Милицейский спецназ

Александр Тамоников, 2005

Слова: долг, честь, совесть – для него не пустой звук. Бывший офицер-"афганец", а ныне старший инспектор ДПС старший лейтенант милиции Владимир Кузьмичев всегда твердо стоял на страже закона. Ни взяток не брал, ни богатства не нажил. Только наступили новые времена, и оказался Кузьмич белой вороной. А что творится вокруг: наркоторговля, проституция, рэкет… И заправляет всеми грязными делами в небольшом городке не кто иной, как сынок главы местной администрации отморозок Фома. Ни закон ему не писан, ни управы на него нет: все перед всесильным папашей на задних лапках ходят. Тогда Кузьмичев решил: хватит, пора вывести бандитскую нечисть на чистую воду. А боевого опыта спецназовцу не занимать…

ГЛАВА 3

Дискобар «Снежинка» — наверное, единственное увеселительное учреждение в центре Горинска — вечером гудел, как потревоженный улей. Главный зал был битком набит молодежью. Доморощенный диск-жокей Кирюха, или Николай Фомин, однофамилец главы районной администрации и его заносчивого сынка, владельца заведения, слегка под кайфом, крутил диски. Бьющая по ушам и нервам ритмичная музыка оглушала дергающихся в хаотичных движениях завсегдатаев бара. Мигающий свет прожекторов и импульсы фотовспышек, рвавшие зал в такт мелодии, если так можно было назвать то, что рвалось из динамиков, создавали эффект нереальности происходящего. Бармен Юрик только и успевал открывать бутылки с пивом — самым массовым товаром во время дискотек. Охрана из двух вышибал, глядя на это полупьяное безумие, привычно скучала на выходе, иногда окидывая зал блуждающим взглядом, не подрались ли где пацаны из-за какой-нибудь провинциальной принцессы. Строгие костюмы шли к их тупым прыщавым физиономиям, как фраки грузчикам. Но эффект, хоть и слабенький, присутствие охраны создавало.

В отличие от первого этажа на втором было относительно тихо. Здесь находился офис владельца диско-бара Фомина Александра Сергеевича, молодого повесы двадцати трех лет, наглого, самовлюбленного и беспринципного типа. Известного в своей возрастной среде, да и не только в ней, как Фома. Сам Фомин еще не подъехал, в кабинете за накрытым столом, что, впрочем, было обыденно, его ждали закадычные друзья и подельники: Веня Быков — Бык и Дима Кулагин — Урод. И если первый свое погоняло получил благодаря фамилии, то второй из-за безобразного шрама, рассекающего щеку и губы Кулагина и полученного в результате драки еще в годы хулиганской юности. И Быков и Кулагин являлись бывшими одноклассниками Фомина-младшего и компанию с ним водили, можно сказать, с детства, со временем сколотив натуральную банду.

Банду, промышлявшую, кроме легального бизнеса в сфере развлекательных услуг, организацией проституции и наркоторговли в родном Горинске. Отличной ширмой теневого дела, приносившего основной доход молодым бандитам, являлся диско-бар и, естественно, высокий пост Фомина-старшего, который, будучи главой районной администрации, сумел насадить в районе свой порядок. Имея при этом солидные связи как и в области, так и центре.

Фомин-младший появился в кабинете неожиданно, с черного хода. Увидев подельников, поприветствовал их:

— Привет, братва!

— Здоров, Фома! Чей-то ты задержался!

— Дела дома!

С ходу выпив бокал коньяка, он спросил:

— Ну? Какие напряги?

Ответил Кулагин:

— Да все нормально! Есть одна мелочь, но…

Фомин прервал дружка:

— Что за мелочь? В чем состоит?

— Ленку Корму вчера дагеры сняли. Поехала, все чики-чики! А потом возвращается. Пацаны ее у дома засекли. Утром наведался в придорожную кафешку, нашел Корму, спросил — что за дела? Она в ответ, мол, менты-гаишники на выезде из города с тачки ссадили.

Фома удивился:

— Не понял? Как это ссадили?

— Вот так, взяли и ссадили. А потом домой отправили.

— Хм! И что это за менты?

— Один — старлей Кузьмичев, другой сержант — Губин. Сопляк не при делах, офицер зацепился за Корму.

— Да с какой стати?

