Испанская прелюдия

Александр Тамоников, 2021

Испания, 1937 год. Конфликт между Республикой и военной диктатурой генерала Франко вылился в кровопролитную войну. В боевые действия вступили и крупные европейские страны: СССР – с одной стороны, Германия и Италия – с другой. Боевому офицеру Алексею Донцову предложено сформировать диверсионный отряд и отправиться в качестве добровольца на Испанскую войну. У Алексея есть надежные бойцы, с которыми он прошел огонь и воду. Но на этот раз им предстоит сражаться не с басмачами и белогвардейскими недобитками, а с матерыми германскими головорезами. Донцов и его группа отправляются навстречу смертельной опасности…

Часть первая

Над всей Испанией безоблачное небо

В одном я уверен и за это могу отвечать: там, где буду я, коммунизма не будет.

Франсиско Франко

Москва

Алексей Донцов вошел в свою квартиру. Ему тут же бросилось в глаза обилие пыли, ударил в нос отвратный запах застарелой тухлятины. Впрочем, он этому нисколько не удивился. Уже в поезде, едучи в очередную командировку, старший лейтенант вспомнил, что не закрыл форточку и не вынес помойное ведро, наполненное объедками после обильного застолья, устроенного накануне.

Несмотря на безудержное желание плюхнуться в кровать, он, ругаясь на чем свет стоит, вынес ведро на помойку, протер пыль в самых доступных местах, обрызгал все помещение тройным одеколоном и принюхался.

«Вроде бы дерьмом не пахнет», — подумал Алексей, быстренько сходил в душ, забрался под одеяло и немедленно уснул.

Он имел полное право на это, получил недельный отпуск после удачного проведения диверсионной операции. База Шады-Огры была уничтожена. Главарь банды надолго лишился ресурсов и активные боевые действия в ближайшее время вряд ли предпримет.

Служба в разведке Донцову нравилась своей непредсказуемостью, прямо как в приключенческом романе. Все бы ничего, но от него сбежала жена к какому-то директору овощной базы по причине отсутствия достаточного количества денег, а частенько и самого мужа. Однако в каждой потере есть приобретение, а в каждом приобретении есть потеря, как говорят англичане. А если по-русски, то нет худа без добра.

В его распоряжении осталась однокомнатная квартира на Красносельской. Если не было бы жены с ее оборотистым папашей, то мыкался бы старший лейтенант Донцов в офицерском общежитии с единственным туалетом на этаж и двумя сосками душа на весь корпус.

Но мечте хорошенько выспаться не суждено было исполниться. В шесть утра заверещал радиоприемник, и диктор бодрым голосом начал рассказывать про шахтеров-стахановцев, установивших очередной рекорд по добыче угля. Он инстинктивно выдернул шнур из розетки и вновь провалился в сладкий сон, но, как оказалось, ненадолго. Заработал телефон, стоявший на прикроватной тумбочке. Звонил настырно и долго. Наконец-то Алексей вынырнул из небытия, нащупал трубку и прижал ее к уху.

Беспокоил его полковник Шмыга.

— Донцов?

— Он самый, товарищ полковник. — Алексей сразу же узнал голос своего бывшего наставника, а ныне куратора.

— Нам необходимо встретиться в ближайшее время.

Донцов не стал задавать глупых вопросов. Мол, что случилось?

— Где? — осведомился он.

— Ты сейчас в отпуске, поэтому мы можем поговорить вне управления. Так будет даже лучше. Рядом с тобой есть кафе, «Весна», что ли, называется, то самое, которое мы посетили после кавказских дел. Там через три часа. Форма одежды кабацкая.

— Понял вас. — Донцов положил трубку и взглянул на часы.

Семь пятнадцать.

Ему не понравилось, что встреча пройдет вне управления. Это означало, что намечалось нечто неординарное.

Кафе «Весна» было вполне демократичным заведением. Напитки и закуски здесь подавались самые немудреные. Но, в отличие от стандартной советской пивной, места там были не стоячие, а сидячие.

Красные командиры заказали пиво с воблой и уселись за свободный столик.

Шмыга, крепкий, жилистый мужчина лет тридцати пяти, сделал пару глотков из кружки, в упор посмотрел на Донцова и спросил:

— Ты в курсе нынешних событий в Испании?

— Краем уха слышал. Мне не до этого было, сам понимаешь.

Во внеслужебной обстановке они общались по-приятельски и были на «ты».

— Понимаю. Ну так слушай и на ус наматывай. В Испании произошла попытка государственного переворота, плавно перешедшая в гражданскую войну. С одной стороны, республиканцы под руководством демократически избранного правительства, а с другой — сторонники генерала Франсиско Франко. Ситуация мутная. Франко близок к фашизму. Против него выступает целая куча разномастных партий. Это коммунисты, социалисты, анархисты, демократы и всякие прочие. Понятно, что каждый хочет стать нумеро уно, идет борьба за власть под разной идеологией. СССР по духу ближе республиканцы. Нам вполне хватает Германии и Италии с их фашистской доктриной. Мы подписали соглашение с европейцами о невмешательстве, но советников в Испанию посылаем в помощь республиканцам. «Совет — больше чем услуга». Так говорил Дюма-отец.

— Это что, внеплановая политинформация? — полюбопытствовал Донцов и криво усмехнулся.

Он не понимал, к чему клонит его куратор.

— Именно политинформация, — подтвердил Шмыга, никак не реагируя на сарказм Алексея. — Вопрос в том, зачем я тебя просвещаю.

— И зачем?

Их разговор прервал шум за угловым столиком.

