Дявольский луч

Александр Снайдер (2024)

Добро пожаловать в начало эпохи Гернсбека, захватывающую эру американской научной фантастики, когда новаторские идеи и безграничное воображение сливались на страницах новых журналов.Этот сборник научно-фантастических новелл и рассказов, написанных в середине двадцатых годов 20 века, переносит читателей в золотую эпоху жанра. Вы окунетесь в мир, где люди бороздят просторы космоса, устремляясь к неизведанным планетам, ученые изобретают невероятные устройства, меняющие ход человеческой истории, а исследователи отправляются в экспедиции в неизведанные моря и в глубины джунглей, раскрывая тайны скрытых миров.Истории в этом сборнике не только увлекательны, но и пророчески предсказывают многие достижения, которые станут реальностью в будущем.Погрузитесь в мир ретро-футуризма и откройте для себя истоки американской научной фантастики. Этот сборник научно-фантастических новелл и рассказов середины двадцатых годов перенесет вас в эпоху чудес и безграничных возможностей.

Призрачный препарат

А. В. Капфер

Этот документ, написанный четким, крупным почерком, был найден в обгоревших руинах старого приюта для умалишенных. Записи этого учреждения были сохранены, и при расследовании выяснилось, что в его стенах содержался выдающийся ученый, занимавшийся экспертизой лекарств, за одно из самых ужасных преступлений, когда-либо совершенных. Его осудили и признали невменяемым после того, как он рассказал в свое оправдание фантастическую историю, которая была истолкована как маниакальный бред. Прочитав его историю, которая так хорошо совпадает с известными фактами, нельзя не подивиться.

*****

Снова ночь… одна из тех пугающих, туманных ночей, которые вы видите во сне. Я боюсь ее… она возвращается, словно в насмешку, чтобы вызвать в моей памяти сильнейшие терзания. Именно в такую ночь это и случилось: тот ужасный случай, который не дает мне покоя, тот страх, который придает теням призрачные очертания, а крику умалишенного придает особый ужас. Они поместили меня в сумасшедший дом, потому что сочли меня безумным — меня, чей разум настолько превосходит тех, кто признал меня психически неуравновешенным.

Они не поверили фактам, которые я им изложил, — сказали, что моя история — выдумка невменяемого человека, чтобы создать алиби в связи с ужасным преступлением, которое я совершил. Я поклялся своей честью, что сказал правду, но даже мои друзья отказались мне верить; поэтому я оставляю этот письменный документ без особой надежды завоевать ваше доверие. Ниже приведены все факты.

*****

Я работал в своей лаборатории, анализируя некоторые препараты, которые я получил с новой партией из Индии. Мое внимание привлекла пробирка с фосфоресцирующей жидкостью, и я прочитал записку, присланную вместе с ней моим коллегой.

В ней говорилось, что она якобы способна перенести разум убийцы в тело животного — суеверие, в которое свято верят туземцы глубинных джунглей. Они утверждают, что его получают из мозгов только что убитых животных, причем каждый мозг содержит определенное количество этого вещества в зависимости от его объема.

Я, естественно, отнесся к этому препарату с насмешкой, но решил испытать его на одном из своих лабораторных животных, чтобы отнести его к соответствующей категории. Я ввел небольшое количество препарата в организм кролика и внимательно наблюдал за его реакцией. В течение минуты он был неподвижен, за исключением естественного дыхания. Затем его веки медленно стали закрываться, пока полностью не сомкнулись, и он впал в глубокую летаргию. Еще полминуты не было видно никаких изменений, затем его глаза распахнулись, и я посмотрел не в робкие глаза кролика, а в глаза обезумевшего от страха животного.

С неожиданной силой он прыгнул на лабораторный светильник, подвешенный на цепочке к потолку. Однако его лапы не смогли ухватиться за цепь или наклонный отражатель, и он упал на пол, а затем с бешеной силой набросился на занавеску в тщетной попытке взобраться на нее. Еще один прыжок отправил его на вершину шкафа, где он сбил несколько бутылок, которые упали на кафельный пол и разбились.

Это вывело меня из ступора, и я попытался поймать его. С таким же успехом я мог бы попытаться поймать его тень. Он носился от шкафа к камину, от камина к занавеске, от занавески к полке, оставляя за собой шлейф из пролитых и разбитых бутылок. Из его горла вырывалось странное визгливое рычание.

Запыхавшись, я отказался от погони, подобрал опрокинутый стул и сел, чтобы обдумать ситуацию. Я внимательно наблюдал за действиями кролика. Теперь он сидел на полке, разглядывая свой короткий обрубок хвоста и беспокойно дергаясь. Затем он потеребил уши и, казалось, удивился их длине.

Мне стало интересно, чем это объясняется. Он носился вокруг, как обезьяна. Обезьяна! Так оно и было. Препарат заставил животное вести себя как обезьяна. Значит, утверждение туземцев было правдой, и лекарство действительно способно производить перемещение. Мне стало интересно, всегда ли лекарство дает один и тот же результат, и я решил еще раз проверить его на белой мыши, которую взял из другой клетки.

