Жора-обжора. Рассказы о собаках и людях

Александр Сергеевич Елисеев

«Жора-обжора» — новая книга автора популярных рассказов Александра Елисеева о собаках и людях. Читателя ждут разные истории из жизни наших четвероногих друзей. Они короткие и длинные, смешные и трогательные, но всегда увлекательные и добрые. Книга порадует тех, кто устал от трудных и нервных обстоятельств жизни и хочет отдохнуть, развлечь себя и зарядиться позитивом.

МАМИНЫ ПИРОЖОЧКИ (рождественская история)

Посвящается моей маме Светлане Николаевне Елисеевой, которую в детстве звали просто Светочкой, и у неё были пухлые щёчки, курносый носик и выразительные голубые глаза.

Какая это невыносимая скука — ждать праздника, когда до него осталось совсем немного! Светочка сидела на большом деревянном стуле за большим деревянным столом посреди тщательно убранной и украшенной праздничной мишурой залы и болтала ногами.

Только утром они с мамой приехали отмечать Новый Год, а потом все новогодние праздники и, конечно, бабушкино любимое Рождество, сюда к бабушке в большой деревенский дом. До села добирались сначала на электричке, потом на пыхтяще-скрипящем стареньком автобусе, сидя на холодных сиденьях среди хмурых и тщательно укутавшихся от холода местных жителей. Папа не смог приехать, его вахта «на северах», как он выражался, совпала с праздниками в этом году. Зато Светочке были, как всегда, обещаны сельские зверюшки, кошечки-собачки, настоящая ель во дворе и развесёлые забавы с деревенскими ребятами.

По приезду все были рады Светочке, бабушка ласково гладила её по голове, а тётя Оля, мамина сестра, долго восхищалась Светочкиными пухлыми щёчками, курносым носиком, светлыми волосами и выразительными голубыми глазами. Тётя Оля несколько раз сказала, что Светочка похожа на куклу, что Светочке не очень понравилось, потому что куклы, которые были у Светочки и её подруг дома, а также продавались в магазинах, все имели глуповатые выражения лиц и полуоткрытый рот, а Светочка считала себя умненькой девочкой.

Бабушкин дом был и правда огромный. Вообще-то он был бабушкин и дедушкин, но в их семье почему-то говорили только «бабушкин». Отчасти, наверное, это потому, что дед всегда был чем-то занят в своей мастерской, и в доме появлялся только для приёмов пищи и сна. Дед был немногословен и постоянно после полутемной мастерской, где свет в основном зажигался только над верстаком, щурил глаза на свету под толстыми линзами очков, отчего бабушка называла деда «мой крот». Кроме деда-крота и бабушки, при доме жили: белая коза Машка, чёрная корова Цыганка, три трёхцветных кошки, каждую из которых звали Мурка, чтобы не путаться, и большая красивая собака Пушича. Светочка очень любила Пушичу — кошки были слишком независимы и жили абсолютно своей жизнью, почти не обращая внимание на людей, коза и корова казались слишком экзотическими и непонятными, а Пушича была общительной и ласковой собакой, поэтому каждый свой приезд Светочка привозила какую—нибудь вкусную косточку для своей «Пушиченьки» и всегда с нетерпением ждала их встречи.

В этот приезд, однако, всё пошло не так, как обычно. Примчавшуюся в радостном предвкушении Светочку огорошили сообщением, что поиграть с Пушичей не выйдет, у Пушичи щенки, и посмотреть их можно будет попозже, когда они поедят и поспят.

Бабушка дала Светочке ароматный свежайший пирожок с капустой, чтобы девочка не сильно огорчалась новости, отчего получила замечание Светочкиной мамы, что закармливать ребёнка не надо. У неё и так щёчки вон какие пухлые. Пирожок правда не отобрали, но на кухне внезапно разгорелся спор. Бабушка сказала, что праздничный стол готов: она напекла пирожков с разными начинками, достала из погреба соленья, есть копчёное сало для тех, кто не соблюдает пост, и на десерт большой пирог с вишнёвым вареньем. Мама и тётя Оля ей возражали, что новогодний стол должен быть более праздничным, а пирожки можно есть до Рождества, раз уж бабушка настаивает, чтобы они все выходные были вместе, и Рождество отметили масштабно, как полагается. Бабушка настаивала, что она старалась, целый день пекла. И что до Рождества положено есть постное, а мама и тётя Оля в ответ говорили, что очень любят мамины пирожочки, но придут ещё гости, и что в их доме стол должен быть не хуже, чем у других. Спор как быстро разгорелся, также резко и утих: бабушка в итоге сдалась, и все трое принялись усердно готовить.

