Плоть ужаса и свободы

Ген Анафема (2024)

Этот сборник историй оживляет самые мрачные ужасы, раскрывает запретную свободу, обнажая глубину человеческой плоти, оставляя след в сознании и на теле читателя, как бы становясь одной частью, проходя через события и черпая выводы из пережитого. Публикуется в авторской редакции с сохранением авторских орфографии и пунктуации.

Гляделки

Мальчик по имени Максим пятнадцати лет очень любил смотреть в окно и размышлять. Возможно, потому что у него не было особого выбора, так как его часто запирали в его комнате родители, иногда по делу, иногда за просто так, в сердцах. Экономические кризисы и бедствия его семьи отражались шрамами на его коже; за каждый неудачный день отца он нёс наказание суровее, чем Иисус. В школу его пускали только когда все побои заживали. Мальчик много думал и долго молчал, так как за каждый звук мог поплатиться. Любимым из малых его развлечений было смотреть в окно и подмечать детали нового дня; хоть он и давно понял что времени нет, и это просто удобная система измерения, и то что Земля вращается вокруг солнца — почему сменяется цикл света и ночи — но ему нравилось допущение, что каждую ночь всё перезагружается, чтобы наполнить волшебством улицы и головы людей. Каждое событие, будь то пробегающая стая собак, подростки, что кололись за гаражами, кому-то подаренный букет, пролетающие птицыили даже поцелуй прохожих — всё он старался наделить своим смыслом. Скажем, бродяга, что спит на траве в солнечный день, питается энергией солнца, чтоб восстать ночью прекрасным фонарём и освещать дорогу призракам, что потерялись; или машины стремятся вперёд что таблетки от горла по пищеводу, спасающие умирающие нейроны пациента по имени мир. Иногда, очень редко, его забирала в гости бабушка, где он много читал. Его воля казалась сломленной, но Максим твёрдо следовал своему пути мученика и стремился познать как можно больше. Он верил, что в момент смерти сможет ощутить нечто большее, чем просто рай, ад или чистилище.

В один из ничем не примечательных для большинства дней мальчик, как всегда, сидел у окна, с новым синяком на щеке, и слегка кровоточащим носом. Облака тяжело застыли на месте, будто переели пролетающих самолётов с людьми. Ветра не было, прохожих почти тоже. Казалось, что всё застыло на месте, словно природа заледенела, пожелав оставить всё в таком виде. Лишь звуки автомобилей пробивали эту гармонию. Механизм города не усыпить, он как сердце в момент опасности: вот-вот выпрыгнет или взорвётся, но всё равно будет продолжать свою работу даже в разорванном виде. И был тёмный женский силуэт, он стоял на подоконнике, против дома мальчика, этаж был примерно одиннадцатый. Застывший силуэт взирал вниз. Максим поразился её смелости, его самого преследовала мысль о побеге из окна, только ему не хватало вещей, чтобы связать столь длинную верёвку: всё-таки он жил на восьмом этаже. И вдруг абрис женщины ринулся к раскалённому от солнца асфальту. Она летела пару секунд, пока не поцеловала уже остатками своей плоти землю. Точка, вероятно, голова, лопнула и осветила красным пятном местность, брызги крови фейерверком разлетелись по окружающим предметам: машинам, домам, поребрику. Конечности были вывернуты, словно это манекен или кукла, всё выглядело ненастоящим. И хоть это было относительно далеко от глаз мальчишки, он всё равно отчётливо всё запечатлел; возможно, мозг дорисовывал картинку, но всё это было взаправду. Вопль прохожих покрыл улицы, словно густой туман; мальчик мог ощущать только крики, сирены скорой помощи и полиции.

— Интересно, её тоже запирали домаи били? — молвил мальчик.

Врачи накрыли тело белой простыней, которая вмиг пропиталась алым. Полиция разогнала толпу зевак, рядом проходивших. Город всё в том же режиме продолжал делать вид, что ничего не происходит. Резкий стук в дверь прервал концентрацию мальчика. Ручка неспешно повернулась и со скрипом отворился проход. Мужчина в футболке с тёмно-коричневым пятном и дырками на трусах вошёл в комнату. Зловоние его рта разъедало окружающие растения, а щетина была столь шершавой и острой, что ей могли пытать террористов, медленно стирая их, как карандашные каракули ластиком.