Какой-то мужик в потертой спецовке схватил своего собутыльника за горло и методично стучал кулаком по его голове. Бедолага оказывал слабое сопротивление, явно задыхался, закатил глаза и пустил слюну из открытого рта.

— Надо успокоить, а то задушит еще, — сказал Донцов, подошел к этим людям, перехватил руку душителя и крепко врезал ему под дых. Мужик согнулся пополам и бухнулся на колени.

— Все понял, начальник, — прохрипел он, упершись в жесткий взгляд Алексея.

Донцов вернулся на место.

Буквально через минуту к нему подскочил какой-то тип, до сего времени равнодушно взиравший на происходящее.

— Слушай, парень, — обратился он к Алексею. — Они только что из лагерей откинулись. У них свои счеты. Пахан таким вот образом воспитывает свою шестерку. Не лезь к ним, это бесполезно. Ничего страшного с этим фраером не случится. Получит по башке, на этом все и закончится.

— Пускай они на улице разбираются, не мешают нормальным людям культурно отдыхать, — проговорил Алексей.

Когда мужик отошел, Шмыга заявил:

— Вот тебе и ответ на твой вопрос. Не хочешь на их место? В смысле не здесь, а в каком-нибудь лагере?

У Донцова аж челюсть отвисла.

— Это как?

— Да вот так, — сказал Шмыга, сдвинув брови. — Помнишь взрыв на военном складе в Подмосковье? Накануне твои бойцы боеприпасы там получали. К нам уже приходил следователь из НКВД, задавал про них странные вопросы и тебя упомянул. Сейчас идет непримиримая борьба с троцкизмом, нужны раскрытые дела. А лес рубят — щепки летят. Арестуют твоих орлов и тебя заодно по обвинению в троцкизме. Может быть, потом ты и отмоешься, но пятно к биографии на всю оставшуюся жизнь приклеится.

— И что мне теперь делать? — У Донцова возникло ощущение, что его воткнули головой в парашу.

Шмыга на несколько секунд задумался и ответил:

— Поедешь в Испанию. Помнишь стишок про бумаги и овраги? Да, в оврагах все иначе, совсем не так, как на бумаге. СССР не будет вводить регулярные войска в эту страну, а вот организация партизанского движения — дело совсем другое. Партизаны действуют сами по себе и плюют на всякие запреты. В Испании с начала века государственные перевороты превратились в национальную забаву. Там герилья на герилье сидит и герильей погоняет. За развертывание партизанской структуры сейчас отвечает полковник Старинов Илья Григорьевич, находящийся, по-моему, в Севилье. Вместе со своими двумя орлами — как их там, Солейко и Джига — отправишься в его распоряжение. Займешься там созданием разведывательно-диверсионного отряда наподобие своего.

— В каком официальном качестве я туда поеду? По дипломатическим каналам?

— Да какой из тебя дипломат! — Шмыга усмехнулся. — Мы разведка, а не МИД. Сделаем вам нансеновские паспорта, рекомендации от Коминтерна на всякий случай. Сейчас он в Испании в фаворе. Потом и отправитесь в Барселону на подходящем кораблике.

— Когда отбывать? — Донцов понял, что заслуженный отдых отменяется.

— Когда скажут. Но сначала вам придется пройти ускоренные курсы вместе с добровольцами, которых якобы не существует. Испанский язык, тамошние традиции, нынешняя обстановка, география. Еще, естественно, боевая подготовка, чтоб служба медом не казалась. Сегодня же отправитесь в тренировочный лагерь. Только Солейко с Джигой срочно разыщи. Сам я отбываю в Испанию завтра, как раз по дипломатическому паспорту в качестве советника. Связь будешь держать с майором Чухонцевым. Ну вот и все, расходимся. — Шмыга встал из-за стола и, не прощаясь, направился к выходу из кафе.

Донцов тоже двинулся домой.

По тротуарам катились первые желтые листья. Лето плавно переходило в осень.

«Немезида»

После окончания курсов подготовки у так называемых добровольцев забрали советские документы и выдали им нансеновские паспорта. Имена и фамилии оставили прежними, лишь заменили кириллицу на латиницу.

— Кто вас в Испании, в этом бардаке искать будет? — сказал полковник, начальник учебной базы. — А к новым именам трудно привыкать.

В Одессу их переправили на транспортном самолете и высадили в аэропорту. Там добровольцы без труда пристроились на грузовичок, везущий какие-то консервы в район Приморского бульвара. Оттуда им следовало добраться до товарного порта, сесть на грузопассажирское судно испанской приписки под названием «Немезида» и не покидать его. Документы у них проверять не будут, все обговорено.

«Почему это морское корыто назвали «Немезидой»? — подумал Донцов, в детстве увлекавшийся греческой мифологией. — Это ведь богиня возмездия. Кому они мстить собираются? А капитана корабля, грека с испанским гражданством, зовут Дракон Метикидис.

Немезида, Дракон, грек с испанским гражданством и мы с нансеновскими паспортами. Какая-то нелепая мешанина несовместимостей, театр абсурда».

Грузовик остановился возле ресторана «Маяк».

У машины же нарисовалась парочка ловких парней в спецовках.

— Слезайте, приехали. Нам товар разгружать надо, — сказал один из них, глядя на пассажиров, сидевших на коробках с консервами.

Добровольцы покинули грузовик и прогулочным шагом двинулись вдоль Приморского бульвара. Одеты они были в новенькие, одинаково пошитые габардиновые костюмы.

«Хорошо, что хоть цвет ткани разный, а то бы выглядели мы как инкубаторские цыплята». — Донцов криво усмехнулся.