— На это Корма ничего толкового ответить не смогла.

Фомин задумался. Затем проговорил:

— Не нравится мне это. Если гаишники начнут наших баб трогать, то весь бизнес на дороге сорвут. И потом, какого хрена они лезут не в свои дела? Мало им того, что с транзитников стригут? Нет, чего-то тут не то. Где сейчас эта Корма?

— Ясно где! В кафешке, где ж ей еще быть?

— Давай, Урод, сюда ее! Позвони пацанам, пусть привезут.

— Без вопросов.

Кулагин достал сотовый.

— Леха? Корма на месте? Хорошо, сажай ее в свою тачку и мухой в бар. Поднимешься с телкой по черному ходу, прямо к Фоме! И поторопись, шеф ждет!…Нет, ничего не объясняй, тащи сюда и все! Давай!

Отключив телефон, он обернулся к Фомину:

— Ништяк! Минут через десять Корма будет тут.

— Ладно.

Фома повернулся к Быкову:

— Что у нас с дурью?

— План еще есть, колес немного, а вот героин на подсосе.

— С Гиви связывался?

— Пока нет.

— Чего тянешь?

— Думал, может, лучше ты? Все же шеф.

— Да какая грузину разница, кто будет платить? Но черт с тобой, набери мне его!

Быков взялся за мобильник, вызвал абонента, передал трубку Фомину.

— Гиви?

— Он самый.

— Привет, братан! Фома беспокоит.

— Привет! Проблемы какие?

— Товар нужен.

— Который?

— Что потяжелее.

— Сколько?

— Как обычно.

— Оплата?

— По факту.

— Жди, перезвоню.

— Давай.

Закончив немногословный разговор с поставщиком наркоты из соседней области, Фома вернул Быкову телефон. Закурил, откинувшись на спинку кресла.

— Дурь будет! Бык, приготовь бобы. Чтобы завтра вся сумма здесь, в сейфе лежала.

— Понял! Сделаем.

— И давай-ка склад сменим.

— А че?

— Ничего. Надежней будет.

— А куда товар перевезем? Сюда?

— Охренел? Ты уж лучше сразу к мусорам его отвези! Запоминай, завтра с утра весь запас загрузишь в машину. Позвонишь мне. Как скажу, подъедешь к дому отца. У него в подвале и сложим все.

— Лихо! А если он пронюхает?

— Это не твоя забота. Ты все понял?

— Понял.

— Вот и отлично.

Бросив окурок в пепельницу, Фомин прошелся по кабинету. У окна остановился. Хотел что-то сказать, но в дверях черного хода показалась физиономия молодого парня.

— Фома? Корму привез!

— Так, приглашай даму.

Парень обернулся, сказав в пролет:

— Заходи, красотка.

В кабинет вошла Коровина. Встала на входе.

— Чего звали-то?

Фомин поморщился:

— Елена! До чего ж ты невоспитанна. Где здрасте? Или мы сегодня виделись?

— Здравствуйте!

— Ты и с клиентами такая же неприветливая?

Коровина не нашлась что ответить. Фомин приблизился к проститутке.

— Не из-за этого ли они высаживают тебя сразу за городом?

— Ты о вчерашнем?

— Угадала.

— Дагеры не высаживали меня! Гаишник ссадил.

— И почему?

— Откуда я знаю? Домотался, куда и зачем я в ночь еду.

— И что ты?

— Не я с ним базар завела. Дагеры. И сказали, что я будто сама напросилась в попутчицы до Василькова. Мне уже что-либо лепить без толку было.

— Вот как? Ну что ж ты у двери застыла? Проходи к столу. Поговорим.

Фомин указал на кресло возле накрытого стола.

Коровина, поправив мини-юбку, выполнила требование шефа. Фома присел на свое место.

— Значит, ссадил тебя мусорок?

— Ссадил! Заработать не дал.

— И кто он, этот гаишник?

— Кузьмичев. На отшибе, за постом, в бараках живет. Знаю я его. Козел еще тот!

Фомин поднял вверх указательный палец:

— Не долдонь! Отвечай на вопросы.

Коровина согласилась, пожав плечами, едва не оголив всю грудь:

— Как скажешь! Ты — шеф.

