Ревизия

Александр Рудазов, 2007

«Мочальников поправил очки и развернул в эль-планшетке еще два окна. Нельзя сказать, что нынешняя проверка доставляла ему удовольствие, но он привык выполнять работу с максимальной скрупулезностью. Учреждение, с которым предстоит иметь дело сегодня, называется научно-исследовательским институтом «Пандора». Расположилось оно за пределами города, отдельно ото всех, а охраняется почище склада ядерных боеголовок. Что такое это самое НИИ «Пандора», и для чего конкретно предназначено, Мочальников не имел ни малейшего представления. Как и те, кто его сюда направил. О загадочном институте ходятсамые разные слухи, но в одном они сходятся – ничего хорошего за этим белоснежным забором не происходит…»

Мочальников поправил очки и развернул в эль-планшетке еще два окна. Нельзя сказать, что нынешняя проверка доставляла ему удовольствие, но он привык выполнять работу с максимальной скрупулезностью.

Учреждение, с которым предстоит иметь дело сегодня, называется научно-исследовательским институтом «Пандора». Расположилось оно за пределами города, отдельно ото всех, а охраняется почище склада ядерных боеголовок.

Что такое это самое НИИ «Пандора», и для чего конкретно предназначено, Мочальников не имел ни малейшего представления. Как и те, кто его сюда направил. О загадочном институте ходятсамые разные слухи, но в одном они сходятся — ничего хорошего за этим белоснежным забором не происходит.

Некоторые считают, что институт курируется непосредственно президентом. Другие — что это особый отдел ФСБ. Третьи — что всем здесь заправляет военщина…

Кому именно НИИ «Пандора» подотчетен, Мочальников так и не выяснил. Но судя по количеству получаемых дотаций, претензий к своему подопечному у этого кого-то нет, и никаких ревизий он проводить не собирается.

Однако в стране существует еще и Комиссия.

Полное название организации, в котором Петр Захарович Мочальников трудится уже почти два года, звучит несколько длиннее, но все называют ее попросту Комиссией. Учредили ее в качестве третейского судьи — как совершенно независимый орган, обладающий полномочиями в любой момент провести ревизию в ЛЮБОМ учреждении. Частном или государственном — неважно. Причем безо всякого предупреждения. Формально Комиссия может залезть с проверкой хоть в кабинет президента.

Правда, этой возможностью она как-то не очень злоупотребляет.

Надо сказать, Комиссия приносит немалую пользу. За последний год ревизоры этой службы и в самом деле вскрыли несколько вопиющих безобразий. Они суют носы повсюду — от платных туалетов до военных баз — и везде выискивают нарушения и беспорядки. Правда, действуют очень разрозненно, методом случайного тыка — увы, из-за жесточайших требований к сотрудникам Комиссия испытывает сильный кадровый голод.

Будешь набирать кого попало — очень скоро превратишься в очередную коррумпированную шарашку, которых и так предостаточно…

Обычно применяется одна и та же простенькая схема — в учреждение, вызвавшее подозрения, отправляется ревизор Комиссии и проводит беглый осмотр. В зависимости от полученных впечатлений выносит вердикт — оставить в покое или устроить полную проверку.

Полная проверка зачастую заканчивается тем, что руководство провинившегося учреждения в полном составе отправляется на нары.

Надо сказать, Мочальников свою работу очень любит. Приятно, когда перед тобой постоянно заискивают. Приятно чувствовать себя этаким вершителем судеб. Знать, что достаточно одного слова, и твой собеседник кубарем полетит с должности.

На лапу ему тоже совали часто. Точнее, пытались совать — к взяточничеству Комиссия относится беспощадно. Единожды уличенный тут же вылетает с треском — и, как правило, прямиком за решетку. Поэтому служащие Комиссии уже давно прославились двумя качествами — неподкупностью и туповатостью.

Некоторые считают, что первое качество развилось у них именно благодаря второму.

Сейчас перед Мочальниковым стоят двое. Лучезарно улыбающийся старичок с разрастающейся лысиной и подтянутый особист средних лет, меланхолично жующий бутерброд с семгой.

— Так-так… — еще раз заглянул в файл Мочальников. — Так-так… Насколько я понимаю, в вашем НИИ официального главы нет — своего рода анархия… Однако неофициально всем здесь заправляете вы двое… Вы возглавляете ученую часть, а вы — административную… Я все правильно понял?..

— Правильно, батенька, — ласково улыбнулся ему старичок.

— Вы у нас Аристарх Митрофанович Гадюкин, профессор… доктор наук… действительный член академии… ого, какой длинный список…

— Нобелевский лауреат! — важно надул щеки Гадюкин.