На кухне они провели весь день, предоставив Светочку самой себе, а тут ещё выяснилось, что улицы замело снегом, и сразу же сильно похолодало, поэтому местная детвора гулять на улицу не пошла, телевизор показывал плохо, с помехами, всего одну программу и по той шёл какой-то очень уж скучный концерт. Светочка ходила по дому с несимпатичной куклой в руках, и всё вспоминала, как они летом играли с Пушичей, и какая Пушича умная. Она выполняла команды, приносила палочку, прыгала на яблоню за яблоками, следила за порядком во дворе, куда выпускали гулять цыплят, которых бабушка брала подращивать на лето, а осенью продавала, чтобы не кормить в холода, потому что у неё уже возраст не тот, как она сама говорила. Пушича внимательно смотрела, чтобы посторонние коты и кошки не заходили в их двор, свои к цыплятам были равнодушны то ли в силу привычки, то ли по своей кошачьей лени. Коза Машка на цыплят не охотилась, но могла подавить копытцами, и чтобы этого не случилось, Пушича следила, чтоб цыплята не шлялись у плетня, к которому бабушка привязывала козу. Корова Цыганка цыплятам была совсем не опасна: с утра она была всегда на пастбище, вечером — в хлеву. А вот хищники в округе водились. Однажды над двором принялся кружить коршун, а потом резко как бросился с неба прямо к земле на одного из цыплят, так Пушича, выскочив будто из-под земли, с лаем прыгнула на коршуна, так что птица резко отвернула и, взмыв вверх, убралась от бабушкиного двора куда подальше.

Светочка от воспоминаний так разволновалась, что решила пойти на кухню, поканючить, чтобы ей уже наконец-то показали Пушичу. Как это иногда случается, нытье вдруг неожиданно сработало, и тётя Оля, наверное, устав нарезать салат, накинула на Светочку полушубок, да отвела её на отапливаемую веранду, где на охапке старых одеял и обветшавшей одежды спала Пушича и пятеро щенков, все, как сама Пушича, лохматые и чёрно-белые, упитанного вида, пахнущие молоком, собачьей шерстью и ещё непонятно чем. Светочка тормошила и обнимала Пушичу, тискала её прекрасных детей, но дети никак не хотели просыпаться, вяло пищали и уползали к мамке, а сама Пушича слабо повиляла Светочке хвостом, лизнула ладонь и улеглась обратно, сонно разглядывая собственный приплод.

— Они уже большие, бегают вовсю! — сказала тётя Оля, — Вечером ты сможешь с ними поиграть.

— Какие они славные! — восхищалась Светочка, — Миленькие и пухлые такие!

— Ага, просто не щенки, а мамины пирожочки, — согласилось тётя Оля и увела Светочку обратно в дом.

Вечером долго накрывали стол, носили большие блюда, миски, тарелки, вскрывали консервы и нарезали колбасу и сыр. Мама и тётя Оля с мужем дядей Валентином, оказывается, привезли с собой много вкусных и редких продуктов, из которых некоторые Светочка прежде никогда не пробовала, например, каких-то кальмаров, форель и ещё всякое, чего она совсем не запомнила. Еды было столько, что пирожкам не хватило места и их оставили пока на кухне — до лучших времён, как выразилась мама.

Наконец стол был накрыт, гостей ожидали примерно через полчаса, и женщины ушли в комнаты наводить красоту, а дядя Валентин ушёл звать деда в мастерскую, да там и запропал. Светочке было ужасно скучно опять сидеть на стуле и чего-то ждать. Всё-таки Новый Год, а ни подарков, ни веселья, про неё опять все забыли и даже не нарядили в специальное новогоднее платье снегурочки, которое мама сшила сама, тарахтя по вечерам швейной машинкой.