— Это правильно. Ну, ладно. Значит, ссадил тебя ни с того ни с сего этот Кузьмичев и сразу домой отправил, так?

— Нет!

— А что? Неужели сам трахнул? Один? Или с напарником?

— Ой, о чем ты, Фома? — Девица скривилась: — Скажешь тоже, трахнул. Да у него и трахалка-то, наверное, усохла. Но в машину посадил, сам рядом устроился. И начал по ушам ездить.

— И что за тему вел?

— Вспомнил про труп сожженный, что прошлым годом в овраге у леса нашли. Сказал, что следствие там какое-то определило в нем женщину. А та, мол, так же, как и я, с водилами каталась. И будто он не хотел бы, чтобы и я оказалась где-нибудь в кустах убитой. Воспитывал старый хрыч!

Коровина замолчала. Но Фомину ее объяснений было явно мало. Он спросил:

— Чего умолкла? Продолжай. Пока у тебя все складно получается.

— Почему пока? Я говорю то, что было!

— Вот и говори дальше, я слушаю.

— Да все вроде. Мозги посношал, а потом приказал сержанту Максиму Губину в город меня подбросить.

— На машине?

— Ну не на себе же?

— Не умничай, Корова! Не с подругой бакланишь! Мент спрашивал тебя, на кого пашешь?

— Нет! Удивлен? Я тоже удивилась, но он ни о чем подобном и не заикнулся.

Фома пристально уставился в глаза проститутке:

— Точно?

Та, не отводя взгляда, твердо ответила:

— Матерью клянусь!

— Смотри, Корма. Узнаю, сбрехнула, в лоскуты порву! Лучше уж сама признайся! И сейчас.

— Да в чем признаваться? Сказала все как было!

— Ладно. Иди. И гляди, язык крепко держи за зубами. Ты меня знаешь!

— Знаю.

— Вали!

Проститутка покинула кабинет.

Фомин переглянулся с подельниками, спросил:

— Что думаете?

Ответил Кулагин:

— По-моему, не врет! Баба она хоть и дерьмовая, но не глупая.

— Ты вот что, Урод, найди этого сержанта, он же где-то рядом с тобой обитает. Потолкуй с ним после службы. Узнай в точности, о чем с плечевкой базарил этот Кузьмичев. К самой же Корме пацана подцепи, пусть посмотрит, не будет ли телка с ментами якшаться. Если что заметит, к Гиви ее отправим. В подарок. Грузин любитель оторваться на таких по полной! Ну а нет, пусть и дальше пашет, но глаз с нее не спускать!

— Понял, Фома.

— С ментом поаккуратней! За информацию бабки сунь. Возьмет — хорошо, нет — и черт с ним, но без угроз и прессинга, базар один на один!

— Да ясно мне все, Фома!

— А ясно — наливай!

Кулагин услужливо разлил коньяк по бокалам. Компания выпила, плотно закусив. Дождались закрытия бара. Кассир притащил выручку. Фома тщательно пересчитал деньги, достал из сейфа тетрадь, аккуратно внес сумму. Бухгалтерию он вел образцово. Банкноты сложил в несгораемый ящик.

Поднялся из-за стола.

— Значит, Бык, завтра с утра провернем дело с остатками наркоты. А послезавтра будь готов деревянные в баксы перевести. Свяжись с пацанами в Переславле, пусть ждут встречи. Курс обговори. Менять поедешь сам.

— Понял, Фома!

— Все, до завтра, погнал я.

— Давай!

Быков с Кулагиным проводили главаря до машины. Фома второй день объезжал новенькую «десятку». При своих доходах он мог бы кататься и на иномарке, но отец запрещал сыну шиковать. Приходилось пользоваться отечественными образцами. «Десятка» развернулась и пошла на южную окраину Горинска, провинциального городишки с населением в тридцать тысяч жителей. И здесь общество делилось на своих богатых и бедных. Как и по всей стране.

Белугин подал свой старенький «Москвич» к дому Кузьмичевых через полчаса. Переезд Анны Ивановны занял еще два часа. К обеду Кузьмич с Белугиным освободились. Василий вышел из дома товарища весь в поту. Похмелье давало знать о себе. Владимир проводил Белугина до машины.

— Что, Вася, плохо?

— Не то слово. Мутит! Но лучше, чем утром. Ничего, отойду!

