Столетие, которого не было

Александр Рудазов, 2007

Существует тема, на которую писатели говорить не любят. А именно – откуда же все-таки берутся идеи и сюжеты? Обычно либо отбрехиваются, что просто выдумывают все сами, либо начинают кивать о некоем вдохновении, приходящем свыше. Но истина состоит в том, что ни один писатель вообще ничего не пишет сам. Тут работают совсем другие существа. Например, мне часть книг продиктовал жуткий тип в желтой маске, часть намурлыкал котенок с золотой цепочкой на шее, а рассказы, вошедшие в этот сборник, сочинил маленький зеленый гоблин, живущий в моем правом ботинке. Он часто что-нибудь такое выдумывает – а я внимательно слушаю и записываю. В левом ботинке у меня тоже живет гоблин – но его я не слушаю. Он такую чушь городит…

Огромная аудитория гудит потревоженным ульем. За дендропленочным окном продолжается обычная жизнь обычного города — по воздуху несутся тысячи обтекаемых каплеобразных флаеров, меж домами поминутно сменяются голограммы с рекламой и объявлениями, в небесах прочертился огненный след рейсового звездохода к Венере. А здесь, в обычно тихом Институте Древней Истории, с самого утра царит настоящий бедлам.

— К порядку в зале!.. К порядку в зале!.. — взывал охрипший председатель. — К порядку!.. ТИШИНА!!!

Этот истошный вопль все-таки произвел на шумящую толпу некоторое впечатление. Крики и вопли слегка поутихли. Утомленный председатель уселся на место, а на трибуну поднялся невысокий человек в синем пиджаке.

— Господа присутствующие, благодарю вас за то, что почтили сегодня это собрание и согласились выслушать мой доклад, — мягко начал он. — Как вы, возможно, знаете, я Тимофей Анатольевич Коньков, профессор, действительный член Земной Академии Наук, кафедра высшей математики. И сегодня я хотел бы представить вам свое исследование…

— Чепуха! — выкрикнул кто-то из толпы.

— Господин председатель, я требую уважения к себе! — взвизгнул Коньков. — Мне грубят, я этого не потерплю!

— Пожалуйста, сохраняйте спокойствие, дайте ему высказаться! — жалобно взмолился председатель.

Авторитет председателя возымел действие. Толпа профессоров и кандидатов наук притихла, угрюмо взирая на Конькова.

Тот, удовлетворенно улыбнувшись, включил несколько голографических экранов и негромко заговорил:

— Господа историки! Мы с вами живем в 3298 году от так называемого Рождества Христова. Правда, не так давно я совершенно неоспоримо доказал, что так называемого «Христа» никогда не существовало… но сейчас мы говорим о другом. Сегодня я представлю вам неоспоримые доказательства того факта, что нынешняя дата вообще в корне НЕВЕРНА! В частности меня интересует один временной промежуток, именуемый «двадцатым веком». Согласно разработанным мной математическим методам, весь так называемый «двадцатый век» — не более чем ошибка историков!

— Ваши методы — чушь! — снова крикнул тот же голос.

— Я отказываюсь разговаривать в таком тоне! Мои методы абсолютно точны и предоставляют гораздо более точные данные, чем ваше дурацкое ковыряние в земле!

— Профессор, мы собрались здесь именно для того, чтобы вас выслушать, — устало заметил председатель. — Пожалуйста, изложите свои аргументы. Вашим оппонентом будет профессор Зубатов…

Высокий мужчина со спокойным лицом протянул Конькову руку. Тот криво усмехнулся, легонько касаясь ее кончиками пальцев.

— Он будет задавать вопросы и высказывать возражения, если вы не против.

— Да, конечно. Хотя не думаю, что… но ладно уж. Вот здесь у меня… — Коньков достал из чемоданчика пухлую книгу в яркой кожаной обложке, — …подарочное издание моего последнего труда «Истинно Верная Хронология Земли». Это первый том — «Столетие, которого не было». В нем затрагиваются самые разные ошибки историков, но главная из них — вымышленный век за номером двадцать. Давайте для начала разберем некоторые интересные совпадения…

Коньков повернулся к горящим в воздухе голограммам и указал на одну из них.

— Перед нами две исторические личности. Наполеон Бонаппарат и Адольф Гитлер…

— Бонапарт, а не Бонаппарат, — поправил профессор Зубатов.

— Помолчите, пожалуйста, — строго посмотрел на него Коньков. — Проведя детальное лингвистическое исследование, я пришел к выводу, что правильнее произносить именно Бонаппарат. Имя данного героя — это, несомненно, псевдоним. Иначе почему слово «На-поле-он» так хорошо раскладывается по слогам, характеризуя замечательного полководца? Вспомните, что кроме всего прочего, Бонапарт прославился созданием замечательного государственного АППАРАТА! Он, как известно, даже написал для своих солдат кодекс воинской чести, известный как «кодекс Наполеона»! А «бон» — это БОНА, купюра! Как известно, у императоров всегда было много денег! Так что Наполеон Бонапарт — это попросту «император-полководец»!

— Но он же был французом, — скептически посмотрел на Конькова Зубатов. — Точнее, корсиканцем. Раскладывать имя французского лидера на русском языке — это немного неправильно…

Конец ознакомительного фрагмента.