— Нобелевский?.. — удивился Мочальников, меняя окна. — Вы уверены?.. У меня про это…

— Шутка! Шутка, батенька!

— Понимаю, — осторожно кивнул Мочальников, с опаской глядя на профессора. Шуток и розыгрышей он не любил с детства. — Так-так… А вы у нас, значит, Эдуард Степанович… а как фамилия?.. Фамилии у меня почему-то не написано…

— Засекречено, — спокойно ответил главбез НИИ «Пандора».

Мочальников хотел было спросить, не очередная ли это шутка, но тут же передумал. Вопреки обыкновению, ему неожиданно захотелось побыстрее все закончить и удалиться восвояси. Местная атмосфера вызывает нервозность — тревожно как-то, неспокойно… Пару раз он поймал себя на чувстве дежа-вю — вроде бы уже видел раньше и эти ворота, и этого странного профессора…

Да еще и хлоркой все время пахнет…

— Профессор, а почему у вас везде пахнет хлоркой? — спросил он, обращаясь к более дружелюбному из здешних руководителей. Каменноликий особист без фамилии смотрит очень уж неприветливо.

— Загадка природы, батенька! — весело закивал Гадюкин. — Сами гадаем! Мы в этом здании уже двадцать лет — и все двадцать лет в нем пахнет хлоркой! Как уж только ни бились, как уж ни вытравляли…

— Ну… ладно. Давайте начнем осмотр. С чего лучше начать?..

— С вестибюля, батенька, — ухватил ревизора под локоток профессор. — Сюда, сюда. Вот, смотрите. Это — наш вестибюль. Это — лестница. Это — лифт. Это — коридор. Это — мексиканский кактус, только на той неделе привезли. Это уборщик — дед Митя.

— Здоров, Митрофаныч! — махнул рукой морщинистый старичок, оторвавшись от пульта автоуборщиков.

— Ну а чем вы вообще здесь занимаетесь? — вежливо спросил Мочальников, делая какую-то отметку в окне эль-планшетки. — На чем ваш НИИ… специализируется?

— Да на всем, батенька! Совершенно на всем! И военные заказы выполняем, и частные, и даже от президента, бывает, поступает что-нибудь эдакое…

— Кхем!.. — кашлянул в кулак Эдуард Степанович.

— Ах да, конечно, все понимаю — строгий секрет, государственная тайна! — прижал палец к губам Гадюкин. — Хотя вам-то, батенька, можно, вы же из Комиссии! Ну что, давайте посмотрим мое хозяйство?..

Персональный комплекс профессора Гадюкина занял половину четвертого этажа. При входе устроилась миловидная секретарша — рыженькая, в изящных очках. Создается впечатление, что ее лицо не знает других выражений, кроме безграничной скуки и презрения ко всему окружающему. Челюсти девушки непрерывно работают, пережевывая жвачку с опытностью умудренной жизнью буренки.

— Доброго утречка, Мила! — радостно улыбнулся ей Гадюкин.

— Доброе утро, профессор, — с неожиданной приветливостью проворковала секретарша, кокетливо хлопая ресницами.

— Ко мне никого не пускать, мы с товарищем ревизором чай будем пить!

— Да мне некогда… — запротестовал Мочальников.

— Бу-дем! — подтолкнул его в спину Гадюкин. — И не возражайте, батенька, и не возражайте, отказа я не приемлю! Чай у меня сегодня замечательный, эвкалиптовый!

Личная территория профессора оказалась несколько… сумбурной. Лаборатории, мастерские и просто жилые комнаты переплетаются и пересекаются, образуя самые необычные комбинации. Как и многие другие сотрудники, Гадюкин квартирует прямо здесь, в институте, поэтому не покидает рабочего места даже ночью.

Сложнейшие приборы и лабораторные столы, сплошь заставленные химикалиями, соседствуют с мирными диванами и кофейными столиками. На одном из них в самом деле исходит эвкалиптовым ароматом заварочный чайничек. Мочальников устало вздохнул, понимая, что от чаепития не отвертеться. Ласковый взгляд профессора буквально вдавил его в кресло.

— Лелик, принеси-ка нам сахарку! — крикнул в приоткрытую дверь Гадюкин.

— У-гу… — невнятно пробурчали оттуда.

В следующую секунду Мочальников еще глубже втиснулся в кресло, чувствуя, как глаза вылезают из орбит. Существо, поставившее на стол маленькую фарфоровую сахарницу, выглядит так, будто сбежало из малобюджетного фильма ужасов. Двух с половиной метров росту, горбатый, лоб скошенный, ноздри вывернутые, челюсти выдаются вперед, все мышцы чудовищно гипертрофированы…

Конец ознакомительного фрагмента.