— Вот и не пей больше. Глядишь, и бросишь. И жизнь сразу же изменится. Вкус к ней почувствуешь.

— С тобой точно бросишь. Ишь заявил, либо я, либо водка.

— Я же хочу, чтобы как лучше было.

— Все о других печешься, а о себе не думаешь!

— О чем ты?

Белугин указал на домик Кузьмичева:

— Ты ж мент, Кузьмич, гаишник! К тому же офицер. А живешь хуже моего соседа — скотника местного развалившегося колхоза. Другие, молодые, как погоны наденут, и не со звездочками, заметь, а с парой лычек, да жезл гаишный в руки возьмут, глядишь, года через два и собственное жилье строят. И это пацаны вчерашние. А ты и на войне отпахал, два ордена имеешь, и милиции сколько годов отдал, а живешь, извини, в бараке. И ни хрена у тебя за душой нет. Почему так, Кузьмич?

Старший лейтенант посмотрел на товарища, медленно прикурил сигарету.

— Почему так, спрашиваешь, Вася? Да потому, что служу я не ради блага собственного, а по совести. Так, как меня в армии, в Афгане служить приучили. А там, в горах да «зеленках», брат, мы дрались с духами не за бабки. Мы долг выполняли. Смешно, да? Сейчас это, может, и смешно, а тогда? Тогда, Вася, все было по-другому. Помню, взвод у нас летом восьмидесятого на свободный поиск в Ниджраб пошел.

— Куда пошел?

— В Ниджраб. Правильнее сказать, в Ниджрабское ущелье. Да в засаду и попал. Накрыли духи ребят плотно. Взводный, молодой лейтенант, успел на базу обстановку сообщить, но подразделение уже значительно углубилось в ущелье, чтобы немедленно получить поддержку. А тут моджахеды еще и вход в ущелье заблокировали. Так что пробиваться к окруженному взводу по земле было бесполезно. И десант на хребты не высадишь. Либо «вертушки» на подлете собьют, либо десант сам с вершин сорвется. Но что-то надо было делать? Надо! И комбат решил десантировать одну роту на противоположный от места боя склон перевала. Тут же и вылетели на трех бортах. Вертолеты зависли под склоном, рота на камни по-штурмовому. И сразу на гряду. Внизу бой затухающий. Взвод исчерпал огневую мощь, другими словами, расстрелял боекомплект. А духов вокруг — с сотню, не меньше. И сближаются с нашими. Чтобы пленных взять. Тут ребята и начали рвать себя. Сначала один, потом второй, третий. Мы так и застыли. Ротный первый пришел в себя. Как заорет благим матом и очередь из пулемета. Тут и рота огонь открыла. Повыбивали духов быстро, они перед нами как на ладони были, спустились вниз и видим: половина взвода с командиром убита, остальные раненые. Магазины пусты, а в руках ножи да гранаты. До последнего патрона стояли. Прошли к воронкам, где бойцы подорвали себя. Лежат тела пацанов наших, в клочья рваные, а рядом с пацанами с десяток духов. Не сдался десант. А десант-то — тридцать пацанов восемнадцати-двадцатилетних да взводный, двадцать два года. А ведь могли, Вася, сдаться! Могли! И духи никого не тронули бы. В лагеря Пакистана переправили бы. А оттуда и на Запад дорога открыта. Такое тоже было. Но не сдались, не слиняли. Предпочли умереть! Сами себя подрывали, Вася, понимаешь? И, поверь, никто о деньгах или о благах не думал. Просто исполняли свой долг, как и положено, до конца. Потом много было боев. В одном и меня задело. Афган кончился. Но память о нем навсегда в сердце осталась. И как после всего пережитого «за речкой» я могу на службе, продолжая исполнять тот долг, ради которого сослуживцы жизни свои клали, взятки брать? Как, Вася? Кто ж я тогда перед пацанами своими погибшими буду? Гнидой последней? И пусть меня считают чудаком, кем угодно, мне плевать. Я служил, служу и буду служить так, как совесть подсказывает! Высокопарно звучит? Согласен! Но это так, Василий. И иначе быть не может!

Кузьмич отбросил сигарету в кусты.