Светочка подумала, что уже совсем вечер, а как раз вечером ей обещали поиграть со щенками, а раз никого нет, она возьмёт и пойдет поиграть сама. В конце концов, мама часто ей говорит, что она уже взрослая, и пора быть самостоятельной.

Она вышла в прихожую, которую бабушка почему-то смешно называла «сени», до полушубка дотянуться не сумела, поэтому повязала вокруг себя большой шерстяной бабушкин платок, который был ей размером как плед, и отодвинула засов, запиравший дверь на веранду. Аккуратно приоткрыв дверь, Светочка протиснулась в тёмное помещение и позвала: «Пушича! Пушича, вы проснулись?» Раздался шорох, потом грохот, и через секунду на Светочку напрыгнул целый ворох мохнатых щенков, обнюхал, облизал, пихнулся множеством лап, да и повалил Светочку попой прямо на пол. А сами щенки унеслись в распахнутую дверь. Светочке было не больно, но немного обидно, что Пушичины дети ей уделили совсем немного внимания, и тогда она принялась звать Пушичу, чтобы та усмирила и вернула своих щенков.

Пушича проснулась где-то там, в глубине веранды и, видимо заметив, что дети словно испарились, помчалась на их поиски, прямиком мимо Светочки. Светочка поднялась на ноги и побежала за собаками.

А в комнате уже происходило настоящее стихийное бедствие: щенки, проявив чудеса смекалки, с маленькой табуреточки — бабушкиной подставки для ног, запрыгнули на стул, где три минуты назад скучала Светочка, а со стула — на стол, и моментально принялись впятером уплетать расставленное к празднику угощение. Салаты, колбаса, все форели и кальмары с катастрофической скоростью разметались с блюд по всему столу и поедались маленькими щеньячьими ртами с чмоканьем и чавканьем. А Пушича, вскочив на стул, пыталась по очереди за шкирку оттаскивать от праздничной еды разнуздавшихся детей, отчего становилось только хуже: на пол летели тарелки, объедки вперемешку с нетронутой снедью, еда растекалась по столу, и белая ещё недавно скатерть, уже предательски поехала со стола на пол, угрожая уронить вообще всё.

Светочка визжала, но сначала это не помогало, а потом внезапно помогло, когда мама с тётей Олей вбежали в комнату, постояли секунду в замешательстве, но, придя в себя, кое—как похватали всех пятерых щенков на руки, отправив Пушичу на её место, обратно на веранду.

Когда порядок был восстановлен, перед семьёй предстало удручающее зрелище. Безжалостный продуктовый погром уничтожил всё, что готовилось и подавалось к новогоднему празднику, а гости уже должны были подойти, даже чуть запаздывали, и до самого прихода Нового Года оставался примерно час времени. Взрослые вздыхали и разводили руками, а Светочка плакала. Бабушка снова ласково гладила её по голове.

— Это просто какой-то ужасный фарс! — объявила Светочкина мама.

— Вот тебе и миленькие щенки — мамины пирожочки! — заметила тётя Оля.

— Точно, пирожочки! У нас же полно пирожков! — обрадовалась бабушка, — А вы говорили, зачем я их напекла к Новому Году. А вишь, пригодились.

Дядя Валентин с дедом собрали побившуюся посуду, мама и тётя Оля вытерли следы раскиданной и размазанной еды, а бабушка со Светочкой принесли с кухни пирожки и остальную снедь, для которой не хватало места на столе. На стол постелили старую скатерть с вышитыми крестиком красно-чёрными петухами. Получилось, конечно, не очень по-новогоднему, но вполне прилично, вкусно и красиво.

Гости в итоге остались довольны и столом, и историей про внезапный налёт банды Пушичиных щенков, и Светочкиными стишками да песенками, которые она исполнила, по традиции стоя на маленькой табуреточке, с которой щенки транспортировались на праздничный стол. Светочке больше не было скучно, она десятый раз рассказывала гостям о происшествии, и гости каждый раз непременно начинали дружно хохотать. И ещё всем понравилось её платье. И было много подарков…

Да, тогда получился хороший праздник — милый и добрый Новый Год, а за ним весёлые новогодние выходные и, конечно, бабушкино любимое Рождество. А Пушичу и её шустрых детей больше к столу не подпускали. Светочка сама проследила.