— Рыбки хочется и водочки чуть-чуть, — неожиданно сказал Джига и кивнул в сторону ресторана. — Зайдем, расслабимся перед дорожкой?

— На корабле расслабишься. Там наверняка буфет имеется, — буркнул Донцов. — Мы у НКВД на крючке, а паспорта у нас чудные. Милиция мигом заинтересуется.

«Немезиду» они обнаружили на пятом причале. По спущенному трапу сновали портовые грузчики с мешками на плечах. Ими командовал шустрый мужичок в мятом кремовом костюме и картузе с лаковым козырьком.

— Нам бы с капитаном поговорить, — обратился к нему Донцов.

— А вон он. — Мужичок махнул в сторону корабля. — Там, на баке.

Капитан в белоснежном морском кителе стоял, опершись на планшир, и курил трубку.

Донцов прошел вдоль причала к носу корабля и крикнул:

— Мы пассажиры от Соколова.

Кто такой Соколов, он понятия не имел, но эта фраза служила паролем.

Капитан вынул изо рта трубку, бросил мимолетный взгляд на троих мужчин, стоявших у края причала, и заявил:

— Проходите, вас пропустят. — Он тут же отвернулся от них и погрузился в раздумья о чем-то своем.

Донцов был предупрежден о том, что с капитаном все обговорено, деньги уплачены, и вообще он очень любит Советский Союз.

Пароход «Немезида» имел океанский статус и выглядел весьма солидно. В надпалубной надстройке располагались буфет и кают-компания, где пассажиры могли общаться, играть в шахматы, в карты, листать журналы, потягивая сок или пивко из бутылок.

Добровольцы разместились в каюте с четырьмя спальными местами, как в купе пассажирского поезда. Они были предупреждены о том, что четвертого соседа у них не будет. Сей факт, конечно же, их вполне устраивал.

Солейко сразу же ринулся в буфет. Там ему сказали, что наливать будут только после отплытия, но еду можно доставить в каюту. Дескать, отчалим только завтра утром, а кушать вам раньше захочется. Буфетчик изъяснялся на ломаном русском, они прекрасно друг друга поняли. Вскоре молоденький матрос принес в каюту жареную рыбу, зеленый лук, помидоры, кукурузные лепешки и кувшин с квасом.

Поутру корабль отчалил и двинулся поперек Черного моря к турецким берегам.

Добровольцы проснулись, изрядно зарядились в буфете и вышли на палубу.

— Славное море, священный Байкал, — неожиданно пропел Солейко.

— Поддерживаешь морские традиции? — с усмешкой осведомился Донцов.

— Какие еще традиции? — Солейко недоуменно воззрился на командира.

— На флоте такая команда есть. Песни петь и веселиться, — пояснил Донцов. — Вот ты и веселишься, правда, без всякой команды.

— Это точно, — подтвердил Солейко. — Всю жизнь бы так плыл. Ни забот, ни хлопот. Наливают по первому требованию. Только девок не хватает для полного счастья.

— Доберемся до Барселоны, а там, говорят, их полно, и они на все готовы, — включился в разговор Джига. — А это еще что за фрукт? — Он указал рукой в сторону кормы.

Два здоровенных матроса вели вдоль борта парня лет двадцати. Сзади вышагивал капитан.

Когда они проходили мимо, Донцов поинтересовался:

— Это что, заяц?

— Что есть заяц? — не понял капитан.

— Безбилетный пассажир, — уточнил Донцов по-испански.

— Да, безбилетный, — подтвердил Метикидис.

Оказалось, что юноша каким-то образом забрался в контейнер. Когда припекло по всем статьям, он выбрался на палубу и тут же был схвачен. Капитан откровенно злился на неожиданного пассажира из-за сорванной пломбы на контейнере. Он намеревался высадить зайца в Стамбуле, а там пусть сам, как хочет, разбирается.

— Один момент, сеньор, — обратился Донцов к капитану, глянул на взлохмаченного парня и спросил: — Ты кто, бедолага?

— Я Григорий Фраучи, студент философского факультета МГУ, — затараторил юноша дрожащими губами. — Поругался с одним профессором, ушел из университета и решил записаться добровольцем в Испанию. Но мне сказали, что никуда меня не запишут, что добровольцы это противозаконно, нарушение международных договоров. Но я знаю, что там наши воюют за демократию, за коммунизм. Вот и решил своим ходом туда добираться. Могу я к вам присоединиться? Вы ведь добровольцы?

— А на кой ты там сдался, такой вояка? — проговорил Джига. — Нам философы не нужны.

— Я мастер спорта по стрельбе, — сказал Фраучи. — Могу пригодиться.

«Опа на! — подумал Донцов. — Интересное кино получается. Этот парнишка нам и вправду может пригодиться. Ладно, потом разберемся».

— У тебя документы есть? — спросил он.

— Есть! — Юноша выдернул из кармана кургузого пиджачка советский паспорт. — Вот!

Донцов внимательно пролистал паспорт и обратился к Метикидису:

— Капитан, мы оплачиваем его проезд и берем на содержание. У нас в каюте как раз есть свободное место. Документы у него в порядке. Вы согласны?

— Согласен, — ответил Метикидис после небольших раздумий. — Лишние деньги мне нисколько не помешают.

— Вот и хорошо. Спасибо, капитан, — сказал Донцов.

— Давай его сразу в буфет, — произнес Джига, когда грек удалился. — Ты сколько в контейнере просидел?

— Около суток, — ответил Фраучи.

— Обгадил, наверное, весь контейнер?

— Вовсе нет. Я в банку ходил, а потом ее за борт выкинул.

Тут дружно рассмеялись все, включая незадачливого студента.