Белугин положил ему на плечо руку, проговорив:

— Успокойся, Володь. Побледнел весь. Извини меня, дурака, я ж не хотел обидеть тебя. И память твою. Гадом буду!

Владимир посмотрел на товарища:

— Ты не обидел меня, Вася. Извиняться тебе не за что! Просто я слишком эмоционально объяснил ситуацию. Надо было бы спокойней, но спокойней, наверное, не смогу. Ладно! Закроем тему. Держи двадцатку, за бензин!

Белугин возмутился:

— За кого меня держишь? Чтобы я с тебя деньги взял? Охренел, Володь?

— Но бензин же жег?

— Да и черт с ним! Убери деньги!

— Возьми! В выходные, может, на рыбалку рванем. Дам своих возьмем, и подальше, на торфяное озеро. А? Как смотришь на это?

— Нормально смотрю. Но лучше без баб. Какая рыбалка с женами? Хотя один хрен не пить. Можно и с ними!

— Вот и заправишь машину.

Василий взял деньги, засунул их в карман рубашки Кузьмича:

— У меня канистра в гараже с неприкосновенным запасом стоит. Так что обойдемся и без твоих бумажек!

— Ну, смотри! Ты сейчас домой?

— На работу заеду, посмотрю, что за дела там, и нах хауз, а что?

— Ничего. Просто спросил.

— Да ни хрена не просто! Я что, не вижу? Будь спокоен, старлей, с пойлом я завязал. Сегодня еще помучаюсь, завтра нормальным буду.

— Ну, давай тогда?

— Давай!

— Спасибо, Вась.

— Не за что! Так насчет рыбалки заметано?

— Заметано!

— Хорошо. Сегодня обрадую благоверную. Первый раз в жизни на рыбалку приглашать буду. Событие! Представляю ее физиономию! Охренеет, сто пудов!

— Привыкнет. К хорошему привыкают быстро.

— И то правда! Ну, бывай, Володь!

— Бывай.

«Москвич» медленно отъехал от дома Кузьмичевых. Владимир прошел в хату, где супруга кружилась вокруг своей бабушки. Он прошел в темную комнату, где умещалась одна кровать. Прилег, накрывшись мягким лоскутным одеялом. Бессонная ночь прошедшего дежурства давала о себе знать.

Утром Быков вынес из своего гаража объемный пакет. Оглянулся. Вокруг никого. Бросил баул в багажник. Достал сотовый телефон, набрал номер Фомина.

— Фома! Я — Бык!

— Понял, что не Корова.

— У меня все готово к перевозке товара.

— Ты сейчас где?

— У гаража. Своего!

— Один?

— Угу.

— Какого черта? Не мог пацанов на стрем поставить?

— Да все тихо вокруг!

— Будь на месте, я перезвоню.

— Хоп!

Быков отключил мобильник, закурил, стоя облокотившись на открытую дверку салона собственной «девятки».

Фома позвонил через полчаса.

— Бык?

— Я!

— Обстановка изменилась. Пахан сегодня дома остался, каких-то московских гостей ждет. Так что с нашей хатой облом.

— Че? Все назад выгрузить?

— Нет! На дачу отца повезем!

— Через пост?

— Ты знаешь другую дорогу?

— А если за жопу возьмут?

— Кто?

— Менты! Кто же еще?

Фомин сделал паузу. Затем продолжил:

— Ты вот что, подъезжай к перекрестку, но на пост не выходи, сверни к заправке. Я подъеду. Оттуда вместе и пойдем к даче. И ни одна блядь мусорская нас не остановит.

Быков воспрял духом:

— Это другой базар! Все понял. Жду тебя на заправке.

— Давай! Выезжай через пятнадцать минут.

В 8.15 Фомин с Быковым встретились на заправке. Бык подошел к машине шефа.

— Привет, Фома!

Тот приоткрыл форточку.

— Здорово! Чего у нас на посту?

— Ничего особенного. Смена!

— То, что нам и надо. Давай двигай за мной. И учти, все базары с гаишниками, в случае чего, веду я, просек?

— Угу!

— Пошел к тачке.