Я осторожно ввел небольшое количество препарата в кровоток. По истечении минуты, в течение которой мышь не двигалась, она начала дергаться. В висках стучало, а глаза были прикованы к его дрожащей фигурке. Медленно выйдя из оцепенения, она встала на задние лапы, а передними замахала перед собой.

— Какого черта… — начал я.

Потом я понял. Препарат действовал на каждое животное по-разному, в зависимости от дозы. Придя к такому выводу, я заметил, что кролик скачет, как обычно, и все следы его прежних хаотичных движений исчезли. Никогда еще ни один препарат не оказывал такого поразительного воздействия на мозг, чтобы он приобрел все признаки другого животного.

Мой старый и самый дорогой друг, Родни Калеб, жил рядом со мной, и я направился в его комнату, чтобы рассказать о случившемся. Он лежал на кровати, укрытый тяжелым одеялом, которое не до конца скрывало его громадную фигуру, бывшую когда-то гордостью обладателя огромной силы, а теперь ослабленную болезнью и преклонным возрастом. Он был старше меня на двадцать лет и любил поболтать о тех временах, когда о его доблести говорили там, где ценились сила и мужество. Его голос все еще сохранял свой прежний тембр, когда он поприветствовал меня и обратил внимание на мое волнение.

— Привет, — сказал он. — Что-то интересное случилось?

С энтузиазмом я рассказал о том, как препарат подействовал на кролика и мышь. По выражению его лица я понял, что он очень заинтересовался, но когда я закончил, он снова откинулся на подушку, как будто в глубокой задумчивости.

— Док, — тихо сказал он, — я думаю, что наконец-то мое желание исполнится.

Я посмотрел на него с непониманием.

— Ты знаешь, — сказал он, становясь все более взволнованным, — ты же знаешь, как я страстно желаю вернуть себе былую силу или хотя бы на время стать более энергичным; что ж, у тебя в руках вещество, которое может совершить это чудо.

— Что вы хотите сказать? — спросил я.

— Почему бы мне не принять немного этого препарата, — размышлял он, — и на время обрести контроль над телом какого-нибудь животного?

— Родни, ты сошел с ума, — вскричал я в ужасе. — Я не согласен, чтобы ты совершил такой безрассудный поступок. Это будет означать твою смерть в течение нескольких минут. Ты можешь представить себя в роли обезьяны, прыгающей и раскачивающейся на руках, с этим твоим огромным телом? Оно никогда не выдержит такой нагрузки.

— Ты кое-что позабыл, — улыбнулся он.

— Что? — спросил я.

— Мой разум будет управлять не этим телом, а телом какого-нибудь энергичного и здорового животного.

— Я хотел бы сказать, что нет… — начал я, но потом остановился и прикинул в уме. Кроликом управлял разум обезьяны, а что случилось с разумом кролика? Логично предположить, что они поменялись местами и что какая-то обезьяна в далекой Индии во время этого обмена прыгала, как кролик.

— Вполне вероятно, — признал я, — что вы будете управлять другим телом, но вы забываете, что ваше тело будет управляться разумом животного. Это гораздо более рискованно, что доказали выкрутасы кролика в лаборатории.

— Вы можете позаботиться об этом, — возразил он, — дав мне зелье для обездвиживания двигательной области мозга и сонный порошок. Тогда, какой бы импульс ни возник, он не сможет воплотиться в действие.

Я внимательно обдумал его слова и вынужден был признать, что его рассуждения выглядят убедительно. Родни отстаивал свою точку зрения с отчаянной убежденностью.

— Вот я, старик, прикованный к постели до конца жизни — самое большее на год. Меня, инвалида, жизнь мало привлекает. Мое тело ослабло, но дух приключений все еще силен во мне. Безусловно, вы не сможете отказать мне в этой услуге, если уж не для того, чтобы удовлетворить желание старика, то по причине нашей дружбы.

— Мне остается сказать только одно, — ответил я, — если вы примете это лекарство, то его приму и я.

Родни засомневался, стоит ли вовлекать меня в свое безответственное намерение.

— В этом нет необходимости, — сказал он. — Вы здоровы, и во имя своей профессии вы обязаны служить человечеству. От меня же ничего ждать не приходится.

— Тем не менее, это условие остается в силе, — сказал я. — Неужели ты думаешь, что я смогу смириться с тем, что с тобой что-то случится в результате этой авантюры, а я не буду в ней участвовать? Никогда… Мы были едины во всем в прошлом и будем оставаться таковыми до конца.

Родни положил свою руку на мою. Несколько минут никто из нас не проронил ни слова, но мы чувствовали узы нашей дружбы теснее, чем когда-либо прежде.

— Я не могу просить тебя рисковать, — хрипло сказал он, стараясь скрыть отчаяние, которое выдавал его голос.

— А я не могу отказать вам в вашем желании, — ответил я. — Кроме того, это в некотором роде мой долг — пройти через опыт, который может оказаться полезным для исследований. Должен признаться, что я тоже испытываю восторг от перспективы этого приключения. Когда мы начнем?

Конец ознакомительного фрагмента.