Пыль

Александр Связин, 2021

Одно из самых трагических событий ХХI века, глазами простых афганцев и русского репортера. Как менялся мир после терактов в Нью-Йорке 11 сентября 2001 года и как эти события коснулись людей на другой стороне планеты. Их ждет новая жизнь, которую еще предстоит завоевать кровью и потом. В эти трагические дни в Афганистане оказался репортер, который столкнулся с шокирующими обычаями и традициями. Он познакомился с юной девушкой по имени Масума, отец которой надеется на спасение дочери в другой стране. Каждый шаг героев связан с опасностью, а спастись и выжить – это совсем не одно и тоже.

«Добро пожаловать в 1380 год!» — бородатый пограничник кивнул так, что с его головы чуть было не слетела шапка-пуштунка. Он с силой шлёпнул штампом по моему паспорту, и я краем глаза увидел, как чёрная краска растеклась по российскому гербу. Так и есть, здесь 14 век по всем понятиям. Известно, что Афганистан следует календарю Омара Хайяма, который как бы отсылает на несколько столетий назад. Для большинства жителей планеты тот знаменательный год был 2001-м.

Я облегчённо выдохнул и отошёл от пограничников в сторону, потому что вёз с собой несколько бутылок водки, что строго запрещено. Нет, не для того, чтобы пьянствовать, а спасаться от гепатита, дизентерии и холеры. Но разве пограничнику сейчас есть до этого дело?

Водка в мусульманском Афганистане вне закона. Дьюти-фри здесь нет. Из гастрономических забав максимум — пакистанская кока-кола. Редко кому из пришлых европейцев удаётся провезти с собой алкоголь. Для успешной операции надо вылить из пластиковых бутылок минералку и наполнить их запретной прозрачной жидкостью. Несмотря на такое изобретение многих поймали на пограничном переходе.

Афганец в халате и платке, с «Калашниковым» наперевес, берёт первую попавшуюся бутылку из багажа, откручивает крышку, брезгливо подносит горлышко к носу и если ничего не чувствует, делает одобрительный жест. А когда унюхает спирт, заставляет вылить все запасы жидкости в мутные воды Пянджа. И это ещё хорошо, если после такой процедуры вас не попросят вернуться восвояси.

Я приехал в Афганистан поздней осенью. Успешно переправившись через Пяндж, оказался в царстве песка и пыли, по которым, словно корабль, плыл старый трофейный УАЗ. На этой серо-зелёной машине отправился до ближайшего кишлака. Водитель — пожилой афганец по имени Изатулла из штаба «Северного альянса» (военное объединение, созданное для борьбы с Талибаном[1]), из-за нужды пошёл служить в армию. Его морщинистое лицо выдавало возраст, но глаза сохранили блеск. Говорят, что такое бывает у тех, кто не прочь «возвысится над повседневностью» — по-нашему просто забить косяк.

«До линии фронта отсюда 15 километров, мы сейчас Талибан загоняем в угол с помощью американцев», — хвастается афганский таксист.

Изрядно потрёпанный Уазик скачет по кочкам, впуская в салон облака пыли, обгоняя погонщиков с навьюченными ослами. Вдруг впереди появляется тёмное, едва различимое пятно. Когда приблизились, оказалось, что навстречу идёт отряд бородатых мужчин с оружием. Их было около двадцати человек, в центре суровый бородач в афганском халате, не иначе командир.

«Это наёмники, — сказал водитель — им кто больше платит, тому и служат. Сейчас они за доллары воюют. Вчера талибами были, а сегодня против них пошли, как и многие теперь».

Главный с помощью автомата показал, чтобы машина остановилась. Водитель нажал на тормоз, приоткрыл дверь и что-то крикнул на фарси в сторону пыльной дороги. Оттуда ответили.

«Выходи, они посмотрят на тебя, спрашивают кого я везу», — вдруг занервничал Изатулла.

Я дёрнул за ручку двери и провалился в толстый слой жёлтой придорожной пыли. Несколько афганцев смотрели на меня как на добычу, но что они могут взять кроме блокнота?

–Американец? — Спросил командир наёмников.

–Русский, — ответил я. «Это шурави», — включился в разговор переводчик с фарси, который тоже ехал в машине.

–Дай сюда блокнот, — строго приказал наёмник.

Блокнот мне было не жаль. Там ничего нет, кроме набросков будущей статьи. Хотя, как это ничего? Я пролистнул несколько страниц, вынул фотографию жены и после этого протянул блокнот. Но он вдруг перестал интересовать людей с оружием. Командир попытался вырвать у меня из рук фотоснимок, но я увернулся. Переводчик вдруг что-то закричал, а бородач снял автомат с предохранителя. В руках у меня был портрет жены, сделанный в день свадьбы, а на нём женщина в белом платье, искрящаяся от счастья.

Конец ознакомительного фрагмента.