёпа начинает кричать, это не значит, что он дурит. Просто очень боится грома.

Эти мелочи про каждого из детей вскоре превратили Софью Васильевну из воспитательницы, которую все побаивались, в женщину, которую все полюбили как родную. Правда, Петька и Филат, почуяв слабину, иногда начинали драться в её присутствии. Однако делали это быстро и вполсилы.

Но в один прекрасный день всё изменилось. Стоял жаркий летний вечер, и пот стекал по Ване в три ручья. Он даже порывался снять рубаху, но всякий раз передумывал, потому что над его щуплым телом смеялись другие ребята.

Работа в поле превратила их тела в подобия песочных часов, в то время как фигурка Вани больше всего напоминала секундную стрелку от часов обычных. В поле он был не помощник, поэтому его оставляли работать в небольшом огороде рядом с их приютом. Впрочем, мальчик не сильно из-за этого расстраивался, так как возиться с растениями ему нравилось.

Однако снять рубаху Ване всё же следовало. Он весь день провёл в гороховой грядке и сейчас, чумазый, лохматый и весь в земле, больше напоминал Черныша, чем одиннадцатилетнего мальчика. Он с опаской думал о том, как разозлится Софья Васильевна, поэтому, чтобы не получить нагоняй от воспитательницы, решил сбегать на речку и постирать рубаху. В такую жару она высохла бы в считаные минуты.

К тому же у реки его наверняка не найдут Петька с Филатом, которые последние пару дней вели себя на удивление тихо, постоянно перешёптываясь друг с дружкой.

Ваня осторожно выглянул из-за смородинового куста, внимательно озираясь по сторонам. И очень хорошо, что поступил именно так. Прямо навстречу его укрытию шли оба хулигана. Ваня тут же нырнул обратно, укрывшись ветками.

— А точно кожаные? — спросил Филат.

— Ага. Прям до колена, — ответил Петька.

— И как он про него узнал, про малер этот?

— Какой ещё «малер», дурачина? Он же ясно сказал: «альберт».

— Вот быстрее он «малером» зовётся, чем «альбертом». Совсем у тебя мозги спеклись.

— У меня хоть есть чему печься!

— А ну повтори!

— Не глухой — не повторю!

Дальше началась небольшая возня, и Ваня сделал вывод, что друзья-хулиганы сцепились друг с другом. Вот говорят: «Бьёт — значит любит». И, судя по их поведению, любили они всех вокруг. Особенно тех, кто поменьше. Вообще не подраться ни разу за день было для них сродни чуду.

Один раз они даже сцепились из-за того, кто первый начнёт колотить Ваню. Пока они спорили, тот успел сбежать. Впрочем, к вечеру помирившиеся друзья поймали мальчика и вернулись к прерванному занятию одновременно. Через пару минут хулиганам надоело драться и, тяжело дыша, они продолжили прерванный разговор:

— Главное — успеть до её возвращения.

— Ага. Савельич тоже поедет в город, так что никто не помешает.

Вряд ли эти двое планировали что-нибудь хорошее, вроде уборки или самостоятельного приготовления ужина. Нет, Петька с Филатом опять готовили какую-то пакость. Вот только докладывать о ней воспитательнице Ваня не собирался.

За всё время в этом месте каждый из детей рано или поздно усваивал для себя одно простое правило: стучать нельзя. И даже не потому, что за это потом могли побить. Нет. Хотя, без сомнения, мысль о последующей расправе ни у кого не выходила из головы. Дело в том, что доносить друг на дружку было просто не принято. Так же не принято, как ходить в баню в одежде или руками есть щи.

— Я знаю, где она хранит запасной ключ, — продолжил попискивать Филат, постепенно переходя на шёпот. — Главное — вернуть его на место.

— Это ты хорошо придумал.

— И лучше бы другим не попадаться на глаза, пока мы будем «малер» выносить.

— Думаешь, кто-то настучит?

— Ещё чего, — усмехнулся Филат. — Кто на нас с тобой настучит? Но лучше не рисковать. Всё-таки не о куске хлеба речь.

— Это да, — протянул Петька. — «Альберт-то» этот поценнее будет.

— Только, чур, я сапоги первый ношу!

— А чего это ты первый? Сперва я их надену, а потом тебе отдам.

— Не буду я их после тебя надевать.

Хулиганы принялись выяснять, кто же первый наденет сапоги при помощи любимого инструмента переговоров — кулаков. Сидящий в кусте смородины Ваня никак не мог понять, о какой такой вещи говорили эти двое, пока не сложил два и два. И как только догадался, волоски зашевелились по всему его телу. Вот уж действительно, речь шла не о хлебе.

Ваня легко сложил слова «малер» и «альберт», и получился «мольберт». Тот самый, что стоял в комнате их воспитательницы. Как-то раз Ваня спросил, откуда он у неё. Софья Васильевна не ответила на вопрос. Лишь сказала, что этот мольберт — её единственная связь с прошлым.

Поэтому сейчас, скрываясь от хулиганов, мальчик оказался перед очень сложным выбором. Стучать на них воспитательнице не собирался. Всё-таки этому правилу было много лет, а с Софьей Васильевной Ваня познакомился совсем недавно. С другой стороны, даже за столь короткое время они очень сдружились, и он не хотел допустить подобного. Одно дело, когда Петька с Филатом отбирали хлеб у малышей, но сейчас всё было иначе: речь шла о самом настоящем преступлении, а Ваня оказывался сообщником. И как только мальчик подумал, что хуже быть не может, на него сверху налетел один из хулиганов.

— Это кто у нас тут подслушивает? — спросил Петька, отряхиваясь.

Филат поднял Ваню за шкирку и отволок к дереву. Петька подошёл следом.

— Что же нам с тобой делать? — Филат одной рукой сжимал его за воротник, а на другой поигрывал костяшками. — Ты ей настучишь?

Ваня отрицательно покачал головой.

— Вот и молодец, — его одобрительно пошлёпали по щекам. — А то мы и случай со смолой тебе припомним.

— А если всё-таки передумаешь — мы превратим твою жизнь в ад.

Вдруг Филат наклонился к Ване и прошептал ему в самое ухо:

— И никакая воспитательница тебе не поможет.