— Опять стоишь у окна, уроки когда будешь делать?

— Я… я уже всё сделал, пап..

— Умничаешь. Сделай ещё на неделю вперёд, я приду и всё проверю.

Ничего Максу не оставалось делать, кроме как повиноваться. Он делал уроки до утра, вынужденные числа и буквы стали его злейшим врагом, преследующим даже во сне.

Наступил день, мальчик проснулся прямо за столом. Пробуждение было не из приятных, отец и мать снова ругались и громили предметы, а значит, скоро придут к нему, и придётся выбирать кто прав в споре предков: если он не выкрутится, то получит люлей от недовольной стороны, а победившая не защитит его честь.

Отбрасывая эти мысли в топку и принимая неизбежное, он встал, слегка потянулся, чтобы расправить кости после неудобной позы, и подошёл к окну. Сперва он глянул туда, где была женщина — разумеется, тела уже не было, но было отчётливое пятно крови на асфальте и краях дома. Правда, будто бы объёмистей, чем вчера, словно грибница, начавшая напитываться и набухать от тёмно-красной жидкости. В окне, где стоял силуэт, не было никого, но появилась линия, ведущая прямо из квартиры той девушки вниз, до земли.

Мальчик начал нервничать и подумал что кто-то ещё остался там. Он собрался и решил выкрасть телефон у мамы: позвонить в полицию, пусть выяснят, что там происходит. Максим медленно отворил дверь и на цыпочках вышел из своей тюремной комнатушки. Родители к тому времени уже утихли, похоже, уснули. Он прокрался через коридор в их комнату, отец с матерью лежали голые на диване, был включён телевизор с новостями, опять дикторы шептали о вражде всего мира, лёгкими помехами пошатывая разум людей. Телефон лежал на столе; ловким и тихим движением Макс схватил его и отправился в свою комнату, он хотел сделать всё очень быстро, до того как его засекут.

Руки вибрировали, ступор и тремор пронзали его, но совесть не позволила бы оставить всё как есть, что бы ни произошло после. Вот он набрал номер и послышались гудки.

— Здравствуйте, отдел номер два центрального района, я вас слушаю.

— Здравствуйте, вчера по адресу Фонова 25 девушка выпала из окна, примерно 11 этажа, сейчас там следы свежей крови, возможно там кто-то есть.

— Благодарю за внимательность, сейчас вышлем людей, до свидания.

Трубка положена, остаётся только вернуть телефон на место и ждать. Мальчик поспешно отнёс аппарат на место и положил ровно так же, как он лежал, после вернулся в свою зону и стал ждать. Полиция приехала достаточно быстро вместе с скорой. Максим видел, как все, торопясь, сгруппировались, вошли в подъезд. Спустя 20 минут наблюдений ничего не происходило, кроме появления полицейского, тщательно осматривающего балкон, подоконник и в целом всё, что там было. Ещё через 15 минут на мамин телефон поступил звонок, она возмущённо, говорила что не звонила никуда, что они перепутали. Шаги послышались в сторону комнаты Макса. Дверь распахнулась как пасть зверя; ударившись об стену, она оставила лёгкую вмятину, сломалась и ручка.

“Ты мелкий подонок, мне могли выписать штраф из-за тебя. Хорошо что попался человек понимающий, что у тебя воображение разыгралось. Сейчас подойдёт отец и устроит тебе, будешь знать, как звонить куда не следует.”

Отец с каменным лицом вошёл дверь, он молчал, и, казалось, не видел ничего, кроме цели, как собака, защищающая щенков. Он подошёл к Максиму, в руках его был ремень. Его обездвижило, пока папа обматывал его шею ремнём, но сам не произнёс звука. Затянув ремень, отец поднял тело сына, болтающееся на крохотной шее. В глазах юноши темнело, дыхание слабело, цветные огни начали заполнять тьму, затем он отключился.