Через пару минут, уже сидя за столиком в буфете, Донцов спросил:

— А ты не родственник Артуру Христиановичу Артузову? Его настоящая фамилия тоже Фраучи. А, Гриша?

— А кто это? — поинтересовался студент, уплетая за обе щеки наваристый флотский борщ.

— А это знаменитый чекист, ныне большой начальник в разведке РККА, корпусной комиссар.

— Не знаю его, — Григорий пожал плечами. — Может, дальний родственник.

— Бог с ним, с Артузовым. Давай по делу. — Взгляд Донцова посуровел. — Из «мосинки» с оптикой сможешь работать?

— Без проблем, — не задумываясь, ответил Фраучи. — С пятисот метров в десятку все пять пуль сажал. В людей, правда, стрелять не приходилось.

— Теперь придется. Не боишься людей убивать?

— Не знаю, — Григорий пожал плечами.

Ночью «Немезида» миновала проливы, вышла в Средиземное море и взяла курс на Барселону.

Барселона

Судно замедлило ход и величаво вошло в акваторию порта Барселоны. Метикидис пояснил пассажирам, что сначала они будут высажены, потом «Немезида» направится в коммерческую часть для выгрузки-погрузки товара.

Добровольцы стояли на палубе и с интересом глазели на замысловатый пейзаж, развернувшийся перед ними. Куча причалов, парусные яхты, катера, пассажирские пароходы с едва дымящимися трубами, набережная, забитая людьми, снующими туда-сюда, растрепанные пальмы и непривычная городская архитектура. Вдалеке маячили горы.

— Вот это старое здание администрации порта. Готика, — проговорил Фраучи, выказывая свою эрудицию. — Вон тот истукан на высокой колонне, это не кто-нибудь, а сам Христофор Колумб.

Донцов сначала рассматривал вычурное трехэтажное строение песочного цвета с четырьмя статуями по углам, потом перевел взгляд на памятник Колумбу, и у него в голове зашевелилась крамольная мысль:

«А ведь издалека он похож на Ленина, тоже куда-то рукой показывает, в какое-то светлое испанское будущее зовет».

При этом он пытался как-то привязать открывателя Америки к Барселоне, но так и не нашел подходящей версии.

Судно причалило. Вахтенные отдали концы, спустили трап и пригласили пассажиров на выход, чем те немедленно воспользовались.

— Ты пока посиди здесь со своим советским паспортом, — сказал Донцов Григорию. — Мы разберемся с пограничниками, а потом тебя заберем.

Донцов не имел ни малейшего понятия о том, как именно он будет разбираться на пограничном контроле, но надеялся на лучшее.

«Приручили парня, так не бросать же его теперь. Нас должны встретить, попросим помочь», — подумал он.

На выходе из порта к ним подошел крепкий мужчина средних лет, в кремовых брюках, клетчатой рубашке навыпуск, сетчатых штиблетах и с панамой на голове. По виду то ли безалаберный турист, то ли праздношатающийся бездельник.

— Я просто Мигель. Фамилию можете сами придумать, — представился он на чистом русском языке. — Вы должны быть в курсе. Не удивляйтесь моему знанию языка. У меня бабушка по матери русская.

— Да, мы в курсе, — подтвердил Донцов.

— Тогда пошли.

Мигель двинулся было в сторону площадки, где стояли несколько автомобилей, но Донцов его тормознул.

— У нас проблема, — сказал он и вкратце изложил историю, приключившуюся с Григорием Фраучи. — Он приличный снайпер, будет нам полезен.

— Это не очень большая проблема, — успокоил Донцова Мигель. — Где сейчас этот ваш парень?

— Пока на судне.

— Ничего, сейчас мы его оттуда вытащим. — Мигель достал из кармана удостоверение коричневого цвета, показал его пограничникам и отправился на борт.

Донцов похлопал себя по карману, где лежал прелюбопытнейший документ, подаренный ему развеселым парнем из соседней каюты за бокалом вина. Текст в нем гласил, что податель сего имеет право воровать на углу Дерибасовской и Ришелье. Это удостоверение выглядело более чем солидно, темно-бордового цвета с оттиснутой золотом надписью на обложке. Алексей вклеил туда свою фотографию и показал товарищам, что вызвало безудержный смех.

Вскоре появился Мигель вместе с Григорием.

— Этот парень арестован по приказу сегуридад, по-вашему контрразведки. — Испанец кивнул в сторону Григория и весело подмигнул Донцову: — Но в кандалы мы его пока заковывать не будем.

Алексей осмотрелся и обратил внимание на большой плакат, где бравый тореадор стоял с обнаженной шпагой супротив разъяренного быка.

«Война войной, а коррида по расписанию», — подумал он и усмехнулся.

Честная компания прошла на автомобильную стоянку, где стоял длинный открытый «Шевроле» с помятыми крыльями, исписанный лозунгами каких-то неведомых организаций.

— У анархистов отобрали, — сказал Мигель. — Авто побитое, но ездит хорошо.

Машина миновала набережную и свернула на объездное шоссе.

— Так быстрее получится, — пояснил Мигель. — В центре могут возникнуть непредвиденные заторы. Там постоянно случаются автомобильные пробки из-за шествий, похорон героев и еще бог знает чего.

Донцов с интересом разглядывал картины революционной жизни, проплывающие мимо. Улицы перекрывали баррикады из мешков с хлопком, камнями и песком. Над ними болтались красные и черно-красные знамена, вокруг них сновали вооруженные люди в больших островерхих соломенных шляпах, в беретах, в головных платках, одетые кто как или полуголые. Некоторые подбегали к машине и требовали документы, другие радостно приветствовали проезжающих, размахивая винтовками. Люди трапезничали, расставив тарелки прямо на камнях. Маленькие дети ползали по баррикадам, заглядывали в бойницы, играли патронами и штыками.