Дождавшись, пока подельник сядет в свою «девятку», Фома вырулил с заправки на шоссе. Повернул «десятку» к посту ГИБДД. Быков неотступно следовал за ним. Мимо молодого инспектора, находившегося на улице во время смены наряда, машины местных бандитов проехали медленно. Рядовой хотел остановить их, но, узнав в водителе первых «Жигулей» сына самого главы районной администрации, опустил жезл. Благополучно миновав милицейский пост, Фомин с Быковым рванули по дороге, ведущей в Переславль. Через пятьдесят километров свернули на проселочную дорогу. Прошли по ней еще километров пять. Въехали в огороженный высоким забором и охраняемый дачный поселок, состоящий из нескольких особняков, высившихся у самого обрыва к Оке. Остановились возле первого дома. Фома прошел к гаражу отцовской дачи. Открыл ворота. Жестом приказал Быкову въехать в гараж. Тот подчинился. «Девятка» спустилась к черным воротам подземного этажа особняка. Фома закрыл створки. Вдвоем выгрузили баул, отнесли его в подвал. Спрятав за всяким хламом своеобразный контейнер с запасами наркотика, поднялись в гостиную. В каминном зале стояло несколько кресел, диван, передвижной столик, набитый различным питьем, от безобидной местной минералки до заморских бутылок с виски. В углу находился так называемый «домашний кинотеатр». Фома предложил подельнику присесть в кресло, сам прошел к шкафу, у окна. Достал с полки несколько компакт-дисков, спросил:

— Бык! Ты какой музон предпочитаешь?

Быков растянул физиономию в ухмылке:

— Я от «Красной плесени» тащусь, Фома!

Фомин-младший поморщился:

— Фу, дерьмо! Да, Веня, интеллект у тебя амебочный!

Быков не понял:

— Чего?

Фома повторил:

— Разум у тебя на уровне амебы или инфузории-туфельки.

— Чего?

— Через плечо, дуб дремучий! Разве «Плесень» — это музыка?

— А чего? Нормально пацаны поют. Матом и по теме, смешно!

Фомин вздохнул:

— Да! Вот и работай с такими! «Плесени» твоей нет, послушаем «Рок — острова».

— Это тех, что с бабой, как ее, Воробей, что ли, о шамане поют?

— Ну, что-то в этом роде!

— Давай! Эти тоже ништяк!

Сын хозяина особняка поставил диск, и гостиная заполнилась ритмичной музыкой и приятным, слегка надрывным голосом солиста группы. Фома устроился рядом с Быковым, пододвинув к себе стол-каталку. Спросил, жестом обведя напитки:

— Что пить будем?

— Ты че, мы же за рулем?!

Фомин презрительно взглянул на дружка.

— С каких это пор ты ментов стал бояться?

— Да не боюсь я никого, но и проблем с гаишниками не хочу.

— Сотку пожалел?

— Не в этом дело. Прицепится такой, как Кузьмичев, хрен бабками отделаешься.

Вновь услышав об инспекторе, ссадившем от клиентов Корму, Фома повысил голос:

— Ссал я на этого Кузьмичева! Понял? Тоже мне фигура! Мусор уличный! Но, как говорит пахан, пьянство дело добровольное, давись минералкой, а я коньяк хвачу. Для настроения.

Он наполнил бокал, опрокинул в себя изрядную дозу спиртного, закусил долькой лимона, хотел закурить, но зазвонил мобильник. Фома посмотрел на дисплей:

— Ага! Гиви на связи! Нормалек.

Включил мобильник:

— Привет, Гиви!

Грузин был настроен по-деловому:

— Привет! Запрошенная тобой партия товара на подходе ко мне. Отправлю ее к тебе в пятницу, восьмого августа. Готовь бабки!

— А почему в пятницу, Гиви? Мне товар сейчас нужен. И бабки собраны.

— Фома! Если я сказал в пятницу, значит, в пятницу. Один вопрос. В конце месяца, числах в двадцатых, еще партию возьмешь?

— Да мне лишний товар вроде как и не особо нужен. Позже, базара нет…

Наркоторговец перебил Фомина:

— Мне надо реализовать много товара. И быстро. Поэтому и спрашиваю. Не возьмешь ты, отдам другим, но потом не обессудь, если перерыв в поставке возникнет.

— Цену сбросишь?

— Два кило выберешь, сброшу! В разумных, естественно, пределах.

— Два кило? Боюсь, Гиви, сразу рассчитаться не смогу, даже со скидкой!