Проснулся он уже поздней ночью; шея ужасно зудела и болела, голова кружилась, жажда мучила и побуждала выйти за водой, но боязнь брала своё и он оставался неподвижным, прислушиваясь, есть ли кто рядом. После он открыл глаза и огляделся, в темноте лёгкие помехи, словно белые мошки, кружились и покрывали всё вокруг. Его трясло, но он встал с кровати и подошёл к окну; было сложно что-то разглядеть из-за головной боли, но ярко-красная стена из плоти завернула дом напротив в кокон, из которого торчали отростки, тянувшиеся в разные стороны. Они словно ощутили, что за ними следят, и направились в сторону окна мальчика, молниеносно подобрались, плотно сплелись и начали формировать собой женское тело. Мясное, продолговатое, объёмное и обнажённое, оно заговорило с мальчиком.

— Я видела, уже после, как ты волновался обо мне. Тебе, наверное, здесь одиноко?

— М…м-мам…

— Тише, тише. Я тебя не обижу, не нужно никого звать; просто хотела пригласить тебя в гости. Понимаешь, у меня мало друзей, и поговорить тоже не с кем, а ты такой чуткий… Откроешь окно? Так будет лучше слышно.

Макс, доверившись, но колеблясь, отворил проход в свою комнату. Смердящая масса мяса перевалилась внутрь, где снова сформировалась в прекрасную девушку.

— Спасибо больше, тут тепло и уютно… Чем ты обычно любишь заниматься?

— Смотреть и изучать. А-а… а что ты такое?

— Явление. Застрявшая промеж решений душа. Я не знала, чего хочу, но когда решилась и спрыгнула, то обрела смысл. И вот каждый день я расту, и понимаю куда больше. Нас таких много, я их чувствую. Скоро весь мир заполнится теми, кто осознал, кем является, без самообмана, лишь чистые намерения.

— Ты меня пугаешь.

— Ты же умный мальчик, что тебя здесь держит? Если любишь наблюдать, то понравится и создавать. Разве вэтом доме тебе дадут для этого возможность?

— Наверное, нет…

— Бедный…у тебя столько синяков, а на шее настоящий кошмар, это родители тебя..?

— Да…

— Сейчас я тебе покажу как можно сделать мир лучше!

Форма из мяса вновь разложилась и устремилась в коридор, пробив дверь. Мальчуган побежал за мясными щупальцами. В комнате родителей было тихо, лишь едва слышалось чавканье. Медленно войдя в комнату, он увидел на полу кости — без кожи, мяса или волос. В комнате нависало уже три формы. Мама, папа, девушка.

— Здравствуй, сынок!

— Здорово, сын.

— Мама?.. Папа?…

— Да, это мы. Теперь нам тепло и уютно. Мы были неправы и обижали тебя. — прозвучали одновременно родительские голоса.

Мальчик побледнел и потерял дар речи.

— Послушай. Теперь твои родители — часть меня, я ощущаю их мысли, чувства, опыт, всё это во мне. Теперь им правда хорошо. Они не могли создать что-либо сами, но я им помогу. В тебе есть сила, ты — творец. Доверься мне, пошли за мной.

Обнажённая мясная рука потянулась к юноше, он трепетно потянул руку в ответ, пока фигуры родителей из единой массы обнимали его. После они проследовали в его комнату.

— Что мне нужно делать? — колеблющимся голосом спросил Макс.

— Встань на подоконник. — прозвучала единым тембром плоть.

Окно было по-прежнему открыто: ночь была тихой, кокон из плоти на соседнем доме болтался, как желе, словно смеясь; еле видимые звёзды доносили свой последний свет до Земли; люди спали, ожидая нового рабочего дня, а мальчик стоял и готовился.

— Ты не пожалеешь, верь, просто верь.

Тяжёлый шаг. Падение. Свист. Хруст. Тело лежало на земле, медленно растворяясь и уходя под почву, пропитывая место под собой. Кости остались, но, вероятно, скоро их растащат собаки, за которыми так любил наблюдать мальчик.

Через пару дней два гигантских кокона смешались друг с другом, отваливая от себя куски, формировавшиеразные формы: людей, животных, машин. Всё общалось меж собой, не различая одушевлённое или неодушевлённое; все рамки исчезли, остался только честный, мясной мир.