Один раз Донцов показал то самое удостоверение патрульным, остановившим их. Человек с ружьем вертел его и так и сяк, пока Донцов не сказал, что он советский дипломат. Сие пояснение возымело должное воздействие, и машина двинулась дальше по шоссе.

— Какой-то муравейник! — воскликнул Донцов, с удивлением взирая на происходящее.

— Ну да, власть в Барселоне сейчас условная, поэтому порядок тоже весьма относительный. Город взбудоражен. Бардак, одним словом, — проговорил Мигель. — Главная проблема сейчас — это взаимоотношения между партиями и организациями Народного фронта. Все они вооружены, находятся в непрерывном брожении и кипении, плохо подчиняются руководству, готовы вспыхнуть, ввязаться в новые уличные бои при любой провокации, по какому угодно поводу и без такового.

Разноплановые пейзажи мелькали как в непрерывной киноленте. Нескончаемые заводские кварталы, огромные корпуса судостроительных верфей, механических, литейных, электрических, автомобильных цехов, текстильные, обувные, швейные фабрики, типографии, трамвайные депо, исполинские гаражи. Когда машина свернула к центру города, появились банковские небоскребы, театры, кабаре, увеселительные парки. Противовесом им являлись страшные, черные уголовные трущобы, зловещий китайский квартал, тесные каменные щели в самом центре города, куда более грязные и опасные, чем портовые клоаки Одессы и Мариуполя в самые смутные времена нашей гражданской войны.

Наконец-то компания достигла пункта назначения, отеля с немудреным названием «Барселона». Они оставили «Шевроле» в закутке недалеко от входа и зашли внутрь. В вестибюле, рядом с портье в расшитом золотом сюртуке, дежурил вооруженный отряд.

— Это охрана профсоюза, который реквизировал отель, — произнес Мигель, показал свое удостоверение и подошел к стойке.

Вскоре добровольцы заселились в два двухместных номера, скоренько привели себя в порядок после длинной дороги и отправились в ресторан.

Мигель уже сидел за столом. Возле него вертелась молоденькая официантка в белом кружевном передничке.

По рекомендации Мигеля они заказали фасолевый суп косидо, фрикасе из курицы, салаты и пару бутылок хереса.

За обедом испанец обрисовал общую обстановку:

— Никаких сомкнутых фронтов здесь, в Испании, пока нет. Есть отдельные разобщенные города, власть в которых принадлежит правительству и комитетам Народного фронта либо мятежникам. Даже телефонная и телеграфная связь между ними кое-где работает по инерции. Барселона кое-как отбилась от мятежников и заявила о своей автономии под руководством президента Комапаписа. Новая власть координирует действия с центральным правительством, выполняет его указания, если считает их приемлемыми. В окрестностях Мадрида создалась напряженная обстановка с непредвиденным исходом борьбы. Боевые действия затруднены сильно пересеченной местностью, переходящей кое-где в горный рельеф. Из артиллерии с обеих сторон действуют скорострельные пушки «Виккерс» калибра сто пять миллиметров, горные орудия типа «Шнейдер» испанского производства и французские семидесятипятимиллиметровые. У мятежников есть несколько крепостных орудий и танки. У правительственных войск имеется в наличии бронепоезд. Пехота с обеих сторон вооружена винтовками «маузер» и ручными гранатами. Есть отдельные минно-подрывные команды, несколько легких разведывательных самолетов. Средства связи и управления ничтожны. Вам уже поставлена задача. Я отчасти в курсе ее содержания. При короле я служил в контрразведке в чине капитана, теперь занимаюсь тем же самым в Народном фронте. Недавно прикомандирован к вашему разведывательно-диверсионному отряду, пока еще не созданному, в качестве советника, проводника и переводчика. С Берзиным и Доминго Унгрией, командиром партизанского соединения, этот вопрос согласован. Пока там батальон, но штаб республиканской армии планирует расширить его сперва до партизанской бригады, а потом и корпуса. Подробные инструкции вы получите на месте, у полковника Старинова.

Повисла пауза. Все осмысливали то, что услышали от Мигеля.

Через минуту молчание нарушил Донцов:

— Мы знаем, кто такой полковник Старинов, учились диверсионно-подрывному делу по его методикам. Но сначала нам предписано доложиться главному военному советнику Берзину Яну Карловичу.

— Это я организую, — сказал Мигель. — А пока отдыхайте, набирайтесь сил. В город без меня не выходите, можете нарваться на неприятности.

Компания покинула ресторан и вернулась в номера. Мигель отправился по своим делам.

Когда окончательно стемнело, Донцов открыл окно и высунулся наружу. Жара спала, и он наслаждался ночной прохладой.

Толпа с улиц не уходила. Люди время от времени пели хором под аккордеон, трясли кулаками по рот-фронтовски или стреляли в воздух. Орали громкоговорители, лозунги и призывы перемежались популярной музыкой.

«Свобода и демократия, плавно переходящая в хаос, — подумал Донцов. — А хорошо это или плохо? Черт его знает. Только вот стрелять друг в друга не надо!»

На следующее утро Мигель пришел в гостиницу. Он и Донцов пошли гулять по старой Барселоне.

Солейко и Джига надышались воздухом свободы, успели подцепить разбитных чаровниц местного разлива и решили, что заниматься любовью во всех видах можно прямо на месте, не выходя из отеля.