— Я подожду! Месяц! Выплатишь аванс в шестьдесят процентов, остальное потом! Устроит такой расклад?

Фомин задумался, прикидывая в уме выгоду и неудобства одновременно предложенной поставщиком сделки.

Наконец ответил:

— Хоп, Гиви! Заметано! Но тогда и первую партию на тех же условиях оплачу.

— А это почему?

— Ну, раз ты кредит мне открываешь, отчего не воспользоваться им в полной мере? В любом случае, до начала октября рассчитаюсь за все!

На этот раз задумался оптовый наркопоставщик.

И тоже согласился:

— Лады, Фома! Я тебя не первый год знаю, ты меня тоже, будем считать, договорились. Значит, в пятницу встречай гонцов. Место контактное прежнее? У леса?

— Нет! И я сам хотел тебя об этом предупредить. Сейчас на дороге часто стали пастись наши местные менты. Так что пусть твои ребята заходят в город. Но не через стационарный пост, а прямой дорогой. Только товар надо лучше спрятать, чтобы при возможной проверке не засветиться.

— Я что-то плохо понимаю тебя, Фома. Что за напряги? Почему мои люди должны рисковать, заходя с товаром в твой сраный Горинск?

— Я же сказал, Гиви, по дорогам вокруг моего сраного Горинска, как ты выразился, менты шарахаются. И если мы устроим встречу у них на виду, последствия могут быть самыми непредсказуемыми.

Грузин с оттенком пренебрежения спросил:

— Твой всесильный папа уже не при делах в районе?

— Папа при делах. И на крайняк отмажет, но нам нужен этот крайняк? И потом, Гиви, я плачу деньги за доставленный товар. Как ты его бросишь, без разницы. Я и так сколько раз шел тебе на уступки. Сейчас не могу, не та обстановка.

— Ладно! Замнем базар! Куда доставить товар?

— К моему бару. Помнишь, где отрывались зимой?

— Помню. Ближе к обеду пятницы следующей недели будь в своей берлоге. От меня придет «Ауди» с двумя курьерами, погоняла их Клон и Гон!

— Все понял, Гиви! Буду ждать!

— До связи, Фома!

— Пока, брат!

Фомин отключил телефон, бросил его на мягкую кожаную обивку обширного дивана, довольно потер руки.

Быков, внимательно следивший за шефом, спросил:

— Чего там, Фома?

Фомин ударил подельника по плечу:

— Кажется, Бык, вскоре мы сорвем неплохой куш!

— С чего бы это?

— У нашего грузина, судя по всему, образовались излишки дури. И ему надо распихать ее. Он предложил очень выгодную для нас сделку. Мало того, что цену сбросит, он еще и в рассрочку наркоту отпустит. Представляешь, какой барыш мы сорвем? За это надо выпить!

Фома плеснул в бокал еще граммов сто коньяка. Выпил залпом. Бык, смутно поняв восторг шефа, молча отпил из фужера минеральной воды. После очередного перекура Фомин поднялся.

— Пора, Бык, возвращаться в город! Когда Урод думает сержанта обработать?

— Это того, что с Кузьмичевым Корму ссадил?

— Ты забыл, что я вчера тебе говорил?

— Нет!

— Так какого черта спрашиваешь? Нет, Бык, у тебя точно с чердаком напряги. Ты, случаем, сам наркотой не балуешься?

— Да ты че? И близко не касаюсь!

— Смотри! Мне наркоманы в бригаде не нужны. Замечу — урою!

— Сказал же, не касаюсь наркоты, что я, дурак?

Подельники спустились в гараж. Вскоре две машины направились в сторону Горинска. И на этот раз на стационарном посту ГИБДД их не остановили. Инспекторы не считали нужным связываться с сынком главы местной администрации, славившимся своим барским самодурством. Проезжая мимо милиционеров, Фома довольно улыбался. Знают мусора свое место! Знают! Так и должно быть. Все в городе должны знать, кто их истинный хозяин! Молодец пахан, сумел подмять под себя район! Да так, что никто и вякнуть не может. О Кузьмичеве молодой подлец не вспомнил. Иначе его настроение тут же изменилось бы. И Фома не пребывал бы в полупьяной эйфории. Но у старшего лейтенанта сегодня был выходной. И испортить кайф Фомину было некому.