Фраучи ткнул пальцем в свой костюмчик, изрядно помятый и заляпанный какой-то дрянью. Он категорически отказался выходить наружу, пока его не оденут во что-нибудь более приличное, и тут же уткнулся в толстый путеводитель по Барселоне, который позаимствовал у портье. Книга была написана на английском, но Григорий в силу семейных традиций владел этим языком с раннего детства.

Выйдя из отеля, Мигель и Донцов увидели седовласого испанца в синем комбинезоне, который соскребал ножом со стены листовки, наклеенные на нее ночью.

— Это анархисты прилепили, — пояснил Мигель. — Бойцы они никакие, а вот выказать свои амбиции или нагадить по-мелкому неважно кому это запросто. Их активисты командуют армейскими частями и вошли в состав правительства. На заседаниях орут и кидают помидорами в неугодных ораторов. Шуму много, толку мало, а то и вред. Вот был случай. Трое камрадов повезли в Барселону деньги и ценности, собранные крестьянами на антифашистскую борьбу. В деревне Монсон какие-то местные болваны из анархистов задержали их, не разобрались в документах, обыскали, нашли много денег, тут же расстреляли всех как фашистов, вывозящих ценности, и торжественно явились сюда с докладом. Их, в свою очередь, тоже поставили к стенке.

Бродя по старому городу, они наткнулись на одежную лавку, где купили для Фраучи синий холщовый комбинезон с застежкой-молнией, а также легкие полотняные тапочки альпаргатас на веревочной подошве. Подобная одежда была распространена среди жителей Барселоны. В ней парень не будет выделяться в толпе, привлекать к себе ненужное внимание.

Вскоре Донцов обратил внимание на похоронную процессию. Мертвеца несли в гробу не горизонтально, а вертикально.

— Это новая традиция, — сказал Мигель. — Мертвые стоят, призывают живых продолжать борьбу за демократию.

Они вышли на одну из центральных улиц. По ней двигался густой поток транспорта, но пешеходов это не смущало. Переходя на другую сторону, они нагло маневрировали между истошно сигналящими авто. В машинах были выбиты и прострелены стекла, сорваны подножки, текли радиаторы, зато многие из них были украшены цветами, лентами и куклами. Тотальный праздник и всеобщее ликование.

Мигель заприметил столики на тротуаре, предложил советскому гостю выпить кофе, и они заняли свободный столик. Рядом с ними умостилась компания, разодетая в романтические отрепья. Трое мужчин, явно навеселе, воткнули между колен винтовки системы «браунинг», пили вино и закусывали шоколадом. Они поглядывали на соседей не то чтобы злобно, но с высокомерной недоброжелательностью.

— Пошли отсюда, — сказал Мигель вполголоса. — Это анархисты. Они явно нарываются на скандал, любят показать свою силу перед безоружными людьми, находящимися в меньшем количестве.

«Количество не всегда переходит в качество. Вояки, мать их так!» — подумал Донцов.

Едва они отошли на пару десятков метров, как сзади послышался хрипловатый голос:

— Эй, подождите-ка, камрады. Стоять, вам сказали!

Камрады остановились и обернулись. К ним с ехидными улыбками приблизились те самые анархисты из кафе. У двоих оружие висело за плечами стволами вниз. Третий держал перед собой винтовку с примкнутым штыком.

— Документы! — коротко бросил молодой мужчина с черным от щетины лицом.

— А вы кто? — поинтересовался Мигель.

— Мы народный патруль. Документы!

Мигель достал удостоверение и раскрыл его перед патрульным.

— Это неправильный документ, мадридский, — брезгливо проговорил тот. — Каталония — свободная страна. Она не подчиняется Мадриду.

— Да вы никому не подчиняетесь, — язвительно заметил Мигель.

— Это точно, — согласился небритый тип. — У нас организованная недисциплинированность. Каждый отвечает перед самим собой и коллективом. Трусов, предателей и мародеров мы расстреливаем. А вы очень походите на шпионов Франко.

«Дилетанты, — подумал Донцов. — Вместо стандартного патрульного охвата стоят как кегли в один ряд. А этот винтовку держит как дубину, даже палец не на спусковом крючке. Надо заканчивать с этим балаганом».

Алексей вспомнил недавний рассказ Мигеля и еще больше утвердился в своем мнении.

— А ваши документы? — обратился небритый анархист к Донцову.

— Да, сейчас. — В тот же миг Алексей удивленно вытаращил глаза, вздернул брови, ткнул пальцем куда-то за спину патрульным и выкрикнул: — Вот это да!

Анархисты повернули головы, на мгновение потеряли концентрацию, чем немедленно воспользовался Донцов. Он левой рукой отбил винтовку у парня, стоящего слева, врезал ему правой рукой в кадык, обратным ходом локтя угодил в челюсть второму, а третьего крепко пнул в колено. Все трое согнулись, подвывая от боли. Донцов неторопливо добил каждого ударом ребром ладони по загривку. Проделал он все быстро, отточенными движениями. Реальное избиение больше походило на театральную постановку. Анархисты как мокрые тряпки растеклись по асфальту.

— Вот, собственно, и все. Финита ля комедия, — Алексей посмотрел на ошарашенного Мигеля и спросил: — Тебе понравилось это представление?

— Еще как! — выдавил из себя тот, слегка оправившись от изумления. — Здорово это у тебя получилось. Если ты научишь этому наших парней…

— Научу, конечно. На том стоим. — Донцов подобрал винтовки, закинул их в палисадник ближайшего дома, посмотрел на тела, распластанные на асфальте. — Ничего страшного с ними не случилось. Очухаются минут через десять. Ну что, двинули дальше? — Все это было произнесено без каких-либо эмоций, как будто Донцов выполнил привычную и изрядно поднадоевшую ему работу.

Дальнейшая прогулка по городу прошла спокойно, без приключений. Вскоре они подошли к отелю. Алексей шагнул внутрь, а Мигель отправился по каким-то своим неотложным делам.

Колонна молодых рабочих отправлялась на фронт. Она промаршировала мимо отеля, с барабанщиками, по четыре в ряд. Первые шестнадцать человек с винтовками, затем двое с пистолетами. Все остальные просто размахивали руками в такт барабанам.

День неумолимо катился к вечеру. Утром предстояла поездка в Мадрид.

То ли еще будет.

Отряд

Ранним утром добровольцы уселись в тот же потрепанный «Шевроле» и отправились в Мадрид по широкой автостраде. По дороге их два раза останавливали патрули непонятной политической ориентации, проверяли документы и отпускали с миром.

Машина миновала лесопарковую зону и оказалась в предместьях Мадрида. Мелькали поселки с роскошными загородными виллами. Еще недавно здесь отдыхала от городской суеты столичная знать. Теперь же практически все усадьбы имели плачевный вид, были разрушены артиллерией, сожжены или просто заколочены. Эхо войны.

— Неужели нельзя было договориться, решить все миром?! — воскликнул Фраучи, глядя на апокалипсические пейзажи.

— Вы же не договорились в семнадцатом году, — жестко проговорил Мигель.

— Мне тоже непонятен этот испанский сумбур, — задумчиво произнес Джига. — Как в той песне: «Весь мир насилья мы разрушим до основанья, а затем…» А нужно ли это «затем», если ты его не увидишь?

— Ты-то увидел, — возразил Донцов. — Не разглядели те, кто разрушал. И вообще, прекращай эти крамольные разговоры. Комиссара на тебя нет!

События в Барселоне напоминали средневековый карнавал, когда на короткое время становится можно все то, что обычно нельзя, праздник вседозволенности и распущенности вне зависимости от принадлежности к какому-либо сословию. В Мадриде же царила тягостная атмосфера осажденной крепости. Вдали раздавалась артиллерийская канонада.

Военное министерство располагалось в самом центре города, на холме, в саду. Перед подъездом возвышалась статуя Гонсалеса из Кордовы, знаменитого средневекового полководца, прозванного Великим капитаном. Охрана, видимо, была предупреждена о прибытии добровольцев. Поэтому она беспрепятственно пропустила их внутрь здания. Вскоре они оказались в приемной Яна Карловича Берзина, наполненной разномастно одетыми посетителями, ожидавшими встречи с ним.

— Проходите, товарищ Донцов. Вас ждут, — сказал на чистом русском языке безупречно одетый молоденький секретарь, офицер, судя по выправке, и указал на дверь кабинета. — Ваши спутники пусть пока здесь посидят.

— Меня не приглашают, — несколько обиженно сказал Мигель и пожал плечами.

Корпусной комиссар, а ныне советник Ян Карлович Берзин сидел за огромным письменным столом в богато обставленном кабинете и разговаривал по телефону. Кроме него здесь присутствовал Иосиф Шмыга. Он устроился в углу кабинета, возле кадки с неким экзотическим растением и рассеянно смотрел в потолок.

Берзин кивнул Донцову и махнул рукой в сторону одного из кресел, предназначенных для посетителей. Донцов присел в ожидании. Главный военный советник республиканской армии положил трубку на аппарат и в упор посмотрел на визитера.

Тот дернулся, чтобы встать, но Берзин его остановил.

— Здесь мы на службе, но на другой, поэтому обойдемся без уставных отношений, — заявил он. — Давайте сразу к делу. Вам поручено создать диверсионно-разведывательный отряд в составе партизанской структуры Доминго Унгрии. Будете действовать в соответствии с его планами. — Берзин сделал короткую паузу и продолжил: — Если не последует особых указаний от меня через полковника Шмыгу. Или же вам передаст их полковник Старинов, который сейчас находится в расположении партизанской базы. Вас всего трое, но вы опытные бойцы, профессионалы, справитесь. Подробные инструкции получите от Шмыги. Удачи вам.

Донцов хотел сказать, что их уже четверо, но смолчал про Фраучи, опасаясь непредвиденной реакции Берзина. Ян Карлович встал, давая понять, что визит окончен. Донцов направился к выходу. Следом за ним устремился Иосиф Шмыга.

Временная база партизанского корпуса расположилась на территории вещевых складов, расположенных в предместьях Валенсии. Создавать что-либо постоянное в сумбуре испанской герильи не имело смысла. Да и партизанские иррегулярные структуры являлись временным явлением. Маятник гражданского противостояния когда-то должен был остановиться.

Склады давно разграбил невесть кто, и теперь они представляли собой жалкое зрелище. Выбитые стекла и выдавленные решетки на окнах, сорванные створки ворот и кучи мусора вокруг. Но серьезных боев здесь не происходило, поэтому стены и крыши строений остались целы. Партизаны своими силами навели тут относительный порядок. В административном корпусе они организовали штаб. Остальные здания использовались под казармы и для хозяйственных нужд.

Донцов с товарищами были временно размещены в казарме. Они получили заверение, что позднее переселятся в отдельный дом.

— Он хороший, но требует ремонта. Это ненадолго, — пообещал им комендант базы.

После обильного завтрака в столовой они переместились в казарму и расселись на койки.

— Прежде чем идти на доклад к начальству, надо самим определиться, — сказал Донцов. — Сейчас, по информации, полученной от Шмыги, на базе расквартирован где-то батальон. Численность личного состава будет постоянно наращиваться. Нам в ближайшее время предстоит набрать бойцов в отряд, и не всех подряд, кого дадут, а уже чему-то как-то наученных. Они пройдут ускоренный курс боевой подготовки, с нашей помощью, естественно. Потом начнем работать. База имеет в наличии полигон с полосой препятствий, тир, правда, в чистом поле, но оно и лучше, ближе к реальным боевым условиям, и помещение для теоретических занятий. Передвигаться по пересеченной местности так же бесшумно, как бесплотные духи, народ тут умеет. Но людей надо проверять и натаскивать. Джига займется подрывным делом, Солейко будет учить стрелять из всего, что тут есть, Фраучи подготовит пару-тройку снайперов, а я займусь рукопашным и штыковым боем. Мигель будет в качестве переводчика, если таковой потребуется, но старайтесь обойтись без него. Сейчас он умотал куда-то по своим делам, к вечеру прибудет. Вопросы есть?

— А когда начнутся экзамены по приему абитуриентов в бойцы, и кто войдет в приемную комиссию? — спросил Фраучи, глядя на Донцова глазами невинной школьницы.

— Тебе бы все шутки шутить, студент недоученный. Завтра и начнем. В комиссии тебе предназначена роль стюарда для снабжения чаем. Ладно. Вы тут пока сидите и думайте, а я пойду по начальству.

Старинова Донцов застал в кабинете. В отличие от хором Берзина это помещение выглядело весьма скромно. Письменный стол с бумагами и телефоном, два ряда стульев вдоль стен, кожаное кресло в углу возле окна и большая карта с булавками, воткнутыми в нее.

После обмена приветствиями Алексей разместился в кресле и приготовился слушать.

— Вы прибыли очень вовремя, — сказал Старинов и скупо улыбнулся. — Доминго сейчас в Валенсии получает очередной втык от начальства, но он тут пока и не нужен. Партизанское соединение находится на стадии формирования, и нам позарез необходимы опытные кадры. Отряд вы соберете и обучите. Я в этом нисколько не сомневаюсь. Но у меня будет даже не приказ, а просьба. — Старинов на несколько секунд задумался, потом продолжил: — Я тут был один как перст. Поэтому вам придется обучать не только людей из своего отряда, но и всех остальных. По мере возможности, конечно. Мы входим в состав местной группировки республиканской армии, формально должны выполнять приказы ее командования, но имеем некоторую степень свободы действий. Войсками здесь начальствует Бенедикто, личность весьма оригинальная. При короле служил в гвардии в звании капитана и числился ярым монархистом. После переворота быстренько перекрасился в анархисты и возвысился до генерала. Но стратегическое мышление у него так и осталось капитанское, на уровне разгона уличных беспорядков. Человек излишне эмоциональный, с элементами самодурства. — Старинов замолчал, поднялся из-за стола и подошел к большой карте, висящей на стене.

Донцов увидел пепельницу, стоявшую на столе, и вопросительно посмотрел на полковника.

— Курите, — сказал тот, поймав взгляд Алексея.

Тот немедленно воспользовался разрешением, выдернул из кармана пачку папирос и закурил.

А Старинов тем временем продолжил:

— На сегодня наша первостепенная задача состоит в том, чтобы выровнять линию фронта, ликвидировать выступ у города Теруэль, который для нас как кость в горле. Вот он, — Старинов ткнул пальцем в соответствующее место на карте. — Мы обязаны максимально затруднить снабжение войск противника, блокировать автомобильные конвои, взрывать мосты, уничтожать линии связи и электропередачи. Поэтому вам необходимо сформировать отряд, привести его в боевое состояние и начать действовать в самое ближайшее время. Пока это все. Если у вас возникнут технические трудности, то обратитесь к коменданту, его зовут Антонио Гонсалес.

— Мы уже знакомы, — сказал Донцов.

— Вот и хорошо. — Старинов прошелся по кабинету, сел за стол. — Вам в отряде непременно понадобится врач. Таковой нашелся среди новобранцев, прибывших сюда буквально вчера. Это Диего Третьяков, потомок эмигрантов. Он хорошо говорит по-русски. Рекомендую вам принять его в состав отряда.

— Хорошая рекомендация, — сказал Донцов. — О медицине я сам почему-то и не подумал. Как его найти?

— Он сам вас найдет. Сегодня устраивайтесь, а завтра приступайте к работе. Место для бесед с людьми вам укажет Антонио.

Они попрощались, и Донцов покинул штаб.

На следующий день у входа в склад, выделенный комендантом, выстроилась огромная очередь бойцов, желающих попасть в отряд. Абитуриентам, как выразился Фраучи, устраивала перекрестный допрос вся советская четверка и Мигель, примкнувший к ней в качестве переводчика. На слово они никому не верили и предлагали всем продемонстрировать свои умения, благо заранее занесли на склад взрывное оборудование и все виды стрелкового оружия, имеющиеся на базе.

Процедура приема была закончена довольно поздно, когда совсем стемнело. Экзаменаторы вышли в теплую ночь, совершенно отупевшие и выжатые как лимоны.

В небе торчал серп растущей луны, окруженный яркими выпуклыми звездами. Над всей Испанией распростерлось безоблачное небо.

— А ведь здесь не бывает зимы, морозов, снега, — задумчиво проговорил Фраучи.

— Не обольщайся, — сказал Мигель. — У вас в России печи, а у нас камины. Они толком дома не обогревают, до трусов не разденешься. Морозов у нас, как правило, нет, но уж лучше они при хорошем отоплении. Порой случаются холода и снегопады. Особенно в горах. А ты думал, что в рай попал?